«2. Нет ничего сокровенного, что не открылось бы, и тайного, что не узнали бы». Евангелие от Луки. Глава 12
После солнечной теплой погоды, одарившей людей в первую победную весну 1945 года, погода резко изменилась, порывистый ветер принес моросящий дождь и холод.
Вдова красноармейца Татьяна, рано проснувшись, помогла матери истопить печь: сварили в чугуне картошку в мундире на завтрак, на весь день кислые щи с грибами, гречневую кашу на воде, в заметенную печь поставили в махотке молоко, чтобы затомилось докрасна. Кроме этого, подоила корову и выгнала на пастбище, накормила поросенка. Стала собирать завтрак: поставила на широкий стол глубокую миску с вареной картошкой и чашку с солеными огурцами. Пошла за перегородку «поднимать» Варьку и Шурку, они спали с матерью на широкой самодельной кровати из досок, прибитых к стене. Обратила внимание, что у Варюшки губы яркие, словно накрашенные, подумала, как бы не заболела. Понежиться было одно удовольствие: чехол матраса, вытканный изо льна на своем станке с широкой красной полосой, к Пасхе набили свежей яровой соломой, он стал пышный, не хуже перины, от него пахло хлебом. Валерка с дедом парился на печке, другого места не было, у бабки кровать из досок, приколоченных длинными гвоздями к стене, называлась хоры.
Будить не хотелось, могли бы поспать, Варе в школу не идти, закончила первый класс, каникулы, младшие дошкольники, но в семье соблюдался строгий порядок: садиться за стол всем вместе, когда старшие готовились идти на работу. Татьяна трудилась в колхозе полеводом и в сельском Совете налоговым агентом, собиралась после еды нести деньги. Она с детьми уместилась на массивной лавке, которая стояла у окна и никогда не передвигалась, в углу на стене размещался иконостас с лампадкой, горевшей по праздникам. Бабушка сидела на единственной табуретке с торца стола, местом дедушки служил угол длинного ящика, в котором лежал испеченный в печке круглый хлеб, в спину ему упирался деревянный шкаф, где хранилась чайная посуда, маленькая пачка душистого грузинского чая, кусок «литого» сахара и другая мелочь. Сбоку на стене в многочисленных рамках под стеклом, больших и маленьких размеров, были вставлены фотографии родных, знакомых и друзей.
Ели молча, потом мать обратилась к дочери: «Как же ты пойдешь в сельсовет, дождь не перестает?». «Что же, привыкать?»- отозвалась Татьяна, откусывая от рассыпчатой вареной картофелины, держа в руке огурец. Огурцы удались: в меру посолены, твердые, ароматные, всю зиму в кадке в погребе стояли и не испортились.
Закончив завтрак, Татьяна убрала со стола посуду, помыла чашки, поставила их сушить в навесную деревянную полку и стала собираться в дорогу. Она надела серый пиджак из дешевой диагонали и в тон ему юбку.
Татьяна никак не могла прийти в себя после сева: поднимая полные мешки с семенами, так «наломала» спину, что никак боль не проходит. Нудный дождик и хмарь какой-то тяжестью ложатся на сердце, а тут надо три километра по грязи шлепать в сельский Совет сдавать деньги, которые она собрала за налог от жителей трех деревень.
Из-под подушки она достала портфель с деньгами и поднесла его к столу в очередной раз пересчитать купюры, чтобы, не дай Бог, не оказалось недостачи. Расстегнув портфель, она так и села от страха, закричала: «Деньги пропали!». Деньги большие:7000 тысяч рублей! Проверила под подушкой, под матрацем, на полу – нигде, ничего. Отец, мать кричали, охали, отец проговорил: «Теперь тюрьмы не миновать, дома лишней копейки нет, чтобы возместить».
- Не каркай, - обозлилась на него жена. – Как-нибудь обойдемся. Выпросит у председателя Иван Егоровича отсрочку на недельку, корову продадим, займем, валенки будет валять на продажу».
Председатель сельсовета дал отсрочку на неделю. Все сбылось, как и говорила мать Татьяны: корову продали, взяли в долг у соседки, выручили и валенки. Шерсть после стрижки овец отец носил чесать за десять километров. Татьяна отрывала от рулона пласт волны, клала его на стол на промасленное плотное полотно, придавала форму большого валенка, закручивала полотно, катала по столу и колотила руками до тех пор, пока шерсть сваляется. Самый трудный процесс – стирка валенка в горячей воде, сто потов сходило, задыхалась от пара, запаха горячей шерсти и от больших физических усилий. Заготовку время от времени вынимала из котла, била на столе палкой, долго терла на деревянном брусе с отшлифованными толстыми зубцами. Когда заготовка уплотнялась, приобретая форму настоящего валенка, её вытаскивали из воды, вставляли деревянный «носок», соответствующий размеру ноги, в голенища набивали так же деревянные колодки. Потом валенок сушился в печке, лохматившуюся шерсть стирали пемзой, отчего он становился гладкий и красивый. Готовые валенки Татьяна на поезде возила в областной центр на рынок и продавала по 250 рублей за пару.
Отца забирали в милицию на допрос, но придраться было не к чему. А вора так и не нашли, ну не дети же могли украсть столько денег, да и зачем они им, магазина нет, что покупать?
Для Татьяны пропажа денег, их возврат превратились в страшное физическое и душевное изнеможение, но с Божьей помощью беду одолели. Без коровы в деревне не прожить, к осени купили нетель от высокоудойной коровы, жизнь пошла своим чередом.
… Когда Варя заканчивала третий класс, мать купила ей тетради с лощеной бумагой. После самодельных тетрадей из толстой оберточной бумаги на них очень хотелось писать много и красиво, она попробовала писать мелкими буквами, и у нее получилось. За работой наблюдали бабушка и её подруга. Варька сказала хвастливо: «Бабка Алена, посмотри, я пишу мелко, как ваш Васька». Но старушки промолчали, они были неграмотные и не знали, почему писать мелко – хорошо. Под влиянием внучкиных успехов в правописании Надежда Ивановна немного задумалась, а потом сказала: «Варь, напиши письмо в Москву моей сестре Полине Ивановне»
- А как писать? Я не умею.
- Пиши, пиши: «Здравствуй, дорогая сестрица Поля и Федор Иванович». Дальше почему-то дело не пошло, письмо осталось лежать недописанным.
У бабушки было три сестры: Мотя, Ирина, Полина и брат Семен, родились в деревне, а потом девчата уехали в Москву. Всех природа одарила красотой, сестрам достались хорошие мужья. У Матрены муж был летчик, знаком с Чкаловым. Про Ирину мало говорили. Брат Семен работал в соседней деревне председателем колхоза. Приходя навестить сестру, он не пил водку, как полагалось при встрече, а требовал худые валенки и пришивал к ним войлочные подметки с помощью шила, двух толстых иголок и крепкой просмоленной дратвы.
О Полине Ивановне был разговор особый, с нее брали пример, особенно по соблюдению чистоты: она кипятила тряпки, которыми стирала со стола, до деревни этот прогресс не доходил - тряпки, которыми хватались за чугуны, вообще были в саже. Полина Ивановна, напившись чая, тщательно мыла стаканы и вытирала их белым полотенцем, держала перед глазами и внимательно смотрела, не осталось ли на стекле волосков от ткани. Такую же операцию проделывала и её деревенская сестра. В семье часто вместо завтрака и ужина пили чай из тонких стаканов с блюдцами. На столе стоял ведерный самовар, в котором продолжала бурлить вода. Татьяна всем наливала кипяток, свежую заварку и по две ложки томленого молока. Бабушка щипцами откалывала от сахарного куска малюсенький кусочек, который назывался «осклёток», каждый получал свою норму. Черный хлеб давали вволю. Закончив ритуал, бабушка полоскала стаканы в миске с горячей водой и потом до блеска терла полотенцем, поворачивалась к окну со стаканом в руке, выискивая на свету какие-то невидимые ворсинки от полотенца.
С большим удивлением бабушка при случае вспоминала, что у сестры в квартире стоит мужик. Что за человек, почему он стоит, а не сидит и не ходит, она не могла объяснить. Все это вызывало большой интерес. Варьке, наконец, представилась возможность разгадать загадку.
На зимних каникулах десятиклассницу Варвару решили отправить посмотреть Москву. Приготовили родне гостинцы: лук, заплетенный в косу, лесные орехи, бутылку молока, новое льняное полотенце, вытканное на домашнем станке.
Полина Ивановна и Федор Иванович жили в Сокольниках в деревянном доме, построенном, возможно, в восемнадцатом веке. Надеждину внучку хозяева встретили приветливо. Двоюродная бабушка была среднего роста, с короткой стрижкой седых волос, с карими глазами, с крупным, но симпатичным носом. Услышав Варькины рассказы, что о ней часто говорят в деревне, и даже письмо писали, но не до конца. Она смеялась, повторяя: «Ну и Надька, стаканы на свет проверяет. «Грамотная» стала, письма хочет писать. Про «мужика» наговорила сказок. Богу молится, а не знает, что это за «мужик»». Федор Иванович был высокий седой старик с прямой фигурой, он носил из магазина молоко в бидончике и пил его перед сном. Во время войны он работал машинистом паровоза и возил на фронт составы со снарядами.
Гостья внимательно осмотрела, как живут в столице родственники. В квартире было уютно, комфортно, стены приятного коричневого цвета напоминали оттенки цветов с картин голландских художников. В квартире была кухня, рабочий кабинет сына-архитектора, который на большом рабочем столе когда-то выполнял свои чертежи, спальня с никелированной, пышной, красиво убранной кроватью, и зал. В центре зала большой стол, на нем ваза с яблоками, которые никто не трогал, видно, стояли для красоты. Но это мелочи! В углу, в хорошо освещенном простенке между всегда открытой дверью спальни и окном стоял тот самый « мужик», о котором говорила Варина бабушка. Это оказалась стоящая на высокой деревянной подставке бронзовая скульптура, на которой старик обнимает сына.
Варвара была абсолютно не подготовлена к восприятию произведений искусства такого жанра, поэтому сначала изваяние на неё не произвело никакого впечатления. Но такова сила настоящего искусства, что и с первой встречи с произведением в человеке остается какая-то зацепка, желание подумать, понять. Позже в деревне перед мысленным взором Вари возникала согбенная фигура отца и припавшего в его объятия сына. Какая-то сила исходила от изображения, возникало щемящее чувство жалости от встречи отца сына. «Неграмотная» деревенская девушка, наконец, додумалась, что это Любовь! Всеобъемлющая, неземная Любовь от Отца нашего небесного ко всем людям. К нему с покаянием о своих грехах может прийти любой человек и получит прощение, об этом говорится в евангельской притче «Возвращение блудного сына».
Несколько раз приезжала Варвара проведать Полину Ивановну, взглянуть на «оживающую» скульптуру, обрести от нее духовную поддержку, чистоту помыслов.
Сокровище было создано знаменитым французским скульптором на века, оно бесценно для любого человека, особенно для верующего, такой была Полина Ивановна.
Двоюродную внучку удивляло, как далекая от высокого искусства женщина, выросшая в деревне, могла хорошо в нем разбираться. Она так дорожила скульптурой, что никому не отдала бы ни за какие деньги, хотя просили продать музею, не шла ни на какие уговоры. Другой причиной её несговорчивости могло быть следующее. Варвара точно не знала, но в семье слышала обрывки разговоров о том, что Полина Ивановна в большом храме пекла просвиры, знала патриарха Тихона. Возможно, в период гонения на церкви к ней и привезли скульптуру, как к надежному верующему человеку. Такой поступок хранить у себя дома святыню в годы испытаний говорит о духовном и гражданском подвиге Полины Ивановны. К ее характеристике можно добавить то, что она, неграмотная, вдвоем с мужем, прекрасно воспитали сыновей, один стал талантливым архитектором, второй видным инженером.
Старики прожили долгую жизнь. Первым умер Федор Иванович, Полина Ивановна пережила его не надолго, заболела тяжело. К ней пришел жить сын, который, овдовев, женился на вдове, которая в молодости была его женой, но тогда их пути разошлись.
Варя приезжала навестить Полину Ивановну, поговорить, проститься, но невестка не оставляла их наедине. Незадолго до смерти по лотерейному билету Полина Ивановна выиграла мотоцикл, взяла за него деньги. Сын похоронил ее в Мытищах рядом с отцом, на лотерейные деньги поставил родителям памятник из черного мрамора.
Двоюродный брат с женой и ее маленьким внуком приезжал зимой к Татьяне в гости, потом и Варвара наведалась к ним, главным образом, чтобы посмотреть на скульптуру, привезенную на новое место. Её ждало разочарование: современные высотные здания, простые в строительстве, никак не гармонируют с произведениями мирового искусства, особенно с таким, как «Возвращение блудного сына». За стеклянной дверью, на фоне белого и голубого, скульптура находилась в положении бедного родственника. В Сокольниках для нее, темно-зеленой с синеватым отливом, родным был приятный светло-коричневый цвет стен, зеленые ветви старых деревьев за окном.
Больше необыкновенное изваяние Варвара не видела и ничего не знала о его дальнейших перемещениях.
Судьба оказалась жестокой к Варе. Несмотря на слезы матери, дочь уехала в дальние края познавать жизнь, как Горький, Чехов. Там, вдали от дома, с ней произошла беда. В городе, где она работала, в одном деревянном доме случился пожар, Варвара бросилась в квартиру спасать детей, которые в отсутствие родителей развели на полу костер. Брат и сестра получили небольшие ожоги, у нее обгорели лицо и руки.
Лечение шло долго и тяжело, лежала, не вставая с кровати. За это время не раз передумала всю свою жизнь. Однажды она вспоминала по порядку каждый деревенский дом, взрослых хозяев и своих ровесников. Дома стояли давно, никто из них никуда не уезжал – то ли жители очень любили свою деревню или не было возможностей. И только Раскарякины в трудное послевоенное время уехали, купив дом в поселке городского типа Рюмкино. Где же они взяли деньги, когда все люди жили в нужде? И тут Варвара сделала для себя страшное открытие, связанное с пропажей семи тысяч рублей. 1945-й год. Отец Маньки и Вальки Раскарякиных пришел с войны и привез розовые химические карандаши, которыми можно было красить губы лучше, чем красной свеклой, цвет долго сохранялся. Манька дразнила подруг, языком облизывала «химию» с губ, но краска не сходила.
- Мань, дай попробовать карандаш, - попросила Варька.
- А сто рублей не хочешь? Они отцу не даром достались на войне. Приходи, продадим.
Никто из девчонок не соблазнился на такое предложение, у них не было денег, но Варька знала, что к ним приносят деньги, их можно взять под подушкой, на которой она спала. Первоклассница не знала, как считать деньги: по количеству «бумажек» или складывать цифры, которые на них нарисованы. Взяв из портфеля все деньги, она понесла их Манькиному отцу, сказала: «До ста рублей не хватает бумажек. Я бы принесла, но у нас украли семь тысяч рублей.
- Да ладно, обойдемся, бери карандаш, - сказала тетя Граня, женщина маленького роста, пухленькая, с ярким румянцем на щеках.
Какую радость держала девочка в своей руке! Дома она карандаш зачинила, накрасила губы и легла спать, а утром Татьяна недоумевала, почему у Варьки такие яркие губы. Так за семь тысяч рублей ребенок купил карандаш, а Раскарякин на Татьянины деньги приобрел дом. Были ли радость или раскаяние у человека, обманувшего ребенка, дочь погибшего на войне солдата? В деревне о нем и его семье не вспоминали.
С годами в семье Татьяны забыли о пропаже денег, грешили на того, на другого, а воровкой оказалась родная дочь. Таким страшным для Варвары было это открытие. Все забытое, тайное стало явным, о чем пока знала только она. Пробудившаяся совесть не давала покоя, что делать, признаться или промолчать, чтобы снова никого не расстраивать? Поймут ли её? В такой ситуации Варя сравнивала себя с «блудным сыном», который уехал от отца, вел беспутную жизнь, промотал имение, стал нищим и больным. За спасением он пришел к отцу просить прощения за свои грехи, и отец с радостью его принял. Неужели и ее мать, узнав обо всём, поступит по-другому?
За Варварой в далекий город приехала сестра Шура. После лечения на лице и на руках у Вари остались темно-красные пятна от ожогов, лишившие девушку ее природной красоты и миловидности. Сама она изменения внешности уже пережила в больнице, но её вид может огорчить мать, которая станет плакать и говорить, что такого не случилось, если бы никуда не уезжала, ни в какие дальние места. Варвара ее не послушалась, значит, согрешила против матери.
Поседевшая Татьяна встретила дочерей за деревней. Она крепко обняла свою дорогую Варюшку, о которой день и ночь молила Бога, чтобы он сохранил ей жизнь, и теперь целовала и слезами омывала Варькины красные отметины от ожогов.
Теперь Варваре предстояло выдержать другой экзамен: сознаться в краже денег, молчать было невозможно, грех, как булыжник, давил на сердце. Но не все сразу, к покаянию надо подготовиться, требовалось время. Она верила, что получит прощение и матери, и того, кто выше матери – от Отца небесного, о чем ей говорила скульптура «Возвращение блудного сына».
Казалось, не только мать, но и родные места радовались возвращению Варвары. День был солнечный, теплый, легко дышалось. На пригорке показались деревенские дома, которые со всех сторон были окружены темно-зеленым лесом, словно надежной заставой. Тугие колосья созревающей пшеницы окрашивали поле в золотистый цвет. Под горой под маленькими камешками мелкой речушки прятались маленькие рыбки, будто убежали из аквариума. Над всей этой благодатью высокое светло-голубое небо, звенящее птичьими голосами. Где-то там, как говорится в священных книгах, могут быть «горнии селения». С их недостижимой высоты Создатель даровал нам, людям, весь окружающий мир, а так же свет, правду, совесть и Любовь.