Он заметил его не сразу. Он даже не был уверен, заметил ли он его первым. Нет, скорее всего оно заметило его раньше. Это дерево наверняка следило за ним, ежедневно, ежевечерно, ежеутренно.
Заглядывало через грязные рамы окон его спальни, сонно прищурившись, наблюдая сквозь занавешенные шторы, едва угадывая силуэты во тьме и блики, при свете настольной лампы.
Осторожно и неуверенно, оно прокладывало путь своими тонкими, крюковатыми руками к нему на немытый бетонный подоконник, с белой облупившейся краской, словно, надышавшись этим тяжелым и резким, свежим после долгого осеннего дождя воздухом, хотело насладиться домашней духотой, пропитанной запахом одиночества мужской комнаты: табачным дымом, едким духом вчерашней еды, нестиранными рубашками. Казалось бы, с некой долей выжидающего любопытства скреблось о полуразвалившиеся ставни, легонько постукивая по карнизу и раскачиваясь из стороны в сторону, на ветру пыталось как можно дальше приблизиться к заветной дыре в стене.
В один из таких осенних дождливых вечеров, дерево было крайне нетерпеливо, и с таким особым усердием и старанием тарабанило кончиками пальцев по ржавому карнизу, по треснутому стеклу, по деревянной раме, что хозяину жилища ничего не оставалось, как открыть дверь этому незваному гостю, широко, нараспашку.
Не дожидаясь приглашения, дерево вторглось на подоконник, на свое, казалось бы уже привычное, и пригретое за лето место, и расположилось там, занимаясь своими деревьими делами, время от времени тихонько поглядывая на хозяина, и окидывая взглядом тесное пространство комнаты. Из мебели там находилась только старая железная кровать, с узорчатой спинкой и пружинной основой, крайне вредной для спины, два треногих пошарпанных деревянных стула ( один располагался у кровати, заваленный кипой книг, и бутыльками лекарств, другой стоял у дальней стены, под розеткой, и на нем находилась старая спиральная плитка) и крепкий, добротный письменный стол, с тремя выдвижными ящиками. У стола не находилось стула, его заменяло рваное кресло непонятного цвета. Досчатый крашеный пол ничего не покрывало, ровно как и давно не беленные стены. Под высоким потолком висела лампочка без плафона. На стене над кроватью были прибиты самодельные полки, заставленные книгами, журналами и какими-то сувенирами.
Сам хозяин выглядел столь же не важно, как и его комната, словно являясь продолжением ее убого, но уютного интерьера. Высок и худощав, он имел привычку подворачивать рукава рубашки чуть выше локтя, от чего его длинные руки казались еще длиннее. Черные волосы, видимо давно не стриженные, падали на плечи, и столь же темная поросль покрывала его щеки, подбородок и промежуток между носом и верхней губой. В его серо-зеленых, выразительных глазах, угадывалась долгая апатия и давняя усталость, от чего они становились какими-то умирающими и безразличными ко всему происходящему вокруг.
Вот и сейчас, таким же взглядом, сквозь дерево, задумчиво смотрел он вдаль, вдыхая влажный тяжелый воздух октября, почесывал подбородок, несознательно облизываю растрескавшиеся губы.
Одному только небу известно было, о чем столь загадочно и молчаливо размышлял он, расхаживая по комнате, смотря в потолок лежа на кровати, какие мысли отвлекали его при чтении книг. Слишком тяжела была накопившаяся ноша этих безудержных, навязчивых мыслей и слишком одинок был Хозяин наедине с ними. Они медленно, кусочек за кусочком съедали его, и сводили на нет душевное состояние. О, если бы хоть кто-то мог выслушать рвущиеся наружу стоны души его, даже не пытаться понять и помочь советом дельным, а просто сослужить слушателем, молчаливым и понимающим, с сострадающим выражением лица прочувствовавшим хотя бы четверть боли его.. О, если бы был у него теперь хоть кто-нибудь , кому мог он доверить все это..
Повторюсь, не сразу заметил он этого навязчивого вторжения. Не сразу смог разглядеть постороннее присутствие в своей комнате. Не сразу смог ощутить живое начало в этой сухой жилистой метле, качающейся от малейшего дуновения ветра. Не сразу заметил восхитительной красоты дерева, столь гармонично вписывающегося в окружающую местность, но столь одинокого, как и он сам. Не сразу понял, как повезло ему с этим безмолвным гостем, досаждающим ему вечерами, как будто чувствующим своим деревянным нутром, как нуждается в нем умирающий от внутренних терзаний человек.