Глава 18. ПРОБЛЕСКИ УМА И ФАНТАЗИИ
- Да? И что за фигня? – дернул меня за плечо Толик.
- Хлев.
- Хлев? – переспросила Дашка, округлив глаза. – У тебя там есть хлев?
- Был. Когда-то моя бабушка, царство ей небесное, держала корову, потом теленка, которому так и не довелось стать быком. Так что если отец и оставил компромат, то только там.
- Логично. Думаю, твой дом в деревне не один раз обшаривали, – Толик нахмурился. – Серега, помнишь, мы как-то с тобой приезжали, еще удивлялись, что в доме все вверх дном?
- Ну да, было дело, – вспомнил я.
- Точно! Все до невозможности срастается! Кажется, это после смерти твоей мамы было?
Года через два. Бедлам там был страшный. Помнишь, думали – бомжи постарались?
- Помню. Значит, надо съездить на фазенду, порыться там. Только дороги, наверно, замело, - я поежился.
- Ничего. Лопату возьмем. Кроме того, это не деревня на два двора, это нормальный, приличный по размеру поселок. Печь протопим, делов то!
- Ну, значит, в эти выходные и поедем, – Даша произнесла это так решительно, что у меня язык не повернулся ее поставить на место – не бабское дело по заснеженным пустыням мотаться. – Все, решено!
Она торопливо доела салат, с аппетитом сжевала сочный стейк и теперь наслаждалась чудесным кофе, бросая на меня лукавые взгляды. Толик хмыкнул, подмигнул мне, кивнул Дашке и попрощался:
- Все, ребята, мне пора. Меня Светка ждет, - он торопливо ушел.
Минут через десять мы свалили вслед за ним. Пробиваемая замерзшими фонарями темень уютно покоилась в искрящихся сугробах. Хруст снега под ногами ласкал слух. Оставив машину на стоянке, мы с Дашкой под ручку шли через двор. Не помню, о чем говорили, но нарастающее напряжение в паху заставляло меня ускорять шаг.
- При-ивети-ики! – услышал я знакомый голос, повернул голову и остолбенел.
Преграждая нам дорогу, с почти пустой бутылкой вина в руке стояла Тамарка. Охрененно пьяная.
- А я ду-ума-аю, с кем это мой ко-обель загулял? – протяжно выговорила она, пытаясь упереться руками в бока. – А он, оказывается, на малолеток перешел!
- Не обращай внимания, – наклонился я к Дашке, замеревшей в немом изумлении. – Девушка плохо помнит, что мы давно расстались.
- Да-а-а? – Тамарка по-прежнему стояла у нас на пути. – Что-то я не помню этого печального события.
- Досадно, – пожал я плечами и постарался мягко отодвинуть ее в сторону. – Домой иди! Там тебя папашка заждался. И оставь меня, наконец, в покое!
- Ах ты, курва! Чужих мужиков уводить?! – Тамарка вдруг замахнулась бутылкой и шагнула в Дашкину сторону.
Что произошло дальше, я сначала не понял. Как в замедленном кино увидел оседавшую в снег Тамарку, разъяренную Дашку, склонившуюся над поверженной соперницей. Успев схватить Дашку за руку, дернул к себе:
- Даш! Не надо! Она просто пьяна до чертиков.
- Пусти меня! – прошипела Дашка, вырывая руку, и, перешагнув через лежавшую на снегу Тамарку, стремительно направилась к подъезду. – Разбирайся сам со своими шлюхами!
Тамарка, запрокинув голову, рыдала в голос. Бомжиха бомжихой, только в дорогом полушубке.
- Поднимайся! – наклонился я к Тамарке, попытался ее поднять и поставить на ноги.
Удалось. Она тут же уцепилась за мою шею и снова завыла.
Я отпихнул ее, наверно, грубо, но выяснять отношения с пьяной бабой мне не хотелось. С трезвой тоже.
- Я тебе отомщу-у! – рыдала Тамарка, шатаясь и растирая косметику по лицу. – Отомщу-у! И твоей сучке малолетней то-о-оже отомщу-у-у!
Но я, не оборачиваясь, быстро шел к подъезду. Наверно, сейчас будет скандал. Первый семейный скандал в моей жизни. Можно подумать – я виноват, что пьяной дуре взбрело в голову припереться к подъезду моего дома. Но нет, нас, мужиков, обвиняют во всех грехах. Даже тех, которых мы не совершали. И даже не задумывались о том, чтобы их совершить.
Однако я ошибся. Переодетая в простенькое домашнее платье, мне навстречу вышла улыбающаяся Дашка:
- Привет! – как ни в чем ни бывало, она подошла ко мне. – Марту я покормила. Чай будешь? Только что закипел.
- Буду, – удивленный ее реакцией, ответил я и поцеловал теплые, пахнущие малиной губы.
- Раздевайся, а я сейчас…
Она умчалась на кухню.
Остаток вечера я провел в напряженном ожидании. Что-то казалось мне странным в Дашкином поведении. Обычно бабы после встречи с соперницей себя ведут не так. Они кривят губы, шмыгают носом и демонстративно отворачиваются. А Дашка, выйдя из душа, смеялась, усаживаясь мне на колени:
- Думаешь, я устрою тебе скандал? Не дождешься!
- Да?
- Угу. Не вижу повода.
Ее теплые руки гладили мою спину. Я по-прежнему испытывал напряжение. Сейчас, наверно, заведет во мне секс-шарманку и не даст. Бабы все такие сволочные. Этот шантаж мне хорошо известен. Но Дашка наслаждалась моими ласками.
- Иди ко мне… – прошептала она.
- Дашка…
Это было сумасшествие любви. Долгой и яркой. И мы уснули, обнявшись, под одним одеялом и на одной подушке.
Утро встретили в объятиях друг друга. Все-таки как приятно начинать день со стремительного секса! Потом Дашка, смеясь, готовила завтрак, сидела напротив меня за столом, наглаживая счастливую Марту, пристроившуюся у нее на коленках.
- Сереж, я сегодня немного задержусь.
- А что так?
- Дел много, не успеваю. Так что ты с работы сразу домой. Хорошо?
- Хорошо. Слушай, у нас с тобой еще есть целых двадцать минут. Чем бы заняться, а? Есть предложения?
- Кажется, я знаю...
И упоительные минуты блаженства с любимой женщиной, отвечающей взаимностью.
Затем ее торопливые шаги в ванную и испуганный вскрик:
- Ой, мамочки! Сережка, мы опаздываем!
И теплые губы в лифте. И вкус малины, засевший в мозгу на целый день. Тихий шепот в машине:
- Сережка, я тебя люблю…
И желание взять ее на руки, чтобы никогда больше не расставаться.
Влюбленный идиот, что называется.
И это чувство мне нравилось.
Даже сидя на рабочем месте, я еще долгое время не мог сосредоточиться, перебирал бумаги на столе, бросал мечтательные взгляды в окно, за которым снова сыпал снег. Из блаженного небытия меня вывел звонок офисного телефона.
- Сергей Викторович, Павел Александрович просит вас зайти.
- Да, Нина Николаевна, сейчас буду.
Нина Николаевна, чуть отвернув голову, тихо разговаривала по телефону. Увидев меня, бросила в трубку «я перезвоню позже» и улыбнулась, показав рукой на дверь кабинета.
В кресле, как на троне, торжественно восседал шеф. Казалось, он стал выше ростом сантиметров на двадцать. Гордо откинутая голова, расслабленный лоб, бодрые глаза.
- О-о, ну, наконец-то! Долго ходишь! А к шефу надо бегом бежать, когда он вызывает!
- А я и бежал, – парировал я.
- Оно и видно! Бежал он. Сидит тут, выеживается, как советская колбаса на прилавке.
Павел Александрович пребывал в отличном расположении духа. Он рассказал похабный анекдот, посмеялся, и, наконец, положил руки на папку, сиротливо синеющую на его столе:
- Вот, Сергей, наша с тобой победа!
- Не понял, – удивленно посмотрел я на него, и он тут же с готовностью рассмеялся, соскочил с кресла, подбежал ко мне и больно ударил по плечу. – Выиграли! Понимаешь? Мы с тобой выиграли!
- Павел Александрович, что выиграли-то?
- Тупой, да? Или прикидываешься? Ага, я понял – ты прикидываешься! Или нет? – шеф внимательно посмотрел на меня и сел напротив, так и не сняв с лица улыбку детской радости. – Да тендер мы с тобой выиграли! Тот самый!
До меня дошло. За своими проблемами я совершенно забыл про этот чертов тендер.
- Уже есть результаты?
- Есть решение конкурсной комиссии. Сегодня я получил протокол ее заседания. Наше предложение вне конкуренции. Так что, Сергей Викторович, тебя ждет премия. Большая.
- Большая премия – это хорошо.
- Вот! И я о том. Теперь будем пахать в хвост и гриву. Главное – перспектива! Нет, ты понимаешь, что произошло?!
- Понимаю.
- Ладно! Все, иди, работай. Сегодня подготовим приказ о твоем премировании. Пам-пам, парарам! Проваливай давай, не мешай Валетке* жизни радоваться!
Усмехаясь, я вышел из кабинета. Ну, что ж, значит, я не зря трудился над этим тендером. Хоть в чем-то повезло!
Вернувшись в кабинет, первым делом подошел к окну. Снег сыпал так густо, словно кто-то на небесах порвал пуховую перину. Легкий, воздушный, искренне-белый, не испорченный пока городской грязью. Чистый, как сейчас моя душа.
Хотелось выбежать на улицу, подставить разгоряченное лицо под колкие снежинки, и вдыхать морозный воздух. А еще лучше – выехать за город, рухнуть спиной в ближайший сугроб и бездумно валяться, наслаждаясь снежной узорчатой пылью, падающей из воздушной бездны.
И чтоб рядом Дашка! Смеющаяся, румяная, сдувающая с варежек снег. И мы, как малые дети, будем брести по колено в снегу, падать, подниматься и бросать друг в друга снежками. И обязательно позже, обжигаясь, пить из термоса горячий чай, пахнущий малиной.
Я увижу, как тают снежинки на длинных темных ресницах, светятся счастьем серо-зеленые глаза, и в зрачках вспыхивает пламя желания. И в целом мире не будет никого счастливее нас!
Почти физически ощущая, как согревает губы дыхание любимой, прижал к ним пальцы. Самые кончики. Закрыл глаза и прислушался к себе. Губы горели по-настоящему. Словно я только что целовался на морозе.
Бывает же такая японахрень! Да еще в рабочее время! Посмотрев с тоской на бумаги, терпеливо ожидающие моего трудового порыва, собрался с силами, отмел сладкие томления чего-то там внутри и взялся за дело.
К вечеру противно потеплело. Выпавший за день снег сплюснулся. Добравшись до машины, я завел двигатель и задумался. Ехать домой одному не слишком хотелось. Даже одиноко ежившаяся в пустотах темного коридора Марта не пересилила желание увидеть Дашку. Вырулив на проспект, я, осторожно пробираясь по скользкому месиву дороги, направился к парку Победы.
Глупо, конечно, сам понимаю, но бороться со своими желаниями иногда так не охота! А вдруг у Дашки что-то изменилось, и она обрадуется, увидев меня? Я даже представил, как округляются ее глаза, удивленно приоткрываются губы, чуть тронутые помадой. Сердце, готовое выплеснуться навстречу торопливо спешащей навстречу мне девушке, уже замерло в предвкушении чего-то теплого и светлого.
Реалии не заставили себя долго ждать.
Те самые. Неожиданные. И от того коварно бьющие под дых.
Дашка шла не одна. Ее сопровождал высокий мужик, лет, наверно, тридцати. В дорогой дубленке, с непокрытыми густыми черными волосами, весь такой свободно-вежливый, он поддерживал ее под локоть и что-то говорил, склоняясь, как дебильный журавль. Дашка смеялась, откидывая голову. И было в этой картине нечто трагическое.
Вот это разводилово! А я-то, как последний идиот, поверил! Душу перед ней выворачивал наизнанку, слюни пускал! Надышаться не мог! Даже жениться собрался, лох недоделанный!
Не хватало воздуху. Дикое желание броситься им навстречу и смотреть, как будет выкручиваться моя соседка по жизни и постели, я прервал в зачатке. Сидел и смотрел сквозь стекло на проходившую мимо моей машины парочку, увлеченно о чем-то болтавшую. Сцепив зубы до скрежета, закрыл глаза, не зная, что предпринять в такой ситуации. Кулаки сжимались и бессильно разжимались, чтобы снова судорожно дернуться в порыве яростного отчаяния. Хотелось кому-нибудь вмазать по роже.
Никогда не понимал мазохистов. Что может чувствовать человек, которому нравится боль? Как вообще боль может доставлять удовольствие? И тут же, не осознавая, что делаю, я выполз из машины, хлюпнув дорогими ботинками в тонком слое дорожной жижи. Услышав за спиной печальный всхлип сигнализации, ринулся за Дашкой. Мне нужно знать – куда она направилась? что ее связывает с этим мужиком? как она будет мне врать в лицо о дикой загруженности делами?
Я нагонял парочку слишком быстро. Еще миг – и они услышат дикий стук моего сердца. Однако никому на этой долбанной улице не было до меня дела.
Мужик пропустил спутницу вперед, и они скрылись за дверьми кафе. Внутрь я не пошел. Плюнув под ноги, потоптался возле входа и, в надежде разглядеть Дашку, медленно направился вдоль окон, призывно зовущими на чашку горячего кофе. Ага, вон она, стерва, приткнулась за стеклянным столиком. Куртку кинула на спинку стула, потерла озябшие пальцы и теперь смотрела на мужика.
Он что-то сказал, Дашка кивнула, порылась в сумочке и вытащила свернутые в трубочку бумаги. Склонившись голова к голове, парочка о чем-то разговаривала. Я чувствовал себя выброшенным на помойку плюшевым медведем с оторванной лапой. Было холодно и могильно-одиноко. Душа пованивала отходами, выплеснутыми в нее светловолосой стервой. Хотелось в горячую ванну. А лучше к черту на рога. Тем более что, кажется, это они у меня чешутся под кожей головы.
Еще раз плюнув, я резко развернулся и почти бегом направился к машине. Ну, ладно! Мы еще посмотрим! Не позволю над собой смеяться! Что мне, в конце-концов, баб мало? Да я только свистну, они тут же налетят. Достаточно только набрать номер телефона.
Одна проблема. Звонить не хотелось. Никому.
Японахрень! Дожил!
Повернув ключи в замке зажигания, сорвал машину с места, и она понеслась в сторону дома. Я пытался вымести из башки картинку, где Дашка, склонив голову, что-то говорит мужику с влюбленными глазами, сидящему напротив.
В себя я пришел только на стоянке, когда понял, что не помню, как парковался. Пожав плечами, поднялся к охраннику за пропуском, на автомате спустился по деревянной лестнице и неторопливо пошел к ближайшему магазинчику. Купив сыра, шоколада и бутылку коньяку, не спеша добрел до дома.
Жалобное "мяу", корм в миску, довольное урчание под моими руками.
Одно дело сделано.
Теперь второе.
Полстакана коньяка, кусок любимого пармезана, квадратик горького шоколада. Отлично. Повторим. Затем еще раз. Безвольные вкусовые рецепторы привычно смакуют, удивленно задают мозгу вопрос – что это? Я пью и не пьянею. Нет, вру. Пью, не чувствую вкуса коньяка и пьянею, как черт в подворотне.
А перед глазами смеющаяся Дашка под ручку с мужиком. Обмен влюбленными взглядами – и воняющие сексуальным напряжением флюиды заполняют пространство, разрастаясь, как раковая опухоль.
Заоконная темень отвоевала себе пространство в моей квартире и теперь пялилась мне в рожу, нагло ухмыляясь бликами света от фар проезжавших под окнами редких автомобилей.
- Ой! – неожиданно услышал я, и глаза зажмурились от слепящих лампочек в люстре. – Чего это ты бухаешь в одиночестве?
Я смотрел на Дашку пристально. Хотел злобно, не получилось.
- Сделала… свои дела?
- Да, все в порядке, – она села рядом, посмотрела на почти пустую бутылку коньяку, перевела взгляд на меня. – Есть повод выпить?
- Не… не важно, – я отодвинулся от нее в угол дивана. – Жрать не приготовил, уж извиняйте, дамочка.
- Сереж… Сережа, что с тобой? – ее участливый взгляд противен до рвоты.
- Со мной? Со мной все окейно. Я после работы сразу домой. В отличие от некоторых по кафешкам не шляюсь.
- Что? – Дашка посмотрела на меня удивленно, ее брови вскинулись вверх, округляя глаза. – Что ты сказал?!
- Да пошла ты! Так бы и сказала – встреча с мужиком. А то сплошное вранье кругом! Дела… в гробу я видел такие дела. Поняла?
Подложив под голову подушку, я улегся, отвернувшись к спинке дивана.
- Ты… ты что, следил за мной?! – выдохнула возмущенно Дашка.
Но я этого не слышал. Сейчас мне было пофиг. Все и вся! И к черту! И пусть катится к черту, курва зеленоглазая! Жил без нее раньше и дальше проживу.
Я не слышал, как она вздохнула, не видел, как подперла щеку рукой. Ее взгляд повлажнел, по губам скользнула улыбка.
- Господи, да ты же ревнуешь меня… – прошептала она тихо, легонько провела по моему бедру тонкими пальцами, снова вздохнула, уже свободно, как птица, расправляющая крылья.
Слава богу, я не слышал этих слов. Убил бы любого, кто посмел только намекнуть, что здоровый тридцатилетний успешный мужик может кого-то ревновать, как сопливый пацан-переросток.
Достав из шкафа плед, Дашка заботливо накрыла меня и отправилась на кухню. Долго ли она там была, не знаю. Я пребывал в стране Морфея и надеялся, что никогда оттуда больше не вернусь. Одним словом, вел себя, как разочаровавшийся в бабах влюбленный и обманутый идиот.
Пробуждение было тяжелым. Я долго крутил головой, не понимая, что делаю на диване в гостиной, и почему во рту у меня будто кошки насрали. Мозг отказывался включаться напрочь. Сжав виски, я добрел до кухни, налил минералки, выдавил сок лимона и залпом выпил. Пересушенная глотка издала довольный хрюк и потребовала еще. Второй стакан я цедил медленно и с удовольствием, смакуя каждую каплю.
- Доброе утро! – услышал за спиной насмешливый голос.
Обернувшись, удивленно посмотрел на Дашку. Она стояла, прислонившись к косяку, засунув руки в карманы платья, и разглядывала меня. Казалось, ее губы с трудом сдерживают приступ дичайшего смеха. Об этом же говорили и глаза, уголки которых угрожающе-смешливо поднялись.
- Что, сушняк? – она прошла мимо меня к холодильнику, достала бутылку гранатового сока, налила себе полстакана и выпила, стоя ко мне спиной. – Завтракать будешь?
- Нет.
- Чай с лимоном? Или лучше кофе?
При слове «кофе» я вздрогнул и вспомнил все произошедшее вчера. Демонстративно ополоснув стакан, поставил его в сушилку и занялся чаем. Дашка уселась на высокий табурет возле барной стойки и, покачивая ногой, продолжала за мной наблюдать.
- Бутербродик с соленой рыбкой? – усмехнулась она.
Не ответив, я взял чашку с чаем, обжегся, с наслаждением матюгнулся.
Остаток утра прошел в натянутом молчании. Выяснять отношения? Японахрень! Сергей Мирошниченко до этого никогда не опустится! Захочет – сама расскажет, нет – да и пошла она!
Казалось, Дашка не замечала моего состояния. Она, тихонько напевая, собиралась на работу. Проходя мимо меня, спрятала улыбку.
- Пока! – я услышал звук захлопнувшейся двери и вскочил.
Как пока? Как это пока? А объясниться?! Или что, молодежь теперь гуляет направо и налево без зазрения всякой совести? Теперь это модно? С чужими мужиками шляться по кабакам – это нормально?
Я задыхался в ярости. Не успокоила даже Марта, забравшаяся на колени и уютно свернувшаяся клубочком.
- Нет, ну ты это видела? – спросил вслух, поглаживая мягкую черную шерстку.
- Мур-рр… – отозвался котенок.
- Японахрень! Дожил – с кошкой разговариваю!
Дел на работе было много. Я старался не вспоминать вчерашнюю историю, занятый обычной рутиной. Нет, вру! Просто отодвигал куда-то на задний план последним усилием воли.
Голос Толика услышал не сразу:
- Эй, брательяно!.. Серый, уснул, что ли? Пора покормить желудок!
Он стоял в дверях и красноречиво смотрел на часы.
За столиком в кафе Толик задал нелепый, как мне показалось, вопрос:
- Ты чего такой смурной? С Дашкой поссорился?
- С чего ты взял? – я театрально пожал плечами, тряхнул головой – в общем сделал все, чтобы показать – у меня все в порядке.
- У тебя на роже написано.
- Да ладно!
- Чес-слово! Давай, рассказывай. Может, добрый совет дам.
- Ты? Добрый совет? Да у тебя все советы сводятся к одному – сексу.
- И что? Все правильно! Как сказал один умный человек – пока двое могут помириться в постели – их отношениям ничего не угрожает.
- И что за идиот придумал эту ересь?
- Не знаю. Но мне кажется, это правда.
- Хорош брехать!
- Вот! Я же говорю – ты на взводе. Отсюда следует… Что?
- И что?
- А то! У тебя проблемы с Дашкой.
- Ерунда. Нет у меня проблем с ней.
- Угу. Ты на себя в зеркало посмотри после обеда. У тебя лицо человека, разозленного на всех баб в мире.
- Ну… здесь, может, ты и прав!
- Вот! Я же говорю! Поссорились?
- Типа того.
- А подробнее? – Толик облокотился на стол.
Я внимательно посмотрел на него, ожидая очередного прикола. Но взгляд его был спокоен и даже грустен, словно он знал, что его друг – полный идиот.
- Вчера я видел Дашку с другим, – вырвалось у меня.
Говорю же – идиот! Ведь собирался промолчать.
- Да ладно! Дашку? С другим? И что она делала? Трахалась?
- Опять ты про свое?
- Тогда что?
- Она в кафе с ним была, – я это выдал, как самый весомый аргумент.
- Они трахались в кафе? – сейчас Толик смотрел на меня насмешливо.
- Дурак?
- Иногда. Так в чем проблема?
- Во вранье!
- О, как!
- Да, так! Мне сказала – у нее дела, а сама в кабак с мужиком.
- Вот смотрю на тебя, Серега, и удивляюсь. Вроде, взрослый мужик, а как ребенок.
- Я?
- Нет, блин, собака соседская! – Толик повозил ложкой по тарелке. – Ну, была твоя Дашка в кафе с другим мужиком. И что с того?
- А ты не понимаешь?
- Не понимаю.
- Она мне врала! – я сказал это так громко, что за соседним столом на меня удивленно посмотрели две тетки.
- Нет, она тебе не врала. Ты просто не знаешь всего и изобретаешь тут причину для развода. Вот как это называется! – Толик вдруг вспыхнул и сжал салфетку в кулаке. – Да не такой Дашка человек, чтобы брехать, как худая собачонка.
- Тебе-то откуда это известно? – подозрительно посмотрел я на него.
- Все ясно с тобой, Серега! – вдруг расслабленно откинулся на спинку стула Толик. – Ты влюбился! Вот и вся история!
- Чего я сделал? Влюбился?
- Именно!
- По-моему, тебе надо сходить к психиатру! – разозлился я окончательно.
- Вместе с тобой.
- Со мной все нормально!
- Ага! Вижу! Сидишь, пылаешь тут, как полено в мангале. А мозгов не хватило у самой Дашки спросить?
- Не собираюсь я ничего у нее спрашивать.
- Почему?
- Не царское это дело… отношения выяснять.
- Дурак ты, Серега! – Толик отвернулся, вздохнул. – Господи, неужели я такой же идиот, как и ты?
- Я не идиот.
- Ну, да. Мы с тобой оба не идиоты. Только что-то серьезных отношений с бабами у нас не получается.
- А ты-то тут при чем?
- Надеюсь, ни при чем… – Толик замолчал, давая мне время утихнуть. – Кстати, забыл спросить. Мы в субботу во сколько на дачу едем?
- На дачу? А зачем?
- Серый, ты, точно, слегка заработался. Мы ж хотели в хлеву порыться, компромат поискать.
- А! Ну, да, – я задумался.
Дача у меня недалеко от города – около часа на машине. Правда, по заснеженной дороге выйдет гораздо больше. Но тянуть с этим делом не хотелось. Лучше махнуть мечом-кладенцом и разрубить гордиев узел проблем.
- Только девчонок наших не возьмем. Мало ли что! – подмигнул мне Толик. – Так во сколько выезжаем?
- Я заеду за тобой часиков в девять. Пока доберемся… то да се!
- Предлагаю остаться там на ночь. Шашлыки сделаем, вина выпьем, вспомним свободу золотую.
- На ночь? – с сомнением посмотрел я на него. – Можно и на ночь. В конце-концов, имеем право!
- Вот! Золотые слова!
Обед мы закончили в отличном расположении духа.
Звонок мобильника выудил меня из рутинных дел где-то в начале пятого. Взглянув на дисплей, хищно усмехнулся и бодро ответил:
- Слушаю.
- Сереж… – Дашкин голос непривычно тих. – Я хотела тебе сказать…
- Что?
- В общем… в общем, прости меня за все! – выпалила она стремительно, как на последнем издыхании, и отключилась.
Пожав плечами, я кинул телефон на стол, постоял у окна, сел в кресло, набрал Дашкин номер. «Аппарат абонента выключен или находится вне зоны действия сети…» – равнодушно-автоматический голос каждой буквой все настойчивее походил на отбойный молоток в мозгу.
Я набирал ее номер снова и снова. Сначала – сидя расслабленно, затем – почти сжавшись в комок нервов. Она что, бросила меня? Это была единственная мысль, которая заполонила собой весь мой организм, колючками непонимания раздирая душу в кровь.
Дашка меня бросила?
И теперь я, как игрушечный мишка с оторванной лапой, буду корчиться от боли на помойке жизни?
Прошла любовь, завяли помидоры?
Получается, я, как последний лох, пригрел на своей груди змею?
Сука!
Сорвавшись с места, я вылетел из кабинета, сбежал по лестнице, запрыгнул в холодный салон машины. Двигатель взревел, когда педаль газа ушла в пол.
Я несся по улицам, опасаясь только одного – гаишников, объясняться с которыми у меня не было времени. Почему-то казалось – успею! Сейчас приеду домой и успею все понять до того, как Дашка исчезнет из моей жизни.
Взвизгнув тормозами, машина ткнулась передним бампером в сугроб на стоянке перед домом, и я больно ударился затылком о подголовник. Голова загудела
Не дожидаясь, пока за спиной привычно пикнет сигнализация, влетел в подъезд. К черту лифт! Я несся вверх по лестнице, словно за мной гналась банда извращенцев. Трясущейся рукой вставил ключ в замочную скважину и распахнул дверь.
Квартира встретила меня вселенской разрухой. Казалось, из шкафов, как из трупов, выворотили кишки, и теперь они разбросанными шмотками взирали на меня в отчаянном призыве.
Не разуваясь, я ринулся в кабинет отца. Доска, прикрывавшая тайник, оторвана вместе с обоями, ящики стола выпотрошены и свалены грудой на полу поверх сброшенных и растрепанных книг.
Я застыл в полнейшем оцепенении.
Что это?
Что это за фуйня?!!
___________________________________________
* Валетка - пес из к/ф "Белые росы"
(ПРОДОЛЖЕНИЕ: http://www.proza.ru/2012/01/24/18 )