Мила и Софья Павловна.
«АВТОМОБИЛЬ – 2140».
Заводы страны увеличивали выпуск автомобилей, и одновременно увеличивался на их спрос. На своём заводе я подал заявление, на приобретение "Жигулей", но в завкоме мне сказали, что одну машину получил, теперь если получишь, то очень не скоро. Очередь на получение автомобилей громаднейшая.
Когда у меня была машина, то и Рагнеденском и Дубровском райпотребсоюзе, где мне приходилось работать обещали за не большую взятку достать купить машину. Но когда конкретно стал обратился к этим же людям, то они стали говорить, что прошли те времена, теперь ничем помочь не могут, сейчас под строгим контролем. Оказалось, что купить машину, по магазинной цене без солидной связи и хорошей взятки не возможно. Дома решили, чтобы Мила подала заявление на своём «Автозаводе».
Почти целый год я был без машины, все попытки купить машину были безрезультатны. За это время перетащил свой металлический гараж и поставил рядом с домом новой квартиры. Построил второй, кирпичный гараж в районе камвольного комбината. Будучи в командировке в Москве я побывал на заводе АЗЛК прошёлся по главному конвейеру, побывал в конструкторском отделе, поговорил с одним из ведущих конструкторов. Оказалось, что машину «Москвич» изготовляют на французском оборудовании фирмы «Renault», которая поставила оборудование под конструкцию советского с советского проекта автомобиля, и которая значительно уступает европейским моделям.
Осенью 1974 года Миле на «Автозаводе» предложили купить машину «Москвич – 2140», предупредили на жигули в ближайшие годы может не рассчитывать. Я был настроен на "Жигули", но упустить такую возможность, что можно купить машину по государственной цене, и потом возможно перепродать, и хорошо подзаработать, приблизительно тысячу рублей, было очень заманчиво. Мы решили машину брать. На площадке в Белых Берегах по настоянию Милы, мы выбрали машину цвета гранат, машина выглядела элегантно. Это было, новое поколение "Москвичей" мощностью 75 л.с. Я считал, что в Москве на импортном оборудовании фирмы " Renault" выпускающиеся московским заводом, "Москвичи" по качеству и внешнему виду должны не уступать "Жигулям". Это другой уровень машин по сравнению с «Запорожцем».
Отъехав с километр от площадки, я почувствовал, что машина не тянет. Остановились в лесу, стал обходить машину, от заднего правого колеса на меня пахнуло горячим воздухом. Я плюнул на обод колеса, слюна зашипела. Проезжавший мимо автолюбитель, то же только что получивший новенький "Москвич", остановился, стал смотреть и ругать АЗЛК:
- Вот идиоты – такие берут деньги и гонят брак.
Он помог, мне снять колесо, оказалось, что тормозные барабаны, не очищенное, и не обработанное литьё, и не были закреплены. Мой помощник, который лучше меня разбирался в автомобилях, помог мне устранить дефект и посоветовал дома проверить крепление всех узлов, а то сказал, что на такой машине можно прилично залететь.
В 1975 году Саша окончил школу, он был среди лучших учеников класса. В военкомате ему предложили поступать в военное училище. Мне эта идея не нравилась, но когда Саша выбрал Ленинград, я согласился с этой идеей. Ленинград для меня был всегда самым желанным городом. Там жило много родственников со стороны мамы и отца. Я был уверен, что Саша не поступит, потому что еврей, и ему было ещё семнадцати лет, и главное, что продвижение по службе будет трудным, и чин генерала ему никогда не получить.
Я хотел, чтобы он был свободным не зависимым человеком, и самостоятельно мог распоряжаться своей жизнью, а не жить по уставу. Но подумал, пускай съездит на халяву, пускай начинает, набирается жизненного опыта, а когда приедет, будет поступать в БИТМ. Я не хотел на него давить, пускай выбор, сделает сам. С другой стороны хотел, чтобы он поехал учиться в столичный город, жить столичной жизнью и учиться жить самостоятельно, так же как я начал самостоятельную жизнь, уехав из дома в шестнадцать лет.
Ещё я предполагал, что если он уедет из дома, то прервётся его связь с Леной, для меня это было очень важно, преемственность поколений, чтобы мои потомки не оторвались от моего народа. Я видел как в смешанных браках, в условиях антисемитской России, евреи проигрывают, теряется потомство, дети в смешанных браках боятся, чтобы не дай бог, их назвали евреями, и стараются сторониться от них.
По-видимому, постоянно занятый своими делами, я сам оторвался от еврейской жизни, моё поколение потеряло язык идешь, и еврейские традиции, только по еврейским праздникам ещё Раиса Яковлевна старалась устроить праздничный обед. В этом плане я мало занимался своими детьми, не прививал им еврейских традиций, а принимал, как бут-то само собой разумеющееся, что они сами должны понимать, кто они есть такие. Я сам плохо знал язык, фактически был оторван от своей религии, кроме боли и переживания за свой народ ничего не осталось. В то время не было возможности приобрести какие-либо знания по иудаизму, еврейской истории, замалчивались или искажались национальные еврейские достижения и проблемы. Были закрыты все еврейские школы и еврейские, культурные центры. В партийное руководство и руководство страной евреи не допускались. В ряд высших учебных заведений, евреев учиться не принимали. В области науки, литературы, искусства исчезали еврейские имена. Существовал как государственный, так и бытовой антисемитизм. Многие евреи старались менять свои имена на русские, шла полным ходом русификация еврейского населения. Евреи не хотели быть евреями.
Я понимал ситуацию в стране, и не хотел, чтобы Саша был военным. Быть всю жизнь под козырёк, быть там, куда тебя пошлют, чтобы кто-то решал твою судьбу, был уверен, что в армии у него мало перспектив на продвижение по службе. Знал моих родственников и знакомых евреев, которых из-за пятой графы не продвигали по службе, а высшие чины были вообще закрыты. С другой стороны мне нравилось, что Саша самостоятельно решает свою судьбу, что выбрал строительное училище, а не какое-то лётное или морское, что именно в городе Ленинграде, и при любом раскладе у него будет гражданская специальность. Перед отъездом я сказал ему:
- Моя задача, чтобы, Ты, кончил школу, институт, получил высшее образование, перспективную профессию, чтобы была тебе она по душе, а там сам себе пробивай дорогу, больше я тебе ничем помочь не смогу.
Саша, к моему сожалению, успешно сдал вступительные экзамены, поступил в военное училище. Он всегда серьёзно относился к учёбе, был отличным учеником. Как потом оказалось, с Леной у него были намного серьёзнее отношения, чем я предполагал, и Ленинград, был согласован с Леной, так как там жила её сестра. Его корни, глубокие национальные противоречия, по отношение к евреям в Союзе, Сашу мало интересовали. Думаю, что, прежде всего его, интересовало своё собственное благополучие, при том воспитании, которое он получил в доме Серпиков. Может быть, огромную роль сыграла первая юношеская любовь. Или думаю, прежде всего, он хотел уйти из-под моей опеки, зная мои принципы, быть самостоятельным.
Летом 1975 года на новой машине »Москвич 2140« вчетвером поехали Крым и остановились на крутом берегу, на диком месте километров пять от города Судак, которое называлось Планерское. Новая машина "Москвич" более высокого класса, с двигателем 75 лошадей, с водяным охлаждением, отлично бежала, вызывая у меня радостные эмоции. На стоянке выглядела солидно, я чувствовал себя, как порядочный владелец автомобиля. Здесь на берегу моря, вчетвером я Мила Вова и наша собака, отдыхали три недели, периодически выезжая в Судак за продуктами. Погода стояла отличная, был разгар сезона, но нам не сиделось. Как там Саша? Мы спешили, и хотели до конца отпуска съездить, побывать в Ленинград, за месяц мы очень соскучились, хотелось увидеть Сашу в курсантской форме.
Заехав на сутки домой, переночевав, захватив Софью Павловну, в пять утра выехали из Бежицы, в десять вечера были на Васильевском острове у тёти Фрейды. В девять утра мы были у проходных училища, попросили дежурного вызвать Минькина. Саша появился неожиданно из-за угла проходных, в курсантской форме, немного похудевший, но свой близкий родной, и сразу заявил мне:
- Вот видишь, поступил, а, Ты, говорил, что не поступлю.
Его отпустили на весь день. Мамочка, прежде всего, взялась подкармливать своего сыночка, предварительно закупив деликатесы в гастрономе. Мы целый день ездили по Ленинграду, побывали у родственников. Какое огорчение было на следующий день, когда подъехали к училищу. Сашу положили в госпиталь с признаками дизентерии. Мы волновались и торчали у проходных, пока нам не сказали и не показали окна госпиталя на первом этаже.
Увидав Сашу в окне, нам стало легче на душе. Последующие дни, находясь в Ленинграде, мы проводили под окнами госпиталя. Никакой дизентерии у Саши не оказалось, просто мамочка перекормила сыночка в первый день, беспокоясь, что он здесь голодный. Пробыв несколько дней и побывав почти у всех Ленинградских родственников, познакомил с ними Сашу, надеясь чтобы в свободное время было куда зайти, вернулись в Брянск.
Я полагал, познакомив Сашу со всеми нашими родственниками сократить ему одиночество в чужом городе. Тётя Циля даже взялась познакомить Сашу с хорошей еврейской девочкой, чтобы ему небыло скучно в Ленинграде. Но у Саши были другие свои планы. Саша у моих родственников никогда не появлялся. Когда по настоянию тёти Цили Саша согласился пойти на свидание, с девчонкой, то он вместо себя подослал товарища, чем очень огорчил и обидел тётю Цилю. Меня тоже этот его поступок тоже очень огорчил.
«ЖИГУЛИ».
Машина "Жигули" приобретала всё большую и большую популярность в стране. Те кто уже купил "Жигули" не могли ей нахвалиться. Ещё раз получить новую машину, а особенно "Жигули" было ясно ни мне, ни Миле не дадут. Павел и Наталья работали на нашем заводе, я уговорил их, чтобы они подали заявления в завком. Очередь Павла на получение »Жигулей» подходила, я рассчитывал, что машину он возьмёт для меня, и я буду ездить по доверенности.
В журнале »За рулём« публиковали, схемы, с подробными чертежами деталей, как установить систему впрыска воды, в систему рабочей смеси карбюратора. Рекламировалось, что это даёт значительную экономию горючего, увеличение мощности, лучшее охлаждение двигателя. Я изготовил эту систему, долго отлаживал, установил на своём «Москвиче», и стал ездить с водой. Я заметил, что идёт большой расход воды. Когда проверил масло в картере, то оказалось, что картер переполнен рыжей эмульсией. Пришлось срочно сменить масло, выбросить систему воды. Хорошо, что ещё не вывел двигатель из строя.
Рассчитывая, что скоро у меня будут «Жигули», которые расхваливали, все уже купившие машину. По огромным очередям на предприятиях, и на площадке, где продавались машины, когда за новую машину «Жигули» грузины и пр. давали двойную цену, видно было, что эта модель машины приобрела огромную популярность. Я решил перед началом зимы продать свою машину. Осенью погнал «Москвича» на рынок, и сразу нашёл покупателя с Крыма. Мы сторговались за 5500 рублей. Откатавшись, год я имел навар ещё 500 рублей.
Ранней весной 1976 года Павел пригнал новенькие "Жигули" лилового цвета и поставил в мой металлический гараж, который установил самовольно в гаражном кооперативе около реки, куда я всё время стремился. К моему огорчению машину Павел оставил себе. Яков Анатольевич добавил к его тысяче рублей не достающую сумму. Мне же сразу дали понять, что на «чужой каравай рот не разевай». Это на моём "Запорожце" можно было разъезжать без спроса.
Меня грызла обида, что не подпускали к машине. Но я сумел уговорить Павла съездить в Стодолище, Забрать большую швейную машину, которая осталась после смерти Моты, дядьки моего отца. Павел разрешил мне часть дороги гнать машину, Я всегда испытывал огромное удовольствие сидеть за баранкой. Здесь я оценил преимущество »Жигулей», этой европейской модели.
Летом этого года, у Якова Анатольевича случился обширный инсульт. Его парализовало, две недели он не приходил в себя и скончался. Саша в это время был в лагерях, мои хлопоты, вызвать Сашу на похороны оказались напрасными, Сашу на похороны не отпустили. Очень хотелось, чтобы он приехал, уже год прошёл, как он учился в Ленинграде.
В начале августа у Саши начинались каникулы. Договорились с Павлом сделать ему сюрприз, и на »Жигулях» поехать к морю в Евпаторию, чтобы там отдохнуть на детских курортах. Мы полагали, что такое наше решение его обрадует. С большим трудом мы добились, и все взяли отпуска на август месяц. Желание ехать к морю было такое огромное, что не задумывались о неудобствах.
К Сашиному приезду всё было готово. На крыше машины установили багажник, чтобы закинуть туда палатку, одеяла, подушки, удалось достать мясные консервы. Попробовали пять человек сесть на заднее сидение, Вова и Даня должны будут сидеть на руках. Но как потом оказалось Сашу не очень обрадовал наш сюрприз, у него были свои планы.
Как только приехал Саша, мы загрузились, встали рано утром тронулись в путь. Только в пути почувствовали, что ехать пять человек на заднем сидении в такой дальний путь, огромное неудобство.
Но всем хотелось к морю, солнцу, и готовы были мириться с неудобствами. Мила, Рая и Саша сидели на заднем сидении, Вова и Даня на руках, я с Павлом попеременно вели машину, на багажнике был укреплён огромный узел багажа.
На стоянке перед городом мест не оказалось, всё было забито, некуда было поставить машину. Нам посоветовали ехать за город, где в кемпинге есть места. Кемпинг представлял собой, площадку выходящую к морю, огороженную канавой, где было место въезда со шлагбаумом и будкой, для ежесуточной оплаты. На площадке ни деревца, ни кустика. Из всех удобств, два туалета наспех сколоченных из досок, и умывальник с кранами пресной воды. По утрам у туалетов и умывальника образовывалась огромная очередь.
Погоды стояли хорошие, море было тёплое, не глубокое, для детей было раздолье. За канавой был магазин, где можно было купить хлеб и кое-что ещё. Иногда на пляж привозили овощи и фрукты, в основном за продуктами ездили в Евпаторию, дороговизна была везде ужасная, огурец помидор яблоко стоило больших денег. За то было много солнца, тёплое море и хорошее, радостное настроение. Мы рассчитывали пробыть здесь дней двадцать.
Прожив две недели, Саша стал требовать вернуться домой. Его уже не интересовало ни море, ни солнце, он заявил, если не уедим, он уедет один. Он рвался домой, чтобы встречаться с Леной, так как его месячный отпуск кончался. Решив, двоим вернуться поездом, несколько дней мы стояли в железнодорожной кассе за билетами, карауля очередь днём и ночью. С большим трудом достали билеты, посадили Милу и Сашу в абсолютно пустой вагон, так они и доехал вдвоём до Брянска в пустом вагоне.
Теперь, когда меня к машине Павла не подпускали, я стал интенсивно искать пути купить »Жигули». В такой ситуации как оказался я рядовому инженеру, который уже получил от завода машину купить новые «Жигули» за государственную цену не было ни какой возможности. Или на рынке за двойную цену. Сельскому хозяйству выделялось много машин, оформить можно было на сельского жителя, желательно на передовика производства, и ездить по доверенности. Но городскому жителю оформлять машину жители села боялись. Где я мог найти в деревне надёжного человека, да ещё передовике производства? У кого были родственники в деревне, машину оформляли на них.
После смерти Якова Анатольевича Соня осталась одна в двухкомнатной квартире. Чтобы не быть одной, и улучшить свое экономическое положение она решила сдать комнату студенткам. У неё поселились две девчонки первого курса Галя и Надя из Трубчевска. Галина мама энергичная, деловая женщина, прораб на стройке, часто приезжала навестить дочь, подбросить продуктов. Тут я стал приставать к ней со своим больным вопросом.
Галина мама сказала, что достать ей машину не составляет большого труда, что у неё большие связи в Трубчевске, что муж её водитель, и им машина не нужна. В крайнем случае, она может машину оформить на себя, а я буду ездить по доверенности. Следующий раз, кода Галина мама приехала навестить дочь, она сообщила, что заказала для меня машину »Жигули», где-то через два – три месяца она прибудет. Я уже радостно потирал руки, и представлял новенькую, беленькую машину. Павлушу выгоняю из моего металлического гаража, и теперь все проблемы вроде решены, и машина желаемая есть, и гараж не далеко от дома.
Глубокой осенью, на выходные дни, девчонки решили съездить домой в Трубчевск. Я взялся в знак благодарности за услугу Галиной мамы отвезти девчонок, на машине Павла. Мне не терпелось, хотелось как можно скорее приобрести машину, узнать, как продвигаются дела, ещё раз обсудить вопрос о машине. Павел в это время находился в областной больнице и оставил мне ключи, от гаража и от машины.
В субботу после обеда, взяв без разрешения машину, посадив девчонок, отправился в Трубчевск. Родители Гали приняли меня хорошо, заставили поужинать, отец предложил выпить за знакомство, и остаться переночевать. Я категорически отказался от одного и другого. Поговорили о машине, и мама Гали сказала, что к концу года она предполагает, будет машина.
Галин отец посоветовал заехать на автовокзал, прихватить пассажиров, сказав, что будет веселее ехать, и компенсирует бензин. Галя взялась поехать со мной показать, где находится автовокзал. На вокзале пассажиров не оказалось, было, собрался ехать один, как нашёлся молодой парень, согласившийся ехать. Галя пошла домой, а мы поехали.
Выехав на первый перекрёсток, как с левой стороны в меня врезался «УАЗ 69» (козёл) так, что мою машину развернуло на 90 градусов, удар пришёлся в левое переднее крыло. Из машины выскочили два молодых мужика, потом ещё двое. С криком и матом:
- Куда прешь сволочь....... Ты, что не видишь, что мы идём по главной дороге?
Я вылез из машины, стал рассматривать битую машину. Я был в ужасном состоянии, не мог произнести ни одного слова, в незнакомом городе, никаких знаков не видно. Мои противники продолжали на меня орать, ругать, и угрожать.
Вокруг нас начал собираться народ. Я стал замечать, что вся компания подвыпившая. Шофёр с красным лицом, молодой парень лепетал, что-то не внятное. Особенно на меня наезжал молодой мужчина сидевший рядом с шофёром. Я стоял ничего не мог сообразить, я выезжал на перекрёсток медленно и не понимал где дорога главная, где второстепенная, знаков никаких нет.
Ко мне подошел местный пожилой мужчина, и тихо сказал:
- Перекрёсток равнозначный, и, Ты был у них помехой справа, должны были пропустить. Тогда я осмелился и робко спросил:
- А где видно, что у вас главная дорога?
- Знать надо, сажаются за руль всякие болваны, надо с начало научиться водить машину – кричал на меня высокий.
Один из моих противников, отозвал высокого, что-то ему стал говорить, затем они быстро сели в машину и уехали. Я остался около битой машины и рядом с пассажиром.
Взволнованный я не посмотрел на номер уехавшей машины, теперь ищи, свищи. Подошла Галя. Я стал сожалеть, что не посмотрел на номер машины. Пассажир подал мне бумажку с записанным номером. Я был ему очень благодарен, что сообразил записать номер. Галя стояла растерянная, не зная, как помочь мне попавшему в беду, и сказала:
- Пойду, позову отца, он вам поможет.
Отец Гали пришёл с ломом и молотком, стал рассматривать машину. Левое крыло было вдавлено, и не давало вращаться колесу, передняя панель была вся разбита, капот выпучился. Осмотрев машину, он сказал:
- Так, радиатор не потёк, сейчас освободим колесо, и она у нас побежит, главное, что все живы и здоровы, и он стал ломом и молотком освобождать колесо.
Подъехало ГАИ, я рассказал милиционерам, как было дело, сказал номер скрывшейся машины. Отец Гали (милиционеры которого, по-видимому, хорошо знали) сказал, что я приезжал к нему в гости. Меня забрали, повезли в больницу, сдавать анализ на наличие алкоголя. Хорошо, что у Гали отказался пить водку. Когда мы вернулись, отец Гали уже освободил колесо, и сказал, что в таком взволнованном состоянии не стоит ехать, и предупредил милиционеров, что останусь ночевать у него. Он сам сел за руль отогнал машину во двор и закрыл ворота. Видя моё подавленное настроение, отец и мать Гали, долго меня успокаивали, говоря, что все это ерунда, главное, что жив, здоров, а я думал наоборот. Я представлял, какой теперь будет скандал, разбить новенькую чужую машину, Я не видел ни какого выхода из создавшегося положения.
Мне постелили на диване, я лежал с открытыми глазами, спать совершенно не хотелось. Вспоминал момент аварии, перед глазами вырисовывалась картина столкновения, тошнота от солнечного сплетения поднималась к верху, и казалось вот, вот потянет на рвоту. Что будет? Что будет? Взять без спроса, самовольно новенькую машину и разбить. Как теперь её ремонтировать? Ещё меня волновал вопрос, что будет, у меня не было доверенности на право водить эту машину.
Я, было, задремал, как раздался стук в калитку. Хозяин встал, зажёг свет, ходики на стене показывали два часа ночи. Хозяин вышел, и вскоре вошёл с двумя мужчинами. Высокий и шофёр от сбежавшей машины. Они объяснили, что пришли мирным путём уладить конфликтную ситуацию.
Оказалось, что высокий был директор сберкассы, машина была служебной, они где-то гуляли. Шофёр, хотя и прошло много времени, ели стоял на ногах. Лицо было красное, он ничего не говорил, только моргал глазами. Директор сберкассы, поведал, что милиция их нашла, предупредила, чтобы они нашли меня, и договорились. Чтобы не нужно было открывать дорожно-транспортное происшествие, и не ухудшать показатели района. Он сказал, что они признают себя виноватыми, берут все расходы по ремонту машины на себя. И, что его дядя майор МВД в Брянске, который всё устроит.
Я боялся особенно рыпаться, я думал, что милиция, по-видимому, ещё не разобралась, что у меня нет доверенности. Иначе они бы уже за это уцепились бы, и понимал, что первым делом они будут защищать своего жителя города, да ещё директора сберкассы со связями. Уже одно то, что сами появились, и стало известно, кто они такие и признают себя виновными, кое-что значит.
Мы договорились встретиться через неделю, в понедельник, на площади Партизан. Директор сберкассы обещал за эти дни решить ряд организационных вопросов.
«Гости» ушли, до утра я так и не уснул. В шесть часов поднялся, хозяин то же встал Я ему сказал, что поеду, от завтрака отказался, кушать совсем не хотелось. Вышли во двор, за ночь выпал первый снег, машина была засыпана снегом. Смели снег, хозяин ещё раз осмотрел машину, завели её, и сказал, что до города доберусь.
Машина легко бежала по дороге, все системы работали нормально, работала печка, в машине было тепло. Кругом было бело, от первого снега, ещё с детства я всегда радовался первому снегу. Шофера встречных машин вглядывались битую машину Павла, некоторые из них с улыбкой пи пикали мне, усугубляя, крайне убитое моё настроение.
Проезжая мимо областной больницы, я загнал машину на стоянку, и пошёл к Павлу в палату. Павел удивился столь раннему моему приходу. Я стал ему рассказывать о случившемся пришествии . Павел не хотел верить мне, улыбался, считал, что я его разыгрываю, спрашивал, кто ещё со мной приехал. Тогда я предложил ему одеться, и выйти прогуляться. Подойдя к машине, за которой он усердно следил, и была она в идеальном состоянии. Видя свою новенькую машину разбитой, он стал белым, как первый снег, ни сказав, ни слова, повернулся и ушёл.
Эта сцена удручила меня ещё больше. Не заезжая домой, и не желая, чтобы меня видел кто – ни будь из знакомых, я постарался незаметно загнать машину в гараж, и отправился домой. Дома, сказав Миле, что Галины родители не разрешили ехать на ночь, что ночью очень плохо спал, что позавтракал у Гали, и пойду, посплю. Мила сказала, что я молодец, что очень правильно сделал, и чтобы мне не мешать спать, она пойдёт с мамочкой погуляет.
Было воскресенье, я лежал на софе, один в квартире, спать совершенно не хотелось. Всё меня раздражало, раздражало радио, телевизор, раздражал свет. В голову лезли дурные мысли. Жить не хотелось. Может быть, выпить уксусную эссенцию, как это сделал Миша? Вот был бы пистолет, приложил бы к виску, бух, и никаких мучений. Тогда я стал представлять, какое горе было бы для отца и Марии, как они бы тяжело переживали. Нет, это не для меня. Неужели у меня не хватит воли пережить все это. Это малодушие нужно подавить, бороться и преодолеть себя.
Какой позор. Соседи и на работе узнают, будут злорадствовать. Я представлял, как с сожалением со мной разговаривают, а душа у них ликует. Да и дома, как узнают, разразится грандиозный скандал. Где-то около четырёх пришла Мила. Видя, что я ничего не ел и целый день лежу, поняла, что что-то случилось. Она стала допытываться, что произошло. Мне никого не хотелось видеть, ни с кем не было желания разговаривать, тем более с Милой и Соней, если бы я вдруг рассказал, что произошло с машиной их Павла, то у Милы не знаю, а у Софьи Павловны определённо был бы инфаркт.
Я сказал, что заболел. Мила стала настаивать померить температуру, попить горячего чая, что – ни будь покушать. Подумав о кушанье, я почувствовал комок в горле, и какую-то тошноту. Мила сидела рядом, около меня, всё допытывалась и настаивала, я не знал, как от неё отделаться, и так на душе у меня было, чёрт знает что, она меня ужасно раздражала. Я стал психовать, оскорблять её, и мы разругались.
Эту ночь я снова почти не спал, только появлялась какая-то дрёма, тут же в ужасе просыпался. Ели дождался утра, стал одеваться, и почувствовал, что брюки на мне не держатся. Я не пошёл в это утро в манеж заниматься физзарядкой, с трудом выпил чая. Я спешил на завод увидеть Аиду Петровну. Она в то время работал в моём бюро.
У Аиды Петровны была уже вторая машина «Жигули», она калымила, как таксист, несколько раз была в авариях, а однажды вместо масла, по ошибке, залила в картер двигателя олифу, и двигатель застучал. У Аиды были хорошие связи с Терехом, начальником станции техобслуживания. Как только она появилась в отделе, я тут же подошёл к ней, и попросил выйти на лестничную клетку, поговорить. Я стал ей шепотом рассказывать о случившейся аварии, просил хранить это сообщение в тайне, чтобы она со своими связями помогла попасть к Тереху на станцию техобслуживания и отремонтировать машину.
Видя май удручающий вид, сказала:
- Дурак, посмотри на кого, Ты, стал похож за эти два дня, в гробу и то красивей лежат. Каму, какое дело до твоей тайны, тысячи машин бьются, благодари бога, что остался живой и здоровый. Кусок железа, есть из-за чего переживать отремонтируют, будет как новая, Они признали свою вину, пускай ремонтируют, Ты, не лезь.
И действительно, чего я так убиваюсь? Деньги у меня есть, при любом раскладе, отремонтирую. Павел не захочет оставлять себе машину, выкуплю у него. Поговорив с Аидой Петровной, вдруг я почувствовал себя легко и свободно, как будто все свои переживания и беды передал ей. Мне очень захотелось кушать, вот уже вторые сутки ничего не ел. Не мог дождаться обеда.
Когда после работы, я вернулся домой, на софе сидели рядышком Мила, Павел, и Соня. Павел уже выписался из больницы и всё рассказал. Отварив дверь в квартиру, увидел, как на меня устремились перепуганные, серьёзные лица с квадратными глазами. Видя эту немую сцену, мне стало смешно, и стал улыбаться.
- Смотрите на него, взял без спроса чужую машину, разбил её, и ему хоть бы что, улыбается – возмущалась Мила.
В понедельник, как и договаривались, встретились на площади Партизан. В той же машине «ГАЗ 69», кроме водителя и директора сберкассы сидел майор в милицейской форме. Он приветливо подал мне руку, и сказал, что машину будут делать в Белых Берегах на станции техобслуживания.
Майор всё организовал, машину на станции приняли без проволочек, предварительно дали стоимость ремонта 200 рублей.
Молодой кузовщик Федя, снял помятый капот, переднюю облицовку, срубил левое помятое крыло, и непонятно зачем правое крыло, абсолютно хорошее. Затем машина долго стояла, не было правого крыла. Женщина маляр долго подбирала цвет, добавляя краску разных цветов. Когда машина вышла из сушилки, заново выкрашенная передняя часть машины отличалась от старой краски. Я предъявил претензии станции. Директор мне сказал:
- Давай краску перекрасим.
Станция, за ремонт выставила счёт 250 рублей. Приехали майор и водитель газика и передали мне 200 рублей. Я предъявил им квитанцию и потребовал ещё 50 рублей.
- Нет у меня больше – сказал водитель.
Я стал проявлять не довольствие.
- Бери, пока дают, а то мы можем сделать так, что, Ты, будешь нам платить, ещё не известно, кто виноват в аварии – сказал майор.
Павел отказался от машины, и требовал от меня 7000 рублей (якобы ему давали такую цену). Он купил её за 5500. У меня было 6500. После долгих споров и упрёков, я ему заявил:
- Хочешь, бери, не хочешь, как хочешь, больше у меня нет". Он согласился, взял деньги Я разъезжал на «Жигулях» по доверенности, но не чувствовал себя хозяином машины, Павел ходил обиженным и когда ему нужно было, брал машину. Знатоки автомобилисты говорили, что если машина побывала в аварии, то её нужно продать, это якобы предупреждение, что на следующий раз может быть авария гораздо хуже.
Весной 1978 года Мила со своими соучениками по институту отмечали двадцатилетие окончания. Я катал Милиных друзей. Мы участвовали в грандиозной массовке на «партизанской поляне» в Белых Берегах. Лёня Вороненко приехавший из Ярославля, где он где-то там работал обещал прислать с Ярославского лакокрасочного завода краску точно нужного цвета. Где-то, через месяц мы получили две килограммовые банки с краской.
Перекрасив битую часть машины, стало невозможно определить, что машина была в аварии. Мысль продать машину не покидала меня. Подъехав как-то к авто магазину, ко мне подошел мужчина с Украины не высокого роста, и предложил продать машину. Мы тут же сторговались на 6500 рублей, его комиссионные. Тут же в магазине оформили куплю – продажу, и он внёс деньги в кассу. Ночевал покупатель у нас. Когда на следующий день мы подъехали к авто магазину, окончательно передать машину. Его приятели, которые толкались около магазина в надежде поймать, чтобы кто продал машину, установили, что машина была битая, но было уже поздно снижать цену. Машину продал с надеждой, что куплю теперь себе новую.
Иродолжение "Астомобиль 4" http://www.proza.ru/2007/12/22/235