ИСТОРИЯ НЕОБЫЧНОГО АВТОГРАФА
Среди книг моей библиотеки томик избранного Шолома Аша «Люди и боги» особенно дорог моему сердцу и памяти. Эта книга неожиданным образом связала судьбы двух людей, никогда друг с другом не знакомых, Шолома Аша и Владимира Данько, а я оказался причастным к этой истории. В награду я получил в подарок от Владимира Данько книгу Шолома Аша со стихотворным посвящением. Понятно, что не от замечательного еврейского писателя, так как он жил далеко за океаном, а когда у нас вышли в свет «Люди и боги», он благополучно второй раз эмигрировал - на небо.
Вот какие стихи подарил мне Владимир Данько:
Когда повеет одичанием,
И дел, и слов усохнет каша,
Достань со старческим ворчанием
Ты с полки этот томик Аша.
И не от тем и содержания,
А просто - по ассоциации
Возникну я в утихшем здании,
Как зыбкая галлюцинация.
Я в кресло опущусь у столика,
И ты, всю грусть поставив на кон,
Как алкоголик алкоголику,
Нальешь мне строчку Пастернака.
Свершится за стеной замужество –
То жизнь опять шалит проказница…
Что ж выпьем эту рюмку мужества!
За жизнь! За смерть!
Какая разница…
Октябрь, 1966 года.
Сегодня, когда «повеяло одичанием», а я уже пенсионер, в самый раз «со старческим ворчанием» рассказать историю этого необычного «автографа».
В те давние 60-е годы, когда мы жили за «железным занавесом», правду о себе самих приходилось узнавать из передач различных «вражеских голо-сов» – «Би-би-си», «Свобода», «Голос Америки». Передачи эти тщательно забивали глушилки звуками тракторного мотора. Тем не менее, мы ухитрялись как-то подстроиться к краешку волны, где слышимость была лучше, и узнавать новости, которые от нас скрывали.
Однажды я услышал по «Голос у Америки» о том, что в США вышла не то книжка, не то статья «От Шолома Аша до Владимира Данько». Больше ничего разобрать среди шума не удалось. Я не поверил своим ушам, пока эту новость не подтвердил кто-то из моих знакомых, кто также предавался тайному пороку – слушал антисоветские радиопередачи по ночам.
Неужели про нашего Данько? Других однофамильцев-поэтов, кто бы печатался в нашей самаркандской газете «Ленинский путь», мы не могли припомнить. Но почему Володя Данько был выбран на роль человека, принявшего как бы эстафету у Шолома Аша? Он был молод, талантлив, писал не по возрасту мудрые стихи, далекие от конъюнктуры. Так что внушал надежду, что станет одним из тех, кто вместе с другими своими сверстниками поднимет знамя еврейской литературы, разгромленной при Сталине. В том убеждали его стихи, не созвучные со злобой дня.
Не внять,
Не осознать величья,
Не выткать мысль,
не выпрясть нить,
Пока похожесть и отличье
Не сможешь ты соединить.
И взглядом гор,
И взором степи
Ты будешь осужден, пока
Тебя в тебе самом не слепит
Твоя
И не твоя рука.
Легко представить, как выглядела подобная поэзия на фоне газетной риторики, сочиняемо рифмоплетами на злобу дня. А Володя Данько как бы отстранялся от политической суеты, продолжая свои попытки познавать поэтическими средствами действительность в философских категориях, размышляя о смысле бытия, о предначертании человека, о его духовных исканиях. А мы, пользуясь, что жили в глубокой узбекской провинции, где политическая цензура как бы дремала в отличие от Москвы и Ленинграда, печатали многое из того, что не позволяли себе столичные издания. Правда, впоследствии, когда по доносу нашу газету обсуждали на бюро обкома партии, нам все же всыпали , а меня убрали из отдела культуры под благовидным предлогом укрепления его партийцем. Пятнадцать лет мне доверяли различные должности, в том числе и ответственного секретаря редакции, что входило в номенклатуру обкома партии, а тут вдруг вспомнили, что я, заведующий отделом культуры и быта - о не приведи аллах! - беспартийный. Пришлось уехать из Самарканда, благо в Алма-Ате в январе 1968 году открыли «Вечерку» и меня пригласили вести фельетон.
Но вернемся к нашим баранам. На следующий день после сенсационной радионовости я разыскал Володю Данько и попросил срочно зайти в редакцию. Когда я сообщил ему о том, что он стал персонажем «Голоса Америки», легкая тень пробежала по его лицу. Не то, чтобы он испугался, а, скорее всего, подумал, какими неприятностями может обернуться упоминание его имени в зарубежной радиопередаче. «Да ничего плохого о тебе не сказали, - успокоил его. Наоборот, обозвали тебя чуть ли не молодым классиков еврейской литературы, и теперь на тебя будут равняться остальные писатели. А бедным школярам придется зубрить твои вирши наряду с Пушкиным и Маяковским, поминая тебя тихим недобрым словом. Ясно, что на твоем жилище прикрепят мемориальную мраморную доску: «Здесь жил и творил…»
«Неужели? - усомнился Володя Данько. – Неужели по радио несли всю эту чушь? Ты меня не разыгрываешь?»
« Ну, немножко я преувеличил, конечно, но сказали, что ты прямой наследник Шолома Аша. Можешь наследовать его штаны…»
У нас принято было в редакции, как теперь принято говорить, прикалываться, и мы привыкли к взаимным розыгрышам и подтруниваниям. Володя терпеливо с легкой улыбкой на устах дождался, когда кончится мой юморной запал, и переспросил: « А если серьезно?»
Я пересказал, что слышал. Вот тогда Данько расплылся в полную улыбку. Понятно, что мы это радостное событие обмыли пивом с солеными косточками в ближайшем шалмане.
Загадкой оставалось, как узнали о Данько в далекой Америке? Как бы то ни было, а наша газета не могла быть не причастна к зарубежному открытию Данько. Тогда он печатался только у нас.
Неожиданно для всех нас Володя Данько вдруг переключился на детскую поэзию и быстро добился признания. Нам, редакционным служакам, тоже нашлось место в его детских стихах –в стихотворении «Карусель» он сделал нас своими персонажами, посадив «Федю на медведя», а «Рафу - на жирафу». Со станиц нашей газеты его детские веселые стихи перекочевали в книжки. Сначала Данько издали в Новосибирске и в Москве, так как нет пророков в своем отечестве, а потом уж в Ташкенте, хотя все должно было бы произойти наоборот: его произведения хорошо были известны маленьким читателям по газетам и журналам. Данько приняли в Союз писателей, одна за другой выходили у него книжки. Одним словом, его творческая судьба складывалась как нельзя удачно, когда страна раскололась на национальные суверенитеты. Данько сделал свой вынужденный выбор и уехал в Израиль. Жаль, что теперь мне уже не налить ему сточку Пастернак…
Что касается Шолома Аша, то я о нем не забыл. Вскоре мне посчастливилось в одном из букинистических магазинов набрести на его давний сборник «Гость с того света», изданный в библиотеке журнала « Бегемот» аж в 1928 году. Эта небольшая книжка удачно пополнила мою «Веселую коллекцию» - собрание юмористики ХХ века. Так Шолом Аш веселый как бы дополнил Шолома Аша мудрого…