Исключительно для истории
Суббота!
Кто сегодня не рад этому дню! Давно ли она была коротким, но всё же, рабочим днём? А сегодня это выходной день. Можно сказать, праздник. И это чувствуется уже с утра. Можно спать спокойно, потому что за стенкой не ворчит недовольным басом рано уходивший на работу сосед, и не слышен пронзительный голос его жены, похожий на скрип форточки, которой играет ветер.
Я просыпаюсь от их голосов, потому что моё законное место у самой стенки, в которую при укладке срубов сосед поскупился положить паклю. Мох, как ни странно, звуки пропускает так, будто мы находимся с соседями в одной комнате.
По этой причине все новости о жизни соседей, как и о нашей со Светланой мы узнаём из первых рук, а не от соседок, которые наврут, а потом сами же и верят тому, что придумали.
Беда только в том, что наша дочка, которой исполнился год, не понимает разницы между днями недели. Она просыпается рано всегда по одной причине. Сколько бы она ни потеряла своей вчера съеденной продукции на матрас, Леночка всегда воркует с довольным видом на лице. Воздух, конечно, сразу извещает мне и Светлане, что пора вставать. В понедельник, конечно, Леночка не успевает это сделать, потому что Светлана рано уходит на работу.
А вот в субботу казус всегда и происходит. Да и в воскресенье тоже.
Однако немая тишина в доме сохраняется на час, а то и полтора дольше. Только слышно тиканье часов за стенкой и весеннее мяуканье загулявших котов.
В девять часов утра начинается движение всех обитателей пятистенного дома. Резкий скрип кровати за стенкой извещает о подъёме стодвадцатикилограммового тела соседа. Леночка уже на полу и декламирует рифму, которую выучила не без помощи мамы - "Папа - бяка, бяка - папа!"
Мама, морщась, отмывает в тазике ползунки Леночки. Вода в тазике жёлтая, так что морщусь и я. Однако мысль, что молодым папой быть почётно, успокаивает меня. Чтобы избежать нюхать воздух в квартире, бегу за водой с двумя солидными вёдрами.
-А кто сегодня пойдёт в магазин? - встречает меня Светлана уже на пороге. Я перебрасываю через порог два ведра, отвечаю коротко: - Уже иду!
Честно говоря, удовольствие ходить в магазин в 1970 году было не из приятных. Магазинов тогда было мало. Наш ближайший магазин находился на соседней улице.
Очередь всегда была не менее, чем на час, помещения были маленькими, очереди стояли большей частью на улице. А улица была полна грязи, так как тогда асфальт класть было не модно. В 1947 году люди стояли исключительно за хлебом и месили эту грязь до этого дня. Так что я надевал обувь похуже, чтобы было не жалко. Это же правило соблюдали и жители близлежащих улиц.
Около магазина скопилась толпа для субботы просто огромная. В основном, мужики ждали, когда звякнут часы ровно десять. В десять ровно бутылки водки посыплются через прилавок.
Мужики все с похмелья, терпения уже никакого, сердить их опасно. Поэтому громко объявляю, что я за молоком, хлебом, маслом, но не за водкой. В таком случае стою за женщинами. Но всё-равно долго. Продавец в хлебном в то время буханки ещё вешала, ножом огромным хлеб кромсала, деньги считала, как первоклассник.
Почему-то скорость в торговле не воспринималась, как обязательный фактор труда. Так что домой я вернулся через час, потому что в молочном отделе скорость у продавца была вообще никакой. С полной авоськой я прошёл мимо несчастных алкоголиков, не гордясь своей трезвостью. Нельзя было, потому что в сумке у меня спряталась бутылка ркацители. Двенадцатиградусное вино шло на уровне пива и к десяти часам утра отношения не имело, как и пиво. Эта бутылка меня и задержала. Мужики, пока ждали водку, стояли за пивом, а бутылку мне сосед купил с молчаливого согласия толпы.
Пока меня не было дома, пришли гости.
-Куда это ты пропал? Полтора часа в магазин ходишь! - спросила Светлана, но увидев узкое горлышко бутылки, возрадовалась. - Хорошо, что догадался! У нас гости!
Здороваюсь с тестем и тёщей. Болтаем о делах земных. Мы живём-то в одном городе, а встречаемся не часто. Пэтому всегда друг другу рады. Чем реже встречи, тем горячей дружба.
Сели за стол. От вина тесть стал смурной какой-то. Мочой назвал. Ну, ни грамма культуры! Пришлось бежать снова в магазин. После выпитого стакана ркацители толпа мужиков уже не раздражает, все кажутся добрыми малыми.
Один добрый малый лет под сорок купил мне бутылку, уважил. Я ему подмигнул в знак благодарности.
Тесть водку пьёт без лишних приглашений. Поздним вечером разгорячённые, подобревшие расстаёмся.
За окном несётся надрывно и с длинными паузами песня в исполнении запоздалого весельчака:
- Что стоишь, качаясь, тонкая рябина?...
-И чего люди пьют? - раздаётся недовольный бас соседа за стенкой, лечившегося когда-то от алкоголизма.
Медленно засыпаю. И снится мне, что пришёл я в магазин и вижу огромную очередь одних мужчин. И все они покупают только мороженое, потому что всех их вылечили от алкоголизма
в честь столетия борьбы с пьянством. И водки больше нигде нет, даже пива нет. Только ркацители для меня. Потому что я - не алкоголик, а просто пьющий человек.
Утром моё настроение снова испорчено возгласом Светланы:
-А кто пойдёт в магазин?
Ижевск, 1970 год