Этот рассказ основан на пьесе Карло Гоцци "Король-олень", а также является сиквелом к моим работам "Пролог завтрашнего дня" и "Пройди свой путь".
ОБМАНЩИК СЕРДЕЦ
Девочка в который раз за этот день подошла к зеркалу. Как же все-таки ей шел этот кулончик! Разумеется, у Майи, королевской дочери, было много украшений – но девочка сразу решила, что ни одно из них она не будет любить так, как это золотое сердечко.
Похоже, Марджине тоже понравился кулончик, который Майя купила за бесценок у какого-то рыночного торговца. Потому что, едва увидев безделушку, госпожа пери сразу же взяла ее в руки, держала очень долго, как будто ласкала в ладонях. Потом вновь надела на шею девочки, посмотрела так внимательно – и, кажется, осталась довольна.
От созерцания своего отражения Майю оторвал Ризван, как всегда, прокравшийся без стука. Надо сказать, что родители Майи часто бывали недовольны поведением мальчика, объясняя, что никому нельзя без предупреждения входить в покои принцессы. Почему нельзя? Это же ее комната, и это у них с Ризваном игра была такая: если Ризван проникнет в комнату незамеченным – он выигрывает. Если нет – выигрывает Майя. Обоим было весело – что же еще нужно?
Сейчас Ризван заработал целых два очка. Потому что не только прокрался в комнату, но и закрыл принцессе глаза ладонями.
- Ладно, признаю свое поражение, - Майя отвернулась от зеркала. – В следующий раз не буду так много вертеться перед зеркалом.
- Да вертись, - сказал Ризван. – Кому уж вертеться, как не тебе! А с этим кулоном ты на богиню похожа… Забыл ее имя… Ее статуя стоит в храме!
К сожалению, тут Майя не могла помочь. В храме Серендиппа было немало статуй – и все они изображали разных богинь и богов.
- Я тебе в самом деле кажусь богиней? – спросила она. – Просто так иногда взрослые юноши называют девушек, в которых влюблены. Я не хочу, чтобы ты в меня влюблялся, Ризван. Я хочу быть твоим другом.
- Ты что, - поспешил успокоить ее мальчишка. – При чем тут любовь, когда ты просто похожа на богиню! Не влюблен же я в эту богиню, в конце концов!
- Ох, - выдохнула Майя. – Я уж было испугалась. Ты же знаешь, наши поэты только и пишут, что про любовь – как будто в жизни нет других интересных вещей!
- Судя по всему, тебя опять заставляли учить уроки, - сделал вывод Ризван. – Потому что я никогда не стал бы добровольно читать поэзию! Уж лучше посмотреть какое-нибудь представление на улице – там мечами машут!
- Ты прав, - сказала Майя. – Отец с матушкой меня опять засадили за книги.
- Тогда нужно срочно бежать отсюда! – Ризван потянул девочку за руку, и скоро двое ребят, покинув дворец, весело мчались по городским улицам, и никто не сказал бы, что Майя чем-то отличается от обычной девчонки.
Хотя не столь давно такая картина могла бы привести в ужас некоторых почтенных горожан.
Шутка ли – принцесса Серендиппа, дочь короля Дерамо, водит компанию с внуком какой-то деревенской вдовы, которая, презрев все порядки и традиции, называет себя вождем! Впрочем, за последние годы в стране произошло столько событий, которые Майе и Ризвану еще предстоит изучать на уроках истории…
Прежде всего, нынешний монарх оказался слишком прилежным учеником и в годы обучения прочел все те поэмы, которые так не нравились Майе. Восхитившись древними строками, воспевающими бессмертную любовь, король решительно отказался от династического брака, мечтая встретить свою Единственную, с которой его жизнь (а значит, и жизнь королевства) станет подобна раю. Собственно, почти никто не возражал против такого новшества – короля Дерамо любили в народе. Но когда в Серендипп внезапно явился некий чародей с подарками, сразу вызвавший подозрения у тогдашнего первого министра – вот тогда в народе и начали шептаться. Однако слухи о чародее прекратились, когда министр, не слишком любимый народом, но любимый королем, совершил покушение на монарха Серендиппа. Майя слышала, что причиной злодеяния стала безответная любовь министра к ее матушке, королеве Анджеле, но не верила в это. Ведь те же самые слухи утверждали, что министром в то время был Грациано, секретарь ее матери, почему-то в то время носивший имя Тарталья. Это было самым странным: не может у человека быть два имени! Что и убедило девочку, что всю эту историю про любовь придумали поэты, надеясь, что когда-нибудь их будут изучать в школе.
Однако приключения в королевстве на этом не кончились. Спустя год ее родителям пришлось отправиться в отдаленную деревню на поиски фиолетового дракона, который там поселился. Тогда они и познакомились с Сальмой, матушкой Ризвана, а дракон стал другом ее отца и, приняв человеческий облик, отправился с ними в столицу, где и остался под именем Грациано. (Ну да! Грациано был драконом, а не каким-то там министром!).
А еще спустя несколько месяцев родителей ее захватили в плен духи Рончислапского леса, требуя, чтобы ее отец издал закон, запрещающий охоту на живые существа. Когда отец выполнил условия духов, те чудесным образом помогли появиться на свет самой Майе. Госпожа Марджина просто принесла ее родителям, тогда совсем малышку, и отдала на руки матушке.
Ничего этого Майя не помнила – ведь ей сейчас было только десять лет. От прошлых времен остались только истории… «И ты сама», - говорила ей в таких случаях матушка.
Но что в Майе могло быть такого уж особенного? Ну да, с ней разговаривает госпожа Марджина, разговаривают духи – но ведь это потому, что они сами так хотят, а не потому, что Майя их как-то призывает! Да и не стала бы она их призывать против воли – разве что приглашает иногда, чтобы, например, показать госпоже Марджине новое украшение!
- Ризван, ты еще не решил, куда идти? – спросила она своего спутника.
- Нет, а ты? – отозвался мальчик.
- Я подумала: давай пойдем и найдем того торговца, что продал мне кулон! Вдруг у него есть еще какие-нибудь красивые штучки?
Не долго думая, они отправились на рынок.
- Вот и то самое место, - сказала Майя. – Только вот я что-то не вижу лавки…
Ризван озирался по сторонам, пытаясь понять, куда могла подеваться лавка, которая так понравилась Майе. Внезапно кто-то сбил его с ног.
Выбравшись из-под свалившегося на него незнакомца, Ризван понял, что это взрослый мужчина, хотя и невысокого роста. Тот испуганно озирался, будто опасался погони.
- Господин торговец! – Майя мгновенно узнала мужчину. – Что случилось? Где ваша лавка?
- Сними это! – выдохнул человек, указывая на кулон. – Сними, немедленно! Мне нельзя больше появляться здесь! Никогда!
- Успокойтесь, господин, - Майя взяла его за руку, очень желая, чтобы этому человеку стало лучше. – Скажите, что вас так напугало?
- Принцесса Майя, - теперь незнакомец говорил ровнее. – По приказу моего господина я доставил вам этот кулон, но я не могу допустить, чтобы он оставался у вас! Этот кулон принесет зло! Я ослушался хозяина, и теперь меня ничего хорошего не ждет! И бесполезно искать приюта!
- Даже у нас во дворце? – спросила Майя, не отпуская руки человека.
- Во дворце? – внезапно в голосе странного торговца появились новые нотки. – В вашем дворце, принцесса, я могу укрыться. Я это знаю. Проводите меня туда. Пожалуйста!
Король Дерамо не слишком обрадовался появлению гостя. Но правитель обязан быть в курсе всех дел, что творятся в его стране – и потому Дерамо приказал торговцу следовать за ним.
В личном кабинете короля тот несколько осмелел – по крайней мере, перестал все время озираться по сторонам. Но толку от него оказалось немного.
- Кто вы? – спросил Дерамо. – От кого прячетесь?
- Я – предатель королевства, - был ответ. – Я не хочу больше служить своему хозяину. Достаточно он – и я! – причинили вреда этой стране. Но укрытия мне больше искать негде, кроме как в вашем доме, мой король.
- Совсем негде? – спросила принцесса Майя, войдя в потайной ход, чему король нисколько не удивился. – А Рончислапский лес?
- Да, - воодушевился незнакомец. – Рончислапский лес! Туда он не осмелится войти!
- Почему вы не скажете всей правды? – продолжал Дерамо. – Если утверждаете, что не желаете вреда Серендиппу? Думаю, для многих будет лучше, если вы сознаетесь во всем.
- Да как же он может признаться, когда на нем заклятие молчания? – искренне удивилась Майя. – Ясно же, что он пытается сказать нам что-то важное – с тех самых пор, как мы с Ризваном увидели его на базаре! Ему нужно не допрос устраивать, а найти способ обойти чары, пока мы не знаем, как их снять!
Дерамо посмотрел на свою дочь очень внимательно. Расспрашивать ее о чарах было бесполезно – девочка все равно не смогла бы объяснить, как узнала о них. Не потому, что не понимала сама – а потому, что ее объяснений невозможно было понять человеку.
- Что же, - сказал король, - своей дочери я доверяю. Пожалуй, вам и в самом деле лучше укрыться в Рончислапском лесу, там у меня есть охотничий домик. В смысле, это бывший охотничий домик.
Незнакомец в ответ лишь склонился в благодарности – похоже, попытки заговорить о запретном отняли у него все силы.
На следующее утро Майя сама стучалась в дверь комнаты для гостей, где жил сейчас Ризван.
- Пойдем посмотрим на того человека, которого мы нашли вчера! – сказала она. – Уж в Рончислапском лесу я не заплутаю, это точно!
- Ты опять надела свой кулон, - заметил Ризван.
- Надела, - подтвердила Майя. – Так ведь никто не видит. А когда придем к домику, я его спрячу.
В лесном домике, который был когда-то охотничьим, человек, так и не назвавший вчера своего имени, достал из мешка хрустальный шар. Этот шар хранил много воспоминаний – а человеку было, что вспомнить.
Маленький вихрь закружился в центре шара, открывая картину…
Двое молодых людей стояли на балконе дворца, облокотившись о перила и глядя на панораму города.
- Мне нужно уехать домой, - сказал тот, что выглядел старше. – Не понимаю, с чего вдруг отец по мне так соскучился!
- Ты же его сын, все-таки, - пожал плечами его юный собеседник.
- Думаешь, для него это что-то значит? Дерамо, у моего отца два интереса в жизни: карьера и вино. И все.
Младший парнишка поежился.
- Грациано, мне жаль… Я напомнил тебе…
- Вспомнить про него мне пришлось уже сегодня утром, когда пришло письмо, - возразил Грациано. – Так что тебе винить себя не в чем. Но все равно это не слишком приятно. Ты знаешь, Дерамо, что он сказал, когда я стал твоим другом? «Гордись тем, что тебя приблизил к себе член королевской семьи. Я в твои годы мечтать не мог о такой карьере». Будто для меня это хоть что-то значило! Дерамо, я решил: я никогда, слышишь, никогда не буду похожим на него. Когда у меня будет сын – или дочь, но сын лучше – я его во дворец приведу только ради того, чтобы он тебя узнал. И твоих родителей. Для вас я значу больше, чем для моего папаши.
- Ты так говоришь, Грациано, словно уже жениться собрался! – улыбнулся Дерамо, пытаясь сменить тему.
- А что? Очень даже может быть, - у Грациано вспыхнули щеки, и Дерамо понял, что его шутка оказалась близка к истине. – Только имени ее я тебе не скажу. Пока, во всяком случае.
- Мне тоже нравится девушка из дворца, - признался Дерамо. – Но я не знаю, смогу ли решиться назвать ее имя…
- И не надо! – усмехнулся Грациано. – Так даже интереснее: вот придет счастливый день, и мы представим друг другу наших возлюбленных. В один и тот же день – а до этого ни слова.
Дерамо явно понравилась идея. Положив руку на ладонь старшего друга, он вновь перевел взгляд на облака, которые заходящее солнце уже подсвечивало красным.
Образы в шаре потускнели, кончился обрывок воспоминания.
Внезапно Майя, которая, как обычно, бежала впереди Ризвана, упала, схватившись за лодыжку.
- Подвернула ногу? – мальчик тут же оказался рядом. – Идти сможешь?
- Да, - сказала девочка, поднимаясь. – До дома дойдем как-нибудь.
- Если «как-нибудь», то лучше не надо, - возразил Ризван. – Помни, нам ведь еще возвращаться. Давай тогда уж лучше дойдем до Марджины, пусть она полечит твою ногу.
- Придется так и сделать, - согласилась Майя, хотя ей очень не хотелось отказываться от тайного наблюдения за лесным домиком.
Ризван поддержал девочку, и вместе они пошли туда, где жила пери Марджина – госпожа Рончислапского леса.
Тем временем в столицу держали путь трое всадников.
В небе сгущались тучи, и это не могло не тревожить Леандро – единственного мужчину в этой компании.
- Нам понадобится укрытие, - сказал он. – Нет, сестра, я прекрасно знаю, что тебе никакая непогода не страшна, даже если бы град пошел – но платье моей супруги дождя не выдержит.
Это была правда. Клариче в самом деле надела лучшее свое платье, чтобы показаться отцу – и совсем не подумала, что может попасть под ливень.
- Рончислапский лес недалеко отсюда, - сказала Анджела. – Мы можем укрыться в охотничьем домике… то есть просто в домике.
В отличие от подруги, она надела свой походный костюм, немногим отличающийся от мужского – и самое главное, вода сквозь его ткань почти не проникала.
Человек, скрывающийся в домике, отложил в сторону шар. Ничего все равно он в нем не увидит, кроме того, что уже ему известно.
За окнами хлынул дождь – и человек в который раз подумал, каким живым и прекрасным был мир, когда поблизости не было хозяина. Его бывшего хозяина.
Когда-то, очень давно, этот мир изменился – и дождь в ту ночь хлестал так же.
Грациано вбежал в свою комнату, не желая видеть ничего и никого – особенно своего отца, господина Баландзоне. Впрочем, тот, как всегда, уединился с бокалом вина, предпочитая вкушать утонченный напиток, а не беседовать с сыном, который оказался неотесанным глупцом. Марселлина, Марселлина водила его за нос все это время! Столько клятв и обещаний, сколько нежных слов! Она ведь называла его своим принцем…
Но принц в этой стране был только один – Дерамо. И после того, как он увидел их вместе, Грациано не мог больше оставаться ни в Серендиппе, ни где-либо еще.
Мужчины не должны плакать? Ну и что? А кто видит? Марселлина его все равно мужчиной не считает, раз променяла на этого мальчишку! А отец не считает тем более.
Грациано не мог поверить, что ничего нельзя изменить – но знал, что это так. Потому что изменилось что-то в нем самом.
- Я тебя ненавижу! – выкрикнул он. – Слышишь, Дерамо, королевский сынок? Ты меня понял?
Неизвестно, сколько он просидел так, разговаривая с пустотой. Но когда решение было принято, парню пришлось взять свечу, чтобы отыскать комнату отца.
Господин Баландзоне смотрел на него очень внимательно, и внезапно Грациано понял, что его отец полностью трезв.
- Так что ты хочешь сказать мне? – были его слова.
- Отец, ты был прав во всем, - заговорил Грациано. – Я благодарен тебе, что ты учил меня стремиться к вершинам. Потому что человек без положения – никто. Отныне всю жизнь я посвящу карьере. И когда-нибудь стану первым министром. Я тебе обещаю.
- Ты повзрослел, мой сын, - проговорил Баландзоне. – Оставайся же взрослым и впредь. И вот тебе мой совет: не к лицу будущему первому министру пользоваться именем, которое дала ему мать. Такое имя хорошо для мальчишки, что играет в догонялки с друзьями. Но настоящее имя, подобающее государственному мужу, в нашей стране человеку дает отец.
- Ты хочешь сказать…
Грациано побледнел сильнее, чем при известии об измене Марселлины.
- Я не стану зваться Тартальей! – выкрикнул он.
Он никогда не любил своего официального имени, даже в детстве – а когда узнал, что оно означает в западных странах, так и вовсе стал вздрагивать при одном его упоминании.
- Придется, - равнодушно отвечал отец, вновь протягивая руку за бокалом. – Если хочешь отомстить – от детских иллюзий придется отказаться. Ты ведь не хочешь, чтобы принц Дерамо вновь сделал из тебя посмешище?
«Откуда ты знаешь?» - хотелось спросить юноше, но он почему-то не смог. Просто рот не открылся, как будто стал ненастоящим.
Впрочем, он и не был теперь настоящим. Смотрел на свою руку – и видел сквозь нее стены и мебель. Это была рука Грациано, а Грациано не существовало больше.
- Так ты согласен, Тарталья? – произнес отец. – Тогда посиди здесь. Я вижу, ты еле на ногах стоишь. А я теперь тебя должен беречь как зеницу ока – ведь сегодня ты оправдал мои надежды.
С этими словами господин Баландзоне вышел из дома – прямо под дождь. Там его уже ждал человек, лица которого было не разглядеть под капюшоном.
- Похоже, вам понравилось вино, господин Баландзоне, - сказал он. – Потому что знаю, что наш договор вы выполнили. За что получите еще партию того же сорта – я своих обещаний не нарушаю.
Тарталья слышал лишь шаги отца – от двери и обратно. Но вернуться в комнату господин Баландзоне не успел – потому что в дверь постучали, очень громко.
- Мой король? – донесся до Тартальи голос отца. – Это большая честь для нашего дома…
- Грациано, я здесь! – это Марселлина.
Юноша не помнил, как оказался у двери. Марселлина бросилась ему на шею, она плакала, и ее нельзя было не утешить…
- Баландзоне, я должен поговорить с вашим сыном, - король Леандр прошел в дом, положил руку на плечо Тартальи, как никогда не делал отец.
- Я сам извинюсь перед Грациано, - на другое его плечо легла рука принца Дерамо.
Такой знакомый голос – почему он стал теперь таким чужим? – звучал сквозь шум дождя.
- Друг, я очень виноват перед тобой, - заговорил Дерамо. – Но я не мог знать, что девушка, которой я собирался объясниться – это Марселлина, твоя возлюбленная. Тебе не нужно сомневаться в честности Марселлины: она сразу сказала мне всю правду. Я никогда не попытаюсь более встать между вами – слово принца Серендиппа.
Дерамо его не предавал? Марселлина любит только его? Весь этот кошмар был ложью?
Захотелось обнять Дерамо, чтобы все было, как раньше…
Но этого не могло быть никогда.
- Не зовите меня Грациано, - он обвел взглядом такие любимые лица. – Отныне я ношу свое официальное имя.
- Что? – Дерамо схватил его за плечи. – Грациано, приди в себя!
- Ты должен звать меня Тартальей, - спокойно говорит он. – Если хочешь, чтобы я отозвался.
- Все это вздор и чушь! – Марселлина рубанула кулаками воздух, что было совсем уж недопустимо для королевской фрейлины. – Можешь называться как хочешь, а я буду звать тебя Грациано – и никак иначе!
Внезапно Тарталье очень захотелось ее утешить.
- Ты можешь звать меня Грациано, - он взял ее руки в свои. – Когда мы наедине. Но больше никто меня так называть не должен. Изменить здесь уже ничего нельзя. Но я… Дерамо, как же я хочу, чтобы все было как прежде!
Когда они добрались до лесного домика, Клариче уже еле переставляла ноги в своих дамских туфельках. Леандро поспешил отворить дверь.
- Вы? – Анджела никак не ожидала увидеть здесь этого человека. – Мы не виделись столько лет! Расскажите же, зачем вы вновь посетили наше королевство?
Клариче и Леандро терялись в догадках. Кем может быть этот незнакомец? И откуда его может знать Анджела?
- Почему же вы молчите, господин Чиголотти? – как ни в чем не бывало продолжала королева.
Чиголотти? Да, теперь остальные тоже узнали слугу Дурандарте – странно, как они могли забыть его лицо!
- Моя королева? – Чиголотти поднял глаза. – Вы меня узнаете? Да, наверное, этого следовало ожидать… Именно вы – из всех.
- Будьте нашим гостем, Чиголотти, - протянул руку Леандро. – Вас, наверное, тоже дождь застал?
Чиголотти, казалось, прислушивался к чему-то.
- Я должен проверить, - прозвучал его голос. – Смогу ли я говорить.
- А я предлагаю всем выпить чаю, - вмешалась Клариче. – Так будет удобнее рассказывать.
Похоже, чай в самом деле помог Чиголотти собраться с духом.
- Я должен рассказать все, - начал он. – Моя королева, мой господин Леандро, госпожа Клариче! Сейчас вы узнаете то, о чем никто не догадывается.
- Ну вот, Майя, - улыбнулась Марджина. – Ты теперь и танцевать можешь!
Девочка закружилась по залу, подтверждая слова пери.
Ризван захлопал в ладоши, а потом тоже пустился в пляс, ничуть не смущаясь того, что деревенские танцы не очень-то похожи на те, которым обучали принцессу.
- А теперь, девочка, покажи мне свой кулон, - попросила Марджина.
Голос ее был спокойным, но ослушаться его было нельзя.
Очень внимательно Марджина осмотрела золотое сердечко.
- Ни пятнышка, ни одной крапинки! – восхитилась она. – Майя, ты оказалась сильнее, чем я могла думать. Твоя сила, как и наша, идет от земли, по которой мы ходим, от соков, что текут под корой дерева. Это все – живое, настоящее. А теперь посмотрим, каков истинный облик этого кулона.
Майя отдернула руку – словно испугалась чего-то. На ладони у Марджины кулон вспыхнул – сердечко меняло очертания. Несколько мгновений спустя талисман принял свою истинный вид – форму белой маски. С цепочки осыпалась позолота, под которой обнаружилось ржавое железо.
- Отдай мне кулон, Марджина, - твердо сказала Майя.
Вот тут пери испугалась по-настоящему. Майя была не только принцессой Серендиппа, но и ее любимицей – и если маска завладеет ей…
- Отдай кулон, - повторила Майя.
Не дождавшись, она сама протянула руку. Чудо – белая маска исчезла, сердечко вернулось на свое место. Но теперь оно было мягким и пульсировало.
- Кто сделал это? – спросил Ризван. – Кто посмел напасть на моего друга?
- Лучше, - сказала Марджина, - чтобы вы услышали эту историю если не из первых рук, то из вторых.
Казалось, даже дождь стал тише, не желая мешать рассказу.
- Серендипп не всегда был миром масок, - проговорил Чиголотти. - И трех поколений не прошло, как сюда вторгся тот, кто сделал его таким – и кому я служил.
- Вы говорите о Дурандарте? – Анджела произнесла это очень спокойным тоном.
- Да, - кивнул Чиголотти. – Это он наложил заклятие на ваш мир, заставив его превратиться в театральную сцену – а всех жителей заставил играть для него.
- Так значит, мы все – актеры? А где тогда наше жалованье? – вставила Клариче.
Взрыв смеха сразу разрядил обстановку.
- Зачем это было нужно ему? – вот Леандро был серьезен, как и положено полководцу, узнавшему об угрозе для своей страны.
- Дурандарте родом из тех земель, жители которых уже давно ведут войну, - отвечал Чиголотти. – Их цель – подчинить себе все те уголки, что похожи на ваш. Во многом им это удалось… Увы. Но вот Серендипп им в руки не давался, словно его магия хранила. Возможно, так и было – мне многое доводилось слышать об обитателях Рончислапского леса. Но когда Дурандарте пришел к правителю той страны и предложил свои услуги, тот не мог не согласиться. Предатель нашелся быстро, и продался он за безделицу – за несколько бутылок вина по рецепту Дурандарте. Но хуже всего было то, что это человек продал своего сына…
- Убила бы такого негодяя, - проговорила Клариче.
- Вам не придется пачкать себе руки, госпожа, - возразил Чиголотти. – Потому что человек этот уже давно в могиле, а при жизни он был известен под именем Баландзоне.
- Мой дед? – эти слова Клариче еле выговорила.
- Вы совсем не похожи на него, госпожа Клариче, правда! – раздался мальчишеский голос.
- Ризван, - Клариче протянула к мальчику руки, стараясь сдержать невольные слезы.
Похоже, и дети, и пери уже давно были в доме, скрываясь от чужих глаз.
- Что он сделал теперь? – Клариче внимательно осматривала мальчика, очень желая убедиться, что с ним все в порядке.
- Он заставил меня преподнести принцессе этот коварный подарок, - заговорил Чиголотти. – Кулон, имеющий вид сердца и сущность маски. Тот, кто его носит, невольно надевает маску – и рано или поздно перестает отличать чужую волю от голоса своего сердца. Если бы это случилось с Майей – Серендипп оказался бы под властью Дурандарте.
- Но мне казалось, - возразил Леандро, - что мы стали настоящими людьми десять лет назад, во время путешествия в пещеру Грациано!
- Это так, - кивнула Марджина, - но враг решил предпринять вторую попытку. В прошлый раз он наметил себе жертву – человека, ослепленного гневом, ведь гнев заставляет людей забыть самих себя – а это первый шаг для превращения в марионетку. Но Грациано был обычным человеком, таким же, как любой другой житель Серендиппа. Однако, если бы пострадала Майя, которая хранит страну самим своим существованием – ведь она родилась чудесным образом в мире духов, силы врага возросли бы во много раз.
- И кто же из нас должен поразить этого господина волшебным мечом? – спросила Анджела.
- Не мечом, королева, - покачала головой Марджина. – Одним словом. А кто это будет – разумеется, тот, с кого началась игра.
- Мой отец? – возмутилась Клариче. – Он-то на этот раз тут при чем? Мало ему было пьяного папаши, потери имени, государственной измены и рогов!
- Рогов много не бывает, - подал голос Ризван, за что тут же получил щипок от Майи.
- Ничего не поделаешь, - Марджина была спокойна, как всегда. – Удар врагу должен нанести тот, кого он сам выбрал своей мишенью. Майя справилась великолепно. Теперь дело за Грациано.
Майя ласково погладила свой кулон, который теперь больше походил на тряпичный – но зато сердечко пульсировало, как живое.
- Послушайте, - Клариче не собиралась сдаваться. – Мой отец наконец-то живет со своей Смеральдиной, никому не мешает, никто ему не мешает…
Девушка встретилась взглядом с пери.
- Что это за слово, которым мой отец должен поразить врага?
- Забытое имя, - отвечала Марджина.
- Мой отец помнит свое имя! – возражала Клариче.
- Но не помнит имени своей матери, - проговорила пери.
Это была правда: мать Грациано умерла молодой, и господин Баландзоне никогда ее не вспоминал.
В своей любимой комнате Дурандарте внимательно смотрел на картину, что всегда висела над его письменным столом. Обычно это полотно изображало пейзаж кисти знаменитого европейского художника – но сейчас случайный посетитель очень удивился бы, едва взглянув на холст. Впрочем, случайных посетителей здесь не бывало никогда.
- Вы называете это успехом? – говорил с картины человек в напудренном парике. – Десять лет назад вы предложили свои услуги, я оплатил их – а теперь, того и гляди, меня подымут на смех! Иногда мне очень хочется, чтобы мы жили раньше лет на триста – тогда вы получили бы сполна за свою некромантию, и на этот раз я говорю не о деньгах!
- Вы назвали меня некромантом? – только благодаря многолетней привычке Дурандарте удалось сохранить то выражение лица, которое многие бы назвали благородным.
- А вы считаете, что у нас в правительстве заседают невежды? Впрочем, можете называть это заклинанием для обмена телами – если вам так больше нравится. Только вот, кажется, для этого вашего фокуса нужен чей-то труп – например, оленя, подстреленного на охоте. Впрочем, бездыханное тело монарха Серендиппа тоже сгодится… Да успокойтесь вы. В отличие от вас, я не волшебник и проклятия на вас наслать не могу. Во всяком случае, ни одного из тех адских заклятий, которым вы учили короля Дерамо, веля хранить эти знания в тайне ото всех. И правильно велели – прознай о ваших познаниях жрецы какого-нибудь храма, у вас бы возникли трудности.
Человек в парике мечтательно прикрыл глаза, видимо, воображая, что он сделал бы с этим чародеем триста лет назад.
- К сожалению, король Дерамо оказался сильной личностью, - продолжал он, очнувшись от мечтаний. – Даже многократное пользование адским заклятием не поработило его разум. А вот его министр оказался не столь устойчив. Да и чего удивляться – эта его любимая венецианка вышла замуж за короля как раз в тот день, когда господин министр собирался сделать ей предложение! И вместо того, чтобы спокойно побыть одному, пережить это событие – ему приходится участвовать в придворных увеселениях по случаю… хм, своей сорвавшейся помолвки. Спустя несколько часов король по дружбе сообщает ему ваше хваленое заклинание, нарушив обещание… Да не пугайтесь вы, сударь. Я вовсе не стал волшебником – просто успел кое-что прочитать за эти десять лет. И хотя бы приблизительно представляю, что случается, если к некромантии прибегает человек, разум которого и без того застилает гнев. Но не эти люди вас пугали больше всего, ведь так?
Побледневший Дурандарте едва мог кивнуть. Меньше всего сейчас он был похож на того невозмутимого чародея, которого знал король Дерамо.
- Женщина – вот кто вам оказался не по зубам! Ничего удивительного – я и сам-то едва справляюсь со своей женой. Я так понимаю, Дурандарте, что вы театрал? Иначе вряд ли додумались до этой идеи с масками. И конечно, из своей ложи вам хотелось бы наблюдать таких же дам, какими полны наши сцены? Кружева, изысканные жесты, нежные взоры… Кто мог подумать, что у той венецианки – Анджелы, кажется? – окажется столь непокорный нрав? Как бы вам не хотелось, как бы вы не старались, - тут человек на холсте впервые рассмеялся, - но лирической героини из нее не вышло! Не выйдет лирической героини из той, что говорит правду в глаза королю! Я убедился в этом, общаясь каждый день со своей женой – а я ведь человек видный, не то что король какого-то там Серендиппа, который и на карте-то еле различишь!
Собеседник Дурандарте уже откровенно хохотал. Анджела в самом деле оказалась крепким орешком, почти не восприимчивым к чарам. У мага промелькнула мысль – а подействуют ли против нее чары, наложенные им на Чиголотти? Те, что не должны дать прежним знакомым узнать его?
- Но сударь, - Дурандарте не собирался сдаваться, - кулон, что я подарил королевской дочери…
- И снова вы решили выступить против женщины, - перебил его человек в парике. – Безнадежная затея – особенно если учесть ваш опыт с ее матерью! Так что, чем состязаться в чарах с духами Рончислапского леса – пересчитайте лучше, сколько сохранилось у вас из той суммы, что я вам выделил из своего кармана. Не думаю, что много.
- Я открою, хозяин, - сказала Смеральдина, когда в дверь постучали.
- Опять ты зовешь меня хозяином, Смеральдина, - мягко возразил Грациано. – Ты же мне законная супруга, а не экономка!
- Тем более, - пожала плечами женщина. – Это значит, что вы – хозяин, а я – хозяйка. Все честь по чести.
Надо сказать, что не часто в последние годы этой достойной чете приходилось принимать у себя такие компании. Скучать не придется – это стало ясно обоим в тот момент, когда Ризван с истинным проворством деревенского мальчишки уселся на спинку кресла из черного дерева.
- И что же, мой король, привело вас в наше жилище? – самой Смеральдине казалось, что она говорит очень изысканно.
Дерамо не так легко было объяснить все хозяевам дома – ведь он не присутствовал в бывшем охотничьем домике во время признания Чиголотти. Но он был монархом – а значит, обязан был ответить за всех.
Выслушав объяснения, Грациано пробормотал несколько неразборчивых слов.
- Не обращай внимания, мой друг, - ответил он на вопросительный взгляд Дерамо. – Я просто выражаю свое мнение о господине чародее. Жалею только о том, что не сказал этих слов тридцать лет назад – тогда история Серендиппа была бы другой.
- Грациано, - Дерамо, как встарь, положил руку на плечо друга. – Ты в самом деле не помнишь имени своей матери?
- Нет, - Грациано покачал головой. – Отец никогда не говорил о ней, а у меня осталось только одно воспоминание.
- Какое же, друг? – тихо спросил король.
Грациано ответил не сразу.
- Ее кожа была чистой, как звездный свет, а глаза чернее безлунного неба, - прозвучали в тишине его слова. – Алые губы могли поспорить с красивейшей из роз, а ходила она с такой грацией, какую я видел только у двух женщин – госпожи Марджины и принцессы Майи.
- Вы сказали – госпожа Марджина? – вмешался Леандро. – Сударь, может ли быть так, что ваша мать была из народа пери?
- Не думаю, - покачал головой Грациано. – Будь она пери – была бы жива сейчас.
- Иногда и среди людей рождаются женщины, подобные пери, - подтвердил король, и не ясно было, имеет ли он в виду свою жену или красавиц из сочинений поэтов.
- В любом случае – нам нужно сейчас ее имя, а не происхождение, - вмешалась Анджела.
Клариче поддержала подругу, хотя в глубине души ей была лестна мысль, что она может оказаться внучкой пери.
Разговор не удалось продолжить, потому что всех прервал Чиголотти:
- Мой хозяин… Нет, уже не хозяин… Дурандарте приближается, друзья!
- Я сам его встречу, - Грациано отодвинул Чиголотти в сторону. – Нет, Дерамо, мой друг, тебе не нужно за меня беспокоиться. Я не собираюсь идти на поводу у гнева.
Они встретились у ворот дома.
Дурандарте был таким же, как и годы назад – мягкий взгляд, казалось, проникал в душу человека, а бархатного голоса невозможно было не слушать и не слушаться.
- Я всегда восхищался вами, Тарталья, - заговорил волшебник. – Вы как никто другой умеете делать хорошую мину при плохой игре. Только что же вы так продешевили? Забыли красавицу Анджелу, живете с вульгарной служанкой…
- Сожалею, сударь, - Грациано встретился взглядом с магом, - но здесь нет никого по имени Тарталья. Вероятно, вы ошиблись дверью. Поищите еще – вполне возможно, что в доме этого Тартальи найдется и вульгарная служанка. А я не могу себе позволить держать такую.
- Да что же это с вами, господин Тарталья? – Дурандарте выглядел удивленным. – Видимо, потеря высокого поста оказалась слишком тяжела для вас – если вы с отчаяния начали пользоваться именем, которое дала вам мать.
- Я не устаю благодарить мать за свое имя, - Грациано не опустил взгляда. – Видимо, она предвидела, что мне суждено быть вторым лицом в государстве – раз назвала меня «Тот, кто милует».
Знакомой улицы чудесного города Серендиппа больше не было. Теперь участников словесного поединка окружала небесная пустота.
- Тот, кто милует, - повторил волшебник. – В ту ночь, когда вы впервые испытали муки разбитого сердца, мне не показалось, что вы очень дорожите этим именем. Ведь вы даже не смогли тогда воскресить в памяти облика матери.
- Тогда я не смог, - согласился Грациано. – Потому что был слишком юн, когда она ушла из жизни. Я увидел ее лицо позже… когда ты, Дурандарте, пытался убить меня! Ты боялся, что, потеряв корону, я тебя выдам – поэтому остановил мое сердце, заставив людей поверить, будто я умер от мук совести! Я очнулся в пламени, Дурандарте – в настоящем пламени. И надо мной было лицо женщины – кожа ее была чистой, как звездный свет, глаза – чернее безлунного неба, а алые губы могли поспорить с красивейший из роз. Не ты, а моя мать превратила меня в фиолетового дракона – чтобы спасти мне жизнь! А имя моей матери – Бакавали!
Внезапно шесть пар глаз вспыхнули в небесной пустоте. Грациано услышал женский голос, подобный звучанию арфы:
- Сюда, Владыка Демогоргон! Вашему неверному жрецу пришло время платить по счетам!
Когтистая лапа, отливающая золотом, протянулась к Дурандарте. Волшебник не пытался вырваться – он лишь смотрел в эти загадочные глаза, которых насчитывалась ровно дюжина. Глаза осмотрели все вокруг очень внимательно, один из них почему-то подмигнул Грациано, а затем существо из иного мира скрылось. Демогоргон, многим известный как бог фей, забрал своего неверного служителя.
Бакавали же обратилась к сыну, и в объятиях матери Грациано почувствовал себя беззаботным и счастливым ребенком, которым он был когда-то. Теперь этот ребенок останется в его сердце навсегда – Грациано это знал…
- Уже все? – Ризван спрыгнул со спинки кресла. – Вы так быстро победили его, сударь?
- Отец, - Клариче взяла Грациано за руку. – Здесь не было раньше этого портрета…
- Я могу прочитать надпись, - сказала Майя, без церемоний становясь ногами на кресло. – Хотя чернила очень старые…
Но, видимо, принцессе все же удалось разобрать надпись, потому что в полной тишине прозвучал ее голос:
- «Бакавали. Простая дочь честных родителей».
КОНЕЦ.