«Косогоры, поля, перелески, шум берез, голоса журавлей»... Это про наше село написано. Ну про журавлей я, конечно, «погорячилась», а остальное все так и есть. Места живописные, воздух, как родниковая вода – чистый и прозрачный, дыши, не надышишься. Больших водоемов нет, но родниковые речушки имеются. Летом, каждый выходной, мы стремимся вырваться из каменных джунглей в эти дивные места. Вдали от городского шума, здесь в нашей милой деревне, мы наслаждаемся своеобразной тишиной. Весной в ивовых зарослях, разросшихся по берегам речушки, по ночам заливаются соловьи, с ними отчаянно спорит хор лягушек. Все это так радует и будоражит нас, и кажется, что и пение лягушек не менее прекрасно, чем соловьиные трели. Утром петухи начинают друг за другом кричать, они так горланят, словно, устраивают перекличку. Днем эстафету подхватывают кукушки: прокукуют пару раз и замрут, а потом, словно спохватившись, снова начинают отсчитывать. Время от времени тоненьким голоском лает соседская собачка, маленький пекинес Виточка. Изредка слышны голоса соседей.
Село у нас небольшое, всего две улицы. Соседи почти все замечательные люди, в основном пенсионеры. Но как и в любом месте у нас имеются свои "граждане алкоголики и тунеядцы". Через дорогу, наискосок от нашего дома, жила одна семейка. Отец семейства Толя, жена Райка и сынок Игорек (я называю их именно так, как называли в деревне). При Советской власти они еще, плохо ли гоже ли, работали: Толя – на тракторе, Райка – на ферме дояркой, а Игорек иногда в школу ходил.
В девяностых годах совхоз развалился, работать стало негде, техники совсем не осталось, а фермы стоят разграбленные и разрушенные по сей день, словно, после бомбежки. Толя и Райка всегда были любителями выпить, а тут стали пить запоями. Игорек вырос, стал пить вместе с родителями и воровать у соседей все, что плохо лежит, а потом, как и следовало ожидать сел в тюрьму.
Голод не тетка, поэтому Райка начала промышлять по чужим огородам. Она была значительно старше Толи и, конечно же, при такой непутевой жизни ее организм не выдержал и она слегла. И тогда Толя привел в дом еще одну жену – Наташу. Она хоть и была глуповата, но на работу по дому, как говорили в деревне, была "лютая". Она сразу же расчистила и отмыла весь дом, собиралась даже переклеить обои на стенах, но на этом весь её запал закончился. Потом пошли слухи, что Толя "нещадно" бьет Наташу: вечерами было слышно, как она то кричала, то истошно визжала.
Справа от нашего дома жила пожилая женщина – тетя Лида. Она очень часто уезжала в город к детям, а Толя за определенную плату приходил поливать ее огород.
Как-то Наташа ушла в соседнее село и вернулась только через неделю. В этот день Толя пришел к тете Лиде поливать капусту, через какое-то время за ним следом пришла Наташа.
Я в это время, тихо напевая, пропалывала и рыхлила землю в своем цветнике и, вдруг услышала такой разговор:
– Ну что, нагулялась?
В голосе Толи звучала явная издевка.
– Я не гуляла! – с вызовом ответила Наташа.
Толя же продолжал дразнить ее:
– Гуляла-гуляла!
Вдруг Наташа завизжала, будто ее режут. Толя что-то невнятно заговорил, на что Наташа завизжала еще пронзительней. Толя не унимался: «Бу-бу-бу-бу». Наташа, помолчав немного, видимо, набираясь сил, заговорила тоненьким голоском жалобно и протяжно:
– Вот спасибо тебе за такие слова! – и завизжала так, что у меня мороз по коже пробежал.
"Ну все, так больше продолжаться не может, надо что-то делать, он же убьет ее!" – подумала я.
Я была решительно настроена как можно скорей бежать спасать Наташу, но что-то меня остановило и я для начала посмотрела в трещину в заборе. Каково же было мое удивление, когда я увидела такую картину: Толя спокойно стоял со шлангом в руке и поливал капусту, а Наташа в метрах пяти от него отчаянно визжала от незаслуженной обиды.
– Вот так и рождаются легенды, – выдохнула я с облегчением.