В свои двадцать с хвостиком Лялька пока ещё понятия не имела, что такое бессонница. И как она даёт о себе знать на следующий день прямо с раннего утра. Когда полу сомнамбулическое состояние не позволяет сосредоточиться на делах. И голова тихо гудит до самой ночи. А ночью, вместо того, чтоб немедленно забыться глубоким сном, в неё, в голову эту гудящую приходят разные мысли. И приходят, и приходят, и приходят вплоть до рассвета. А на рассвете вдруг забываешься коротким тревожным сном. Даже не сном, а обрывком сна на час-два и…Всё! Пора вставать!
Так вот, всего этого кошмара бессонного Лялька пока ни разу ещё не испытывала. Стоило её голове коснуться подушки, как девушка тут же проваливалась в сон и спала крепко, без сновидений. Точнее, никогда не помнила их утром.
И в эту ночь было, как обычно. Она уснула быстро и открыла глаза только по звонку будильника. Однако, утром, как ни странно, помнила свой сон.
Ляльке снилось, что она - большая белая птица. Поднимается над землёй, легко взмахнув широкими крыльями, и летит куда-то, влекомая тихим, едва слышным зовом. Она изо всех сил напрягает слух и улавливает лёгкий полушёпот звучания своего имени. Не того, к которому она привыкла с детства, а того, которое ей дал отец при рождении: «Тииинаааааа…Тииинааааа…Тииинааааа».
Утренники конца октября уже начинают щипать колкими морозами и бросают под ноги тёмные замёрзшие лужицы с предательскими мелкими полыньями в самой серёдке. Непрочный лёд с хрустом ломается и проваливается под подошвами.
- Твою мать! – выругалась Лялька, в очередной раз промочив ноги в одной из таких луж.
- Привет! Чо нецензурим с утра? Проблемы?
- Это не проблемы, это головняк! Сапоги намокли, а мне в них три пары сидеть.
- Тогда может, похерим пары и пойдём ко мне в гости? Мой дом тут рядом, за углом.
Лялька презрительным взглядом смерила наглого однокурсника с головы до ног.
- И что мы будем там делать?
- Ну, придумаем чо-нить, - серые глаза парня нахально прикипели к Лялькиным губам. Он сглотнул, дёрнув острым кадыком, и оскалился. Серый день только начинал пробиваться сквозь занавес ночи. Прохожие, подгоняемые холодом, спешили на работу, не обращая ни малейшего внимания на парочку. Парень взял Ляльку за плечи и рывком притянул к себе. Его длинные цепкие пальцы больно впились в плечи даже через курточку.
- Идём, не пожалеешь.
Он вдруг заволновался и часто задышал, раздувая крылья тонкого длинного носа.
- Идём!
Лялька осторожно отстранилась, тряхнула головой и тихо сказала:
- Ну…если хочешь, пойдём. И одарила парня обворожительной улыбочкой.
- Только возьми меня за руку, Стас…чтоб не упасть…скользко.
Он протянул руку и тут же отдёрнул её с криком:
- Сука! Ты что ох…ела?
По его бледной узкой ладони быстро расползалась тонкая кровавая полоска.
- Не лапай, что не твоё. Понял?
- Сссука, - сипел Стас, зажимая порез, - сссука ёба…я.
- А вот тут ты не прав, Стасик. Ой, как не прав!
Лялька сверкнула крепкими белыми зубами и, сделав ручкой на прощанье, прошипела сквозь зубы:
- Надумаешь опять в гости приглашать, не забывай, что я всегда ношу при себе нож.
Она старалась идти как можно ровнее, всей спиной ощущая ненавидящий взгляд парня.
- Лялька! Лялька! – от остановки к ней вприпрыжку бежала Милочка Зубидина, беззаботно помахивая маленькой сумочкой, отороченной синим мехом.