В канун Нового года снег всё-таки пошёл, сначала редкий и мелкий, потом хлопьями, – крупными и красивыми, – правда, скоро он прекратился, но дороги и тротуары выбелить успел, и те стали выглядеть наряднее.
Утром 31-го выйдя из магазина с последними новогодними покупками и перебирая в уме – всё ли купила, – я направилась к автобусной остановке.
Подойдя к группе женщин, остановилась, – дамы живо обсуждали новогоднее меню, к ним присоединилась и я. На противоположной стороне, чуть наискосок, большая толпа народа ожидала служебный автобус. Утро было улыбчивое, предпраздничное, снова пошёл редкий снежок, и ничто не предвещало неожиданностей. И вдруг – как гром среди ясного неба:
- Ах ты гад, паршивец ты этакий! Думал, я не вычислю тебя, думал, из командировки не приеду? А я вычислил... вы-ычислил! Ща ты у меня получишь, у-у, ирод поганый!
На секунду мы замерли, потом все, как по команде, повернули головы на звук голоса. Картина взору открылась потрясающая: в нашу сторону бежал парень, на его плечах живописно трепыхалась цветастая женская кофта, флагами на бёдрах развевались готовые вот-вот свалиться белые семейные трусы. Высокий, худощавый, со всклоченными волосами, в комнатных тапках на босу ногу, – он был так смешон, что через минуту мы хохотали, схватившись за животы. Его преследовал мужичок плотного телосложения, он был решителен и зол, гнался за парнем что есть духу и уже догонял бедолагу. А бедный любовник, несмотря на то, что бежал всё ещё резво, и вправду начал сдавать: видно было, что ему мешают тапки, готовые вот-вот свалиться с ног. То ли от встречного ветерка, то ли оттого что ослабла рука парня, только левый бок его обнажился, и перед всем честным народом предстала вся его бело-сметанная красота.
- Эй, дружок, не видишь что ли, – без штанов щас останешься! – крикнул звонкий голос с остановки напротив.
- Люди добрые, гляньте, – трусы вот-вот упадут, - возмущённо с придыханием подтвердила подбежавшая к нам молодая женщина.
- Наверно, резинка лопнула, - простонала бабуся поблизости, стыдливо отворачиваясь от живописной картины.
- Ой, господи, срам-то какой, - буркнула одна из женщин с новогодним меню.
- Ха-ха-ха, – согнувшись в три погибели и размазывая слёзы по щекам, рыдала остановка напротив.
- Алё, парень, заваливай сюда, спасём как-никак, - дружно осклабившись и притормаживая, гоготали водители проходящих машин.
- Что, своего учуяли, казановы чёртовы? - выделялся пронзительный женский голос с противоположной стороны.
- Эй, ненаглядный ты наш, - улюлюкали молодые продавщицы, вышедшие из ближайшего магазина, - лучше сюда заворачивай: ты-то нам как раз и нужен.
Обманутый муж, невзирая на хохот и голоса, что неслись со всех сторон, всё так же решительно бежал за несчастным и горланил:
- Думаешь, не догоню? Догоню-ю! Врежу так, что неповадно будет, – навсегда забудешь дорогу сюда. У-у, паршивец, ирод проклятый, молокосос несчастный. Догоню и врежу! Я те покажу, как к чужим бабам в постель лазить, скотина ты этакая!
- Врежь ему, врежь по голой заднице, чтоб неповадно было, - сложив ладони рупором, басил коренастый мужчина с остановки напротив.
- Дурак! - выделяясь фальцетом, кричал водитель только что подошедшего служебного автобуса. - Ты скалкой-то не его, а бабу свою, – чтоб ей, стерве, неповадно было.
Поравнявшись с нами, несчастный сбросил ненавистные тапки и, едва переведя дух, помчался дальше.
- Милок, ты чегой-то так… опростоволосился? - включившись в паузу, не удержалась я.
- Чего, чего… потому что в первый раз… - с придыханием высвистнул он.
- А-а, дебют значит, - снова расхохоталась я.
- Ага, только неудавшийся, - заворачивая за угол, выкрикнул он.
- Я те покажу дебют, чертяка драный! Я те покажу! Отметелю так, что всю жизнь помнить будешь, - вопил обманутый, подбегая к нам.
- Давай-давай, мужик, - наподдай ему, чтобы знал, как к чужим бабам под юбку лазить, и бабе своей ввали, сделай ей подарочек на Новый год, - выдал одним махом стоявший рядом со мной мужчина.
- Бабу пусть не трогает, - успела встрянуть старушка, - может он сам виноват.
- Ах ты, ёкарный бабай, - ругнулся всё тот же мужчина. - Защитница старая, – чего лезешь? – небось сама такая же в молодости была?
- Окстись, болтун, чего мелешь-то? Тьфу на тебя!
- Не обижайтесь на него, бабушка, - едва сдерживая смех, тихонько сказала я. - Похоже, это он в такой ситуации не раз бывал, вот и сочувствует.
Хохот стоял такой, что гудела вся улица. И не было человека, который остался бы равнодушен к судьбам любовника-неудачника и его преследователя. Крики, смех, шутки, ирония, осуждение – всё смешалось в это предновогоднее утро, и только тем двоим было не до смеха. Они уже скрылись за поворотом, и одному богу было известно, чем закончилась эта предновогодняя история: дебют для одного и драма для другого.