После таблички начиналась традиционная деревня Алтая с наглыми мальчишками на конях и добротными деревянными домиками, в каждом из которых, судя по самодельной вывеске, ждала горячая баня и прекрасный вид на Катунь из окон комфортабельного дома. По обеим сторонам дороги располагались таблички разной комплектации с призывно – манящей надписью «Караколы». Но на все расспросы, местные крутили у виска и говорили что ехать уже поздно и тем более возят они оптом человек по 10-15, а двоих сумасшедших на мотоцикле они не повезут, от нас мало денег.
Я обнадеживающе посмотрела на мужа из-под мокрых ресниц, проскулила про баню и комфортабельный вид на Катунь, и в доказательство плеснула в него водой из рукава как царевна –лягушка в свои лучшие годы.
К сожалению, лет 700 назад монголы нахрапом захватили Русь, расплодив по земле русской в том числе и моего мужа. В минуты опасности он похож на Чингизхана, я сверяла по картинке, если прищуриться и наклонить голову – один в один. Как и его славные предки много лет назад, он не предал свои планы по созерцанию невиданных земель ради тихого семейного разлагания в каменных бездушных джунглях города. Он нашел какого – то славянина, помахал деньгами перед его носом и через пять минут мы тряслись в машине Саши в сторону плюшевых холмов Алтая, на вершине которых, согласно Интернету, расположены семь прекрасных озер Каракол.
Машина Саши представляла из себя скелет УАЗика. Скелет был выкрашен в защитный цвет и зиял окнами без стекол. Дороги были каменистые, трясло нас все сильнее, с периодичностью в полчаса от машины отвалилась какая – нибудь деталь. Чтобы нам было веселее ехать Саша включил магнитофон кассетный с хитами 90 – х, прибитый на место зеркала заднего вида. Хиты не успели пропеть и трех песен, как магнитофон, дернув в предсмертной судороге проводами, со скрежетом отвалился на очередном бугре.
Мы уже тряслись по дороге второй час, печенья, съеденные мной накануне, активно просились наружу, я обхватила кресло руками и прижалась лбом, тошнить стало меньше. Муж методично бился макушкой о потолок машины и грустно смотрел в окно. В окне проплывали прекрасные виды практически неосвоенного Алтая, густая зелень, одуванчиковые поля и быстрые глубокие потоки горных рек, которые мы преодолевали вброд.
Пытаясь объехать непролазную грязь, Саша заехал на бугор, машина резко накренилась вправо и застряла в грязи. Мы повалились направо, машина скрипнула и начала медленно оседать на бок. Я заорала и, распихивая мужа, начала протискиваться в окно. Муж нервно засмеялся и, схватив за ноги, вытолкнул меня наружу. Я шлепнулась лицом на землю услышала скрип падающего железа, сгруппировалась в блинчик и откатилась в кусты.
Пока Саша выправлял крен, муж пытался отодрать меня от земли. Я сопротивлялась лицом в траву и молила о пощаде. Но татары убили когда-то отца Чингизахана, с тех пор у монгол на генетическом уровне заложено стойкое неприятие мольб о пощаде от татарских племен, особенно от хитрых татарских девушек, которые имитируют усталость, грязь и тошноту. В знак сопротивления я вцепилась руками в высокую траву, и через минуту болталась на плече у мужа, потряхивая пучками длинной алтайской травы, которые я так и не выпустила из цепких кулаков...