- Странные мы все. Какие-то дибильные. Зимой хотим жары, а летом холодка, - риторически произнес он, уставившись на свои туфли.
- Я бы не хотела, чтобы было холодно. Просто чуть-чуть посвежее, - она посмотрела на него, наткнулась на его взгляд в одну точку и чмокнула в щеку, чтобы он перестал, как даун, пялиться на свои ноги.
Они сидели на скамейке в небольшом дворике, где договорились встретиться за день до этого, когда гуляли на мосту.
- В этом и суть. Вечно нам что-то не нравится. Вот я тебе не нравлюсь, но ты все равно со мной переспишь!, – улыбнувшись, сказал он.
- Там за углом есть магазин, помнишь?, - с серьезным видом спросила она.
- Ну да, вроде как сто раз там был.
- Около магазина стоит губозакаточная машинка. Подходишь, вставляешь губу, кидаешь туда монетку, и она закатывает тебе твою губу.
- Дорогое это удовольствие… Может лучше ты забесплатно сделаешь это?, - он вопросительно и ненавязчиво посмотрел на нее и улыбнулся.
- Ну я не знаю. Мои услуги дороже, чем у той машинки.
- Но они и приятнее и качественней! Так что лучше заплачу тебе!
- С вас пятьсот рублей, - тоном уставшей считать целый день чужие деньги продавщицы произнесла она, а затем улыбнулась.
Он потянулся к ней за поцелуем, и она, так сказать, оказала ему эту услугу.
- Теперь деньги.
- Запиши на мой счет, - хмыкнув сто двадцать восьмой раз за день, он начал доставать сигарету.
- Ах ты злодей, - улыбнувшись, сказала она и положила свою ладонь поверх его руки, в тот момент, когда чиркнула зажигалка.
Минуты, которые они проводили вместе, как горючая смесь в двигателе, испарялись на глазах, летели так же быстро, как несется гоночная машина на треке. За несколько часов, он принимал около десятка различных сидячих положений на неудобной деревянной скамейке, садился на корточки напротив нее, стоял около, маячил взад-вперед, когда ноги совсем уж затекали. Ей повезло больше, так как она сидела на его коленях, либо садилась на скамейку, спиной упираясь ему в бок, или же периодически лупила его по разным местам, когда он говорил, по ее мнению «какую-то хрень» в ее адрес, но все равно смеялась или как минимум улыбалась. Но все же что то было не так, хоть она и старалась быть такой, какой была обычно, он чувствовал, что что-то с ней не в порядке.
Солнечные лучи уже перестали мозолить глаза, спрятанные за солнцезащитными очками, а из-за окруживших место, где они сидели, домов, казалось, что на улице немного темнее, чем было на самом деле.
Вместе со сменой естественного освещения почему-то изменилось и ее настроение. Что-то в ее взгляде изменилось. Ее смех и болтливость постепенно сходили на нет, и в итоге она так же, как он несколько часов назад, уткнулась в одну точку, находящуюся, судя по всему, так же где то в районе ее обуви.
- В чем дело?, - с немного удивленным видом спросил он у нее. Он действительно не ожидал такой резкой «смены полюсов» и искреннее не понимал, с чем это связано.
- Все нормально, - чуть ли не прошептала она, теребя свои очки от солнца.
- Конечно, как скажешь.
- Давай просто помолчим.
- Мы, вроде как, уже полчаса молчим, может лучше будет, если ты расскажешь, в чем дело? Я выслушаю тебя, ты же знаешь…, - теперь уже он взял ее руку и начал легонько гладить ее.
- Да все хорошо, - она мельком взглянула на него, сделала неудачную попытку улыбнуться, вновь отвернулась и продолжила сверлить взглядом какую-то загадочную точку в районе своих ног.
- Ты рассказываешь мне все или многое, неужели ты не можешь рассказать это? Я понимаю, ты, видимо, не хочешь, но может станет легче, если мы все-таки поговорим?!, - сказал он максимально мягким тоном, - но я не хочу докапываться, так что либо признаешься, либо я делаю вид, что все хорошо.
Она понимала, что он прав, и что нет смысла скрывать что-то от человека, которому ты можешь рассказать все. Ее глубокий вздох он воспринял как попытку собраться духом перед тем, как рассказать что-то, что ее опечалило.
Если бы он был котом, то в этот момент его уши, как штырь, вскочили бы вверх, зрачки глаз увеличились бы, он бы навострил морду и не замечал бы ничего, кроме ее лица. Но он не был котом, и поэтому просто повернулся к ней корпусом, взял ее руки в свои, и притих.
- Андрей приедет в понедельник…
- Какой Андрей? Ээээ, понял… Так, а сегодня какой день недели?, - начал спешно и вслух вспоминать он, уже подозревая, к чему именно она клонит.
- Суббота, - тихо и спокойно сказала она, - ты понимаешь, что это значит?
- Насколько он приедет? До конца лета что ли?
- Нет, на неделю примерно.
- Значит, не беспокоить тебя неделю? Ты об этом?
Он уже облегченно выдохнул сигаретный дым, подумав «вот раздула же проблему из ничего!», как вдруг в его левое ухо уперлось грустным, но серьезным голосом, слово «нет».
- В смысле «нет»? Беспокоить что ли? Решила позабавиться?!, - с натянутой улыбкой сказал он.
- Нет в смысле «нет». Вообще «нет». В смысле «конец». Забавам.
- В каком смысле? Он же уедет и все будет хорошо? Или я чего-то не понимаю?
- Не понимаешь видимо. И я не понимала, что все это – ошибка. В нашем, хм, общении нет смысла. Я люблю его, а ты просто воспользовался тем, как я к тебе отношусь.
- То есть я главный козел в драме что ли? Так говоришь, как будто я просто трахнул тебя, посмеялся и ускакал в степи.
- Нет, ты не виноват…
- Дак и ты не виновата! Неужели ты не понимаешь, что в этом ничего плохого нет… Для нас. А вот для него – возможно, если бы узнал. Но он не узнает, - на мгновение ему показалось, что зря он сказанул такое.
Они улыбнулись друг другу. Его губы больше не тянулись к ней. Он испытывал странное чувство, слепленное из печали и непонимания того, почему она решила внезапно прекратить представление до официального антракта. Да еще и с таким видом, как будто резко приняла горькие таблетки с концентрированной совестью, которая незамедлительно распространилась по организму, остановившись в мозгу или чуть ниже шеи, слева. Впрочем, ошибаются все, и он не мог знать, да и не хотел, о чем она сейчас думала.
- Что ты предлагаешь?, - нарушил молчание он, смотря то на нее, то на прыгающих в кустах неподалеку двух кошек.
- Я не знаю. Нужно завязать лямку. Даже если бы я решила уйти к тебе, мы бы все равно разъехались через месяц на много километров в разные стороны.
- То есть ты думала о том, что бы было если бы…
- Если бы, да кабы, - она перебила его, причем одной из часто используемых им самим же фразой.
- Это бы все равно кончилось, мы оба это знаем, зачем заканчивать сейчас, время еще есть.
- Я не хочу усугублять. Я тебя год не видела, а когда увидела, то чуть ли не сразу же позволила делать тебе все, что ты хотел, при том, что я за все время ему ни разу не изменила.
- Ты тоже этого хотела, иначе шел бы я лесом, и ты это знаешь!, - все чаще замечая нескромные намеки на то, что виноват только он один, он начинал злиться, - а впрочем… Ты права, это я виноват, я мог бы не вести себя так, как повел, могли бы соблюсти субординацию.
Он почувствовал, как она начинает терзать себя, и искать виноватых, и решил, что лучше скажет сам то, что так хотят слышать ее уши. Потом опять хмыкнул, но про себя, когда подумал о том, что около трех недель ее все устраивало, а именно сейчас ее как будто бы ударили чем-то увесистым по голове, и «крыша резко поехала вниз». Потом он представил возможное развитие сюжета, а точнее то, как из ее рта пойдет пена и она начнет его кусать, ведь только этого не хватает той, которая сама решила то, что решила, а теперь вдруг, из-за резко проснувшейся совести начала сходить с ума. «На нее не похоже» - подумал он, и задумался о том, насколько сильны и истинны ее чувства к ничего не подозревающему Андрею и, наверно, в данный момент безмятежно летящему на крыльях любви за билетом на автобус в городок, где находился двор со скамейкой, на которой они сидели. По истечению еще часа, часа проведенного в спорах по поводу того, что же все-таки нужно сделать, они все-таки двинулись прогулочным шагом к ее дому.
Он еще не знал, но где-то в глубине души понимал, что еще долго ее не увидит, что все доводы, которые он мог сейчас придумать, не помогли бы, что ему не стоит больше ее тревожить и он должен просто уйти.
Почувствовав на прощание сладкий, как он считал, вкус ее губ и еще раз нежно пробежавшись руками по изгибам ее талии, он захотел сказать, что если вдруг она изменит свое решение, то он будет целиком к ее услугам, но передумал, посмотрев ей в глаза, улыбнулся, заставил улыбнуться ее, проводил взглядом до двери ее подъезда, и неспешно зашагал куда-то прочь.