Переделкино. Последняя глава. Западня

Лия Мишкина
    Оставив провожающих у калитки, Вика побежала на антресоли за сумкой, где были документы, ключи, деньги, косметика и всё, что могло пригодиться на даче. За ней затрусил издалека деликатный беспородный пёс Тузик. Он всюду сопровождал её и терпеливо ждал у каждой двери.Поднимаясь по винтовой лестнице, Вика обнаружила, что за ней, теряя равновесие и цепляясь за ступени руками, резво поднимается Славик, изрядно выпивший хозяин дачи. Не помня себя от неожиданно нахлынувшего страха, превозмогая дрожь в коленях, Виктория добежала до своих вещей, схватила сумку и помчалась назад, но было уже поздно...

     - Нет! Нет! Не уходи! - закричал Славик, закрывая собою дверь. - Побудь ещё хоть немного! Я скоро отойду и провожу тебя до станции. Может быть, я обидел тебя? Или что-нибудь сделал не так? Пока послушай Высоцкого, а? Умоляю! Останься!
    Он упал на колени и, раскачиваясь из стороны в сторону, громко зарыдал. Его алая рубашка - как зловещий цвет светофора, маячила перед глазами, как бы предупреждая о смертельной опасности!От потрясёния у Вики подкашивались ноги, и она была вынуждена присесть на ближайший стул, которых в помещении было много, осознавая жуткую ситуацию, в которую попала по своей вине!

     - Никому я давно не нужен - на матери, ни отцу, - продолжал Славик, размазывая по лицу слёзы. - Им лишь бы выпить. Ни денег не жалко, ни здоровья! - Это, вообще-то, не родной мой отец. Отчим! Мать, когда трезвая, прямо в лицо ему говорит, что ненавидит, а любит моего отца, которого сама же бросила, уехав вместе с отчимом, польстившись на его богатство. Ругаются. Дерутся. Опять мирятся.
Речь его постепенно теряет эмоциональность, лицо гаснет, выявляя множество морщин, и становится похожим на кору старого дерева. Теперь в ногах Вики, вместо моложавого изысканного франта, валяется трясущийся старик с дребезжащим голосом.

    - Вот и пьют. Мать выпьет, и всё забывает, - продолжал он жалобно, на женском сострадании. - Опять мирятся. Обо мне же не вспоминают вовсе.
Всё это время мозг Вики напряженно анализировал происходящее и искал выход из создавшейся ситуации.

      "Нет безвыходных положений, пока жив человек!" - повторяла ей мать!
"Пока жив? Да, конечно! - Диалог Вики с собой продолжался. - Для покойной мамы уже не существует понятия ВРЕМЯ. Оно остановилось. Часы начали отсчёт в обратную сторону! Моё время существует! Из понятия ВРЕМЯ и состоит жизнь. У времени, как у жизни, есть прошлое, настоящее и будущее. На весах бытия каждого Человека равновеликие - ЖИЗНЬ и ВРЕМЯ! Время - это бесценное достояние каждого! Время можно прославить, обогатить и обессмертить - образованием, открытиями, творчеством, наукой, либо осквернить, обесчестить, пропить "ни за грош". Это люди "дна", - Славик и его окружение".
Сердце билось спокойно. Как в беге на большую дистанцию, словно открылось второе дыхание!
                Второе дыхание

                Не беда, что не рисую,
                В жизни яростной - пляшу
                балериной на канате,
                Да всю ночь - СТИХИ ПИШУ!

                Что мне страсти лихолетья,
                Коль страданья не ношу, -
                Торбой писаной, сияньем,
                А всю ночь - СТИХИ ПИШУ!

                Ни в религию! Ни в омут!
                Ни в постели! Ни в висок!
                Путеводными столбами -
                ПРАВДА ВЫСТРАДАННЫХ СТРОК!

                И, мужая, выживаю,
                Всем завистникам назло,
                Хоть мишенью вызываю
                Выстрел в спину и в лицо!

                Вновь стихами изойдуся,
                Крик души пока не стих,
                Ярость в жилах разольётся,
                Просочится В КАЖДЫЙ СТИХ!

                Вспыхнет маком и гвоздикой,
                Пульсом бьётся рифма строк
                и ДЫХАНИЕ ВТОРОЕ -
                Вновь откроется мне в срок!

    Круг общения Вики ограничивался творческой интеллигенцией. Выставки, литературные вечера, театральные встречи пополняли круг общения и знакомств людьми, близкими по духу. Она впервые попала в чужой незнакомый страшный мир "дна".

   "Здесь человек становится ничтожеством, плывущим по мутному течению жизни. Он дичает и, не прикладывая ни малейших усилий, чтобы осознать и остановить процесс распада, увлекает в пучину гибели своё окружение, и так кругами - как от брошенного в воду камня, получая дьявольское наслаждение от этого!" - пришла к выводу Вика.

   Она поняла, что попала в безвыходное положение и ждать помощи не от кого! Жестокий равнодушный мир обывателей всегда презирал интеллигенцию, не принимал круг её творческих ценностей, и, скорее, будет рад её трудностям и несостоятельности, чем пожертвует своим покоем. Стало быть, надежда только на себя! Такова жизнь! Селяви!
Обрадованный результатом разыгранного спектакля, Славик нервно засуетился, разыскивая плёнку с записью Высоцкого. Он порылся в нижнем ящике допотопного комода, выбрасывая на пол спутанные магнитофонные ленты, нашёл нужную и затем зигзагами, как муравей, перебежал по диагонали комнату. Вытащив из-под старых газет разношёрстные обрывки бумаг, разложил их на столике, поверх пожелтевших "Огоньков" перед Викой и попросил смиренно:
   - Смотри пока. Сам рисовал. А я быстренько перемотаю ленту.
Равнодушно перелистав беспомощные копии иллюстраций из старых журналов, Вика решительно поднялась:
   - Спасибо за угощения и внимание. Уезжаю. Поздно. Доберусь до станции сама. Всего доброго. Прощайте! Не поминайте лихом, - стараясь не выдавать страха, выдавила из себя она.
   - А Высоцкий? - возразил Славик.
   - Послушайте сами. Обязательно! - посоветовала с облегчением Вика и приветливо улыбнулась на прощанье.
Уверенно закинув злополучную сумку через плечо, Виктория сбежала вниз, усилием воли преодолевая оцепенение в ногах, и неожиданно оказалась в темноте перед запертой дверью!
Заглянула на кухню - никого! Окно зарешечено! За дверью скульптора, как обычно, громко работал телевизор, и раздавались голоса супругов. Виктория несколько раз решительно постучала. Никто не ответил. Голоса затихли. Дёрнула дверь. Она была заперта!
Взлетев по лестнице и промчавшись мимо потрясённого Славика, Виктория вылетела на зыбкий балкон. Вокруг - ни души! На горизонте зловеще полыхало кроваво-красное заходящее солнце...
   - Да ты что? - залепетал, задыхаясь, Славик, - наверное, мать случайно закрыла! Это точно! Ты что, боишься, что-ли? Я в жизни ещё никого не обидел! Садись. Отдыхай пока.
Он опять закопошился с лентами у магнитофона. Внизу под балконом кто-то запрыгал. Перегнувшись через хлипкие перила, Вика увидела девочку из семейства грибников, прыгающую через верёвочку.
   - Девочка, позови, пожалуйста, поскорее хозяйку. Скажи, чтоб открыла мне дверь, - закричала она срывающимся голосом.
   - Да она ушла давно на свою квартиру, - пропищала девочка, не переставая прыгать.
   - Пожалуйста, сбегай за ней, а то я опоздаю на электричку! - Если мама разрешит, схожу, - еле слышно ответила девочка.
Из окна высунулась голова матери, которой Вика ещё недавно читала свои стихи:
   - Таня, домой! Не смей никуда ходить. Сейчас будем кушать!
Стало тихо. Рядом за спиной Вики раздался довольный голос:
   - Мать отоспится и придёт теперь только утром. Раньше её не поднимешь! Это точно. Не бойся ты! Я тебя не трону! Садись. Поедим, что Бог послал. А кое-что у меня припасено для тебя, - закончил он таинственно и бережно поставил на стол большую тёмную бутылку портвейна, затем снял с брюк ремень и расстегнул на груди рубашку:
   - Душно! Если хочешь, расстегни лифчик. Я не буду смотреть. Это точно! Раз водку не пьёшь, вот для тебя дамское вино! - предвкушая, радостно посоветовал он. Поставив на стол жалкие остатки закуски и две рюмки, он присел на краешек ветхого стула. Вика молча наблюдала.
   - Бери, ешь, что Бог послал. Не стесняйся - сказал ей миролюбиво.
Вика молча пересела подальше от стола. Славик больше не обращал внимания на Вику. Он наливал и медленно выпивал, не закусывая, полузакрыв глаза. Лицо его посветлело, глаза засветились радостью, он пребывал в состоянии тихого блаженства. Заговорил негромко и ласково:
   - Вообще-то, я не женат! Это точно! Делаю тебе официальное предложение. Выходи за меня замуж. Пойдём завтра же в ЗАГС. Родишь мне сына. Мне нужен наследник. Оставлю ему дачу и деньги.
  - Об этом не может быть речи. Послушаем Высоцкого, - ответила с неприязнью Вика, - понимая, что он сказал именно то, что говорят в таких случаях.
"Это спившееся существо, дошедшее до уровня одноклеточной амёбы, угрожает мне, - думала Вика, не поднимая глаз, - а стремлению к сексуальному насилию придаётся некий банальный антураж..."
   - Извините меня, пожалуйста. Я брошу пить. Честное слово. Клянусь! Сегодня пью в последний раз. Я и участковому это обещал. Он дал мне последний срок - три дня, чтобы устроился на работу. На старую не хожу три месяца. Если уволят по статье за пьянку, меня нигде не возьмут. Пойдём завтра вместе? Попросите! Вам поверят и отдадут "трудовую" чистой. А на новом месте я начну всё по-новому. Не бросайте меня! Хотите, стану на колени?
    Он тут-же рухнул на колени и пополз. Вика резко поднялась и подвинула перед собой стул, преграждая ему дорогу.
   - Не нужно устраивать комедий и закатывать истерик, - жёстко остановила его она, - дайте телефон работы, я поговорю с руководством. Проспитесь, и на свежую голову будете решать проблему с работой.
Кое-как дослушав Вику с трагическим лицом, Славик не без труда водрузился на стул и тут же налил себе вина. По лицу его катились слёзы.
   - Никому я теперь не нужен и жизнь у меня пропащая. Все на меня плюют. А за что? Машину - увели. Жена - бросила. Родители пьют. Сорок стукнуло! Никто не вспомнил! Впереди тупик и - никакого просвета! Мрак!
Тут Вика неожиданно рассмеялась, вспомнив к случаю анекдот:
   - Слушайте мой любимый анекдот.
Встретились как-то на дороге два верблюда, бывшие одноклассники. Первый - подтянутый, ухоженный, достиг больших успехов по службе. Другой - больной, грязный, шерсть висит клочьями, еле перетаскивает ноги. Ни профессии, ни образования. Ничего в жизни не достиг! "Что с тобой? Почему так опустился?" - удивился первый. "Семья, дети, работа, наплевал на себя". Тогда первый покачал головой и смачно плюнул ему в морду. "За что ты плюёшь на меня?" - заплакал второй. "Раз сам плюёшь на себя, дай плюнуть другим!"
В это время Славик, думая о своём, допивал вино и всё больше пьянел. Потом трясущейся рукой пытался убрать со стола опустевшую бутылку, но смахнул тарелки с остатками закуски на пол, а руки, как у слепого, всё шарили и шарили в воздухе! Видя это, Вика в ужасе молчала.
    - Кажется, у меня есть ребёнок, - прохрипел он. - Точно не помню, сын или дочь, и как звать. Эта девка всё ходила ко мне на работу с ребёнком. Хотела выбить алименты, да ничего не вышло. Ещё бы не хотеть! Я получал в те времена, как министр, по 400 баксов в месяц! Пей, гуляй! Хватало! И сейчас хватает! Знаешь, сколько у меня всего дачников? А зимой сдаю цыганам. Выходи за меня. Не пожалеешь! Одену тебя, как королеву, в соболя и бриллианты, подарю белую машину, искупаю в шампанском! Повезут нас под венец на тройке, с песнями, цыгане!

    Вика незаметно пересела ещё подальше, крепко прижимая к себе сумку и не вслушиваясь в его слова. Говорил он с трудом. Язык заплетался. Закрывались глаза. Он валился со стула и жилистыми руками, как паук, тянулся, чтобы ухватиться за край стола и опять забормотал:
   - Сварщик я - высший разряд. Ты не бойся: дачу я переписал на отца, а сам прописался у матери в коммуналке. Она получит теперь двухкомнатную квартиру. С женой я не расписывался. Приезжая она. Никому ничего не докажет, и ничего не получит! Она работает по лимиту в больнице, горшки выносит, моет судна. Тьфу! Противно! С временной пропиской она будет хрячить 10 лет! Собирается поступать в Медицинский институт на хирурга. Смех просто. Ей всего 18 лет. Сопливая девчонка! Но эта стерва обязательно поступит. Настырная она!
 
    Он, наконец, ухватился за стол, оттолкнулся от него рукой, падая вперёд, зигзагами добежал до магнитофона и врубил его на полную мощность. Затем, стянул с себя брюки и рубашку, обнажая хилое жёлтое тело, повалился на постель и захрапел. Комнату заполнил, перекрывая богатырский храп, трагический надрывный голос Высоцкого. Он заполнил всё пространство, неистово бился о стены и медленно вытек в сад, вытесняя остальные звуки:
"Рвусь из сил и из всех сухожилий:"
"Обложили меня, обложили:"
"Коль дожить - не успел, так хотя бы допеть:"
Напряжение спало. Стало легче дышать! Мысли прояснились.
"Высоцкий не осознавал, что явился знамением целого поколения, его рупором! Он появился в нужное время в нужном месте" - рассуждала про себя Вика. В голове возникли строки стиха Высоцкому, написанные в годовщину его смерти, после концерта барда, в мастерской художника в Столешниковом.
Теперь Вика мысленно вступила с ним в диалог:

                Владимир Высоцкий

                Владимир Высоцкий, цикорием славы усыпан,
                Под тяжестью трупов-цветов, источающих запах рыданий,
                И склеп почитаний и славы ему неуютен и тесен,
                И душит петлёю морскою слюнявая мода признаний.

                Хрипит, надрываясь, с пластинки заезженной каждого,
                Безусого мальца, одетого в стиле модерна,
                И в чёрных рубахах, гитарами перепоясаны,
                Салонные барды поганками зреют на дёрне!

                А барды из тех, что несут свою сущность из баров,
                Пресыщенной плотью в заморских одёжках колышат,
                И матово тренькают - сладко и складно. С пробором
                головкой трясут и собою, как воздухом, дышат!

                О чём же поётся детьми инкубатора нервного времени,
                Влачащих цветами бумажными песни к застолью?
                И жизнь коротая, за муторной склянкой портвейна,
                Не любят! Не сеют! Детей не рожают, тем более!

                - Где, брат мой, твоя нетерпимость к ханжеству,
                Где правдою жизни не веет, не каплет, не дышится?
                Восстанешь ли ливнем, грозою, сермяжною правдою,
                Когда эта патока трелей постылых послышится?

                Рассыпь всё Загробье, с высот вознесённый Высоцкий!
                Ты весь был, как факел, что светит в ночи нашей жизни,
                И в песнях твоих, что берём мы с собою в дорогу,
                Натянутым нервом, звенящем струною, ЖИВ ТЫ!

     Тут диалог оборвался на полуслове, как его жизнь.Вика тихо поднялась, взяла сумку и на цыпочках, в невыносимой, звенящей в ушах тишине неслышно прошла комнаты и бесшумно спустилась вниз, осторожно нащупывая ступени скрипучей лестницы, затем, распахнула дверь кухни. Что-то блеснуло на стене и погасло! Ключ! Это ведь ключ на стене! Ещё секунда - и он в руке Вики! Теперь нужно попасть в замок... Кажется, что время тянется, как в замедленном кадре. Но вот ключ в замке! Над её головой раздаётся крик:

                - СТО-О-ОЙ! НЕ УЙДЁ-Ё-Ё-ЁШЬ...
    Проснувшись от резко наступившей тишины, Славик, в одних лишь полосатых трусах, буквально скатывается по ступенькам вниз и, теряя равновесие, хватается за вырез сарафана на спине.
 
     Ключ в это время легко поворачивается в замке, и дверь распахивается настежь! Вместе с вечерней прохладой со двора хлынуло множество звуков, которые источала дача: детские голоса, передачи радио и телевизоров, где-то спорили и пели под гитару, лаяли собаки, играла гармонь! В этом шуме безнадёжно затерялся отчаянный крик:

      - А - А - А - А - А... ПОМОГИ - И - И - ИТЕ - Е - Е - Е !..
   Это Славик, падая всей тяжестью потного, скользкого тела за порог, ухватил её за распустившиеся длинные волосы! Наматывая пряди на руку, он повис на них, потеряв точку опоры, и тяжело дыша в затылок тошнотворным алкогольным перегаром, хрипло заорал:

   - Хочешь уйти чистенькой? Не выйдет! Я много таких ловил на замужество и трахал неделями, сколько хотел! Пока хватало сил! Десятки! Детей наплодил видимо-невидимо! Особенно люблю интеллигентных. Они чистые и хорошо пахнут! И никому потом не жалуются! Лафа мне!

     Дачники почуяли неладное с Викой и с любопытством прильнули к окнам...
Другой, трясущейся рукой, он тянулся к её сумке.

     - Посмотрим, что у тебя там, может, украла что-нибудь? А то после каждой что-нибудь пропадает!
     С этими словами он рванул с плеча Вики сумку, из которой на едва освещенную из окон дорожку высыпались паспорт, деньги, документы и всё остальное. От резкого движения руки Славик вдруг отпустил её волосы и упал навзничь лицом в грядку. Покрываясь испариной от ужаса, Вика судорожно затолкала всё обратно в сумку, а документы и деньги спрятала на груди за лиф. В это время, с трудом перевернувшись со спины на живот, Славик поднялся на четвереньки и дополз до Вики, бормоча:

   - Значит, такая вся чистенькая, умная и красивая, ты будешь рисовать и писать стихи, а я буду подыхать здесь как падаль?
   Но последние слова Виктория уже не слышала из-за невыносимой боли, пронзившей левую руку! Это Славик поднялся и двумя руками выворачивал ей кисть в одну сторону, а большой палец - в другую, стараясь вырвать его, как вареную куриную ножку. Почти теряя сознание от боли, Виктория отчаянно колотила его сумкой по рукам.
Тем временем на даче примолкли голоса, жильцы, приникшие к окнам, боялись пропустить такой захватывающий случай!

   - Как ты ухитряешься не замазаться в дерьме? Голова, что-ли, особая? Сейчас я посмотрю, что в ней!

   С этими словами он вырвал из земли, подвернувшийся, как нарочно, лом и замахнулся над её головой!

    - А - А - А - А... КТО-НИБУ-У-УДЬ... СПАСИ-И-И-ТЕ... У-БИ-ВА-А-А-Ю-Ю-ЮТ... - разрезал вечернюю многоголосую благодать отчаянный женский крик!

    Тотчас замолкли за окнами голоса и звуки, один за другим погасли за ними огни, захлопнулись веками шторы, и жуткая знобящая тишина и тьма, как на дне колодца, опустилась на неостывшую от знойного дня землю!

                Постскриптум

      Долго-долго потом Вика бежала в непроглядной темноте по дороге, которая едва светлела асфальтом. Такой красочный и звонкий днём, лес угрюмо смыкал теперь над ней кроны. Не видно было ни звёзд, ни луны.Тузик неслышно поспевал бежать за ней до самой электрички, а потом долго махал вслед хвостом. Это и был спаситель Виктории.
Она никогда не узнает и не догадается, что Тузик вцепился мёртвой хваткой в ногу обидчика, лишь только раздался её вопль о помощи, и отчего Славик вскрикнул, промахнулся и упал!

     Как лунатик, ничего не помня и не соображая, Виктория машинально села в электричку, потом доехала до дома на метро, не чувствуя жгучей боли в кисти левой руки, которая посинела, опухла и висела как плеть.
Никто не обратил внимания на её раненную руку, на разорванный до пояса сарафан, на всклокоченные волосы... Утром она обнаружит на полу спящего в её тапочке спасённого ёжика, а на столе новые стихи, нацарапанные ночью на розовой обложке школьной тетради:

                S O S

                SOS! Сорвётся горячий бред!
                SOS! Воплем немыслимых бед!
                SOS! Но вас растревожит едваль
                Чужого отчаянья даль!

                В лесу равнодушья вокруг
                Смыкается зарослей круг!
                Морокою мозг мой изрыт!
                А память стенает навзрыд!

                Но ханжества тонкий лоск
                Растает, как зыбкий воск,
                А душу твою - на панель
                Выкинут - хоть теперь!

                Подачкою сирою - жалость,
                Да небо в овчинку осталось,
                Круг красным очерчен флажком,
                Чтоб ты задохнулся ничком!

                Мой Ангел! Да это всё блажь!
                Себя возлюби и уважь!
                Что было - быльём поросло!
                Будь счастлива - всем назло!

   Через год в "Яблочный Спас", то есть 19 августа, сидя утром на скамейке на Тверском бульваре за памятником Есенину, Виктория машинально перелистывала оставленную кем-то газету "Аргументы и факты". В рубрике происшествий сообщалось, что в Переделкино найден труп неизвестного, утонувшего в состоянии сильного алкогольного опьянения. Рядом для опознания помещалась фотография. ЭТО БЫЛ ОН !
               
                КОНЕЦ