Ночные поТУсторонние. Ночь вторая

Марина Пайол
Она грубо выругалась, скомкала листы и яростно бросила их в угол комнаты. Должного эффекта не получилось, потому что, хоть бумага была плотная и комок был довольно увесист, но в углу уже громоздилась куча, в которую мог без особого урона упасть небольшой истребитель.
Ничего не получалось. Ей впервые удалось выбить себе участие в маленькой, но все-таки столичной выставке, и вдохновение ее тут же покинуло. Почему у нее в жизни все так? И все началось почти с момента ее рождения. Ее вообще не ждали. Так, послед, который к всеобщему удивлению оказался орущим младенцем. Повезло же ее старшему на пять минут с копейками – их никто не считал, потому что она была нежданным сюрпризом – брату, который оказался не только красавцем и гордостью семьи, но и получил в наследство партнерство в отцовской юридической фирме.
Хотя почему она должна завидовать брату? Она все равно была способна лишь вызубрить пару статей Конституции, чтобы блеснуть на уроке обществознания в школе, и тут же их забыть. А вот стенгазеты в ее исполнении всегда пользовались успехом. И она даже получила пару призов на городском, а затем и областном конкурсах. Правда, после шестого класса она охладела к рисованию, но школу искусств не забросила, продолжая изучать тонкости живописи.
В тот год она поняла свое «Я», впервые сфотографировав бродячего пса фотоаппаратом соседского мальчишки. И тогда до нее дошло, что она нашла любовь всей своей жизни. В двенадцать лет она получила ответы на самые насущные вопросы и решила просто наслаждаться жизнью. А почему-то именно сейчас, когда это самое наслаждение могло перерасти в доходное дело, ее покинул талант, который многие годы заставлял ее идти вперед, получать награды и искать новые философские смыслы и образы в том, что, казалось, всего лишь часть жизни среднестатистического обывателя.
А ведь у нее классно получалось! Что же случилось?
Она резко встала. Стул с грохотом отъехал в сторону и, побалансировав на задних ножках, свалился на пол. Распахнув двери на крышу, она прямо в шортах и футболке вышла на холод. Мороз тут же пробрал ее до костей, и она, вернувшись в комнату лишь на полшага, схватила первые попавшиеся под руку вещи со стула. В руках у нее оказался свитер, огромные спортивные брюки, в которых она ездила с друзьями на рыбалку, и меховая жилетка.
Сейчас ей только хотелось охладить мозги, побыть в одиночестве и вернуть вдохновение. Планы, достойные даже не Наполеона, а целого Александра Македонского. Тот, в конце концов, завоевал то, что хотел, хоть и ненадолго. Мо-ло-де-ц.
Ночной морозный воздух мгновенно занялся ее щеками, легко пощипывая и посильнее покусывая их. Она улыбнулась и закрыла глаза.
 - Как хорошо, - едва слышно выдохнула она.
 - Да, хорошо, - также тихо отозвался кто-то с другого конца крыши, и благостное настроение исчезло вместе с очередным порывом ветра. Она распахнула глаза и почти с ненавистью воззрилась на своего соседа.
 - Опять вы мешаете мне? – прокричала она и даже выругалась сквозь зубы.
 - Это вы опять пришли сюда, пока я… размышлял.
 - Ага, а точнее – пока думали о том, как прикольно было бы спрыгнуть вниз и превратиться в отвратительную кучу кишок и кровавого месива там, внизу. А представляете, если на вас наткнется загулявшийся подросток? Да после такого зрелища ему прямо в психушку, так что вы сможете даже гордиться тем, что подтолкнете еще одного человека к краю крыши. У вас появятся последователи, а это круто. Так?
Она давила и давила на него, и мужчина удивленно понимал, что она говорит не просто грубости. Она говорит правду. Ведь если он сейчас шагнет вниз, с крыши высотки, то внизу, на асфальте, среди едва видных с высоты крыши разноцветных точек машин шмякнулось бы то, что осталось от его бренного тела. Кровавое месиво – еще не самое верное описание его останков.
  И это его разозлило. Как какая-то непонятная соседка могла знать все лучше его, умудренного жизнью когда-то практически гения киноиндустрии, а теперь просто отброшенного в сторону депрессивного человека!
 - А вам-то что? – сквозь зубы процедил он, хотя вначале даже обрадовался тому, что в прошлую ночь ему не привиделась соседка.
 - Ничего, - ровным голосом произнесла она, и желание спорить и обижаться сразу пропало.
Она стояла и смотрела в темное ночное небо с сероватыми мазками тумана, сквозь которые едва-едва пробивались яркие серебряные капли звезд. Его как будто и не существовало в ее мире. Хотя, может, это она была из другого пространства, сюрреалистического и неземного.
 - Я ваш сосед, - нарушил он тишину, а она лишь едва заметно кивнула. – И вам не интересно, почему я гуляю по ночам по крыше и едва не бросаюсь с нее? – он сам поднял больную тему, потому что его обидело ее безразличие.
 - Не интересно, - просто ответила она
Видимо, он ей и вправду безразличен. Его вновь охватила обида: всем было до него дело и в период его успеха, и тем более сейчас, когда каждый стремился откреститься от дружбы с ним и даже случайного знакомства на каком-нибудь многочисленном рауте. А этой непонятной соседке в бесформенных одеждах он был даже неинтересен!
И вдруг накатило облегчение. Она наверняка даже не представляет, кто он такой! Вот в чем причина! Когда она узнает, то окатит его ведром помоев презрения, и сразу все встанет на свои места. А то ему уже поплохело от такого равнодушия.
 - Я Евгений Горинов.
Молчание в ответ.
 - Сценарист и режиссер.
Никакой реакции.
 - Меня обвинили в педофилии.
Лишь легкий кивок головой стал ему ответом.
 - Все считают, что я стал причиной самоубийства Линды Кирсен.
 Теперь темные глаза смотрели на него с любопытством.
 - Той самой модели, что страдала анорексией и уже пару лет модельеры обходили ее стороной?
Точнее характеристики когда-то известной супер-модели вряд ли кто смог дать.
 - Именно.
 - Я вас еще вчера узнала, а вы меня – нет.
Он застыл с открытым ртом. Осмотрев сверху донизу замотанную в меховую жилетку из чернобурки, вытянутый свитер и огромные брезентовые штаны, он понял, что видит ее в первый раз. Она слабо усмехнулась, тряхнула головой и вновь обратила свое внимание на прекрасное зимнее небо.
 - Да не парьтесь, все равно не узнаете. Разве в именах дело?
 - А разве нет?
Она снова хмыкнула и как-то неопределенно кивнула головой.
Молчание.
Он уже начинал думать, что люди ей не нужны совсем. Ему казалось, что он сам тоже привык к безлюдью, к тому, что он один. Но как же это одиночество на него давило! И ему до боли хотелось одновременно одиночества, но и приятной ни к чему не обязывающей болтовни с соседкой. Вот только соседка была странной, еще более странной, чем он сам. И болтать явно не хотела. Он признавал, что иногда играл свою любовь к затворничеству еще тогда, когда был в толпе, в тренде, как сказал бы его агент. А этой дикообразине даже играть не нужно было: от нее разило безразличием за километр. И ей было плевать даже на это.
И на него, человека, который едва не шагнул с крыши. Наверно, подумала, что он заблудился. Перепутал крышу с порогом комнаты. Конечно, темно ведь было, а она явно его считает за недалекого. И какой он далекий – если вот, руку протяни, и он уже рядом. 
 - Не надумывайте себе ерунды, - тишину разрезал ее голос, едва слышный, почти сливающийся с ветерком, но он услышал и ухватился за возможность продолжить разговор. Пусть и в резком тоне.
 - Почему вы думаете, что я…
Она фыркнула – видимо, смеяться нормально она не умела.
 - Потому что знаю вас. Вы все время думаете – ерунду всякую. Вот вас и обвинили в педофилии. В смысле, вы и так на психа похожи, так что никто и не усомниться, что вы, очень странный тип, между прочим, можете приставать к малолеткам. И растлевали сынишку Линды, который и так очень испорченный пацан, хочу заметить.
 - Откуда вы знаете?
Снова почти привычный фырк.
 - Да в прошлом году он меня за задницу ущипнул, а потом и под юбку полез, пока я в себя от такого поведения приходила. Ему же пятнадцать всего! Хотя он весь в мамочку – тоже ранний.
Он внимательнее присмотрелся к соседке, но все равно не узнал ее. К тому же в полумраке, который, казалось, окутывал ее от макушки до самых краев огромных брюк, не давал возможности всмотреться.
 - И что вы сделали?
 - Я? – она тихо рассмеялась, и он представил перед собой совсем другого человека. Легкомысленно молодую девчонку. – Тоже по-с-чу-пала его.
Он улыбнулся. Впервые за несколько месяцев.
 - Как «по-с-чу-пали»? – повторил он ее словцо.
 - За причинное место и отнюдь не ласково, - призналась она с каким-то садистким удовольствием. – Больше он ко мне не подходит. Ведь у него был только один набор для увечья…
Он рассмеялся в голос. И смеялся довольно долго, пока она не уставилась на него в упор с недовольным видом. Наверно, наркоманка – настроение у нее меняется быстрее, чем он улавливает смысл произносимой ею тарабарщины.
И тут он узнал ее.
 - Вы Лил;.
Она поморщилась и даже передернулась от неприязни.
 - Лили, - согласилась она, развернулась и ушла в свою квартиру.
 - Спокойно ночи, - крикнул он ей вслед, чувствуя непонятное возбуждение. Он давно уже не чувствовал себя таким… живым. – Лили.