ВОДКА С ТОНИКОМ
КНИГА РАССКАЗОВ
ЦЫБУЛЬКИН
Уже хорошо в мае, когда снег весь растаял, лёд сошёл, люди биться перестали, и с крыш, слава богу, ничего не падало, вошёл в Бистро Цыбулькин. Он в Москве живёт последнее время и мозоль, то есть пузо, отрастил за всю мазуту. Я заметил, кстати, что это у людей в системе, толстеть, как только они в столицу перебираются.
Цыбулькин вошёл уже в полную раскотень. Рубаха выехала из под штанов, которые спустились до самой жопы, мозоль этот неслабый торчит наружу, рожа вся красная и опухшая, как положено, глаза мутные. Он всё ж меня признал и сразу ж начал угощать водовкой «Семь озёр»
Цыбулькин он вообще хороший и денег, когда пьяный, никогда не жалеет. Вот и щас говорит, что у него штук десять есть. Надо, говорит, Алик, нам с тобой шлюх снять. Базара нет. Пошли к таксистам и договоримся. Делов куча. Цыбулькин соглашается, но прежде, говорит, надо поссать сходить. Мне тоже захотелось, так что я не возражал. Пошли в последний бесплатный туалет возле Оленя. Которого недавно реставрировали под первоначальный вид начала 20 века, а туалет оставили в стиле ретро, каким он был лет тридцать назад.
Короче идём… Да лучше б мы, пацаны, потерпели… Лучше б обоссались прям там в Бистро. Там и не такое бывает. Помните как Ваня длинный, сынок Гринен, бился в эпилептическом припадке? Хорошо уборщица Валя, которая к маю уже уволилась, потому что кто ж будет за пятьдесят рублёв в день работать, ему в рот вилку вставила.
Только мы поссали с Цыбулькиным и почувствовали облегчение, выходим, бля, на улицу… И хорошо, и солнышко и тепло и вечереет, и сейчас мы шлюх снимем… Как вдруг ****ует нам на встречу очень резко худая и оченно злая дамочка. И набрасывается сходу на Цыбулькина. Он, мол, гондон, козёл и пидорас. И если немедленно не оплати все счета по ЖКХ, она его просто грохнет здесь в центре. Мне тоже угрожает: не хер, мол, Цыбулькина спаивать, у него дескать сердце слабое. Оказалось, пацаны, что это цыбулькина жена, Катя, которая мужа давно не видела и теперь намерена содрать с него кучу баблоса.
Итог понятен. Цыбулькин человек слабый, да тут его ещё развезло прилично на старые дрожжи. Повлёкся за этой дурой ( она к тому ж и наркуша, как мне потом рассказали) до сберкассы.
Вот и всё, что я могу сказать вам про облом с Цыбулей. Ну, могу ещё добавить, что встретил его где-то через неделю совершенно трезвого, грустного и без копейки денег.
Да про этого чела у меня отдельный рассказ есть. Вот он:
Выхожу как-то по утру к фастфудам у Юноны съесть чёнить подешевше. Там стоит Цыбулькин, хавает бюргер и машет мне рукой. Беру кофе, хот-дог и присоединяюсь к товарищу. Этот персонаж здесь у нас одно время доходил, спивался и еле-еле держался наплаву. То бандиты на него наезжали, то менты. Совсем тощий стал и обносился весь. Каким-то усилием воли переехал в маскво и там приподнялся. Вон какой толстый стал и вальяжный. Все наши люди в маскво толстеют и тупеют. Закон жизни.
Кароче, Цыбулькин рассказывает, спешит, бедолага, поделиться опытом пребывания в провинции. Говорит, что приехал сюда провести отпуск у знакомой девушки в Колодне. Да лучше б не приезжал. (Зло матерится). Привёз сорок штук, с которыми мог бы прекрасно отдохнуть и на Ямайке. А тут побывал прям как в аду. Эта девушка с мамкой живут в каком то бараке, в комнате, где недавно замочили на глушняк их папо. Даже кровь не успели смыть с полу. Да им и некогда. Кажный день пьяные. И начали сходу Цыбулькина раскручивать. (Он рассказывает, жрёт свой бургер, а сам аж колотится).
Вобчем эти злые тётки када пьяные весёлые и тащат его на Днепр купаться в апреле месяце, а как только вотка кончается, впадают в депресуху, на глазах мрачнеют и прям убить готовы. Это они сами, наверное, батьку и грохнули, Цыбулькин прикидывает.
Был случай, я тоже вспомнил, там же где-то в калодне. (Эта жесть вабще а не район, анклав ещё тот, люди прям звери). А Цыбулкин дал слабинку, патамушта маскво оно расслабляет человека, лишает его важного качества, жёсткости, без которой в провинции не выживешь. Надо было сразу послать этих тёток подальше и сдёрнуть на ямайку, но Цыбулкин забоялся. Как только они начинали смуреть, сразу отстёгивал им баблище, которое эти две офцы тутже пропивали и тащили его на Днепр, где все колоднянцы купаются круглый год. Такие хари – описаться можно с непривычки. И все корявые, заносчивые, приставучие.
Не, я тожа когда из Москвы приехал первое время не мог тут к рожам привыкнуть. Казалось, все хотят вот-вот на тебя накинуться, от****ить и отобрать все наличные. Слабеют люди в столицах эта факт.
В итоге за пару недель злые колоднянские бабы пропили все цыбулькинские бабки и прогнали его из дома, где ещё пахло кровью их батьки. На билет он у кого-то нашёл и собирался вечерней лошадью абратно в масквоию. И правильно, нечего масквичам тут у нас делать.
А я набухался, конечно же.
СВОИ РЕБЯТА
А не пошли бы вы все нахуй, подумал я однажды, когда Бистро и вся эта левая шняга мне надоела, пацаны, впритык. Тут ещё Стёпа добавил жару, когда случайно мимо проходил. «Как ты можешь с этими чертями здесь зависать, Алик?» Он меня внатуре вычитал. Степа чувак авторитетный. Он со своим подельником Зелей, с которым я учился в первой школе на Рачевке, и который недавно умер от цирроза, взял в своё время аптеку на Покровке. Чалился лет восемь не меньше. После освобождения завязал напрочь с кирами и наркотой. Ходит во всём американском, которое заказывает строго через интернет. А тех лохов, которые носят китайское, называет извращенцами.
Стёпа вообще легендарная личность. Он основатель первой в Шахновске подбитловской группы «Атланты». Они играли в Совпрофе на Ленинской. Как щас помню их в битловках на сцене. Петь им не разрешали, они делали чисто инструментал.
Послушал я Стёпу и решил поменять атмосферу. Да и делать тут сегодня в общем нечего. Никого своих нет. Один этот майор ФСБ за столом спит. Он когда не пьяный мужик даже не плохой, с ним поговорить можно. Но когда напивается, орёт, дебоширит и посылает всех на ***. Потом резко успокаивается и засыпает.
Вышел я из Бистро. Думаю: всё, ноги моей здесь больше не будет. Ебитесь вы все в рот. Дошёл до памятника Глинки, присел. И даже, вроде, закимарил, пацаны. Выпито ведь с утра было не мало. Килограмм, чтоб не соврать, несколько. Очухиваюсь… Что такое? Все основные чуваки города собрались. Ну, прямо чудо. Некоторых лет по пять не видел. Ну, все, аж смешно стало. Разик, Череп, Удав, Черчель, Родин, Тоша… Эти двое, кстати, конфликтуют мжду собой, мне Кэла рассказывал. Кто-то из них кому-то должен чего-то. Мутная история.
И вот эта вся кодла веселится, прикалывается, наливает само собой и выпивает. Хотя это и стрёмно средь бела дня в центре города. Да похую раз такая встреча. Такое раз в пять лет бывает.
Родин начал нас всех фотать для истории. И вот мы стоим – я, Череп, Черчель, Удав… И Тоша к нам пристраивается. А Родин говорит, чтоб Тоша отошёл, не хочет его фотать. Что там у них произошло, не знаю. Кэла говорит, что Тоша Родина на деньги наебал. А сам Тоша опровергает. В общем тёмная история. Да и *** с ними.
Но Тоша не отходит. Он упёртый чел, это всем известно. Ну, и Родин Тоше ёбнул. Тот в ответку. И понеслась. Пацаны тоже вступились. Кто за Родина, кто за Тошу. Самое смешное – Череп-то высокий, а подписался за Родина и дерётся с маленьким Тошей. Смех да и только. Драка началась в самом центре города средь бела дня. Народ зырит кругом: пенсионеры, алкаши, гопота, сиповки всякие.
Мне это скоро не интересно стало. Пришлось опять в Бистро возвращаться, больше некуда. Пришёл, сел на своё место на крайний справа табурет и заказал у Маринки сотку самой популярной здесь водки «Семь озёр». Ёбнул, осмотрелся. Никого нет в заведении. Жарко. Уже май месяц, между прочим, наступил незаметно. Даже Вакуня куда-то подевался. С Пончиком всё ясно, он сюда несколько тысяч должен и Водка с тоником
ВОДКА С ТОНИКОМ
И вот, чувствую, пришла пора, пацаны, рассказать вам про Кэлу. Что это вообще за типаж. Или, как говорит моя Наташка, штрих. О, штрих он ещё тот. Однажды, когда мы пили на моей хате, и я отъехал, Кэла с Антониной ****утой с****или у меня рюкзак и мобилу. На следующей день мы с Юденичем, барабанщиком-авангардистом, он не даст соврать, отлавливаем Кэлу на Блони и предъявляем ему претензии. Тот не отказывается, что рюкзак взял чисто автоматически, но про мобилу ничего не знает. И *** докажешь, хотя собственно всё ясно.
И вроде чел свой. Я ж его давно знаю. Он музыкант был, играл в первой шахновской панковской группе Люкиглюки. Потом… да нахуй я буду его подноготную что ли рассказывать? Короче, в оконцовке допился чел до цирроза. И врачи сказали, что жить ему осталось полгода максимум. Но Кэла каким-то чудесным образом не сдох и продолжает жить и глумить до сих пор. Он создал какую-то группу из панк-молодняка, дерётся в своём дворе с гопотой, пьёт, подкуривает и двигается.
Его порой трудно узнать теперь: он то в рыжем парике, то седой с короткой стрижкой, то цвета вороньего крыла, а то…. Не, ну вам интересно про этого мудака слушать? Он тут недавно в клубе Альтернатива на Кирова подошёл ко мне (в рыжем парике и длинном стиляжьем зелёном пинджаке) и предложил виски. Я его, по чесноку, не узнал тогда.
А тут Наташка звонит и говорит, что встречается на Блони с Кэлой. Мне делать нечего как раз было. В Бистро надоело всё, тем более, что Вакуня, наше радио, опять напился и нёс такую ахинею… что уши вяли. И решил я к ним, то есть к Наташке с Кэлой, присоединиться. А тут и Тоша подошёл вскорости со Светкой, которая музыку преподаёт. Раньше она со Студентом ходила, а теперь тот не пьёт и дружит с баптистами на Поляне. Так она на Тошу перешла. У этого чела с собой тоник разведённый напополам водкой. Пьётся отлично, но вещь, я вам скажу, коварная.
И в этот самый миг, когда я начал про Кэлу вспоминать вдруг вижу сидит за столиком в углу чел какой-то и на меня пристально зырит. Видно он меня знает, а я его нет. Подхожу. Оказывается, выпивали гдейто. Зовут его Горох. Он меня, конечно, уважает и тотчас берёт бутылку популярной у нас в Бистро водяры «Семь озёр». Парень хороший, не глупый. Только разговорились так душевно и вдруг его потянуло поссаать. И чтоб ему до нашего ретро-туалета бесплатного дойти, что напротив нашего Оленя. Нет, Горох стал ссать прямо напротив Бистро. И что вы думаете, пацаны? Тотчас подкатила машина, и Гороха увезли. Был чел и не стало чела.
Вот так всегда. Когда здесь дерутся, ментов никогда нету, а стоит человеку поссать, коли уж так припёрло – они тут как тут.
Но я про Кэлу начал, так уж разрешите и закончить.
Короче, у Осла мы пить не стали и пошли на Тропу Хошимина. Я, Наташка, Кэла, Тоша и Светка. По ходу скинулись ещё на две водки и взяли в Лаваше для бедных. Спустились на Тропе пониже, чтоб менты не достали, сели на поваленные деревья средь куч мусора и всякого говна. Сидим выпиваем, прикалываемся. Наташка особенно развеселилась. Смеётся, шутит, дразнится. Ну, прёт девку и хорошо. Не забывает и к водке с тоником прикладываться. Очень частить начала. Вдруг как рухнет с бревна. И всё – валяется. Да хорошо что просто на землю упала. Там рядом с поваленным деревом, на котором мы все сидели, торчал острый кол. Вот если бы на него рухнула идиотка, пронзило б её насквозь. Была бы бля картинка, преки- дываете? А так повалялась немного и начала оживать.
К этому времени Кэла уже ползал, Тоша залез на дерево и чего-то там орал, как обычно, Светка рассказывала как она ехала в купе из Питера и там один мужик выпил десять банок пива и ни разу не сходил в туалет.
Что вам ещё про Кэлу рассказать интересного? Потом, когда я уже в Бистро с Вакуней пил, он мимо канал весь грязный, смурной и на своей кукушке. Вакуня его давно не видел, посмотрел и так глубокомысленно протянул: дааа. Что означало, по видимому, нечто осуждающее.
А хуле говорить. Все там, на Тропе, перепили и валялись. Кэла ползал, и у него джинсы съехали, открыв жопу. Вот как, учтите, тоник с водкой действует. Одного меня не накрыло. То есть, я прибалдел, конечно, но не до такой степени чтоб валятся. Пошёл в Бистро, *** мне с этими уродами делать. Там Вакуня ещё не напился. Разговорились. Вдруг неожиданно, как обычно, появился Коля, актёр местного драмтеатра. Он внешне похож на положительного персонажа рассказов Чехова, в котором всё должно быть прекрасно. Я пару раз был на спектаклях с его участием, но обычно напивался до такого состояния, что отрубался уже в первом действие, когда Колю ещё не выпускали на сцену. Трезвый он никогда не выходит, ему нужно как следует подготовиться. Однако больше всего он мне запомнился вот в каком эпизоде. Как-то раз я блуждал по закулисью с бутылкой водки, соображая с кем-бы бухнуть, и совершенно случайно наткнулся на Колю. Предложил ему хлебануть из горла. А тот как приложился, так и высосал весь батл. Ну, артист, честное слово.
Теперь же в Бистро Коля выпил сотку и рассказал нам, то есть мне, Вакуне, тётке вечно одетой в сто одёжек, невзирая на погоду, и каким-то двум левым пассажирам, распивающим на двоих бутылку водки «Бахус», которую никому не рекомендую, потому что она, пацаны, в последнее время стала неважная, про того же Чехова нечто поучительное. Оказывается тот пил по-чёрному и из барделей не вылезал. Кто б мог подумать. А мы ж его в школе изучали. Это он, по-моему, сказал, что в человеке всё должно быть прекрасно. Лицемерил, получается, писатель. Да все они такие, вы их меньше слушайте и читайте, пацаны и пацанки.
Коля-артист обычно не долго задерживается в Бистро. Выпьет сотку, расскажет что-то поучительное и короткое, как у того же, тьфу попал же на язык, Чехова, и опять к себе в гримёрку готовиться к спектаклю.
А я перешёл на вино. Надоела водяра. Плохо она на меня стала действовать. Ночью спать перестал и настроение портится. Выпил уже пару бутылок красного, когда в Бистро влетела Наташа Смерть. Резко подсела ко мне, выпила из моего стакана, заторнула жёстким шашлыком, что я взял в долг у барменши Маши, потому что жрать тоже иногда надо, схватила из моей пачки сигаретину и говорит: «иди к Тропе, там твоя Наташка сидит на обочине и ничего не соображает». Я тотчас туда двинул. Вижу, точно сидит девка, а рядом её раскуроченная сумка валяется. Потом выяснилось, что там три тыщи были, телефон и документы.
Что и говорить, водка с тоником вещь очень коварная.
И вот вам неожиданная концовка рассказа про Кэлу. Я уже в Москве жил, когда по имейлу пришла от Наташки моей трагическая весть. Кэла погиб. Он цирроц недавно пережил, хотя врачи приговорили к смерти. А тут… Как пишет Наташка пошёл с каким-то молодым панком на кладбище помянуть недавно умершего друга. Выпили, конечно, на могилке. И на обратном пути Кэла попал под машину. Сразу насмерть.
КИМОВНА
Между тем Кимовна… Кстати её отец никакой ни кореец был, как вы могли бы подумать. Его имя в сокращении значит Коммунистеческий интернационал молодёжи. А сам он совершенно русский был, вполне интеллигентный был и даже красивый человек. И даже повесится хотел, но у него не получилось. Спасли. Но мужик всё ж повредил себе аорту и вскорости умер.
Там на Седьмом и муж Кимовны похоренен, которого в девяностые бандюганы замочили. На вид такой спокойный вроде чел, но Галя говорит, что психованный был тоже. Не знаю. Я с ним как-то не пересекался.
Отец Гали был на артиста похож. Я его фото на могилке видел, когда Галя повезла меня на седьмой километр в какой-то поминальный день, затарившись само собой красным вином и жрачкой.
Там на Седьмом и муж Кимовны похоренен, которого в девяностые бандюганы замочили. На вид такой спокойный вроде чел, но Галя говорит, что психованный был тоже. Не знаю. Я с ним как-то не пересекался.
Праздников по весне много, и Кимовна как человек религиозный и верующий их все отмечает. Она меня и в церковь водила на Троицын кажись день. Он, кстати, совпал с днём Независимости, который народ как-то не воспринял. А Троицу знают и помнят. Об этом я в «Заре» узнал, где мы с Кимовной после церкви сидели.
Я в соборе немного побыл и ушёл, а Галя отстояла всю службу. Она действительно верующий человек и в Бистро, если даже ругнёся когда, забывшись, то тут же крестится и просит у Бога прощенья.
Как-то раз один завсегдатай этого места по имени Юра слушал-слушал Кимовну, а потом и говорит:
- Да брось ты, Галя. Никакого Бога ведь нет. Помрём мы, закапают нас, вот и все дела. И дальше ничего нет.
Юра мужик не глупый и довольно циничный. Он и правителей наших может козлами обозвать при случае. Если заёдёт тема. У него не заржавеет. Да и не только козлами, но и клоунами он их частенько обзывает, когда примет грамм триста. Ему, кажется, всё по хую
Но Кимовна как-то обиделась на это юркино богохульство и даже приуныла. Выпила, потом говорит:
- Нет, так нельзя говорит. Бог он есть и всё видит. Зря вы так Юрий Павлович.
Кимовна женщина интеллигентная, у неё дома книг очень много. Отец любил, который пытался повеситься. Она всех называет по имени и отчеству.
Да нет, я против неё ничего не имею. И в Бистро её все любят. Она сколько раз сюда сэконхендовские вещи из гуманитарной помощи, которая к ним в приют поступает, приносила и раздавала нуждающимся. Душа короче человек и хорош уже о ней. Знаю только одно, что когда тебе полные кранты и ты помираешь, а выпить нет хоть сдохни и никто не помогает, Кимовна обязательно окажется рядом с вином и жрачкой.
Ведь было ж раз, когда весь день шёл сильный дождь и дохуя чего размыло из того что у нас строится, а я обошёл практически весь город и весь промок, но нигде никто не угостил меня. Пришёл домой и думаю: ну, всё это уж точно ****ец. Вдруг слышу под окном кто-то кричт. Высунул голову – Кимовна нахуй и, как обычно, с двумя сумками.
Есть же хорошие женщины. Всё-таки.
НА НОВОКУЗНЕЦКОЙ
У метро Новокузнецкая под вечер сидят два пожилых мужика. Пью пиво, курят, оживлённо беседуют. Один худой подвижный, бывший стиляга и фарц, другой грузный, с палочкой, богемный художник. Стиляга Борис взволнованно рассказывает как в 1959 году во время американской выставки в Москве очень удачно спекулировал рекламными журналами. Потом получил три года ссылки по «тунеядке» в Алтайский край. Но там создал хор из местных, который получил на всеалтайском конкурсе второе место, после чего ему разрешили вернуться в Москву.
Художник Александр во время рассказа Бориса радостно вскрикивает, бросает реплики типа браво-брависимо, рассказывает в свою очередь как к нему в мастерскую однажды пришёл Морис Лиепа с супругой.
Боря: - Ну, ты ж их развёл на баксы?
Алекс: - Нет, я в этом плане человек не практичный.
Боря: - Это плохо.
Алекс: У меня выставка была в Италии… я бы мог… а, ладно, - машет рукой.
Боря: - Это очень плохо.
Вдруг без видимой связи спрашивает:
Боря: - Когда же у нас Дорофееву поставят памятник?
Алекс: Ерофееву.
Боря: Да, да. Так когда же?
Алекс: Ещё не пришло его время.
ЛАДЬЯ
Захожу в бар Ладья на Б. Советской. Спускаюсь по лестнице вниз. В зале никого. Заказываю Текилу сильвер и греческий салат. Время позднее, но заведение, знаю, работает до двух ночи. Смотрю какой-то футбол, потом музтиви. Наконец, прошу официантку Катю с обычной тату возле жопы вызвать такси. Сам пока кемарю потихоньку. Тачка прикатила довольно быстро. Поднимаюсь, выхожу. Прямо у дверей стоит синий форд-фокус. Сажусь. За рулём рыжая девушка. Говорю: давай в какую-нибудь дешёвую гостиницу. Она мне: а у тебя рубль есть? (Рубль по-нашему тысяча). Конечно есть, ей говорю. Тогда, она говорит, можешь у меня переночевать, на Бакунина. Хорошо, говорю. Едем на Бакуху. Всё хорошо, только подниматься к Ленке надо пешком на пятый этаж. А я уже малость подустал. Входим. Квартира вполне приличная. В центре комнаты большой диван. Рухаю. Ленка предлагает принять душ. Принимаю. Выпиваю бутылку пива, курю, сажусь на диван, включаю свой ноутбук. Ленки уже нет. Она как киборг таксует двадцать четыре часа в сутки. А иногда и двадцать пять. По её словам. Я пока втыкаю и пытаюсь поймать вайфай от белорусского консульства напротив. Не получается. Белорусы ещё до вайфая не дотягивают. Где-то под утро прикатывает Ленка вся расстроена. Говорит, что у неё все деньги, за ночь заработанные, какие-то отморозки отняли. Думаю, врёт, бьёт на жалость, Хочет чтоб я ей ещё рубль дал. Тупо молчу, втыкаю и потягиваю пивко. Ленка переодевается, убирает в квартире, потом спрашивает: а ты кто? Я говорю, что я писатель. Она просит показать, что я пишу. Легко. У меня ж все книги в компе забиты. Она начинает читать и сразу втыкается в тему. Одну книгу прочитала. Говорит давай ещё. Потом спрашивает: не пойму, вот мне двадцать семь, а ты явно постарше, но почему я так хорошо понимаю, о чём ты пишешь. Не знаю, отвечаю, вопрос не ко мне. А к кому? Ладно. Ленка всё втыкает. Я трогаю её сиськи. Она сначала против, потом уже не возражает, тогда я залезаю ей под свитер, расстёгиваю лифчик… Ленка она рыженькая, симпатичная и обаятельная.
НА ТРУБАХ
Я шёл в вниз около часа ночи… А куда я шёл? Наверное, к Пыле на Краснофлотскую. Хотя знал, что у него там железная дверь и сколько не стучи, он не откроет, потому что уже спит пьяный да к тому ж он обе ноги сломал и практически не ходит. А у Аллы Борисовны свой ключ. Она иногда приходит злая как падла и гонит всех, кто у Пыли зависает.
Я шёл в слепую, потому что ночевать мне в ту ночь было негде. И у самого моста нарисовался вдруг из темноты чел и попросил сигарету. У меня была почти полная пачка. Тогда чел предлагает: пошли на трубы, у меня выпить есть. И показал баклашку с мутным пойлом.
Спуск вниз очень крутой да и грязный. Шёл дождь весь день. Я отлично помню, когда вышел утром из ментовки был практически
Ливень. В камере хорошо было. Тепло и одиноко.
Мы присели на трубы. Они горячие сука. А между трубами, оказывается, лежал старый белорус. Он зашевелился и подал мне старое пальто, чтоб не так пекло жопу.
Мы дёрнули из баклажки и дали белорусу. Он начал что-то городить с белорусским акцентом про свою несчастную долю. А чел, который привёл меня на трубы, был ещё вполне работоспособный и, как я понял, днями подрабатывал на рынке. Там тоже по разному бывает. Иногда и много водки получается.
На трубах то тепло, но с реки дует ох холодом. Так что считали минуты до рассвета, чтобы двинуть куда-нибудь в тепло. Но поздней осенью светает не быстро.
Пойло, между тем, кончалось, сигареты тем более, потому что мы пыхали одну за другой теперь в три лица.
Мы сидели на самом краю очень крутого спуска. Я прикинул если б был немного пьянея, то мог бы туда свалится и ****ец котёнку. А там внизу ещё бегают голодные бездомные собаки. Чуть в отдаление сверкает огоньками река.
Наконец стрелки на моих часах показали заветные шесть часов. Можно выдвигаться. Мы с челом встали, белорус напротив опять залёг между трубами.
Подъём ещё опаснее спуска. Местами я с помощью рук карабкался по грязному склону. Но преодолел.
Гербарий
Шли сегодня с Вовой по Джержинской. Проходя мимо одного старого дома, Вова махнул на него рукой и сказал: у меня здесь был гербарий. Я задумался. Но Вова тут же пояснил: у меня здесь две девушки были, **** их по очереди. Оказывается, это называется гербарий. Не знал. Уже почти возле Колхозной площади Вова поскользнулся на лёгкой горочке и ёбнялся об лёд. Ушиб руку. Начал стонать. Пришлось купить бутылку водки. Вова выпил и уснул. Но это уже совсем другая истори
ВО-ВО (Вова-Вотка)
Утром пошёл в Тройку за водкой для Вовы. Сам он уже почти не встаёт, с трудом иногда добирается до туалета, чтобы поблевать. А блевать-то нечем, потому что Вова ничего не ест, но выпивает за сутки три бутылки водки "Пять озёр". Сегодня хотел вызвать "скорую", но тотчас передумал. Вывод из запоя с приездом на дом стоит три тысячи. Не в курсе, есть ли у него такие деньги.
На улице навалило снега. Шёл в Тройку по непротоптанной ещё толком дорожке. В магазине передо мной стоял чел в сланцах на босуногу. Взял "Пять озёр", апельсиновый сок и сигареты "Союз".
БУНЬКА
Глава первая
Я шёл вниз по Большой Советской около часа ночи… А куда я шёл? Наверное, к Пыле на Краснофлотскую. Хотя знал, что у него там железная дверь и сколько не стучи, он не откроет, потому что уже спит пьяный да к тому ж он обе ноги сломал и практически не ходит. А у Аллы Борисовны свой ключ. Она иногда приходит худая высокая злая как падла и гонит всех, кто у Пыли зависает. Меня она, правда, уважает и гнать внаглую не посмела, но попросила вежливо на кухне, где курила в гордом одиночестве.
Мы тогда к Пыле с Гриней зарулили на ночь глядя. Взяли на Колхозке спирта за двадцатку и пошли на эту Краснофлотскую. Стучали-стучали в железную дверь, наконец, Пыля как-то подполз и открыл нам. Рад был видеть, конечно, потому что пойло к тому времени у него скончалось. Вспомнили старое. Но только хорошее. Я ему не стал напоминать, как он с Пасевой с Бакунина пытался с****ить у меня телевизор. Пыля выпил спирта, покурил и начал вкратце пересказывать нам с Гриней рассказ Достоевского «Косари». Забавная шняга. Я не читал, врать не буду. Бухнули ещё и я уснул. На следующий день Пыля получил пенсию и дал нам с Гриней тысячу, чтобы мы принесли спирта. Дальше продолжать не буду: заебало.
Глава вторая
Пыля, сука, однажды на пару с Пасевой, который живёт на Бакунина, где все блатные уже перебиты, и воняет так, что его как только войдёт, сразу гонят из Бистро… (даже предложение не могу толком построить, вспомнив как этот гад пахнет)… так вот они как-то раз хотели украсть у меня телевизор, но донесли его только до двери, которая была заперта на ключ, который лежал у меня в кармане. А я как раз проснулся и накрыл негодяев. Мои действия были продиктованы крутым бадуном и ненавистью к ублюдкам. Я вывел их на улицу, поставил к стенке и расстрелял. Потом снял с них куртки и тотчас обменял их на местный самогон. И заебись.
Глава третья
Я шёл в слепую по Большой Советской, потому что ночевать мне в ту ночь было негде. И у самого моста нарисовался вдруг из темноты чел и попросил сигарету. У меня была почти полная пачка. Тогда чел предлагает: пошли на трубы, у меня выпить есть. И показал баклашку с мутным пойлом.
Спуск вниз очень крутой да и грязный. Шёл дождь весь день. Я отлично помню, когда вышел утром из ментовки был практически Ливень. В камере хорошо было. Тепло и одиноко.
Мы присели на трубы. Они горячие сука. А между трубами, оказывается, лежал старый белорус. Он зашевелился и подал мне старое пальто, чтоб не так пекло жопу.
Мы дёрнули из баклажки и дали белорусу. Он начал что-то городить с белорусским акцентом про свою несчастную долю. А чел, который привёл меня на трубы, был ещё вполне работоспособный и, как я понял, днями подрабатывал на рынке. Там тоже по-разному бывает. Иногда и много водки получается.
На трубах то тепло, но с реки дует ох холодом. Так что считали минуты до рассвета, чтобы двинуть куда-нибудь погреться. Но поздней осенью светает не быстро.
Пойло, между тем, кончалось, сигареты тем более, потому что мы пыхали одну за другой теперь в три лица.
Мы сидели на самом краю очень крутого спуска. Я прикинул, будь я немного пьянея, мог бы туда свалится и ****ец котёнку. А там внизу ещё бегают голодные бездомные собаки. Разорвали бы на части. Чуть в отдаление сверкает огоньками река.
Наконец стрелки на моих часах показали заветные шесть часов. Можно выдвигаться. Мы с челом встали, белорус напротив опять залёг между трубами.
Подъём ещё опаснее спуска. Местами я с помощью рук карабкался по грязному скользкому склону. Но преодолел.
Глава четвёртая
Я шёл с одной стороны к этому конченому Пыле, а с другой стороны, зная, что у него железная дверь, и он пьяный в говно, потому что в тот день получил пенсию, дверь мне железную всё равно не откроет, придурок. .. Поэтому с другой стороны я стремился попасть на вокзал, где провёл ночь накануне и очень хорошо. Я встретил там отличную девушку, стюардессу, которая угостила меня сигаретой и купила бутылку пива. Можно было бы и продолжить, так как наступало уже утро и до открытия Бистро оставалось не так уж много, но девушке нужно было срочно куда-то под Рудню решать какие-то проблемы с родственниками (по выражению её лица мне показалось, что она хочет кого-то из них замочить), поэтому получился полный облом. С девушкой, но не со мной.
Глава пятая
А ведь ещё только вчера или позавчера… Какие нахуй контрасты! Охуеть. Я ****ь захожу в бар Ладья на Б. Советской. Спускаюсь по лестнице вниз. В зале никого. Заказываю Текилу сильвер и греческий салат. Время позднее, но заведение, знаю, работает до двух ночи. Смотрю какой-то футбол, потом музтиви. Наконец, прошу официантку Катю с популярной у наших девчонок тату возле жопы в виде змейки вызвать такси. Сам пока кемарю потихоньку. Тачка прикатила довольно быстро. Поднимаюсь, выхожу. Прямо у дверей стоит синий форд-фокус. Сажусь. За рулём рыжая девушка. Говорю: давай в какую-нибудь дешёвую гостиницу. Она мне: а у тебя рубль есть? (Рубль по-нашему тысяча). Конечно есть, ей говорю. Тогда, она говорит, можешь у меня переночевать, на Бакунина. ( Кстати, потом оказалось что она в том же доме живёт что и Пасева вонючий, то есть напротив белорусского консульства). Хорошо, говорю. Едем на Бакуху. Всё хорошо, только подниматься к Ленке надо пешком на пятый этаж. А я уже малость подустал. Да и ночь глухая. Входим. Квартира вполне приличная. В центре комнаты большой диван. Рухаю. Ленка предлагает принять душ. Принимаю. Выпиваю бутылку пива, курю, сажусь на диван, включаю свой ноутбук. Ленки уже нет. Она как киборг таксует двадцать четыре часа в сутки. А иногда и двадцать пять. По её словам. Я пока втыкаю и пытаюсь поймать вайфай от белорусского консульства напротив. Не получается. Белорусы ещё до вайфая не дотягивают. Где-то под утро прикатывает Ленка вся расстроена. Говорит, что у неё все деньги, за ночь заработанные, какие-то отморозки отняли. Думаю, врёт, бьёт на жалость, Хочет чтоб я ей ещё рубль дал. Тупо молчу, втыкаю и потягиваю пивко. Ленка переодевается, убирает в квартире, потом спрашивает: а ты кто? Я говорю, что я писатель. Она просит показать, что я пишу. Легко. У меня ж все книги в компе забиты. Она начинает читать и сразу втыкается в тему. Одну книгу прочитала. Говорит: давай ещё. Потом спрашивает: не пойму, вот мне двадцать семь, а ты явно постарше, но почему я так хорошо понимаю, о чём ты пишешь. Не знаю, отвечаю, вопрос не ко мне. А к кому? Ладно. Ленка всё втыкает. Я трогаю её сиськи. Она сначала против, потом уже не возражает, тогда я залезаю ей под свитер, расстёгиваю лифчик… Ленка она рыженькая, симпатичная и обаятельная.
Глава шестая
Да нахуй! Я совсем не об этом хотел писать. Тема такая, пацаны. Осенью я жил в Южном Бутово. Конечная станция Бунинская аллея. Её мало кто в Москве знает, я убедился. Местные называют этот район Бунька. Оттуда правда пилить на метро по серой ветке до моей Новокузнецкой, где «Второе дыхание», любимое заведение, часа полтара. Да поебать. Я уткнусь куда-нибудь и сплю. И вижу сны. Как я опять захожу в «Ладью», но уже без денег. Заказываю, как обычно, Текилу сильвер и греческий салат, пью, ем и ложусь спать на лавке. Девки меня будят, я говорю, что денег нет, пошли они все нахуй и опять сплю. Они вызывают ментов. Те являются, волокут меня в машину, привозят в мусарню. Меня оформляют по всей программе, даже отпечатки пальцев снимают и фотают. Потом отбирают всё, включая шнурки… Денег то нет и поебать. Заводят в камеру. Она пустая и тёплая, недавно покрашена в синий цвет. Какой бля кайф. И это после ночи на трубах. Или трубы были потом? Не важно. Я сплю и вижу сны. Только хорошие, как и заказывал.
Глава седьмая
Нет, извините, пацаны, тут я пизжу вам. Сначала так было. Я говорю ментам: дайте в туалет сходить. Они дают. Я поссал и прошу у них закурить. Не дают, суки. Вот же ****ый врот. Да в той же Франции даже перед гильотиной приговоренному к смерти разрешают выкурить сигарету. Ладно, я уже спать хотел всё равно. Последнее зачем к ментам обратился, я им сказал, чтоб они меня пол девятого разбудили. А почему именно в это время, вы можете спросить, пацаны. Да разве не знаете, что наше Бистро открывается в девять утра. И где ж меня ещё похмелят без денег, если не в Бистро?
Менты молодцы, врать не буду, ровно в пол девятого разбудили. Чёта они меня зауважали. Наверное, пробили по интернету, что я невъебенный автор. Только пишу чернуху, разве это полезно для молодёжи. Молодёжь она, хочется им ответить, и без моих писаний знает что делать.
Отдали они мне вещи и я под проливным дождём поканал в Бистро.
Глава восьмая
Когда в ****у меня ****и,
То было очень хорошо.
Теперь и в жопу перестали.
А все равно все хорошо.
Доносилась откуда-то сверху, а может, снизу песня. В камере я заказал на ночь хороший сон, однако не случилось. Приснился страшный и повторяющийся. Про то, как я совершил убийство и следствие напало на мой след. Вот-вот опер Ретунский (кстати, реальный персонаж, который щемил меня по делу проданной кожанки, принадлежащей одной левой гражданке) предъявит мне обвинения. И тогда кирдык мне.
Но тут я, слава Аллаху, проснулся и перенёсся мысленно в Буньку, где тогда обитал. Я жил в коттедж ном посёлке на 7ой авеню. Ахуеть! Откуда в Бутове такие улицы? Да здесь даже улица Кадырова есть и стоит ему монумент, так что нечего удивляться. Я снимал маленькую но уютную комнату с диваном и креслом, но без воды, света и отопления, а ведь надвигались холода. Рядом жили таджики, они каждый вечер приглашали меня на чай, однако и кормили пловом. Они оказались не простые таджики, а настоящие. То есть, поясняю для особо тупых. Настоящие таджики это памирские фарси, пришедшие из Ирана. У них столица город Хурук. А те, которые обитают возле Душамбе по их мнению просто сброд. Особенно фарси ненавидят узбеков, которые плодятся как тараканы, не хотят работать и отняли у них исконные города Бухару и Самарканд. Таджики говорят: эти собаки узбеки.
На отходняках я бродил по 7-ой авеню и другим улицам и аллеям Буньки. Мечтал найти хоть сто рублей. Район тут чистенький, современный. Дорожки гладкие, но возле них полно бычков. Некоторые довольно жирные. Однако *** там даже десять рублей когда найдёшь. Хоть помирай с бадунища. А обыватели местные как нарочно высыпали на берег речки с мангалами. Сидят семейными кучками, делают шашлыки, пьют пиво, да и водку. Пахнет приятно. А я не знаю где хмельнуться ****ь! Да и жрать охота, не говоря уже о покурить.
Тут мне опять ****ь захотелось на Новокузнецкую в любимое «Второе дыхания». Я прилёг на свой диван и уснул.
Глава девятая
Кроме таджиков мне ещё нравятся белорусы. Я и раньше слышал, что это очень добрые, справедливые и отзывчивые люди. А прошлым лето и сам в этом убедился. Однажды в Бобруйске я стоял у гастронома и ждал друзей, которые пошли за пивом. Вдруг ко мне подбегает типичный такой усатый, поддатый белорус и обращается за панибрата:
Скажи, чем я тебе могу помочь, мужик? Меня зовут Микола. Я здесь живу рядом, на Кирова. Если что, заходи до меня.
И исчез.
Что я могу ещё сказать вам за Белорусь? Там в центре города всегда сидят и пьют самые дешёвые напитки спившиеся и опустившиеся мужчины и женщины. И никто их не гонит и не забирает. Чего не бывает ни в каких «свободных» западных странах, где этих людей обязательно нагнали бы. Или вот ещё пример. Я ехал из Белоруси в Москву на автобусе и за моей спиной сидел молодой человек явно на грани белочки. Что он только не творил. И матерился, и курил и даже помочился в автобусе, а пассажиры (я думаю это были коренные белорусы и в основном женщины, к которым он постоянно приставал и делал всякие недвусмысленные предложения) всё это терпели среди ночи. Они даже заступались за бедолагу, когда водитель, здоровый такой мужик, явно не белорус, высадил парня глубокой ночью в пустынном месте. Не знаю, многим Булорусь не нравится, а мне понравилась.
Глава десятая
Я всё-таки доехал из своей Буньки до Новокузнецкой и сразу же нырныл во «Второе дыхание». Там было немноголюдно, а у меня ноль сигарет. Попробовал стрельнуть у усатого чела, который о чём-то базарил с буфетчицей, но тот недобро на меня зыркнул и сказал, что сигареты продаются на улице. Да я и сам знаю, что продаются, борбос, подумал я и послал хама про себя на ***. В следующий раз отпизжу, подумалось, когда выходил на улицу. Ведь этот жлоб не знал, что накануне я вырубил с ноги скинхеда, который в метро наехал на моего товарища, журналиста Гришу.
Глава одиннадцатая
Когда я приехал из Белоруси, то сразу же поселился у Гриши на Шаболовке. Он нервный но хороший. Он любит выпивать в Донском монастыре на могилке Чаадаева. Не знаю почему, но догадываюсь. Там же похоронены Солженицын и ещё многие. Гриша говорит, что Путин тоже хочет чтоб его здесь похоронили. Самая крутая там могилка Солтычихи, у которой местные садо-мазохисты устраивают свои ритуалы. Мы распили с Гришей бутылку красного вина у скромной могилы Чаадаева, с которой практически соседствует высокий памятник Василию Аксёнову, владельцу знаменитого ресторана «Яр», в котором любил загулять поэт Пушкин. Потом пошли в овраг возле Курчатовского института, где сделали ядерную бомбу. Обломки её там до сих пор валяются. Они, может, радиоактивные, но нам то поебать. Выпили ещё в овраге. Чуть позже к нам присоединились девушки-студентки из известной «керосинки». Дело в том что через этот овраг проходит тропа, по которой они ходят из учебного заведения к себе в общагу. Все не местные, конечно, но выпили с нами за всю мазуту.
После оврага мы с Гришей поехали в Тушино на день рождения к американскому поэту. В доме напротив здания где хранятся архивы КГБ. Попили красного вина, поели чего-то помню хорошего. Я прилично забалдел, а в метро вообще уснул. Проснулся – вижу Гриша дерётся с амбалистым скинхедом выше ростом чем Гриша, который выше меня ростом. Я сразу въехал в ситуацию и с двух ударов вырубил скина. Бля, стрёмно потом было как вспомнил. Там же в метре камер повсюду понатыкано и ментов как грязи. Но тогда мы с Гришей спокойно пересели на другой поезд и поехали на Шаболовку.
Глава двенадцатая
Весной это было. Как бы не в мае. Загулял тогда я в Москве с одной поэтессой, которая, впрочем, просила называть себя поэтом. В «Билингве», когда у меня уже кончались деньги, мы взяли с ней водки. А рядом сидел англичанин и московская отличная тёлка. Такая пышная, русоволосая. Кажется с косой, но не уверен, врать не буду. Англичанин чёта быстро съебался. Может, я его напугал чем, а скорее всего ему нужно было срочно в Питер. Ну, съебался и съебался. А девушка, красавица, как из ансамбля «Берёзка» осталась с нами. Поэтесса моя её быстренько закадрила. Они станцевали энергичный танец и удалились в туалет. А я остался вспоминать как мы с поэтом Таней гуляли лесом и заблудились. Походу вышли на какое-то озеро и искупались. Посидели и двинули дальше искать выход из леса. И только в городе Пушкин Таня вспомнила, что забыла у озера планшетку, в которой лежал телефон.
Таня хорошая, но ей не очень везёт по жизни. Теперь вот ей нужно срочно тридцать тысяч, иначе она готова повеситься. А ещё прошлой зимой с ней случилась вообще трагическая история. Перед самым Новым годом, тридцатого числа она взяла тачку и поехала на окраину. И надо ж так случиться, что в машине сидели уголовники. Они избили Таню, отобрали у неё все деньги и вещи и выкинули в сугроб. Она в отключке лежала там всю ночь, пока утром какой-то чел, проходя мимо в магазин за водкой, не увидел её и не приволок к себе домой. Там он отогрел её водярой, и девушка-поэт ожила под самый бой курантов.