Она любит клубнику, магазины и сына Карима.
Карим-Каримочка-Каримка, кареглазый крепыш, красиво скачущий на каурой кобылке. Кобылка пока лишь игрушечная, но она твердо знает, что когда-нибудь эта игрушка превратится в лихого скакуна, и сын оседлает его и помчится напролом, сквозь все препятствия, к своему счастью, помчится лихо и бездумно, ведь недаром в нем течет арабская кровь.
Еще она любит масло. Когда-то давно, в детстве, услышав поговорку «Как сыр в масле кататься», она представила огромную яму, толсто намазанную маслом, и круглый сыр, весело перекатывающийся со стенки на стенку, и себя, сидящую на сыре и хохочущую до упада. Это было вроде американских горок: ух, у-ух, у-у-у-ух!!! Потом горки забылись, а ощущение безбашенного «у-ух!» осталось, и она кладет масло повсюду: от свежеиспеченного хлеба до и без того жирной красной рыбы.
Она не любит шоколад, китайцев и Амира, своего мужа.
Амир хороший, но непохож на принца, которого она все еще ждет, несмотря на два неудачных замужества, бурную молодость между ними и свои 27 лет. Амир - программист, живет в сердце Европы, работает с современнейшими технологиями, обсуждая их за обедом с королями IT. Но придя домой, он садится за стол и, как все египтяне, ест руками, будь то омлет, мясо или рис.
Пять лет прошло с тех пор, как кто-то там, наверху, не разобравшись спросонья, дернул за ниточки, и две куклы, безвольные марионетки, направились в одну точку — американский Диснейлэнд, сказочную страну. «Два дурака нашли друг друга» - так она называет эту встречу.
Почему она решила тогда, что им необходимо пожениться? Искала тихую гавань в своей неспокойной жизни? Или просто потому, что он — такой хороший, а она — дура и стерва, каких поискать, может быть, рядом с ним станет лучше? Попала в Египет. В Египте пыль, грязь и жара. В Египте два светофора на всю столицу, машины, несущиеся без дороги и без оглядки, и аварии. В Египте ослы везут тачки, нагруженные всякой всячиной. Один чуть замешкался, поднял голову, сверх меры груженая повозка перевесила, и осел взмыл в небо да так и повис, безучастно ожидая, когда хозяин скинет с арбы часть мешков, чтобы вернуть животное на землю. В Египте женщины, повздорив с мужем, выбегают на крыльцо и оттуда поносят его на чем свет стоит, так, чтобы слышал весь квартал.
Она не кричит. Она ходит по дому, укрепляя оборону и готовясь к атаке. Вечная война. Она не знает, с кем и для чего, но знает, что война. И сын должен быть хитрым, изворотливым, предприимчивым, иначе пропадет.
Но внутри... Внутри у нее одна нежность, такая нежность, что даже хочется зажмуриться и потрясти головой, стряхнуть с себя всю невероятность этого чувства. Ее нежность, как тающее мороженое, и чтобы удержать его, приходится прятаться в картонный стакан злобы, стервозности, грубости. Чтобы никто не увидел... Чтобы никто не подумал... Чтобы никто не обидел...
Она ждет ночи. Ночью она превращается в фею и начинает творить. Она снимает с души обиду и превращает ее в любовь, берет черные глаза, исполненные гнева и упрека, и перекрашивает их в голубые, сияющие светом и радостью, она всматривается в страдание и делает из него музыку. Она для этого живет.
И падает ночь.