Часть 1.
Октябрина растянулась на траве, имеющей фиолетовый оттенок, и лениво водила в воздухе пальцем.
- И все же почему все к ним так суровы? – повторила она вопрос, уже не глядя на собеседницу. – Все имеют право на существование.
- Да, - ответила Страсть. – Но в данном случае оно бессмысленно. И то, что ты называешь суровостью, всего лишь безразличие.
- Ну да, высшая степень суровости – безразличие, не так?
Страсть усмехнулась, сорвала с дерева алую сливу и швырнула в стоящих неподалеку девушек-близнецов.
- Попала! – обрадовалась она и крикнула, – Вам тут не место, не портите праздников духа и плоти! Короче, не отравляйте жизнь! Как ты не поймешь, - она снова обратилась к Октябрине, - им тут нечего делать. В них никто не нуждается. Пораскинь мозгами: кому нужны Судьба или ее близняшка Случайность, если тут все безоговорочно счастливы? Рина, они ТЕБЕ нужны? А? В том-то и дело. Пусть отправляются на нижний уровень, где несчастные люди призывают их на помощь, пьют за них, и приписывают им все мало-мальские удачки и радости. К тому же (что очень важно) на этих двух можно все свалить. Не получилось – такая, значит, Судьба, ну, или Случайность. Не получится никогда – значит, не суждено случиться.. На них можно списать все; в этих сестричках нуждаются, как в воздухе. Бред, короче. Однажды, много десятилетий назад, мне показалось, что люди там, внизу, стали чуть умнее, когда поставили под сомнение существование Бога. А оказалось, они ему нашли замену. Вот она, замена-то!
Страсть кивнула в сторону близняшек, отряхивающих кусочки сладкой сливы с платьев, и расхохоталась. Она смеялась безудержно и заразительно, и, чтобы подавить улыбку,
Октябрина взглянула на свою собеседницу с деланным укором.
- Ну зачем сливами-то швыряться..
- Мне все можно, я же Страсть! Поспорь со мной! А я тебе припомню, какие слова, например, ты выкрикивала минуты семьдесят три назад. Когда вообще ничего вокруг не замечала. Я с вами была, да.. – Страсть мечтательно посмотрела куда-то за горизонт.
Да, конечно, это было великолепно. С ним всегда так. Сначала Рина занималась любовью с каким-то полноватым альбиносом, он был ловок не по габаритам и нежен не по годам. И очень, очень хорош. Но почему-то с ним не получилось испытать оргазма. Наверное, потому что Рина не вовремя отвлеклась на знакомую фигуру, что приближалась к ним. Молодой человек, с которым Октябрине довелось уже однажды достичь нездешних высот, подошел и сел неподалеку от двух обнаженных, переплетенных тел. Он наблюдал за священным действом недолго: альбинос шумно выдохнул и в финальном приступе полуэкстаза-полублагодарности принялся целовать Октябрину в плечи и шею. Потом он ушел. Девушка все еще лежала на траве и с интересом смотрела на сидевшего рядом молодого мужчину с необычным цветом волос. Он приблизился к ней и осторожно, как бы задавая вопрос, снял с себя рубашку. Рина чуть улыбнулась, такой был ответ.
Через некоторое время (которому она совершенно потеряла счет) девушка с шумом и стонами опустилась обратно с небес на землю и открыла глаза, оглядываясь, как чужестранка на новой земле. Ян (так звали мужчину) сорвал небольшой голубой цветок и положил его Октябрине на грудь.
- Мне с тобой очень.. очень хорошо. Хорошо – не совсем то слово. Совсем не то слово! – Девушка бормотала что-то, обращаясь к Яну, но на деле разговаривала сама с собой. – Это что-то другое, какие-то другие миры. Понимаешь? Да это и не важно, понимаешь ты или нет. Я сама не понимаю до конца. Необыкновенно..
Она вдохнула нежный аромат голубого цветка и, все еще удивленная, посмотрела на молодого мужчину, который подарил ей такие ошеломительные ощущения. Он лежал рядом, опираясь на локоть, и рассеянно водил рукой по телу Рины.
- Мы уже были вместе, помнишь? – спросила она, разглядывая его лицо и улыбаясь. – Ты тогда сразу ушел, когда все закончилось.
- Не помню, - ответил он и, поцеловав руку девушки, встал.
Ян, возможно, действительно не помнил, что они занимались любовью, но запомнил, как Рина танцует. На днях он видел, как они с Любовью кружились в Танцевальном Лесу, и остановился посмотреть. Ничего сверхъестественного в этом танце не было, но было что-то настолько необычное, что он не мог глаз оторвать. Может потому, что чувство, с которым она танцевала, было для него совсем не знакомым.
- Танцуешь хорошо, - улыбнулся он.
- Спасибо, мне нравится танцевать с Любовью, я всегда только с ней и танцую. Она очень чуткий партнер. Ну, мне тоже пора, - сказала Рина, одеваясь.
Ян наблюдал, как она застегивает платье на крошечные пуговицы. Интересная девушка. Как и многие другие.
Повернувшись, он неторопливо зашагал прочь.
***
На одной из площадей собралась толпа. Полуодетые мужчины и женщины всех возрастов громко переговаривались между собой, взволнованно обсуждали что-то.
Ян подошел к женщине лет пятидесяти и спросил, в чем дело.
- О, малыш, я люблю таких, как ты, - томно ответила она. – Вдали от дел, я вижу. Ну и как, ты достаточно блажен? Судя по тому, что заинтересовался беспорядком – недостаточно. Хочешь пойти со мной полежать на роскошных коврах?
Ян усмехнулся и ответил «в другой раз».
- Ну ладно, - нарочито печально ответила женщина. Ее не упругая уже давно грудь поднялась и опустилась. – Ты не слышал, мальчик мой, тут один элемент проник из другого района в наш и учинил насилие?
- Бывает.
- Ты сводишь меня с ума! – воскликнула женщина, проводя руками по внутренней стороне своих бедер. – Ты такой… о, малыш, когда будет желание – вот тебе мой адрес, я буду тебя ох как ждать. О-о-ох как!
Ян снова усмехнулся, взял бумажку, пропахшую тяжелыми духами и пошел дальше.
- Эй, тунеядец, -перед Яном возник его старый друг и потрепал его по плечу. – Хватит шляться без дела, пора на работу. Да, пора! Что интересного в очередных разбирательствах об очередном изнасиловании? Ничего! Именно так: ни-че-го! А-а, я вижу, тебя не суд привлек! Нет, не суд точно!
Май подмигнул в сторону женщины, которая продолжала гладить себя, бросая на Яна вожделенные взгляды.
- А что! – не унимался Май. – Я бы ей показал, кто из нас двоих с тобой знает толк в любви. Да! Я бы показал!
- Покажи, - сказал Ян.
- Так она тебя жаждет, по-моему. Не меня. Нет, определенно не меня!
Женщина тем временем подошла к ним и обняла Мая за шею.
- О-о, - простонала она, ее густые губы растянулись в плотоядной улыбке. – Где один красавчик, там и два. А ты тоже ничего; уверена, очень даже ничего! Какие длинные волосы, какая растительность на лице! Такая мягкая на вид. У твоего приятеля с интересным цветом волос есть мой адресок, может, заглянешь?
- Может, и загляну! – бойко отозвался Май. – Вы мне по душе пришлись. Да, именно!
- Фи-и, - женщина поморщилась. – Зайчик мой, не называй меня на «Вы», для тебя я просто Марта. «Марта, ты…» Вот так. Вот та-а-ак, - повторила она, шумно вдохнув воздух и закусывая губу.
- Слушай, - шепотом обратился Май к своему другу, - а ей, кажется, и мужчина не нужен. Вон, как ей хорошо. Да! Ей хорошо! Милая леди, - продолжил он, обращаясь к Марте. – Если я буду называть Вас на «ты», в нашем общении пропадет известная прелесть. Да, пропадет!
- Да называй меня как хочешь, мой сладкий. Как тебе угодно, как пожелаешь. Хочешь, зови меня тетушкой Аугустой, а?
Марта расхохоталась, так заразительно, что двое молодых мужчин не могли не рассмеяться с ней. Изящным жестом Май выхватил бумажку с адресом из рук Яна. Кончиками пальцев женщина вытерла выступившие от смеха слезы на глазах, набрала целую пригоршню поцелуйчиков, которые копошились под ногами, и размазала их по губам Мая.
- Вот это женщина! Я приду к ней сегодня же. Сегодня же! – восторженно кричал Май, когда они с Яном удалялись от площади.
- А почему ты с ней не остался прям там?
- По-моему, ясно, что она не хочет заниматься любовью «прям там». Женщины после определенного возраста начинают более обычного ценить комфорт. Да! Ценить комфорт! А желание женщины – закон.
Ян хмыкнул.
- Посмотрите на него! – воскликнул Май. – Да ты только и делаешь, что хмыкаешь или усмехаешься. У тебя усмешка в глазах даже когда ты серьезен и молчишь. Да, даже тогда! И что женщины в тебе находят? Что?! Марта сказала, у тебя интересный цвет волос. Ну, интересный, да. Но привлекательный ли? Знаешь, такого цвета молоко на дне кастрюли, когда порядком пригорит. Да! Чего ты смеешься? Они у тебя еще и вечно взлохмаченные.. что-ли.
Май наклонился, поймал поцелуйчик кремового цвета и легонько шлепнул его на плечо проходившей мимо молодой женщины.
- Послушай, - вдруг став серьезным, сказал Май. – Я тут думал насчет твоей идеи, ну, этой, с поставками адвентина в Другой Район. Не по себе мне. Нет, не по себе! Рискованное предприятие ты затеял. Рискованное!
Май тряхнул головой, его шелковистая борода каштанового цвета взволновалась и опустилась обратно на грудь. Ян продолжал молча шагать, только выражение его лица стало чуть напряженным.
- Подумай сам, - продолжал его друг. – Наши районы слишком разные. Не то чтобы враждебные, но.. ничего общего между ними быть не должно. Нет, не должно! Ты же знаешь, люди там совсем другие, их не прельщают радости простой, восхитительной любви в чистом ее проявлении. Им подавай извращений. Всем, поголовно! Да, всем!
- Это для тебя извращение, - возразил Ян. – А для них норма. И ненормальными считают они нас.
Май покачал головой; его густые, блестящие волосы рассыпались по плечам, и он слегка раздраженно откинул их назад.
- Ну ладно. Ладно! Опустим соображения морали и эстетики. Ян, а с точки зрения правосудия: их набеги с изнасилованиями все так же имеют место быть, а это значит, что наши запросто могут ужесточить порядки. Запросто, да! Тогда нам сложнее будет поставлять в Другой Район адвентин, а уж если мы попадемся, то несдобровать нам!
- Ты просто паникуешь, - спокойно заметил Ян. –Вон снежное дерево, иди присядь, а я тебе все объясню.
Приятели прошагали уже приличное расстояние, улицы и площади остались позади, а впереди раскинулась Грушевая Роща. Трава сочным, зеленым ковром стелилась под ногами, в ней кое-где прыгали разноцветные поцелуйчики. Деревья здесь росли только двух видов: с болотного и темно-синего цвета листьями, но зато таких вкусных белоснежных груш, что на них росли, не было больше нигде в округе.
Деревья росли достаточно редко, их стволы были тонкими и длинными – метров двадцать до кроны. Здесь всегда царила полутень, так как эти высокие раскидистые кроны почти не оставляли проходов для солнечных лучей. Тут и там занимались любовью разные парочки, и кое-где троечки.
Здесь росли и снежные деревья. Их ветви гнулись под слоями снега, и температура под ними была соответствующей. Люди называли их «деревьями мудрости»; когда требовалось, брали теплые покрывала и приходили посидеть под снегом, чтобы прояснить мысли, охладить чувства.
Май послушно уселся около покрытого инеем ствола и вытянул ладонь, ловя снежинки.
- С законом все будет в порядке, - начал Ян. – Мне не впервой, если что, проходить испытательные работы, так что меня ими не напугать.
- Ну да, ну да, - перебил Май. – Три ненасытные дамы и шестнадцатичасовой секс-марафон под строгим надзором охраны. Как ты не погиб! У тебя есть секрет! Есть!
- Есть, конечно, - мягко ответил Ян. – Не такой уж и секрет. Понадобится тебе – скажу. Ну так вот, если отойти от темы правосудия и вернуться к нравственности: кому же плохо оттого, что в Другом Районе появится качественный адвентин? Ну, вот ты, например. Ты считаешь их ненормальными, или извращенцами. Кому интересно, чтобы они рожали потомство? Тебе? Даже им неинтересно, раз они первые обратились ко мне.
Май уже ходил вокруг ствола; его бесподобные волосы и борода покрылись инеем, он потирал плечи и руки выше локтя. Мотнув головой, он выскочил из-под снежного дерева на теплую траву. Отряхнув снежинки с волос, он вздохнул.
- Хорошо, ты меня убедил. Убедил! Я с тобой. Да черт возьми, я и так был бы с тобой. Необязательно было меня морозить.
Мимо пробежали Судьба и Случайность, и Май швырнул им вдогонку розовый поцелуйчик.
- Симпатичные какие, а? – восхищенно протянул он. – Только мне они ни к чему.
Ян вопросительно поднял брови.
- Не знаю, - задумчиво произнес Май. – У меня такое ощущение, что раз с ними свяжешься – уже не отвяжешься. Нет, я уверен, не отвяжешься! Что-то в них настораживает. Пусть они будут для кого-то другого. Слушай, а что там у тебя за секрет такой? Ты же не раз попадался за всякие…скажем, хулиганства, и ни разу не сдулся, отбывая наказание! Нет, ни разу!
- Ну почему, - усмехнулся Ян. – Сдувался, сначала. А потом открыл одну штуку, тут неподалеку растет, такая колючая травка, она меня и спасает. Наш адвентин сплошь на травах, я не имею права в них не разбираться. Пойдем на Фабрику, пора уже.
Они подняли с травы по большой белой груше и зашагали бок о бок, лениво перебрасываясь словами.
- А про Судьбу и Случайность ты очень хорошо подметил.
***
Октябрина шла по улице Красоты, кивая знакомым мужчинам и женщинам, если они не были заняты друг другом. Небольшие домики на этой улице перемежались с магазинами, витрины которых соревновались друг с другом в привлекательности.
Подойдя к своему магазинчику, она обнаружила, что ящик заказов на входе переполнен. Конечно, она же опоздала на восемьдесят семь минут!
Девушка взяла плетеную корзину и высыпала в нее кусочки разноцветного картона. Малиновая помада, персиковая пудра, оливковый крем для ног, клубничный лак для ногтей, вишневый бальзам для тела и прочая вкусная косметика.
Зайдя в магазин, Октябрина потянулась, взяла первую записку и начала собирать в коробочку заказ.
Колокольчик на двери звякнул, и в магазин влетела воодушевленная особа.
- Ринка, ты слышала? Снова изнасилование, один из Других, - девушка многозначительно кивнула головой в неопределенном направлении, - одну из наших.
- Конечно, слышала, Ноя, привет. Ну, и что?
- Как это «ну и что?» Скандал! Непорядки!
- Ага, в который раз, - отмахнулась Октябрина.
- Слушай-ка, а если какой-нибудь из них, - снова многозначительный взгляд, - напал бы таким образом на тебя? Как бы ты себя чувствовала? Это же ужасно, это нарушает наш главный закон: все должно быть по взаимному согласию! А иначе – скандал, непорядок!
- Ну, я на лицах «пострадавших» еще не видела выражений отчаяния и суицидальных теней. Ноя, все мы прекрасно знаем, что за действительно другими ощущениями нужно самим идти в Другой Район. Повезет, наверное, если выберешься живой оттуда. А когда они пробираются к нам – это баловство, развлечение. Где, кстати, та женщина, которую изнасиловали?
- Не знает никто, - Ноя призадумалась и как-то виновато добавила, - Поговаривают, она перебралась в Другой Район той же ночью. Сегодня на суд так и не пришла. Скандал!
Октябрина рассмеялась.
- Ну вот, видишь. Это уже не в первый раз так. Как узнать, что тебе по душе, если все не перепробовать?
- Как это? – Ноя развела руками. – Занимаешься тут сексом в свое удовольствие, потом откуда ни возьмись налетает человек из Другого Района, и оказывается, что ты тоже Другая? Что за бред! Да это просто непорядок какой-то. Извращение либо есть в человеке, либо нет.
Снова звякнул колокольчик на двери.
- Я не отрицаю, - ответила Рина. – Конечно, либо есть, либо нет. Но как узнать, есть ли это в тебе, если не попробовать? Все заключается в знании, а знание – это в первую очередь опыт.
Ноя в задумчивости облокотилась о прилавок. Постепенно, следуя за мыслями, глаза ее стали разгораться; в них заплясали маленькие огоньки, отбрасывая крошечные блики на густую, черную челку.
Рина оглянулась, чтобы посмотреть, что за посетитель вошел так незаметно, что и шагов его слышно не было. За спиной ее подруги стояло Искушение.
- Слушай, - заговорщически прошептала Ноя. – А давай попробуем, а? Давай ночью прокрадемся в Другой Район. Тихо, никто и не узнает. Будем осторожны, только посмотрим. Там же сплошные скандалы, беспорядки, интересно-то как! Давай, а?
Огоньки в ее глазах разгорелись во все зрачки, и смоляная челка отсвечивала почти что адским пламенем.
- Эй, - испуганно ответила Октябрина, - иди-ка посиди под Деревом Мудрости.
Искушение неслышно приблизилось вплотную к Ное и заговорило вкрадчиво и синхронно с ней. Их рты открывались и закрывались одновременно; у Октябрины закружилась голова.
- Ну давай, давай мы всего лишь посмотрим. Я не хочу даже заходить к ним, я боюсь не меньше твоего, и вообще я боюсь скандалов. Давай просто подглядим откуда-нибудь, из безопасного места? – шептало Искушение, шептала Ноя.
- Хорошо, - ответила медленно Октябрина. – Только ночью и очень, очень осторожно.
Искушение подобралось к ней и прижалось губами к ее уху:
- Ночь наступит через пятьдесят один час. А выйти нужно раньше, дойти еще надо.
- Да, да. Хорошо!
Звякнул колокольчик, и бесшумный посетитель выскользнул на улицу.
- Нет, каков каналья! – будто очнувшись, воскликнула Ноя. – Всегда знает, когда появиться. А появится – не выгонишь, такой, чертяка, обворожительный! Ну, в общем, мы с тобой все решили. Давай помогу, а то ты долго возиться будешь. Та-а-ак. На улицу Желания, дом семь: каштановый шампунь. Где он у тебя? Ага. Земляничное масло..
Девушки быстро расправлялись с кипой разноцветных картонок, коробочки для заказов одна за другой наполнялись душистой косметикой.
Со внутреннего двора в магазин зашла большая птица. От нее сильно пахло мороженым.
- Помощь? – спросила она, обводя клювом груду коробочек.
- Да, Кофеёк, помощь потребуется, - ответила Октябрина. – Я разговорилась сегодня со Страстью, опоздала минут на восемьдесят, и..
- Восемьдесят семь.
- Ну, восемьдесят семь. В общем, держи первую партию. Половину заказов я сама отнесу, когда закончу. Когда ты перестанешь так сильно душиться мороженым? Может, это не всем нравится. Кто-то любит естественные запахи. В общем, большинство их и любит.
- Я к ним не отношусь, - важно отрезала птица. – Предпочитаю мороженое.
С этими словами Кофеёк проследовал обратно к двери во двор и грациозно взлетел. Несмотря на полную корзинку на пернатой шее, выглядел он в полете крайне элегантно.
В магазин зашел мужчина; он устремился к прилавку но, увидев Ною, остановился. Она вздрогнула и инстинктивно провела рукой по своим черным волосам. Мужчина решительно подошел к ней и так же решительно, но аккуратно начал расстегивать на ее груди платье.
Они занимались любовью на полу, пока Октябрина, стараясь особенно не шуметь, продолжала собирать заказы в коробки. Второй главный закон гласил, что нельзя мешать другим наслаждаться.
***
В очередной раз глядя, как слаженно и ловко мужчины и женщины перемалывают в небольших ступах ароматные травы, Май одобрительно покачал головой.
- Да! Вот так выглядит идеальный рабочий процесс! Вот так!
Он принял из рук только что вошедшей в цех раскрасневшейся молодой девушки корзину с травами и принялся их перебирать.
- Эй, Ян, что это за непонятный кустик тут затесался? – крикнул он. – Ну где ты там?
Май достал из корзины маленький колючий пучок, усеянный алыми шариками, и зашел в кабинет друга.
Опершись одной рукой о стол, запрокинув голову, Ян стонал от удовольствия. Его живот живописно соседствовал с белокурой головкой миниатюрной девушки.
Май улыбнулся и облокотился о дверной косяк. Потом, подумав, что кустик не убежит, положил его на стул у двери и вышел.
Кустик таки убежал.
- А-а, этот кустик, - улыбнулся Ян через тридцать девять минут, когда выслушал описание колючего растения. – Это и есть та самая спасительная трава, которая помогает в экстренных, как сказать, случаях.
- А почему же она убежала? – удивился Май.
- Потому что нет никакого экстренного случая. Иногда наши особо хитрые работники, которые знают о свойствах экстрагона, подкидывают его в корзины, а другие по незнанию или умышленно его перемалывают. А потом некоторые мужчины приятно удивляются своей выносливости. Но для экстренных случаев надо знать пропорции, в которых смешивать ягоды, колючки, листья, стебель. Это знаю только я. А когда нужно, сам делаю порошок для кого-нибудь. Кстати, на женщин он не действует.
- А женщинам и не надо. У них организм устроен по-другому. Шестнадцать часов, положим, это очень… это слишком для любого.. и для любой. Почти смертельная доза! Но пару-тройку-четверку часов женщина осилит. Не всякая, конечно. Нет! Конечно, не всякая!!
В дверь кабинета постучали. Май открыл ее и непроизвольно отшатнулся.
В дверном проеме стоял совершенно лысый мужчина с совершенно диким взглядом. Он резко опустился в кресло, не дожидаясь приглашения, и перевел взгляд с Мая на его друга. Говорил он так же порывисто, как двигался.
- Травяная Фабрика? Ян? – мужчина скорее утверждал, чем спрашивал. – Я к вам… по делу, знаете, по какому. Мне… нужно ваше… положительное решение. Почтовые чайки это…конечно, хорошо. Но глаза в глаза – другое дело. Совсем….совсем другое.
Мужчина осклабился, обнажив медные зубы. Май поморщился.
- Мы можем говорить? – лысый громила намекал на присутствие третьего человека в комнате.
- Да, Феб, мы можем говорить, - ответил Ян. Он небрежно крутил в пальцах соломинку.
- Мы с Вами понимаем, что мое… предложение и наш… возможный контракт нужны нам обоим. – Кожа на черепе Феба, отполированная до блеска, неистово сверкала в такт полубезумному взгляду.
- Простите, что перебиваю. – Ян встал. – Мы все решили, не тратьте время на объяснение того, что я и сам прекрасно понимаю.
Глаза Феба сверкнули и он напряженно застыл в кресле.
- Вот готовый договор, - продолжал Ян. – Вам только подписать. Цена не оговаривается, я и так рискую почти что больше, чем могу себе позволить. И одно условие – доставка только по ночам. Имейте в виду, чтобы потом без претензий. Сами понимаете почему.
Ян встал рядом с окном и слизнул с губ поцелуйчика, брошенного одной из работниц с улицы. Его чуть взъерошенные волосы полыхали цветом темной ржавчины, близко посаженные карие глаза смотрели сосредоточенно, и ничто не выдавало его возможного волнения. Только Май, который достаточно хорошо знал своего друга, видел, как едва заметно подрагивают крылья его точеного, аккуратного носа.
Май также знал, почему Яну так важна эта сделка. Причина на первый взгляд была банальной – деньги. Но Ян оставлял себе только самое необходимое, основную же часть денег он отправлял в Округ Роз – местность, где проживали те, кто в свое время – намеренно или нет- забыл принять адвентин. Округ Роз был местом, где проживали молодые женщины с детьми. Их воспитывали лет до четырнадцати, а потом пускали в свободное плавание, в каковое с ними отправлялись и временно «отошедшие от дел» их мамы. Мужчин в тех краях не было: они там не жили, но приходили иногда поиграть с детишками. О таком понятии как «семья» люди знали только из рассказов о нижнем уровне.
Некоторые мамы не желали сидеть со своими малышами и нанимали нянь; так что сложно было сказать, кого там больше – мам или нянь. Это был чисто женский округ, и однополая любовь цвела там красиво, ярко и ароматно, как куст самого изысканного сорта роз.
На оплату нянь Ян и отправлял почти все деньги своей Травяной Фабрики. И дело было не просто в бескорыстной помощи маленьким подрастающим мужчинам и женщинам. Май был уверен, что где-то там бегает малыш-другой с волосиками цвета подгоревшего молока на дне кастрюли.
Феб нетерпеливым жестом придвинул договор к себе и пробежал его глазами. Затем сделал вид, что раздумывает.
- Подпишем… у меня, - сказал он наконец, обнажая медные зубы. – Если сможете…приходите.. сегодня ночью, Ян. Я Вас…буду ждать на Ясной Площади, Вы…найдете меня без труда.
С этими словами Феб встал и направился к двери. Он остановился около Мая и, немного сощурив глаза, медленно прошелся взглядом по его темной бороде и волосам. Затем приблизил свое лицо к лицу молодого человека и глубоко вдохнул, закрыв глаза.
Мая передернуло.
- Что это было? – закричал он, размахивая руками, когда Феб вышел. – Ты видел? Извращенец чертов! Да! Извращенец! От него пахнет извращением, я тебе говорю!
- Это не новость, - сказал Ян, опускаясь в кресло. Он выглядел уставшим. – Думаю, ты просто ему понравился.
- Наверное, - Май махнул рукой и подошел к окну.
Феб удалялся от фабрики в сторону Танцевального Леса, за которым простирался его район. Поцелуйчики с писком бросались врассыпную, не желая быть раздавленными верзилой из Другого Района. Верзилу это явно забавило, и Ян с Маем слышали его громкий, хриплый смех, пока тот не смолк вдали.
Маю не терпелось прогуляться до адреса на бумажке, пропахшей тяжелыми духами.
- Мне не терпится прогуляться до адреса на бумажке, - сказал он.
Ян ухмыльнулся.
- Пойдем со мной, - предложил Май. – Может, у нее интересно дома. Да! У нее должно быть интересно!
- В каждом доме интересно, - ответил Ян. – Я пойду в Круг Сновидений, отдохну. Так что иди один, я попозже загляну.
Май обнял друга, поздравил с почти подписанным договором и ушел.
***
Ян шагал по опушке Танцевального Леса. Из полудремы, навеянной монотонным размеренным шагом, его вывел смех прямо над ухом: одна пара рухнула на землю при попытке заняться любовью на дереве. Мужчина гладил ушибленный локоть женщины, а она размазывала поцелуйчика по его голове.
Среди деревьев мелькали тела. В Лесу танцевали все, кто попадал туда. Деревья росли там довольно часто, зато под ногами был настоящий живой паркет: упругий голубоватый мох стелился ровно, и ничто не нарушало его пористой гладкости. Кустики травы, грибы и ягоды росли только на стволах деревьев.
Ян остановился, чтобы посмотреть, с кем сегодня танцует Любовь. Из-за ближайшего к нему дерева выползло Откровение.
- Любовь.. сегодня она капризничает – танцует только с юношами. Но ведь она им так нужна. Милым, нежным созданиям одного с тобой пола.
Ян увидел, как Любовь плавно кружится с совсем еще молодым парнишкой; его плечи, колени, локти – все было по-мальчишески заостренным, движения его были угловатыми и трогательными.
- Но он старается, какой молодец, - заметило Откровение, все так же лежа на животе. – Из него может выйти славный танцор. Ну а вообще, я тебе вот что скажу. Ты разочарован, что с Любовью танцует не та девушка, которую ты любил сегодня. Имени которой не знаешь и ничего особенного в которой, как тебе кажется, не находишь. Тебе кажется, а я тут как тут. Можешь и дальше себе не сознаваться, я созналась тебе за тебя. Разочарован, что не увидел ее тут, мой дорогой, мой интересный Ян. Почему ты меня так не любишь? Просто за то, что я не умею врать?
- Слушай, - Ян хмыкнул, - ты порешь чушь.
- Ну да, ну да, - Откровение стало медленно отползать. – Говорить МНЕ, что чушь, а что нет – пустая трата слов. Мы оба с тобой все знаем. Я стремлюсь к тебе, Ян, потому что ты меня отвергаешь. Ты бежишь меня, игнорируешь.. Может, боишься. Подумай над этим. Только запомни – иногда меня необходимо увидеть и выслушать, а то запутаешься, обманывая самого себя.
Откровение скрылось за деревом. Яну стало не по себе, он закрыл глаза и чуть надавил кончиками пальцев на веки. Когда он открыл глаза, перед ним, широко улыбаясь, стояла Страсть.
- Стремительная какая, - заметил он, вздрогнув.
- Да-а, - отозвалась Страсть. – Я такая, стремительная и внезапная! Пойдем потанцуем!
Не успел Ян и рта раскрыть, как уже плавно двигался по голубому мху.
- Э, я не лучший танцор, - попытался протестовать он. – Да и вообще..
- Да и вообще, - передразнила его Страсть, - я тут просто мимо проходил.
- Ну да, - улыбнулся Ян, прижимая к себе неугомонную партнершу.
- Ян, я люблю тебя, - вкричала она, кружась с ним вокруг стволов. – Ты один из немногих, кто время от времени может меня сдерживать!
- А ты одна из немногих, - ответил Ян, - кому я время от времени отдаю себя целиком.
- Боже, ты великолепен! Твои глаза, глаза! Они за тебя говорят чаще, чем твой рот. Обычного разреза, обычного размера, немного, может, близко к переносице.. А какие темные, какие глубокие! Я обожаю тебя, Ян! Нос.. словно выточен самым искусным мастером – идеально, симметрично, тонко. А кожа твоя золотистая, как у юного бога, и как идет волосам! Твои волосы..
- Хватит, прошу тебя, - с улыбкой отмахнулся Ян. – Мне, безусловно, это приятно, но я же не юнец, жаждущий восторгов и пустых похвал. А ты не Лесть.
- О, Лесть сказала бы тебе своим медовым голоском, что ты красив. Но я этого не говорю, заметь! Я говорю, что ты бесподобен. А это разные вещи! И красивым тебя назвать даже не тянет.. Бесподобный – другое дело.
Страсть вдруг сорвала с одного из стволов красноватый гриб и с размаху швырнула его в проплывающих мимо Случайность и Судьбу.
- Это потому, что они на тебя глаз положили, - объяснила она.
Танцуя бок о бок, Ян и Страсть приблизились к опушке, где, сойдя с голубого мха, остановились.
- Слушай, ты с ними поаккуратнее. Старайся даже не думать о них – пропадешь. Это вещи для нижнего уровня, не для нашего; так же, как Собственность и Ревность. Они только с виду безобидные. Не давай им себя даже трогать. Ни им, ни тем абстракциям, которые тебе не нужны.
Страсть оглянулась, и Ян заметил, что за ними внимательно наблюдает Откровение.
- Я и правда люблю тебя, мужчина, и не хочу потерять.
- Ты меня не потеряешь, с чего вдруг.
- Если почувствуешь неладное, - Страсть снова оглянулась- Откровения уже не было, - найди меня. Или просто думай обо мне.
Пройдя еще двести семьдесят семь метров, Ян увидел наконец Круг Сновидений. Большие деревянные шары, выкрашенные в синий цвет, лепились друг к другу вширь, по диагонали и ввысь, образуя причудливые нагромождения. Некоторые по одиночке висели в воздухе, на разной высоте. На них, вокруг них и под ними спали серые овцы. Их было великое, бессчетное множество, отчего все место было похоже на огромную серую перину с синими вкраплениями. Овцы спали все время; их пушистые бока плавно поднимались и опускались, не тревожимые ничем и никем. Сюда приходили отдохнуть, полежать, поспать. Тут никто почти не занимался любовью, и Страсть находила это место «скучноватым». «Я вижу себя в любви, разговорах, спорах, работе, еде и еще куче вещей», - говорила она, -«но вот сон.. тут я умываю руки».
Ян осторожно продвигался в Круг Сновидений. Животных разбудить было невозможно, но все равно все, кто бы ни пришел сюда, старались не шуметь.
Наконец, Ян выбрал место, и его темно-рыжие волосы вплелись в курчавый овечий мех. В воздухе неподвижно висели синие шары, и сама Безмятежность дремала рядом, слушая шепот далеких снов.
***
Май бодро подошел к дому номер семь по улице Желания - дом оказался одноэтажным- и позвонил в дверь. Когда через тридцать девять секунд никто не ответил, Май легонько толкнул дверь – она оказалась не запертой. Пройдя небольшой холл, мужчина оказался перед несколькими дверьми и открыл первую наугад.
Перед ним расстилался черный меховой ковер, доходящий в своей пушистости до щиколоток. Он простирался от стены до стены, мягкий и манящий. Май не мог не опуститься на него; утопая в угольно-черном меху, он с интересом рассматривал небольшие пирамиды, которые стояли по всей комнате. Они были большие и маленькие, широкие и узкие, зеркальные, прозрачные, самоцветные..
С Маем начало твориться что-то неладное: у него вдруг возникла острая потребность снять одежду, чтобы ощутить этот ковер кожей. Черные волоски меха будто шевелились, волновались под пальцами молодого мужчины. Он снял с себя все, лег на спину, раскинув руки, и испытал такое наслаждение, какое едва ли испытывал до этого момента.
Мех щекотал его, маленькими нежностями покрывая кожу; волосы Мая, скользнув с плеч к волоскам меха, будто тоже ожили. Они играли друг с другом, лаская тело своего гостя-хозяина, а он лежал, проводя руками по черному ковру, и затуманенными от экстаза глазами ловил кусочки своего отражения в зеркальных пирамидах.
Май перевернулся на живот и зарылся лицом в мех. Его бедра, живот, грудь, шея, руки – все, что соприкасалось с ковром, подвергалось самому изысканному наслаждению.
Дверь в комнату отворилась и зашла Марта. Любовно погладив ковер, она неслышно разделась и присела на ковер, наблюдая за гостем.
Лицо Мая, забывшего себя от наслаждения, будто светилось: и без того похожее на божественный образ, оно теперь стало ликом самого бога – бога Наслаждения, Красоты, Великолепного Забвения.
В пирамидах отражался свет, исходящий от его лица и тела; Марта купалась в его отблесках, дотрагиваясь до хрустальной прохлады пирамид.
Комната вся теперь утопала в свете, мягком и волнующем, возбуждение металось от луча к лучу, стелилось по ковру, обволакивало тела, затуманивало мозг. Это было невыносимо, это было великолепно. Мех шевелился. Не имея больше возможности сдерживать себя, не видя в этом к тому же смысла, Май приблизился к женщине. Ее тело было мягко и податливо, как теплый воск. Не было никаких поз, были только ковер и кожа, и каждое прикосновение – как разряд самого восхитительного из всех токов.
А потом протяжные стоны и хрипы, отражаясь от зеркальных, бирюзовых, коралловых, хрустальных пирамид, наполнили комнату.
- Это невероятно, - прошептал Май.
- Поэтому я предпочитаю заниматься любовью здесь, - ответила Марта. – Ты, мой сладкий, ты ему понравился. Ты чувственный и, в определенные моменты, какой-то.. богоподобный. Может, из-за твоей растительности.. Он таких любит. Хорошо разговаривать, когда полностью удовлетворена. Можно сосредоточиться на разговоре, а не том, как двигаются губы собеседника.
Марта хрипло, но нежно рассмеялась, теребя бороду своего любовника.
- Вы не можете, не имеете права держать такой ковер, такую комнату в секрете! – воскликнул Май. Он начал приходить в себя. – Нет! Не имеете права! Это как владеть океаном в одиночку! Людям необходимо, просто необходимо о нем узнать! О ковре, о комнате, о пирамидах. Да! Необходимо!
- Глупый малыш, да неужто ты думаешь, что Жадность и Скрытность у меня в друзьях?? Ко мне часто приходят мужчины и женщины, я даже двери не закрываю, если ты не заметил. Дело в том, - Марта улыбнулась, - что я получаю удовольствие.. меня возбуждает, когда получают удовольствие другие люди. Я не привыкла себе отказывать и считаю это определенным девизом. Что-то вроде «насладись сам- наслади других». Это, малыш, величайшее из всех удовольствий. Тебе, к сожалению, этого пока не понять. Возможно, это приходит с возрастом – когда уходит свойственная молодости жажда только брать, а взамен приходит удовольствие отдавать. К тому же мне, мой сахарок, повезло вдвойне: я получаю не меньше удовольствия, когда даю. О-о, - Марта прикусила нижнюю губу, - когда даю.
- Вы великолепная женщина! Несмотря на некоторую пошлость. Она Вам даже идет. Ян свалял дурака, но, может, он еще одумается. Он должен знать Вас и Ваш дом. Да! Должен знать!
- Ян? – женщина вскинула брови. – А-а, этот твой рыжеволосый недотрога. Не думаю, мой мальчик, что ковер его так же обласкает, как тебя. Ты – чувственный по определению, а твой приятель, кажется, от случая к случаю. Для таких экспериментов он слишком замкнут.
- Нет! – Май вскочил. – Ему необходимо это показать! Это его растормошит, он должен это почувствовать! Да! Должен! У Вас найдется почтовая чайка?
Марта потянулась и встала. Ее тело было нежным, а живот и попа подрагивали – не полно и упруго, а мелко и чуть дребезжащее; и в этом была иная, непривычная красота.
Они вышли в холл, и Марта толкнула соседнюю с комнатой дверь. За ней оказалось нечто вроде оранжереи: цветы, деревца, кусты и пальмы стояли в кадках, горшках и лотках по всему прямоугольному периметру. Их листья шевелились в такт неведомо откуда льющейся музыке. Май втянул ароматный воздух.
- А, это мандариновая роза, малыш, - сказала Марта. – Я прихватила с собой побег, когда покидала Округ Роз, и он тут отлично прижился. Так, где почтовая чайка?
В распахнутом окне тут же появилась птица. Она с готовностью слетела на пол, вытянула оранжевую лапку и застыла. Май привязал к ней все ту же бумажку с адресом, и чайка вылетела.
- А что за той дверцей? – кивнул он на маленькую зеленую дверцу за большой пальмовой кадкой.
- Не знаю, - ответила Марта.
- Как это?
-Ну вот так, мой сладкий. Не знаю и к тому же не интересно.
Май наклонился и открыл дверцу: за ней сидели Незнаю и Неинтересно.
- Я же сказала. Ну ладно, малыш, мне пора. Хочешь – оставайся, захочешь – уходи. Надеюсь еще хоть раз ощутить твой экстаз на моем ковре. Вы прямо созданы друг для друга. М-м-м, как вспомню..
Марта шумно вдохнула воздух через сжатые зубы и покачала головой.
На выходе она чуть не столкнулась с Октябриной.
- Простите, у вас дверь не заперта была, - сказала девушка. – Вы оставили заказ на каштановый шампунь и земляничное масло. Я принесла.
- О, какая милая кошечка! – заурчала Марта. – Да, в магазинчик Ваш я заходила и не застала Вас. Спасибо, детка. Оставьте тут где-нибудь, да и сами оставайтесь. Один в меру впечатлительный молодой человек сгорает от нетерпения кое-что Вам показать, моя крошка.
Марта подмигнула Маю и, смеясь, скрылась за дверью, напоследок проведя рукой по его густым волосам.
Октябрина с Маем стояли одни в холле и молча смотрели друг на друга. Он про себя отметил, что у девушки исключительно красивые плечи, аккуратный, маленький кукольный ротик.. да а больше-то ничего особенного. Разве что глаза, по которым сразу можно было сказать, что Страсть у нее в друзьях. Да мало ли у кого Страсть в друзьях..
- А что имела в виду эта женщина? – поинтересовалась Октябрина. – Ты мне что-то показать хотел? А как, скажи, пожалуйста, если ты даже не знал, что я приду?
- А так, - таинственно изрек Май, - что я сам себе всегда хотел это показать, когда и подумать не мог, что приду.
- Сложно, - заметила Рина. – Лучше покажи.
Май взял ее за руку, провел через холл к вожделенной комнате и открыл дверь.
Как только Октябрина ступила на ковер, мех вырос почти до ее колен. Сладкая дрожь пробежала по ее ногам. Она чуть наклонилась, и мягкие волоски защекотали ее ладони.
- Вот как, - выдохнула Рина и опустилась на колени, подставляя ковру все открытые участки тела. Улыбка неземного блаженства появлялась на ее губах. Девушка время от времени облизывала губы, дыхание ее учащалось. Она нетерпеливо сбросила с себя платье. Май подумал, что такое зрелище ничуть не хуже ощущений, что он испытал тут недавно и сам. И что Марта была не совсем права, говоря, что ему в силу возраста не дано кое-чего понять. Он понимал, потому что чувствовал наслаждение и возбуждение, наблюдая за молодой женщиной на ковре.
Мех оплетал почти все ее тело целиком: она купалась в нем, вздрагивая, содрогаясь от теплых волн, широко распахивала глаза, переживая новые ощущения, потом снова закрывала их. Она дышала прерывисто и часто, иногда громко выдыхая, будто мучаясь от боли. Ей становилось нестерпимо, как недавно Маю, переживать такую изощренную, затянувшуюся ласку. Свет – карамельный, горячий, наполнял комнату, обволакивая вечнохолодный агат, лазурит, кварц. Зеркальные пирамиды сверкали и искрились, отражая стремящиеся друг к другу тела.
По ту сторону двери остановился в нерешительности Ян, наблюдая, как из-под нее выбиваются лучи карамельного цвета и теплыми языками лижут его ноги. Скорее всего, Май прислал ему записку не потому, что ему было плохо, а как раз наоборот. Проснувшись на мягком овечьем боку, Ян увидел дремлющую на деревянном шаре почтовую чайку. В Кругу Сновидений никто никого не будил.
Ян осторожно нажал на дверную ручку и открыл дверь.
У него перехватило дыхание. Едва ли когда-нибудь в жизни он видел зрелище восхитительнее. Он опустился на колени и замер, не в силах глаз отвести. Май и Октябрина двигались будто в неторопливом танце, иногда разъединяясь, чтобы отдаться черному ковру, с тем, чтобы потом соединиться с новой силой, насыщенным цветом и не сдерживаемым стоном.
Но в комнате их было не трое, а четверо. Твердым шагом, невзирая на лоснящиеся к ее ногам волоски, к Октябрине подошла Собственность. Она погладила девушку по руке – той, что обнимала шею Мая, и посмотрела Яну в глаза – прямо, грубо. В тот момент он смог различить лицо любовницы друга.
У него снова перехватило дыхание, но на этот раз от неожиданного чувства. Он медленно встал и нащупал сзади себя дверную ручку. Собственность со стальным, непроницаемым лицом смотрела на него, не моргая. На ее шее сидела Ревность – чешуйчатое существо с вечно открытыми глазами.
Ян вышел и прислонился к двери. Сердце колотилось так, что казалось, вот-вот выпрыгнет изо рта. Похожий на автомат, он вышел на улицу, схватил за руку первую попавшуюся женщину и, едва ли дождавшись согласия, втолкнул ее в холл дома Марты.
Ему требовалось срочно привести себя в чувство, а до Снежных Деревьев было далеко. Крепкая, загорелая женщина с короткими, жесткими волосами казалась тем, что ему сейчас надо. Ее тело немедленно откликнулось на настойчивость незнакомца.
Им было хорошо. Постепенно движения Яна стали более плавными, взгляд смягчился – он приходил в себя. Разжав пальцы на предплечье красивой женщины, он обнаружил, что оставил там синяки. Ян поцеловал их.
- Да! Вот так! – крикнул Май, когда вышел из комнаты, и тут же замолчал, чтобы не мешать.
Октябрина застегнула последнюю пуговицу на платье и подняла голову. Увлеченная ковром, она не видела Яна, и обнаружила его сейчас в холле, прижимающего к стене загорелую женщину. Она не пришла еще в себя от пережитых в комнате озузений, но когда увидела Яна, то вздрогнула.
Из-за ее спины вышла Собственность. Как всегда прямая, беспощадная, не гибкая и не хитрая, она направилась к Яну.
Май, заметив ее, нахмурился. Собственность всегда была плохим знаком. Она подошла к Яну, провела рукой по его взъерошенной голове, положила руку на его попу, ощущая, как с каждым толчком напрягаются мышцы. А потом ледяным, немигающим взглядом уставилась на Октябрину.
Май дернулся, чтобы предотвратить то, что уже произошло.
Ян застонал и оперся рукой о стену. Женщина отдышалась и взлохматила его волосы с игривой улыбкой. Ян повернул голову и столкнулся взглядом с Октябриной. Она судорожно сглотнула и быстрым шагом удалилась в Оранжерею. «Пока не уйдет – не выйду!» думала она, сжимая и разжимая пальцы рук, силясь понять, что с ней происходит. Вопросы, обрывочные и беспорядочные, кружились в ее голове.
Ощущения, которые она пережила только что в чудесной комнате с черным ковром, размазывались под натиском неодолимого желания: желания обладать целиком и полностью одним мужчиной. Ей же было так хорошо с ним, как ни с кем. Другие миры.. еще что-то, и она ему об этом даже говорила. А теперь она увидела, как он любит другую женщину.
- Ну, для меня это не новость, - послышался голос.
Октябрина вздрогнула и обернулась: рядом с мандариновой розой на корточках сидело Откровение.
- Он интересный, я не спорю. И тебе с ним хорошо. Только Собственности с ее рептилией все же не надо было вас трогать. – Откровение было невеселым.
- Мне с ним хорошо так, как ни с кем никогда, - проговорила Октябрина. – но разве для Собственности это причина?
- Для нее это самая главная и, пожалуй, единственная причина.
- То есть, я вынуждена расплачиваться за самые лучшие моменты вот так? Теряя голову? – Октябрина готова была расплакаться. – Почему я? Скажи.
Откровение прикрыло глаза и секунд пятьдесят молчало, глядя на девушку снизу вверх из-под полуопущенных век. Слышно было, как хлопнула входная дверь.
- Никто не любит здесь Собственность, - сказало наконец Откровение. – Она ни к чему хорошему не ведет. Немая, беспощадная и, смею заверить, далеко не умная. Но она никогда не трогает того, кто не готов к ее прикосновениям.
- Что ты хочешь этим сказать? – Октябрина присела рядом на корточки.
- Вы, люди, интересные создания, - Откровение улыбнулось. – Я вам ничего нового не сообщаю,а просто достаю из ваших глубин то, что вы сами туда загоняете. Мы, абстракции, видим вас насквозь. Вижу я, видят Любовь, Терпение, Искушение, Ярость.. Всех не упомнишь. Собственность, как и все, видит. У нее вообще обостренное зрение, из-за того, что немая, наверное. Так вот в ком-то она видит свое отражение, в ком-то нет. Если нет – такие люди живут и живут здесь, здесь, где никто никому не принадлежит. В этом основной порядок, ты и сама знаешь.
- А если она видит свое отражение..
- Тем, на кого она смотрит, здесь не место. Она в своем роде проводит естественный отбор. Собственникам тут делать нечего. В ином случае это нарушило бы все законы, и наш мир рухнул бы.
- Нет! – воскликнула Рина. – Это нечестно! Она решает за меня: посмотрела – и все, мне здесь не место! А где же мне место?! Это мой дом, мой город, мой мир. Это не нарушает никаких законов, по-твоему? А как же «все должно быть по взаимному согласию»?
- Ну ладно, - Откровение перешло на шепот. – В попытке разобраться ты начала говорить о самой себе как будто о третьем лице. Скажи теперь, ты не хотела бы, чтобы этот мужчина занимался любовью только с тобой? Чтобы его золотистая кожа соприкасалась только с твоей. Чтобы только ты могла гладить его спину и плечи, чтобы ни на кого, ни одну женщину он не смотрел так, как на тебя. Вспомни, что ты с ним испытываешь. Это же что-то нереальное, не так? А очень возможно, что он дарит такие же ощущения десяткам других женщин. И разве в самый первый раз, когда вы встретились и занимались любовью, разве не промелькнуло у тебя ощущение, что вы созданы друг для друга? Я тогда и обратило на тебя внимание.
Октябрина застонала. Ей вдруг сделалась невыносима, мучительна мысль о том, что Ян может, улыбаясь, что-то шептать в ухо другой женщине.
В Оранжерею проскользнула Ревность и, быстро вскарабкавшись Рине на колени, уставилась в разные стороны зеленоватыми глазами.
- Ну все, все, - шептало Откровение самому себе, отползая в глубь комнаты с цветами. – К Яну не пойду сейчас – не время. Мужчины немного другие, он прогонит меня, ему нужно пока что-то другое, может общение с другом. Любимый, несчастный Ян. Без него будет грустно..
***
- Ты подумай, подумай! – кричал Май, размахивая руками. Его волосы растрепались от переизбытка эмоций. – Если не мне, то кому ты еще расскажешь? Тебе надо выговориться! Я же все видел. Да! Я видел, как резко изменилось твое лицо там, в комнате с ковром. Я потом только понял, что это была Собственность, когда в холле ее увидел. Да! Я понял все! Если ты мне не расскажешь, то тебе самому все расскажет Откровение. Что-то его не видно.
Май оглядывался по сторонам, пожимая плечами.
Медленно, неторопливо наплывала лиловая ночь. Она тягучими потоками лилась по улицам, расточая едва уловимый запах сирени. Наполнив город, убедившись, что фонари зажжены, крыши темны, а в окнах горит свет, ночь выплеснулась через крайние улицы на природу. Как густой лиловый кисель, она обволакивала фиолетовую траву, Грушевую Рощу, Танцевальный Лес, Круг Сновидений, Травяную Фабрику.. Поцелуйчики мерцали в темноте, как маленькие фонарики всех цветов, разбрызгивая вокруг себя постельно- пастельные отблески. Разноцветные блики подрагивали на стволах деревьев, стенах фабрики, лицах и телах людей.
Ян с Маем шли в обход Танцевального Леса в Другой Район.
- Откровение само приходит, его не ищут, - мрачно сказал Ян. – Что мне тебе сказать? Мне не нравится то, что я чувствую.
- На что похоже? – спросил Май.
Ян хмыкнул.
- Как будто исчезли все сотни, тысячи людей, - ответил он. – Осталась одна женщина. И в ней есть все, что мне надо. Это же бред полный..
- Э-э, - протянул Май. Он изо всех сил пытался понять. – А ты хоть раньше ее видел, любил ее, знаешь ее?
- Да. Она восхитительная.
- Я тебя не узнаю! – закричал Май. – Нет! Не узнаю! Ты пугаешь меня, пугаешь! Ты всегда любил женщин, много, разных. Но ты никогда о них не говорил. А теперь говоришь, да еще такое! Да к тому же об одной! Ох, Ян.. Давай так: она же, ну как сказать, обычная.
- Ты потому себя не помнил, когда вы занимались любовью? – Ян усмехнулся, глаза его сузились.
Май растерянно откинул волосы с плеч.
- Я видел, как ты отпихнул эту чертову рептилию, так ты чего же, ревнуешь, что ли?
- Я пнул ее, Май, потому что она примостилась у меня на ноге. Не обращай на меня внимания, ты тут ни при чем.
- Как не обращать? Как?! Ты одной ногой на нижнем уровне! Да! На нижнем уровне! Ну послушай, ты всегда был сдержанным, может, возьмешь себя в руки? Отвлекись чем-нибудь..
- Я этим и занимаюсь.
Они обогнули лес и теперь, когда ночь окончательно сомкнулась над большими звездами, приблизились к Другому Району. Он, насколько хватало взгляда, был обсажен колючим кустарником. Шипы перемежались с колючими ягодами, которые созревали каждую минуту и лопались, наполняя воздух приторно-сладким запахом. Ягодная мякоть стекали по стебелькам и свисала с колючек.
- Знаешь, - сказал Ян. –Если долго этим дышать, то мозги затуманиваются.
Они шли вдоль колючей изгороди, пока не обнаружили вырубленный в кустарнике проход. По ту сторону слышались хрипы, смех, громкая бессвязная музыка, плач, крики, снова смех.
- Они жгут костры! – удивленно прошептал Май, наблюдая за тем, как вдали в ночное небо бросаются отблески огненного цвета.
- Ну, - так же шепотом ответил Ян, - у них же нет поцелуйчиков, и ничто не расцвечивает их ночь.
Они двинулись через проход, колючий забор оказался приличной ширины. Приторный запах дурманил голову.
Не успели мужчины выйти на площадь, как к ним подлетела голая девушка. Ее молодое тело казалось, даже в отблесках костров, изношенным и потрепанным.
- Потыкайте меня этим, - попросила девушка, отрывая от куста большой шип. – Ну пожалуйста. Не хотите глубоко втыкать – хоть кожу поцарапайте.
Ян мягко отстранился.
Перед ними лежала огромная площадь, на табличке у куста было намазано соком коричневой ягоды «Ясная пл.»
Мимо проходил карлик с подносом.
- Не хотите штуки? – пропищал он. – Недорого. А, я вижу, вы новенькие? Тогда вам подарок!
Карлик заскрипел смехом и, быстро наклонившись, запустил Маю под штанину какую-то штуку. Штука проворно заскользила вверх по его ноге и, замерев на внутренней стороне бедра, принялась ощутимо кусаться.
Кое-как Май от нее избавился, и теперь клял карлика на чем свет стоит, потирая покусанную ногу.
Пройдя чуть дальше к центру Ясной Площади, Ян заметил Феба. Языки пламени отражались на его лысом, блестящем черепе. Он распростерся над женщиной, привязанной за руки и за ноги к небольшим столбам, и жадно ее нюхал.
- Извращенцы, - пробубнил Май.
- Эй, Феб, - крикнул Ян. – Мы пришли. Не знаем ваших законов, можно мешать вам или нет?
Феб оторвался от голого тела, повернулся и расхохотался.
- У нас нет.. никаких законов, Ян. Ни-ка-ких. Хотите – мешайте… хотите – присоединяйтесь, - он говорил все так же отрывисто. - Может… посоветовать вам что-нибудь? Девочку для… битья? Мальчика? Хотите просто… секс с инвалидом? У нас одна бабушка… без зубов… великолепно делает минет… и обожает это… дело. Не хотите? Ну смотрите… Вы.. дорогие гости.
Феб приближался к ним; он посмеивался, показывая медь в своем рту. Положив огромные ручищи на плечи Яна и Мая, громила провел их к одному из домов.
- Вот… договор. В двух экземплярах. Вы… посмотрите, Ян…почитайте.Все по-прежнему так… как вы указали. Я люблю когда все…честно. Дело…есть дело.
Ян прочитал договор, передал его Маю и бросил взгляд на площадь. Небольшая собака с длинным змеиным хвостом вертелась вокруг одноглазой женщины. Хвост, извиваясь, терялся в темном треугольнике между женскими ногами.
Феб проследил за взглядом Яна.
- Это ищейка, - кивнул он на собаку. – Их у нас…много, они любят…искать. И знаете… находят!
Он снова хрипло рассмеялся. Ян подписал договор.
- О, смотрите… что-то нашли. Кажется…интересное. – Феб убрал одну копию в выдвижной ящик стола, который выдвинулся и задвинулся сам, прищемив ему пальцы. Мужчина причмокнул языком. – Какие…лапочки… наверное, пахнут…вкусно.
Все трое пересекли площадь и подошли к стае ищеек, окруживших двух напуганных молодых женщин. Одна из них откинула волосы со лба, и сердце Яна бешено заколотилось.
- Они прятались. Они подглядывали, - шипели собаки, - залезая хвостами женщинам под платья.
- А зачем… подглядывать, - плотоядный взгляд Феба скользнул по новым лицам. – Зачем подглядывать. Можно…просто зайти и…быть…гостями. Может, даже… дорогими.
- Я тебе говорила, не надо так близко подходить, - прошептала Октябрина, она не помнила себя от страха. – Что теперь будет?
Ноя, слегка одурманенная приторным запахом ягод, обводила взглядом площадь. Феб указательным пальцем приподнял ее подбородок и одобрительно причмокнул.
- Феб, это из наших, - сказал Ян.
- Да, - подхватил Май. – Мы с ними пришли, они нас ждали у изгороди.
Громила покачал головой и через платье укусил Ною за грудь.
- Да? А с каких…пор…люди ходят…парочками?
- Давайте не будем портить нашу сделку, Феб, - спокойно сказал Ян. – Отпустите этих женщин. Это очень ценные работницы нашей фабрики, и знают такие сочетания трав, о действии которых не сказать одним словом. Я могу прислать Вам на пробу несколько таких травяных конфет и, поверьте мне, разочарованы Вы не будете ни в одной. К тому же мы с Вами прекрасно знаем, что девушки вернутся сюда сами, если захотят.
Ноя поскуливала от страха, Октябрина смотрела на Яна, в ее ушах гулко журчала кровь.
Феб отошел от девушек.
- Ну… пойдет, - произнес он отрывисто. – В конце концов… женщин тут…много. А травяных конфет… я бы… попробовал.
Май облегченно выдохнул, схватил девушек за руки и быстро зашагал с ними к проходу.
Октябрина оглядывалась, больше всего желая, чтобы за руку ее сейчас вел Ян. Он прощался с Фебом, не оборачиваясь на друзей, спешащих к изгороди. У его ног разлеглась девушка и умоляла, чтобы он на нее пописал. Октябрина видела, как Ян усмехается; его карие глаза, точеный нос, пламенеющие волосы – все было прекрасно, красиво, казалось таким недоступным, но созданным как будто для нее одной.
- А если б мы вас там не встретили? А? Если б не встретили? – Май цокал языком и качал головой. – Ведь это Ян вас спас. Сделались бы там калеками! Да! Калеками! От этого Феба просто так не уйдешь! Нет!
- Ну мы же не знали, что там эти ищейки, - оправдывалась Ноя. – Если б не они, никто бы нас не увидел.
Октябрина молчала. Оглянувшись в очередной раз, она увидела, что Ян идет следом, засунув большие пальцы рук в карманы. Ноя продолжала оправдываться перед Маем, а Рина отпустила его руку и остановилась, чтобы подождать Яна.
Он подошел, вопросительно посмотрел на нее, стараясь не думать, не ощущать, не желать. И не спеша пошел дальше.
- Ян, подожди.
Он остановился, обернулся и приподнял голову в знак вопроса.
- Спасибо, - сказал Октябрина.
Ян хмыкнул и пошел дальше, когда его обогнала девушка и встала на его пути. Какое-то время они молча смотрели друг на друга. Кто бы мог подумать, что так трудно решиться на поцелуй, если без оговорок, без условий и без памяти влюблена.
Рина коснулась своими губами его, но Ян остался неподвижен и даже показался ей удивленным. А ведь он всегда первым подходил к ней и с ее молчаливого согласия занимался с ней любовью.
Она снова поцеловала Яна, и снова он остался беспристрастен, лишь едва заметно вскинул брови. Октябрина положила руки на его бедра и прижалась к нему, ощущая его дыхание. Ян на три тысячи девятьсот четыре миллисекунды закрыл глаза. Сдержанность отошла от него.
Никогда он не любил Октябрину так, как в этот раз. Он никого никогда так не любил.
***
Они проснулись в Кругу Сновидений, когда лиловая ночь потихоньку утекала в глубь лесов. Вокруг мирно спали серые овцы, недвижимо висели в воздухе синие шары.
Открыв глаза, Ян увидел, что за Кругом стоят два Стражника. У них не было лиц, только большие розовые рты на макушках. Они ждали пробуждения. Ян прикрыл глаза ладонью и вздохнул. Стражники были последним сигналом перед Нижним уровнем. Сколько раз он видел их, уводящих мужчин и женщин из города, из Круга Сновидений.. Но никогда бы не мог подумать, что однажды вот так придут за ним.
Ян посмотрел на Октябрину, она начинала просыпаться. За одной из овец сидела Судьба, Случайность дремала, положив голову ей на колени.
- Никого не вини, - тихо сказала Судьба. – Никого не вини и ничего не бойся. Ничего не бойся и прими все как должное. Прими все как должное, потому что вам суждено быть вместе. Вам суждено быть вместе.
На губах Яна появилась горькая усмешка. Октябрина приподнялась на локтях и полусонными глазами уставилась на Стражников.
- Это конец, да?- спросила она.
- Конец одного – всегда начало другого, - пробормотала Случайность.
Ян взял Рину за руку и вышел из Круга Сновидений.
- Вы нарушили порядок, - сказал Первый Стражник.
- Мы проводим вас, - сказал Второй.
Слова вылетали из их больших ртов наверх и казались далекими.
Страсть заливалась слезами, глядя, как ее любимцев уводят в город существа без лиц.
***
- Ну что, - сказал, помолчав, Августин. – Наконец-то и вы.
Августин был мальчиком двенадцати лет и главным блюстителем закона. Его возраст помогал ему оставаться беспристрастным в делах. Он посмотрел на Октябрину своими ясными, зелеными глазами.
Она стояла, держа за руку Яна, и молчала. Оправдываться было бессмысленно – она его обожала и хотела по-прежнему принадлежать только ему. Остальные мужчины были ей совершенно не интересны.
Ян стоял, опершись о Второго Стражника, чуть склонив голову набок и наблюдая за мальчиком.
- Таков закон, это естественный отбор. – говорил Августин. – В ком Ревность, Собственность и прочий хлам находят благодатную почву.. те отправляются на Нижний Уровень. Вы, как и многие другие, наслышаны о нем и знаете, что ничего страшного там нет. Просто немного…иначе. А так – те же люди, те же эмоции, чувства, любовь.
Мальчик подставил ладонь, и на нее запрыгнули три поцелуйчика. Он прижал один ко лбу Рины, другой – к щеке Яна, а третьего налепил на отсутствующее лицо Первого Стражника, после чего залился чистым, детским смехом.
- Вы никогда не сможете вернуться сюда, - сказал он, отсмеявшись. - Сложно жить, зная, что рядом протекает родная реальность. Это сильно отравляет все радости существования – невозможность вернуться домой. Поэтому я советую предать наш с вами… наш мир забвению. В принудительном порядке. Вы сможете жить спокойно. Потом, какое путешествие без багажа. Мы собрали вам в дорогу знания, навыки, опыт; чтобы вы не чувствовали себя рыбами, выброшенными на берег. Скорее всего, с вами захотят отправиться Судьба с сестрой. Они там как у себя дома. Ну, а главное - никто и ничто не помешает вам быть вместе. Более того, на Нижнем Уровне так принято.
Мальчик пожал плечами и проводил молодых людей в кабину стеклянного лифта.
- О вашей фабрике и вашем магазине позаботятся ваши друзья, - сказал напоследок Августин. – Счастливо.
Двери кабины закрылись, и лифт помчался по улицам города, переулкам, рощицам, над крышами деревьев и домов. С удивлением Ян и Октябрина поняли, что их больше никто не замечает. Они переставали существовать, делаясь невидимыми в кабине невдимого лифта. Под ними проносился их город, Другой Район, голубой мох Танцевального Леса, Округ Роз, белоснежные груши на гигантских деревьях; а потом все завертелось и смешалось в неясный отголосок чего-то, никогда, возможно, не существовавшего.
Часть 2.
Двери лифта открылись, Ян вышел и позвонил в дверь квартиры.
Жена открыла, в коридор высыпали дети – посмотреть, не принес ли папа чего интересного из магазина.
- Привет, - Октябрина поцеловала мужа в щеку. – Устал? Есть будешь? Юля, не висни на папе, дай ему сначала ботинки снять. Май, отнеси, пожалуйста, пакет на кухню.
Рядом крутилась лохматая собака по кличке Джун; она виляла хвостом, ожидая внимания своего хозяина.
- Гуляли с ней? – спросил Ян, потрепав Джун за холку.
- Нет, дети как раз собирались выйти, - ответила Октябрина. – Хочешь – прогуляйся с ними.
Ян прошел в комнату и сел в кресло у окна.
- Я устал, Рин, напряженный день был на работе.
- Мам, пап, мы пошли.
Хлопнула входная дверь.
Октябрина опустилась на пол рядом с креслом и положила руки на колени мужа.
- Какие у тебя красивые ноги, - сказала она, проводя ладонями выше.
Ян усмехнулся и погладил ее по голове. По-отечески, по-дружески, но только не так, как ей хотелось. Его жена была красивой, ухоженной женщиной, она подарила ему двоих замечательных детей и успевала делать кучу дел. Ян ценил ее, любил, и ему было хорошо с ней во всех отношениях. Но сегодня он слишком устал, чтобы заняться с ней любовью. Как и вчера..
Октябрина это почувствовала и подперла рукой подбородок, глядя на мужчину в кресле. Его волосы полыхали цветом темной ржавчины и были всегда немного взъерошены. Карие, близко посаженные глаза, в которые будто от природы была заложена усмешка, были чуть прищурены – возможно, от усталости. Октябрине всегда казалось, что она не встречала глаз красивее. Она любила Яна, желала его; когда-то им двоим казалось, что они всю жизнь будут заниматься любовью ненасытно, как в первый раз. Только Ян насытился, и его любовь стала ровной и глубокой. А Октябрина понимала, что все еще способна сходить с ума по нему. Она забивала время бытовыми радостями, выдумывала поездки, предлагала развлечения – и жила этим. Стараясь не думать о том, что можно – а она это знала – жить чем-то другим.
Иногда ей снились красивые сны, после которых ей становилось не по себе на целый день, а то и два. Это были странные сны: что-то про говорящую птицу, про синие шары, среди которых на каком-то сером меху спят безмятежно люди. Сны про маленькие мягкие шарики, которые на ощупь как поцелуй. И про любовь и страсть, с которыми можно поговорить, как с человеком.
Наутро она не могла вспомнить, о чем, собственно, был сон – только обрывки. Иногда она рассказывала о том, что могла вспомнить, Яну. Он слушал ее внимательно, с интересом, время от времени хмыкая и улыбаясь.
- Представь только: лес, где все танцуют, - мечтательно говорила Октябрина. – А грибы и ягоды растут прям на деревьях, чтоб не мешать, наверное.
- Представляю, - отвечал Ян с улыбкой. – Наверное, здорово. А под ногами какой-нибудь, скажем, мох.. голубого цвета. А почему нет.
- Может быть. Я не помню.
***
Октябрина погибла в автокатастрофе, когда ей было пятьдесят шесть лет.
На ее похоронах Ян не плакал, он стоял, обнимая дочь и обхватив за локоть сына.
- Не надо было так, - сказала Любовь. У нее были красные заплаканные глаза; она стояла, здесь невидимая, положив голову Яну на плечо.
- Иначе не могло быть, - отзвалась Случайность, стоя чуть поодаль.
- В этот раз ты какая-то нелепая, - всхлипнула Любовь, зарывшись лицом в огненные волосы.
- Да, - сказала за сестру Судьба. – Но это должно было случиться.
- Глупая, глупая, - прошептала Любовь, обнимая Яна с детьми.
- Любовь, ты такая сентиментальная! – покачала головой Случайность. – Ты все время забываешь, это всего лишь Нижний Уровень.
Была середина осени, со смерти Октябрины прошел год.
- Пап, ну ты чего такой?
- Все в порядке, Май. Наверное, не выспался. Сегодня так падали груши – прямо на крышу. Только начинал засыпать – бум, и сон как рукой. Слишком много груш в этом году. Пора было уже всем опасть!
Май засмеялся, похлопал отца по плечу и подхватил на руки свою маленькую дочку.
Они всей не совсем полной теперь семьей поехали на дачу на выходные, и Ян стоял, в окружении детей и внуков, слушая их гомон и веселый смех. Октябрь стелил небо мутноватой дымкой, сквозь которую упорно пробивалось еще не остывшее солнце.
Юля занималась яблочным пюре, пока ее муж играл с дочкой. Она то и дело проносилась по участку с криками «где моя чистая трехлитровая банка», «где мамина машинка для закатки», « куда вы дели весь сахар», и т.д. Она была очаровательна, и очень похожа на свою маму.
Ян прислонился к дереву, наблюдая за дочерью, когда почувствовал на себе чей-то взгляд.
Приглядевшись, он обнаружил у самой дальней яблони незнакомый силуэт. Очертания становились все четче, и мужчина совершенно ясно осознал, что уже видел эту фигуру раньше, хотя не помнил где.
- Здравствуй, Ян, - сказала Страсть.
- Здравствуй. Я не узнаю тебя.
- Ты не помнишь меня, - грустно улыбнулась Страсть, - а мы тебя помним.
Она подошла и прислонилась своим лбом к его.
- Боже мой, - прошептал Ян.
Страсть перебирала его огненные волосы и рассказывала о том, что он совершенно забыл и теперь вспоминал с щемящим чувством потерянного счастья – о белых грушах, мягких поцелуях, голубых душистых цветах..
Ян впервые за долгие годы плакал.
Страсть замолчала, и на ее место подошла Тоска. Она целовала плачущего мужчину, гладила его, обнимала; а потом, не произнося ни слова, ногтем разрезала кожу под его левым соском и запустила туда свою длинную, тонкую руку.
Боль острым кинжалом пронзила сердце Яна, и в следующую секунду он умер.
- Смотри, - сказала своей сестре Судьба, - он и сейчас как будто усмехается.
Часть 3.
Что-то прохладное обволокло его со всех сторон, и он с головой погрузился в белую жижу. Вынырнув, Ян огляделся: он находился посреди какого-то белого болота, по краям которого бродили коровы.
- Ты долго там не сиди.
Ян повернул голову и увидел совершенно голого старика. Тот сидел на одной из самых больших кочек, подперев рукой подбородок.
- Там столько всякого плавает, - продолжал старик. – Чего доброго, подхватишь чего-нибудь лишнее.
- Лишнее? – переспросил Ян, озираясь. Выходить совсем не хотелось, но перспектива «подхватить чего-нибудь» тоже не прельщала.
- Ну да. Тут у нас всякие палочки.. Собственности, - старик внимательно посмотрел на Яна. – Ревности.. ну и всякого такого. Болото как-никак! Да, забыл сказать: добро пожаловать в Кефирные Болота. Хотя скоро ты нас покинешь.
Ян ничего не понимал из того, что нес старик. Какие палочки.. Он чувствовал себя великолепно – чистым, невинным, но полным желаний.
- Слушайте, я ничего не помню, - сказал Ян, подходя к берегу.- Откуда я?
- А тебе нечего помнить, - спокойно ответил старик и бросил ему голубой цветок. – Имя свое помнишь – и хватит. Тем, кто приходит с Нижнего Уровня всегда тяжелее, начинаются вопросы.. Что да как..
- Не понимаю, - пробормотал Ян, нюхая цветок.
- Да это я сам с собой. – Старик внимательно следил за гостем. – Вкусно пахнет?
- Ничего так. Как будто что-то напоминает, не могу вспомнить что.
Старик нагнулся и окунул Яна с головой в кефир.
- Теперь точно чист. Вылезай, говорю, не то и правда лишнего нахватаешь.
Ян вылез на берег и уселся рядом с белой коровой. Она посмотрела на него большими влажными глазами и величаво, грузно, опустилась на живот.
- Не меняешься, - хихикнул старик. – Тебя, как обычно, все любят. Вот твоя одежда на первое время. Скоро за тобой придут все те, кто тебя так долго ждал. Их ты помнишь: Любовь, Страсть, еще кое-кто..
Ян оделся и его сердце наполнило сладкое ожидание, предвкушение чего-то нового. Он ждал Любви, Страсти, еще много кого, и все они спешили к нему на встречу.
Перед ним лежали десятки путей в другие миры – интересные, красивые.
Абстракции почтительно замедлили шаг, позволяя лишь одной из них быть первой, взять Яна за руку и проводить его в мир, который он наверняка захочет выбрать сам.
- Потому что нет ничего важнее Желания. Желания жить, выбирать, любить, - кивал головой голый старик, глядя на удаляющуюся фигуру Яна в окружении других. – Интересно, а если бы кефир подгорел, получился бы такой же цвет, как у этого парня на голове?