Говном воняло нещадно. У нас на заводе в мужском туалете всегда воняло говном. Что поделать – издержки производства.
Когда я зашёл - на ближнем к окну очке сидел наш фрезеровщик Петрович.
- Привет, - сказал ему я.
- Здоров, Васёк, - кряхтя ответил он.
Завершив ритуал приветствия, я стянул портки и уселся рядом с Петровичем. Сел я как-то резко, и мой член стукнулся о холодный фаянс очка. Яички быстро съёжились и втянулись.
- Бля, - вырвалось у меня.
- Что случилось? – спросил Петрович учтиво.
И тут мне вспомнилось, что я не взял с собой бумаги.
- Да бумагу забыл…
- Ничего, вот тебе бумага, я много взял, целую газету, - с этими словами Петрович протянул мне титульный лист Молодого Коммунара с портретом Медведева.
Я поблагодарил фрезеровщика, и мы некоторое время сидели в полной тишине. Внезапно раздался жуткий пердёж, и Петрович с облегчением вздохнул.
- Ну вот я и посрал, - объявил он.
Петрович закряхтел подтираясь, потом натянул портки и сказал:
- Ну бывай Васёк…
Хлопнула дверь, и я остался один в этом жутком, сером, холодном туалете Ижевского оружейного завода. Задница уже начинала замерзать, и говно, видимо чувствуя как снаружи холодно, никак не хотело вылезать. Я решил помочь и поднатужился. Толстая колбаса кала упёрлась в мой замёрзший сфинктер. Глаза полезли из орбит, но говно никак не выходило. Выдохнув, я смахнул слёзы с глаз и посмотрел на творение Петровича. Всё очко было забрызгано коричневой жижей, а в центре лежал газетный лист с фотографией Волочковой. «Прима устроила новый скандал» - гласила надпись.
Я глубоко вдохнул и снова натужился. Взревел как раненый зверь, выталкивая из себя говно. Котях медленно преодолел заслон сфинктера и плюхнулся в воду. Я сунул портрет Дмитрия Анатольевича прямо в жопу и поводил туда-сюда.
За окном пели птицы. Весна. Скоро выборы.