Первые три года в школе наш класс возглавляла Валентина Филипповна. Светлейший человек, самая моя любимая и первая учительница.
На уроках была дисциплина, мы с большим уважением относились ко всем учителям школы, присматривались к ним, ведь предстоял последний год начальной школы и свою любимую учительницу, мы не хотели огорчать неудовлетворительным поведением и знаниями, которые она три года вкладывала в нас, как в фундамент будущих личностей.
Как обычно после уроков мы возвращались домой весёлой компанией. Все мы жили по соседству в одном многоквартирном доме. Я с другом Сергеем и наши одноклассницы – Ира Шмидт и Люда Кузина.
Мы играли в догонялки, бились портфелями, заигрывали с девчонками, которые на тот момент уже влюблялись в нас.
Девочки провоцировали нас на объятья, и даже поцелуи.
Конечно, мы мальчишки не вкладывали в эти игры никакой эротики, наверно даже и не понимали, зачем это надо. Просто боролись с девчонками, как с равными, зажимали их, заваливали на спину, переворачиваясь и меняясь местами, получая новые эмоции победителей.
На следующий день на приветствии учителя, стоя перед уроком, Валентина Филипповна спросила у Люды, что за странные, фиолетового цвета узоры у неё на шее.
- Это засосы, - сказала Люда, игриво улыбаясь.
Учительница впала в ступор, и весь наш третий класс напрягся в ожидании разрешения сложившейся ситуации.
Переведя дыхание и подобрав необходимое педагогическое решение, спокойно продолжила расспрашивать Люду, которая чувствовала себя королевой среди сверстниц.
-Люда, а кто тебе поставил засосы? – строгим голосом, показывающим всем, что совершен плохой поступок, продолжила учительница.
-Валера Лопатин! – весело ответила Люда и посмотрела на меня влюбленным взглядом.
У меня подкосились ноги в этот момент. Для меня это было открытием и как снег на голову.
Валентина Филипповна предложила всем сесть на свои места, а меня оставила стоять на виду всего класса.
Я чувствовал, как моя голова распухает от стыда, все смотрели на меня, как на человека сделавшего, что-то ужасное. Самое главное я не участвовал в этих действиях.
Я молча слушал и несмел, возразить, я потерял дар речи и уже рисовал в воображении, что об этом узнает и вся школа и родители.
Когда учительница увидела в моём поникшем состоянии осознание вины, разрешила мне сесть за парту и продолжила урок.