Высокий погребальный костёр сложили Сигурду-драконобойцу на широком дворе Гьюкунгов. Когда нижние поленья захрустели в беспощадной пасти пламени, королева решительно подалась вперёд из толпы. Гуннар крепко взял жену за руку: «Опомнись, Брюнхильд …». «Пусти, – прошептала валькирия, – я знаю, там, на ложе Сигурда, осталось свободное место… Высокий завещал: хвали жён на костре… В Серединном мире я не была женой Вёльсунга, но последую за ним куда угодно. Не удерживай меня, конунг…». Пальцы Гунннра беспомощно разжались на её запястье. «Я люблю тебя, » – тихо сказал он и опусил глаза, чтобы не видеть, как Брюнхильд взойдёт на костёр.
С каждым мгновением песня огня становилась всё громче и яростней. И вдруг, перекрывая жадный треск и гул, над костром, над собравшимися на дворе людьми, над розовым поясом горизонта и, кажется, над самыми облаками Пролетело щемящим лебединым криком: «Сигурд!». И король понял, что древний проклятый дух покинул смертную плоть и уже спешит через чёрную Гьёль догонять свою единственную любовь.
Дым, ставший белым, как пена волн, рвался в небесную синь, и Гуннару подумалось: «Один не дал строптивой дочери места за своим столом в Вальхалле, но не отказал ей в последнем даре – в серебряных крыльях».