- Андрей Васильевич, не передадите мне варенье?
«Да, конечно, Анатолий Михайлович. А, вы, какое предпочитаете – клубничное или малиновое»?
- Пожалуй, малиновое. Я нынче приболел, знаете ли. Этот ветер и ночные заморозки способны любого согнать в постель с простудой. Ещё моя мамочка говорила, что малиновое варенье – верное средство при первых симптомах болезни.
«Совершенно верно ваша мамочка вам говорила. Наверное, ваша мама – очень умная женщина»?
- Да, это именно так. Вы очень точно подметили, Андрей Васильевич. Вы знаете, с ней год назад приключилось маленькое несчастье, я бы сказал даже, незначительное недоразумение…
«Что же произошло»?
- Она умерла.
«Боже мой, Анатолий Михайлович. Я сожалею. Прошу меня извинить».
- Ничего – ничего. Я уже привык за год. Но давайте не будем о грустном. Мария Сергеевна, не подлить ли вам чаю?
«Будьте так любезны, Анатолий Михайлович. Так приятно, когда хозяин искренне заботится о своих гостях».
- Ну что вы, Мария Сергеевна, мне так льстит ваше присутствие. Я всегда рад посидеть в душевной компании. Спасибо вам всем за то, что скрашиваете моё одиночество. Ольга Борисовна, может вам не стоит так налегать на зефир? Потом будете опять жаловаться на складки на боках.
«Очень сложно отказаться, Анатолий Михайлович. Вы же знаете, как я люблю его. Просто оторваться невозможно. Налейте и мне чаю, если вас не затруднит».
- Конечно – конечно. Не извольте беспокоиться, это будет честью для меня.
Большая круглая лампа нависает над столом. Очень яркая. Но даже её свет не в силах проникнуть в отдалённые уголки комнаты, где укромно гнездятся осколки тьмы и клочки разбитых цветастых тарелок из любимого маминого сервиза. Длинная прямоугольная столешница смутно отдаёт блеском металла. Руки, покоящиеся на поверхности стола, обдаёт морозным холодом. На столе постелена простая толстая клеёнка, через которую просвечивают уставшие заледенелые блики…
***
«Анатолий Михайлович, как ваше самочувствие? Вы вчера жаловались на простуду».
- Спасибо за заботу, Ольга Борисовна. Мне уже лучше, не переживайте. Меня лечит общение с вами. Что бы я делал без вас всех? Моих самых лучших друзей…
«Ой, да что вы».
- В самом деле, мне было бы очень тяжело, не будь вас рядом. Я так одинок, меня мало, кто понимает. Даже мама никогда не понимала меня. Может, от этого она и умерла. С самого раннего детства я рос духовным и физическим отщепенцем. Никто меня не любил и не любит до сих пор. Я безумно рад тому, что вы появились в моей жизни…
«Анатолий Михайлович, я сейчас расплачусь»…
- Не стоит, Мария Сергеевна…
Слеза покатилась из прикрытого глаза. Крошечной водяной бусинкой низринулась вниз по бледному лицу, оставляя за собой невидимый, но явственно ощущаемый кожей, след. Пальцы, посиневшие от напряжения впились в край стола. Скатерть сморщилась, как озябшие лоскуты старости на лице у Андрея Васильевича. Чашка треснула на уголке губ Ольги Борисовны, разливая влагу по безвольно опущенному подбородку…
Свет гаснет и гости расходятся…
***
Сегодня друзья смотрят футбол. Играет наша сборная. Очень важная и ответственная игра. По этому случаю, Анатолий Михайлович поставил перед столом маленький рогато - антеночный телевизор, на котором худо – бедно удалось настроить спортивный канал. Женщинам это событие, без сомнения знаковое и важное, оказалось не так интересно, как мужчинам – настоящим преданным болельщикам. Но дамы не отказались составить компанию, и очень заинтересовано наблюдали за ходом событий на поле, хоть и сидели всё время молча, как пустоты в грудь набрали. Анатолий Михайлович купил пива и солёной рыбки, но никто из присутствующих к угощению не притронулся, чем немного задели гостеприимного хозяина. Пришлось всё съесть и выпить одному. Когда открывал третью бутылку, то облил густой пеной Ольгу Борисовну - её белое, простое и слегка свободное платье. Анатолий Михайлович извинился и пригласил даму на танец. Он был очень галантен. Жаль, что Ольга Борисовна была немного холодна - ещё не отошла от обиды. Её чудная головка покоилась на его крепком мужском плече. Одной рукой он придерживал её за негнущуюся талию, а в другой грел её застывшую ладонь. Временами касался губами её скомканных маленьких пальчиков, согревая их своим жарким дыханием алкоголя. В конце Анатолий Михайлович даже заслужил поцелуй - холодный и сухой, как дыхание ледяной пустоши. Видно, всё равно остался осадок обиды…
Наступило утро, гости ушли…
***
- Анатолий Михайлович, познакомьтесь – это наш новый сотрудник Леночка Солнцева. Точнее, сейчас она ещё практикант, но я уверен, что под вашим чутким руководством добьётся успеха в нашем нелёгком деле. Не так ли, Леночка?
- Буду стараться, Дмитрий Алексеевич. Очень рада с вами познакомиться, Анатолий Михайлович. Много слышала о вас. Вы прекрасный специалист своего дела. Ваш опыт поистине бесценен.
- Надеюсь, что только хорошее слышали обо мне, Елена…?
***
- Она очень милая девушка. Я должен её с вами непременно познакомить. Вы не против, если я её приглашу к нам на чаепитие?
«Конечно же нет, Анатолий Михайлович».
«Не надо было вообще спрашивать об этом».
«Неплохо было бы взглянуть на эту девушку, уж коли она произвела на вас такое благоприятное впечатление».
- Спасибо вам, друзья мои. Знал, что вы поддержите меня. Она вам понравится, это точно.
***
- Так необычно идти на работу ночью, Анатолий Михайлович.
- Вы знаете, Елена, что ночь – это самое прекрасное время для постижения науки и духовных ценностей. Ночью, как – будто, открываются порталы неведомых днём знаний.
- Это точно. Ещё на первом курсе университета я обнаружила эту закономерность.
Анатолий Михайлович уже давно договорился с охраной больницы о своих ночных посещениях. Понадобилось лишь пару пузырей водки, чтобы успокоить «бдительных» охранников. Двери морга привычным тоскливым воплем встретили вошедших незваных посетителей. Всё, как бы предупреждало входящих сюда: «Эй, ты, остановись. Живым здесь не место».
Анатолий Михайлович привычно нащупал выключатель на стене слева. Холодный мертвенный свет озарил убогие удушливые комнатки. Атмосфера молчаливого безумия давила на путников ночи, особенно, на начинающего патологоанатома.
- Эй, кто там? – крик с улицы.
- ****ь, это видно какой - нибудь новенький охранник. Пойду поговорю с ним. Елена, вы пока подождите меня здесь. Я скоро.
Елена сначала потопталась на входе, рассматривая пожелтевшие плакаты, напечатанные ещё при союзе. Со стен на неё смотрели органы в разрезе и мерзкие сороконожки трещинок, разбегающихся от пола к самому потолку. Потом прошла дальше, оказавшись на пороге процедурного кабинета, в котором находились холодильные камеры и операционные столы. Долго щупала скользкую, липкую от ужаса, плитку на стене в поисках выключателя. Наконец, подсветив себе телефоном, нашла его. Тусклый свет забегал под потолком…
Мерзким отвратительным комком ужас встрепенулся в душе и встал поперёк горла, не давая ни дышать, ни кричать. Один из столов, накрытый клеёнкой, был заставлен кухонной утварью: чайник, сахарница, две баночки с заплесневелым вареньем, чайные чашки на блюдцах, ложечки и стаканы с протухшей водой. Вокруг стола, привязанные к спинкам стульев, восседали три покойника – один мужчина и две женщины. Тонкие плети их окостеневших руки лежали на цветастых салфетках, по бокам от блюдечка с чашкой. Голова мужчины была безжизненно запрокинута назад, выставляя напоказ излом кадыка и синюшной шеи. На лицах двух мёртвых женщин угадывались следы макияжа, нанесённого уже после смерти, но гримасы боли и отчаяния нельзя скрыть…
Елена побежала назад, к выходу…
Со всего маху врезалась в спину Алексею Михайловичу, закрывавшего дверь изнутри на ключ. Нож коротко блеснул где – то в черноте его рук…
- Куда же вы, Елена? Нас же ждут друзья. У нас чаепитие…
http://vk.com/netvremenibitmolodym