Из чёрного космоса снежные хлопья выпадали кучно, как звёзды средневековых часословов, они увеличивались до сказочных размеров по мере приближения к Лил, задравшей голову, и опускались прямо в её душу со звоном монеток, обогащающих копилку. Витрины отбрасывали на засыпанную колченогую мостовую квадраты света так, как люди отбрасывают тени, и в этих квадратах появлялась Тата, груженая мешками из супермаркета, а потом снова прерывалась тьмой ранних сумерек. Лил ждала её снаружи и не взяла продукты, когда подружка вышла, хотя для тех, кто всем делится, странно не разделить тяготы покупок. У Лил замёрзли руки, и она боялась, что пальцы в согнутом состоянии, да ещё передавленные ручками пакета, могут обморозиться. Какой диагноз Лил носила с 14 лет, не знала даже Тата, и это было не только мерой предосторожности, основанной на горьком опыте Ахиллеса, - хотелось просто-напросто иметь какое-то личное пространство, тайный сад, раз уж физически приходилось делить с посторонним человеком квартиру, стол, ванную (это главное!). обжитое, хоть и безвкусно обставленное жильё сдавала Татина тётя Марфа, которая, если честно, приходилась тётей даже не ей самой, но вполне доверяла девчонкам, которые не курили, гостей не водили и электричество почём зря не жгли, так как заботились о природе и экономили всё и вся. В этот вечер тётя Марфа должна была заехать за деньгами и заодно представить оголодавшим без мужского внимания девчонкам некоего Мишаню, «внука приличной бабушки», сироту с необъятной квартирой и неописуемыми глазами. Лил видала в мультиках, какие у сирот глаза, а потому не возлагала на грядущее знакомство таких надежд, как побывавшая в парикмахерской Тата. Короткая причёска должна была означать начало новой жизни, полной букетов, комплиментов, горячих посланий, танцев до упаду, путешествий и прочих приятных сюрпризов, которые в рекламе шоколада называются любовью.
Тётя Марфа, нескладная женщина с несложившейся судьбой, и бабушкин внук с выпученными, столь любимыми всеми голубыми глазами уже сидели за круглым столом и ели продукты, отличные от купленных девчонками. Тата в прямом смысле поперхнулась, когда увидела рыбу и икру, потому что прекрасно помнила, как Лил относится к дохлятине. Сама Лил не подала виду, что постоянно собирает подписи для борьбы с продавцами икры. Во-первых, несознательная тётя всё-таки сдавала удобную квартиру задёшево, а во-вторых, навязывать мясоедам вегетарианство бесполезно. Из всех четверых икру метала в рот одна тётя Марфа, Лил налегала на салат с несычужным сыром, Тате в горло ничего не лезло, а Мишаня глупенько хихикал и стрелял выкатывающимися глазками. Сколько тётя ни пыталась нащупать общие для молодёжи темы, бабушкин внук обязательно выказывал свою неподкованность и приплетал какой-нибудь несмешной анекдот совершенно не по делу. Тата вежливо реагировала, и самонадеянному Мишане хватило этого, чтобы посчитать себя звездою вечера. Улыбка посетила и бледное лицо Лил – в тот момент она вспомнила высокие, близко посаженные дома, которые казались сводами колодца, уходящего вверх. Там плескалось холодное зимнее небо, и снежинки, падающие на землю, были всего лишь отражением настоящего, непридуманного снега, тонущего в темноте высших сфер. Почему-то подумалось об Эджи.
- Как там у тебя продвигается с твоим красавцем? – значительно спросила Тата, чтобы дать нетудаглядящему Мишане понять, что Лил занята.
- Да какой он красавец? Мне никогда не нравились рыжие.
- Если он зарабатывает своей внешностью, если ему платят за то, что он ходит в дизайнерской одежде, значит, он настоящее произведение искусства.
- Да это не его лицо вовсе! – почему-то покраснела Лил.
Они познакомились на модном сайте, поэтому её ничуть не удивило, что вместо своей фотографии Эджи ставит снимок длинноволосого, эксцентрично одетого манекенщика. Настоящее имя постоянного собеседника и вовсе представлялось излишним. Если человек чувствует себя моделью, это прекрасно! Лил обожала мужскую моду, ей нравилось смотреть в глаза подиумному небожителю, перекидываясь остроумными репликами с начитанным джентльменом явно зрелых лет. В реальной жизни он никогда не связалась бы с таким взрослым персонажем, пусть даже весёлым, стильным, обольстительным, а в интернете можно просто сделать вид, будто веришь в его юную маску, и получать удовольствие от каждого напечатанного и прочитанного слова.
- У него просто висит фотография модели, - сказала Лил тёте Марфе, которая и не думала ни о чём спрашивать.
- Я себе представляю эту модельку, - хихикнул Мишаня.
- Не эту, а этого, - обиделась Лил.
- Фу, гомосятина в колготках! – отвернулся порядочный внук от такой непорядочной новой знакомицы.
Лил не сказала, что это разные вещи, она могла говорить людям в лицо об их глупости или невежливости только по-английски. Почему – она и сама не знала. Другой язык был для неё той же маской, из-под которой легко свободно говорить, что думаешь. С Эджи они поначалу общались на английском, тогда-то она и вылила на него ушат своей усталости от невеж, грубиянов, охальников, тогда-то он неожиданно принял её правила игры, согласился, что открывать перед дамой дверь – не унижение, а счастье, тогда-то в мыслях Лил он и стал называться джентльменом. Поначалу она думала, что это такой же обман, как фото, ведь не проверить же, в самом деле, каков он в жизни, но в его историях, шутках, вопросах ни разу не промелькнуло снисходительное отношение к женскому полу, и пришлось поверить джентльмену. А потом они выяснили, что говорят по-русски….
- Он бы никогда о тебе плохо не отзвался, тем более, в таких выражениях, угрюмо произнесла Лил в сторону Мишани.
- Так я ж нормальный! И красивый, и умный, и ориентация в нужную сторону! – заспорил внук «правильной бабушки». Лил выскочила из-за стола с мертвенно-бледным дрожащим лицом и сжатыми кулаками – только бы не сорваться при тёте! Оставшись одна в самом уединённом месте плюшево-лакированной квартиры, Лил с удивлением первооткрывательницы обнаружила, что готова кулаками защищать честь Эджи. Кто он ей? Всего лишь тот, кто, услышав плохие новости, посылал взвеселяющую арию в подарок, кто делал именные открытки своими руками и делился удачными снимками. Человек без лица и имени, который наверняка постоял бы за Лил в такой же ситуации. Всё правильно. Она вдохнула, как перед нырком, открыла дверь ванной и вернулась за стол. Мишани уже не было, хотя не было слышно, чтобы кто-то уходил. Лил не решалась спросить – он всё ещё здесь, на кухне или на балконе за шторой курит? Внук не курил. Ему было жаль денег. А в те времена, когда одноклассники добывали одну сигарету на всех, он затягивался под завязку, стараясь вдохнуть дыма побольше, чем остальные, в этом мерещилась некая выгода, непонятная, но приятная. В знакомстве с квартиросъёмщицами тёти Марфы тоже была какая-никакая выгода. Она им расскажет о его квартире, они, чтобы охмурить такого жениха, начнут задаривать его подарками и водить по ресторанам – сплошная выгода!
- Какой неприятный тип! – взбивая подушку перед сном, сказала Лил, ожидая согласного заговорщического кивка.
- Я всё равно буду с ним встречаться, - неожиданно ответила Тата, горестно глядя на своё отражение в зеркальной дверце шкафа. – Эту ночнушку никто до сих пор не видел, а для себя такие кружева не покупают.
- Боюсь даже спросить, что будет после того, как он увидит тебя в прикиде совратительницы! – насмешливым тоном произнесла Лил, ожидая в ответ удар подушкой.
- Он мне самой не очень нравится как мужчина, - вдруг призналась Тата упавшим голосом. – Но лучше синица в руке….
- Это таракан в голове, а не синица!
- Что же, лучше мечтать о моделях, которые в реальной жизни и не взглянули бы на таких коротышек, как мы с тобой? Ты любишь только те вещи, которые не можешь себе позволить, твой вкус не сравним с твоими возможностями, ты гордишься этим и от этого изнываешь, а я постараюсь построить настоящую семью с настоящим человеком.
- Это вот это вот настоящий человек?!? Тата! Ты, если заметила, юная, красивая и образованная, тебе не надо целовать жабу, ты можешь пустить стрелу и в другом направлении!
- В направлении бездетной старости? Ты знаешь, я давно думаю, почему детям без родителей придумали название, а взрослым без детей – нет. Конечно, многие великие люди….
- Да и не только великие!
- Вот именно, становиться или не становиться родителями – выбор самих людей, но лично мне становится страшно, как я подумаю, что эта нить поколений прервётся.
- А тебе не страшно от того, что на тётимарфином Мишане прервалось? У него же как раз нет родителей, его бабка воспитала, самый гнусный вид воспитания!
- Четырёхкомнатная квартира всё уладит.
- Так ты на квартиру позарилась? – удивилась Лил.
- Тяжело с тобой ванную делить, - отвела взгляд Тата.
- А я тебе такого никогда не говорила! Хотя думала….
- Это не твоя вина и не моя, просто каждый должен иметь свою ванную комнату. Там их две. Одну мне, другую ему и бабке.
- Так он и отдаст тебе отдельную ванную! Он не джентльмен!
- Это он сейчас не джентльмен, а тогда я буду его женой, он будет меня уважать….
- Если он не выучился уважению до брака, после будет хуже.
- Ну дай ты мне хоть попробовать! – взмолилась невеста.
Немного поспорив, они выключили свет, а соседнее окно ещё долго светилось переменчивым синим светом. Не слишком удачливая девчонка по имени Вера сидела в интернете, уставившись на фотографию с подиума – длинные волосы модели развевались, как грива ухоженной лошадки. Впервые она увидела это лицо несколько лет назад, поначалу никак не могла выбросить его из головы, потом всё ж забыла, а недавно совершенно случайно нашла свою старую любовь в сети.
- Как же ты прошёл тюрьму и остался чистым? – спрашивали быстрые клавиши за Веру.
- Про это я не хочу отвечать, - отвечал собеседник.
- А детей ты бросил насовсем? – продолжала Вера.
- Я знал, что тебя встречу, расчищал место, - говорил экран.
- Тебя вылечили уже, или надо посещать врача до сих пор?
Вопросов у неё накопилось множество, на большую часть ответов не было. Вера этого не замечала. Она была полна новым для себя чувством удачливости! Если они встретились, это судьба! А Тата ждать поворота заржавевшей судьбы устала и на следующий день решительно взяла жизнь за хвост. Пусть Лил думает, что она погналась за хорошей квартирой, уж лучше так, чем открывать истинное положение дел – Тате был нужен статус. Она давно заметила, когда с кем-то встречаешься, люди относятся более уважительно, во всём теле появляется солидность, а в глубине души – снисходительная жалость к тем, кто ленится забросить простейший крючок и выудить какого-никакого самца. Мишаня клюнул быстро. Тётя Марфа, выступившая в роли посредника на переговорах, была счастлива – бабушке залежавшегося внука она должна была отплатить за услугу, и расплатиться Татой казалось ей великолепным выходом. Мишаня появился тем же вечером. Без торта, цветов или бутылки безалкогольного шампанского, зато выел всё из по-хозяйски распахнутого холодильника и раскапризничался, увидев Лил. Уважаемый гость закрылся всё в той же ванной и подручными средствами пытался унять член, обрадованный видением розы в платье из лепестков. Через дверь он сдержанным голосом объяснял Тате, что хотел остаться с ней наедине, что подруга мешает, что приличные люди это понимают и уходят погулять. Тата бросила на Лил умоляющий взгляд, Лил бросила взгляд в окно, где застыли снежные хлопья и никак не падали, вообразив себя хлопьями в молоке. Говорят, когда невыносимо холодно, снег вязнет в промёрзлом воздухе и кружит, не опускаясь. Лил решительно шагнула к двери.
- Джентльмен никогда не выгонит на улицу ни леди, ни собаку, никого-никого! – впервые сказала она по-русски.
- Это же ради меня! – закатив глаза, прошептала Тата.
- Пусть сводит тебя куда-нибудь, - бескомпромиссно парировала железная леди.
Мишаня выполз из ванной и прополз в прихожую, отвернувшись и прижавшись к стене. С сопением он натягивал чиненые-перечиненые сапоги, где подвязывал, где чуть ли не подклеивал, потом с теми же звуками началось облачение в бабушкин пуховый платок, который следовало завязать крест-накрест, клетчатый шарф и шапка-ушанка родом из семидесятых увенчали картину, а небольшой скандал с участием потерянных и найденных варежек дополнил образ до краёв.
- Вот почему варежки у меня на резинке! – поучительно заявил гость, отыскав их в чужих сапогах. – Пойдём, что ли? Тата никак не ожидала, что обиженные сборы полярника закончатся романтическим предложением, но сориентировалась мгновенно и бросилась одеваться, пока герой романа не передумал. Нацепив то и это, она остановилась в дверях.
- А кто же мне поможет надеть шубу? – оскорблённым голосом спросил внук, одетый бабушкой по-прошловековому.
- Таточка? – с улыбкой гиены обратилась Лил к подружке.
- И подам, и надену, и шнурки завяжу бантиками! – откликнулась Тата, выполняя все указанные действия с демонстративным рвением.
Лил показала, как она умывает руки, и отбросила воображаемое грязное полотенце под ноги жениху с невестой.
Парочка прогуливалась по ярко освещённой улице так быстро, что кровь в жилах не успевала превратиться в лёд. Вокруг были только моржи, медведи да туристы, приехавшие за русской зимой. Забрезжила спасительная громада кинотеатра. Тата ступила на решётку, из-под которой шёл тёплый воздух, и остановилась у графика сеансов так, чтобы попадать в горячую волну каждый раз, как открываются двери.
- Смотри, новый фильм с тем же актёрским составом, мне первая часть очень понравилась, - улыбнулась Тата Мишане.
- Дурачьё и гомосятина, - мрачно буркнул знаток кино.
Таким же макаром он отметал один за другим все фильмы из списка. Мимо проносился смех зрителей, спешащих на сеанс, кассирша ожидающе поглядывала сквозь стекло, Тата вычисляла, как добежать до зала и на лету купить поп-корн за то время, пока крутят рекламу, предваряющую показ, но вот в зале окончательно потухли лампы, кончился поток анонсов, зрительская толпа перестала отворять теплодарящие двери, и кассирша увидела, как разряженный в шубу кавалер уводит в ночь свою даму в синтепоновой курточке.
На боковой улочке было совсем темно – и от этого совсем холодно. Прохожих не было, некому было надышать хотя бы один градус человеческого тепла. Один Мишаня веселился:
- Надо было тебе теплее одеться, что ж ты такая дурында? А здорово мы их сделали? Постояли там, погрелись, тётка думала, мы зайдём, билеты дорогущие купим, а мы ей фигу!
Он говорил это так убедительно, что Тате стало казаться, будто это было и её решение – отказаться от кино и дождаться, когда фильм покажут по телевизору. Загорелась и погасла вывеска.
- Зайдём в этот магазин? Мы с Лил читаем здесь импортные журналы, продавщицы хорошие, даже табуретка есть. Лил говорит, покупая глянец, мы оплачиваем редактору покупку новой шубы, а производство печатной продукции губит лес и загрязняет озёра!
Мишаня хмыкнул презрительно, но Тата услышала одобрение. Он подождал, пока она откроет ему дверь, под звук колокольчика прошмыгнул в уютную книжную лавку, больше напоминающую кабинет кафедры искусств, и занял единственный стул, цепко сняв с полки брошюрку «Как разбогатеть быстро». Продавщица вернулась к интереснейшему телефонному разговору, а Тата встала над своим верным рыцарем с тяжеленной книгой чёрно-белых фотографий – быть может, он заметит, как дрожат от напряжения её руки? Но «порядочный внук порядочной бабушки» с головой ушёл в науку обогащения для чайников. Сквозь плёнку навернувшихся слёз Тата разглядывала обнажённое мужское тело на странице 27 и вспоминала то время, когда они с Лил только-только приехали в этот грустный город и ходили сюда за бесплатным прекрасным. Разглядывая эту самую книгу (хранящая отпечатки пальцев ещё с тех дней, она оказалась слишком дорогой и непристойной, чтобы быть купленной), девчонки верили, что такая же стройная мускулистая любовь ожидает их за ближайшим поворотом судьбы. Тата взглянула на разморившуюся физиономию своего спутника и захлопнула книгу. Если сравнивать иллюстрации и реальность, так можно прямо тут, между полками «Психология» и «Искусство» разреветься от жалости к себе. Тата тронула Мишаню за плечо и кивнула уходить.
- Чего? Я ещё не прочитал главное! – рыкнул Мишаня голосом медведя, потревоженного в норе.
Он и правда выглядывал из ворота шубы, как из норы. Тата, громко стуча каблуками, пошла к выходу.
- Купи книжку и читай дома! – сообразила предложить она.
Продавщица оторвалась вторично от телефона, медведь, испугавшись, что его заставят купить брошюрку, вспорхнул, как лёгкий стриж, и в мгновение ока оказался на улице.
- Ты меня специально заманила, чтобы они на мне выручку сделали! Так не честно! – завопил угнетённый внук.
- А я ещё и в кафе зайду в конце улицы! – закричала Тата, наслаждаясь первой ссорой новообразовавшейся пары.
Добежав до призывно светящейся стеклянной двери, она нырнула в объятия лаунжа и плюхнулась в глубокое дизайнерское кресло, делая вид, что ей всё равно, бежит шуба следом или нет. Надеялась, вообще-то, что да. Официантка уже принесла меню, а у входа не появлялось даже тени. Тата заказала чизкейк без желатина и чайничек улуна, отдала меню, как вдруг его вырвал из рук обескураженной официантки запыхавшийся мохнач:
- Что у вас тут есть? Мороженое мне надо, с печенюшками и вафлями, добавьте в счёт.
Тата знала, что при умеренных ценах на отличную выпечку, мороженое в кафе дорогое. Себе бы она не взяла, тем более, в такую погоду. А вот «медведь», по всей видимости, взопрел. Он снял шкуру и подложил под себя, побоявшись доверить главную бабулину ценность кованой вешалке, на которой без страха висели куртки посетителей.
- Как это мило, что ты попросил общий счёт, - похвалила Тата.
- Чтобы потом тебе не пришлось самой всё складывать, высчитывать, ты же ошибёшься сразу, - ласково улыбнулся Мишаня.
- Так ты хочешь, чтобы я сама платила? – задохнулась Тата.
- Кто пригласил? Я-то сам не хожу в такие места, мне бабуся сала нажарит – лучше ресторана….
- Я не буду за тебя платить! Я и за себя-то не должна!
- Ты ж феминистка у меня, - добрым голосом пропел Мишаня.
- Я?
- Да вы обе или феминистки, или лесбиянки.
Жертва галантного кавалера поняла, что не даст сейчас ему по морде, а с недоразвитой улыбкой досидит до конца трапезы и расплатится как миленькая за этого увальня с четырёхкомнатной квартирищей и «правильной» бабушкой. Смелости не хватает.
- В следующий раз платишь ты, догадалась она сказать, в основном, для остроухих посетителей и официантки, принесшей заказ.
Чайничек с чаем отражался, как фонтан, в блестящем подносе. Когда лишняя свидетельница ушла, Мишаня шепнул Тате:
- Как бы этот подносик с собой унести? Раз уж тебе так жалко денег, возьми хотя бы его….
- Предлагаешь чужую вещь? И вовсе не жалко мне денег! – вскричала обманутая невеста, чтобы отвлечь внимание жениха от круглого блеска металла.
- Правильно. Жадность это очень плохо. Когда я найду свою единственную, я для неё горы сверну, мой дом будет полная чаша.
Тата не вслушивалась. Она глядела на чизкейк, чувствовала, какой он вкусный, как она хочет его, но кусок не лез в горло. Тата хотела начать с чая, потянулась к фарфоровому чайничку с логотипом, но Мишаня опередил её. Она подставила чашку, чтобы он налил улуна, но доблестный рыцарь присосался к носику чайника, выдул одним махом почти всё и вежливо предложил допить за ним остатки.
- Может быть, твоя бабушка не брезгует допивать…. – начала Тата.
- Да я ж не заразный, чего ты кобенишься! – ответил внук.
Когда несчастливая невеста пересказывала это Лил, обе давились от хохота и одновременно внутренне рыдали.
- Совсем дурачок какой-то! Он не лез целоваться у подъезда?
- А мы не дошли до подъезда. Понимаешь, к тому времени, как мы вышли из кафе, стало совсем поздно, и он не пошёл меня провожать. Сказал, если с ним что-то случится, бабушка останется совсем одна, а если ничего не случится, если он просто задержится, у бабуленьки будет инфаркт…. Как я могла его не отпустить?! Дошла без приключений. Только темно и скользко очень.
Лил с каменным лицом погладила подружку по голове и решила не рассказывать, что без неё бегала в интернет на свидание и договорилась с рыжекудрым принцем о встрече…. Сначала она подумала, что обидно было бы попавшей впросак подружке услышать о приятеле, прилетающем из Милана на пару дней, а через полчаса Лил начало казаться, что дикое свидание Таты – предупреждение ей самой, ведь известно же, модели завсегда кушают мороженое за чужой счёт!
- Я не смогу с тобой встретиться, не спрашивай, почему, - строчила на следующий день Лил, обливаясь слезами.
- Я могу хотя бы передать тебе подарок? – последовал ответ.
- «Лучший мой подарочек это ты», - шептала Лил, а пальцами тем временем выстукивала, как найти условное место, как узнать синтепоновую куртку Таты.
Площадь лежала в снегах, как в одеялах. Выглянувшее солнышко не растапливало их, а только подмигивало на падающих снежинках и в азартных глазах Таты. Рядом была Лил – она не утерпела, не усидела в такой радостный день в пыльной тётимарфиной квартире. Всё ж очень хотелось увидеть настоящее лицо того, кто до сих пор прятался за фотографией модели! Лил, сама не зная отчего, широко улыбнулась и оглянулась в сторону памятника, сторожащего площадь днём и ночью. Тотчас же из-за каменного постамента в окружении свиты блестящих снежных мотыльков появился высокий стройный юноша с летящими рыжими волосами. Все детали его одежды были эксцентричны сами по себе, а вместе образовывали на изумление выстроенный ансамбль. Лил могла точно сказать, что от какого дизайнера. Пока она читала надпись на размалёванных джинсах, чудесное существо приблизилось и протянуло ей нечто, завёрнутое в газету.
- Что это? Большое яблоко? – спросила Лил без предисловий.
- Ну просто рентген, - произнёс приятный голос.
Это и был Нью-Йорк. Маленький Нью-Йорк в большом стеклянном шаре. Там шёл такой же снег, и Лил почти могла рассмотреть три яркие фигурки на пластмассовой площади с пластмассовым памятником. У самой крошечной в руках был шарик….
- Привёз Нью-Йорк из Милана, правда смешно? – добавил Эджи.
Лил не успела ответить – красавчика чуть не сбил с ног сильнейший удар подскочившей Веры, она кричала:
- Ты ещё поцелуйся с ней! Позорник! Судьба свела нас, и судьба привела меня на эту площадь, чтобы тебя застукать!
- Не волнуйтесь, у нас ничего, кроме переписки, - заверила Лил.
- А секс???? – вскричал очухавшийся Эджи.
- Когда? – округлила глаза Тата.
- Многократно! – торжественно воздел палец красавец.
- Больше, чем со мной? – нападала Вера. – Тоже по интернету?
- А вы кто? – отбивался словесно обвиняемый.
- Скорпиончик!
- Я не имею в виду знак Зодиака….
- В интернете меня зовут Скорпиончик, а тебя – Влад!
- Я бы такое имя не взял ни за что! Меня трудно с кем-то перепутать, но, может быть, всё же….
- Я и по телевизору тебя видела, тут не спутаешь! Показывали тебя в зале суда, ещё ты приходил на ток-шоу, чтобы публично отречься от детей, а потом я видела тебя в документальном фильме о пагубном воздействии наркотиков на мозг и половые органы.
- И вы его такого полюбили? – спросила ошеломлённая Лил.
- А что оставалось делать – красавчик….
- Это же псевдореалити! – заорал Эджи. – Я в начале карьеры сыграл несколько ролей на телевидении, о чём сейчас жалею.
- А я тебя искала по всем колониям – так ты мне в душу запал! Твои стихи меня поразили! Я в них влюбилась просто!
- Стихи, как и все тексты, писали сценаристы, это же очевидно, там в титрах целая сценарная группа….
- Это, может, в конце, а в начале написано, что все события и герои настоящие! Не придуривайся, Влад! – дёргала его Вера.
- Я не Влад, я Эджи Нэйл!
- Эджи это не имя, а характеристика, обозначает такого непривязанного панка с большой-большой перчинкой, - просветила всех присутствующих языкознающая Лил.
- Эджи это Эджернон, - сказал Эджи-Эджернон.
- Есть имя Алджернон, - заспорила Тата.
- Я родился на острове, имя записывала полуграмотная негритянка, по той же причине у меня фамилия Нэйл, а у родителей – Нил. Только не спрашивайте, как получилось, что я – англичанин, наполовину русский!
- Кентавр. Человеческий торс импортировали с Альбиона, конская сущность – из сермяжной России, - усмехнулась Лил.
- Тогда это действительно какое-то недоразумение. Тот, с кем я переписывалась, ничего не понял, когда я ему процитировала английскую песню. Он говорил, что знает только немецкий чуть-чуть, - задавленным голосом произнесла Вера.
- Не могу поверить, что кто-то ловит девчонок на мою фотографию, - развёл руками рыжик.
Лил и Вера понимающе переглянулись. Вера сказала:
- Поначалу это была жалость, потом интерес, внешность не такую уж большую роль сыграла….
Внезапно Эджи подпрыгнул и хлопнул себя по лбу.
- Я забыл совсем, там же музыка играет, в этом шаре, вот тут, внизу заводится.
Он что-то повернул с треском, Нью-Йорк закружился в снежном вихре под механическую мелодию, все ощутили приближение зимнего поцелуя, в связи с чем Тата и Вера поспешили отвернуться. Вера думала о том, что не бросит своего обманщика, а Тата так давно никого не целовала, что всерьёз подумывала, во сколько оценит эту услугу, вроде, незаразный Мишаня….