Золотой песок лежал мелкими волнами, словно на дне моря. Нетронутый. Никто не заходил сюда.
Солнечная арка входа очерчивала чёткую теневую границу и, если сидеть неподвижно, то можно заметить, как граница движется. Земля поворачивается, подставляя Солнцу другой бок, чтобы согреть его. А где-то далеко так же медленно и неумолимо надвигается граница ночи, а с ней тишина и холод.
Новое, непривычное чувство, сидеть неподвижно с широко открытыми глазами и ощущать сразу весь окружающий мир одновременно, как в далёком детстве: и эти камни, и волнистый песок, и Солнце. И ещё вкус этого места...
В детстве у неё было ещё одно чувство, взрослые не понимали, когда она пыталась говорить с ними об этом. Точнее всего это можно было назвать вкусом места.
Это, действительно, было похоже на вкус, только чувствовала она его не на языке, а где-то внутри, немного выше горла. Не у каждого места был свой вкус... точнее мало у какого.
он был у верхней спальни у дяди Вестара, под крышей. Был у подвала дома в деревне, у поля позади огорода...
А потом, она повзрослела, и это чувство почти исчезло, осталось воспомнание о вкусе. и теперь, придя в одно из таких мест, она не могла уже точно сказать, ощущает она его снова, или это воспоминание о вкусе, вызванное местом.
У этого места вкус тоже был, и она снова ощущала его сейчас. Какой?.. горьковато-сладкий..? Нет, бесполезно сравнивать, нельзя слепому объяснить, какой цвет у неба, а слов для этого чувства у людей придумано не было.
может быть, вкус места исчезает с возрастом так же, как исчезают сказки, как перестаёт показываться взрослым домовой. Хотя, не всем. вот, Берт, например... Но он не в счёт, с головой у него всегда были странности. Родители всегда вспоминали о нём пренебрежительно. Ну конечно, лишний рот в семье, обуза для посёлка, ведь работать в шахте он не мог, душный воздух подземелий почти сразу вызывал у него приступ. И это в семье, где даже старая бабка Найда рубила медную жилу и толкала вагонетки.
Как вчерашний сон, который настолько яркий и реальный, что весь следующий день ходишь, не замечая бледное окружающее, всё ещё ощущая себя там...
Почему из детства воспоминания навсегда остаются таким яркими? Ярче чем то, что было вчера.
- - -
Ночь подкрадывается огромная и таинственная, её предвестники, тени, начинают выползать из-за сарая, тёмных дверных проёмов, из-под кустов. Стены начинают светиться сначала золотым, потом красным, а за домом небо уже густо-синее, почти чёрное.
Айна ждала эту ночь. Странное и таинственное дело предстояло ей совершить. Не затем, чтобы доказать кому-то или себе... Это глупо. У неё была другая цель. Она не сказала никому.
Когда затихли последние звуки в доме, она подождала немного и бесшумно вылезла в незакрытое окно. Её дальний угол был отгорожен плотной занавеской, и никто не смог бы заметить тень на фоне окна.
Тропинка оказалась намного светлее, чем Айна ожидала, она лежала перед ней, освещённая серебряным светом звёздного неба - начало пути.
Небесный пояс светящейся нитью разделял небо на две неравные части, он пересекал небо над ней наискось, словно разделяя её путь на ДО и ПОСЛЕ.
Вчера утром она проделала тот же путь, старательно запоминая приметы, потому что знала: ночью всё выглядит по-другому, и заблудиться очень легко даже в собственном саду. Вчера она шла медленно и успела вернуться к обеду. Сейчас придётся спешить, и, хотя, впереди у неё целая ночь, неизвестно, сколько она проведёт ТАМ.
Сегодня ночью никто из старших детей не собирался в Долину, она точно знала бы, потому что видела сегодня и Роджера, и соседского Райна, они собирались туда завтра.
Путь в Долину несложен, но идти надо непременно ночью, иначе солнечный свет превратит твои руки и лицо в страшные ожоги. И, кроме того, никто не заходил дальше её края.
Ночное путешествие, конечно же, добавляло страху и волшебства к радости старших детей и к ужасу младших, вызывало улыбки родителей и служило среди деревенских детей чем-то вроде проверки на взрослость, вполне неопасной и разрешённой, да к тому же ещё и полезной: после одного такого похода вся семья ела борщ целую неделю.
Но в эту ночь не сочные стебли были целью её похода.
На прошлой неделе Роджер, как бы между прочим, но в тайне бахвалясь произведённым впечатлением, рассказывал, как они с Райном ходили в Долину в первый раз, вместе с его приехавшим почти взрослым старшим братом и заблудились. То ли ночь была слишком тёмной, то ли брат, уже пару лет живший в городе, забыл дорогу...
Приключение закончилось благополучно, но по дороге они встретили в зарослях чёрный столб (Роджер особенно таинственно понизил голос на слове "чёрный") и брат рассказал им то ли в шутку, то ли всерьёз, детскую легенду-страшилку про старый дом, стоящий посреди долины, окружённый непроходимыми зарослями борщевика.
По его словам в этом доме есть комната, в которой обитает дух-оракул, который знает всё и может ответить на один любой вопрос. Но вопрос должен быть бескорыстным, иначе вопрошающего ждёт страшная смерть.
Дети замолчали, напуганные, а Рождер вместе с Райном долго смеялись.
- Ты думаешь, это правда? - Спросила она Берта, когда они прощались вечером на развилке. Одна тропинка вела к её дому, другая вела к скалам и шахтам.
- Что? - Прикинулся он.
- Про дом в борщевиках.
- Про дом - правда. А про оракула - вряд ли. Мало ли что ночью привидится. - И он быстро пошёл в сторону посёлка. Чуть быстрее, чем обычно.
Наверное, потому что на бегу она вспоминала, дорожка кончилась слишком быстро. Она вывела на открытый обрыв, здесь было совсем светло, огромное небо, пересечённое пополам серебряной нитью, как перевёрнутая чаша, накрывало долину. В левой половине ярко светила Луна, и свет был холодным. Роджер как-то говорил, что Луна - это солнце утопленников, они всплывают по ночам на поверхность реки и греются в её лучах... Только утопленников Луна и может согреть. А небесный пояс
Долина лежала перед ней, ровная и неподвижная, ни одного дерева или куста - только колючая поверхность жёстких зонтиков. Здесь она начиналась, нужно было только спуститься по крутой дорожке в чащу борщевиков...
С каждым шагом становилось темнее. Теперь огромные стебли поднимались над ней как деревья. Они были неподвижны и безмолвны. Никакого шороха, ветра или движения воздуха.
Айна шагнула в чащу стволов. Ничто не росло под ними, только хрустели под ногами раковины мёртвых улиток.
Она могла легко идти вперёд, лишь иногда протискиваясь, там где они стояли чересчур часто. Полной темноты не было, яркий лунный свет добирался и сюда, создавая причудливую сеть теней, пройдя через зонтики соцветий.
Иногда колючие листья задевали её по лицу оставляя сладковатый вкус, и она знала, что теперь должна до рассвета отмыть его, а иначе даже рубашка, надетая на лицо, не спасёт её от страшных ожогов.
Айна потеряла ощущение времени. Иногда ей казалось, что она ходит кругами, хотя даже в лесу ей обычно удавалось сохранить направление. Здесь же всё было по-другому: никаких мелких примет или солнца - только трубчатые стволы и колючие листья.
А иногда казалось, что уже скоро рассвет и бледный свет уже виден наверху. В такие моменты она понимала всю глупость этой затеи, но ничего уже не оставалось, только идти вперёд.
В какой-то момент слабый но острый запах поразил её. Она остановилась и оглянулась, принюхиваясь. Прямо перед ней, чуть слева стоял толстый столб, она хорошо различала в лунном свете, что это не ствол, он был ровный и в три раза толще, чем борщевик. И это от него исходил запах просмолёного дерева.
Он был не более чёрный, чем стволы, чем всё вокруг, но Айна со страхом поняла, что это тот самый чёрный столб, про который говорил Роджер. Она торопливо двинулась дальше, и через некоторое время снова наткнулась на столб. Стараясь держать то же направление, Айна вскоре обнаружила третий. Кто-то в старые времена выстроил цепочку столбов, и вела она, очевидно, к тому самому дому. Значит, следуя от столба к столбу, можно прийти или к своей цели, или к выходу.
Айна не запомнила, сколько их было. Один раз, не обнаружив очередного столба, она испугалась, что сбилась с пути и теперь точно останется блуждать в зарослях, пока страшный рассвет не причинит страдания ей, как сказочному созданию тьмы, которым она уже была, не сожжёт до мяса лицо и руки...
Но нет, когда отчаяние уже почти одолело её, ноги наткнулись на бревно. Чёрное бревно. Столб упал уже очень давно и врос наполовину в землю, она увидела его сквозь слёзы.
В другой раз столб появился чуть в стороне, цепочка столбов поворачивала, борщевики были здесь почему-то реже и ниже, но листья гуще, и Айна решила, что вышла на окраину, где начиналась молодая поросль.
Но вдруг ветки расступились, и она увидела дом. Чёрный контур крыши на фоне звёздного неба.
Действительно, почему? Она помнила это так, как будто это было только что, нет ещё ярче, словно это происходит сейчас. И вот сейчас, полная страха и любопытства она приближается к открытому входу, в котором тьма такая густая, что кажется её можно трогать руками.
А дальше... в памяти такая же тьма. Помнит только красную точку, маленький кружок огня. Свой вопрос... конечно же помнит, поскольку думала о нём. Но задавала она его или оракул прочитал в её голове? И голос, насмешливый и совсем обыкновенный, человеческий.
И ещё помнит, как почувствовала себя так, как бывает под водой. Нырнув в озеро заглядываешься на камни на дне, рыб, раков, коряги, а потом вдруг понимаешь, что желанный воздух остался далеко наверху.
Может быть, она и правда боялась дышать ТАМ, и нырнула в дом, как в озеро, а когда воздух кончился... пришла в себя уже пробираясь через чащу стволов.
Самое страшное, что сам борщевик почти не даёт тени, и тот, кого застанет среди них рассвет, обречён на боль. Физическую, и другую... уродство на всю жизнь. Она выбежала на открытое место, небо уже начинало светлеть. Песчаный обрыв возвышался над ней в три человеческих роста. Найти место, где можно забраться, где? справа или слева? Предрассветный ветер прошёлся по вершинам леса над обрывом, словно кто-то большой шуршал там, наверху. Айна решилась и бросилась вправо вдоль обрыва. Шуршание леса вдруг надвинулось прямо на неё, съехало вниз по обрыву серой тенью. Айна вскрикнула, но в следующее мгновение уже узнала.
- Скорее! Сюда! - Сильная рука потянула её вперёд.
- Берт! Как ты нашёл меня?
Он не ответил, только ускорил шаг. Впереди обрыв был чуть ниже, и корявый корень свисал почти до земли, Айна уцепилась за него, с благодарностью понимая, что одних её сил не хватило бы. Берт влез следом и потянул её влево. Значит, она ошиблась, дорога была в другой стороне.
- Тут ручей... недалеко, - на бегу выдохнул он.
Она еле успевала за ним, ветки хлестали по лицу. Стало совсем светло, ещё немного, и солнечные лучи пронзят лес... и её.
Кусты внезапно расступились, и она увидела поляну, и лесной ручей и утренний туман, поднимающийся от воды, и широкий омут.
На ходу скидывая платье, она сделала три больших шага и прыгнула в холодную воду.
И, уже под водой, открыв глаза, она увидела, искрящиеся солнечные лучи.
(продолжение http://proza.ru/2012/11/10/135)