1
«.. Мою жизнь можно сравнить с большой захламленной комнатой. Я будто бы сижу в самом центре на шатком трёхногом табурете. Он противно скрипит при каждом моём движении и настоятельно требует себе замену, дабы уйти, точнее, уползти на давно заслуженный покой.
А вокруг… Вокруг горы, груды, завалы, состоящие из самых разнообразных, разнокалиберных вещей. В одном углу скопилась кладезь знаний: учебники по физике, алгебре, обществознанию, сборники, тетрадки.. Они все с виду такие миленькие, в цветных обложечках, с яркими заголовками, такие новенькие.. А внутри? А внутри хаос, разруха. Формула ползёт на формулу, буквы пожирают друг друга, линии стремительно пересекаются, и, кажется, будто чёрная чернильная кровь брызжет из точек столкновения. Графики и чертежи – безобразны и уродливы. Лаконичность одних вызывает глубокое отвращение, и рука невольно хватает первый попавшийся карандаш и пририсовывает завитушечки – и страница покрывается бахромой бессмысленных узоров. Ни чуть не лучше чертежи с массой подробных деталей – от них неприятно рябит в глазах и к горлу подкатывает липкая тошнота.. Прослеживая изгибы синусоиды, начинает мутить как на американских горках.
На недостижимой высоте покоится под слоем пыли Блокнот Знаний. В нём записано всё, что я знала, знаю и должна буду узнать до выпускных экзаменов. Он – моя цель, но не видать мне его как собственного носа картошкой, пока ВСЕ знания не улягутся в моей голове по кроватям и не рассядутся по стульям.
Да, гора Неизвестных Знаний самая высокая – её пик бодает серый потолок. Но куда более выглядит холм Отношений-С-Другими-Людьми. Он тянет ко мне свои растрескавшиеся, как на жгучем морозе, руки из скомканных записок и телефонных проводов. Это не холм – это скорее чудовище из долины страхов. Вместо глаз у него два небольших зеркальца, они отражают мой собственный несчастный взгляд. Бугристое тело монстра образовано из вещей, которыми я когда-либо с кем-либо обменивалась: печеньки, ручки, чёрная подводка для глаз, чужие домашние работы, аляповатая розовая юбка, распадающиеся на атомы, листья клёна и цветы вереска… Монстр распахивает пасть, и я слышу миллион голосов сразу, они кричат, издеваются, насмехаются.. Во многих скользят нотки презрения. Раза два в неделю чудище начинает бросаться в меня, требуя к себе внимания, чужими стирательными резинками колпачками от синих ручек.
На дальней стене висит портрет моего ненаглядного. Два зелёных глаза сверкают затаённой насмешкой, чёрные как смоль волосы торчат во все стороны, пытаясь, видимо, изобразить броуновское движение незаряженных частиц. Он чертовски обаятельный, красивее, чем в «розовых» мечтах, и обладает «острым умом». Но вся эта прелесть мне не принадлежит, никогда не принадлежала, а после промелькнувшего сегодня в его изумрудных глазах, презрения – никогда и не будет принадлежать.
Под самыми моими ногами стоит выразительно пустая и очень пыльная банка для денег. На дне лежит смертельно одинокая монета, которую я выкопала из земли в далёком, подёрнутом сиреневатой дымкой, детстве. На жёлтой жестяной крышке банки лежит почти такая же жёлтая от, пролетевших мимо лет, записка: «Коплю на замаСку». Написала я её в 5м классе.
Когда мои почти живые горы-чудища затихают на обеденный перерыв, в комнате воцарятся долгожданная тишина. Слышно лишь, как в маленькое, спрятанное за грубой решёткой, окошко бьётся муха, покинувшая орбиталь над одной из гор. Я мечтаю о розовом в чёрную полосочку небе, глядя на лучики солнышка, проникающие сквозь прутья решётки. Стекло так измазано грязными разводами, что о том, что происходит за окном, можно лишь фантазировать.
На коленях моих стопка чистых листов, в руках – остро заточенный карандаш. Никто не знает, что я пишу небольшие рассказы, это – моя маленькая сладкая тайна.
Груды ненужных вещей вокруг почти не досаждают мне, пока я могу позволить забыть о них. Чёрные тучи тяжёлых мыслей, клубящиеся под потолком, почти не тревожат меня, пока не прольются дождём горьких слёз. Я почти могу различить силуэт двери за этим бесполезным хламом – но туман несправедливых упрёков и жестоких насмешек скрывает её от меня. Вокруг стены непонимания, они агрессивны и готовы бросаться штукатуркой.
Но я нашла свой выход. Вопреки всем препятствиям. Для того, чтобы уйти через него нужна лишь вера.
Но у меня её пока нет..»
Из дневника Ани Романовой (17) – девочки-эмо.
От 17 апреля 2010 года.
2
«Дорогой Максим,
Ты, видимо, сочтёшь большой глупостью, что я пишу тебе, но я не уверена в своём будущем, и должна сказать тебе всю правду, пока ещё не поздно.
Я так устала от жизни… Мне так плохо и тяжело… Никто вокруг не понимает меня… Я одна – и только темнота обволакивающей мантией ложится мне на плечи. Я нуждаюсь в твоей любви и поддержке. Я… я… люблю тебя… Наверное.
Знаю, знаю, знаю! Я не нужна тебе. Но ты нужен мне. Я больше не могу так! Сердце разрывается на куски от адской боли! Я плачу кровавыми слезами по ночам…
Моё спасение – мои мечты. Я закрываю глаза и уплываю в сладкое небытие. Знаешь, как это бывает? Только что уродливая реальность, оскаленные злобой лица, кольцо проблем вкруг головы, а потом – раз и всего этого нет… Всё превращается в лёгкую голубоватую дымку, уступая место другой реальности – сладкой и томящей.. И только в этих полных истомы мечтах твои руки обнимают меня за талию, только там твои горячие губы ласкают твои… Только в мечтах ты рядом… Это так мучительно больно!.. Наверное, я мазохистка - ведь боль от каждой минуты, проведённой в грёзах нужно умножать на три… Только это другая боль - сердца.
Зачем я рассказываю тебе всё это? Не знаю. Может, я ещё и садистка? Пусть и тебе будет тяжело, когда эта мокрая от слёз записка попадёт тебе в руки… когда я уже исчезну.
Боже, как я сейчас рыдаю! Какие жгучие слёзы!.. В каких судорогах сжимается моё тело… Кажется, будто из сердца льётся алая-алая кровь… Не понимаю, почему цвета эмо – розовый и чёрный? Красный – ярко-алый – и чёрный – вот цвета, вот цвета, в которые окрашены мои жуткие страдания.
Веришь ли..? Все мои мечты заканчиваются моей смертью. Я ненавижу себя.. веришь ли? Поверь, я больше не могу жить! Но самоубийство – это слишком просто, неинтересно. Тем более для моей натуры и моего богатого внутреннего мира это слишком низкий и презренный способ.
Нет! Сил больше нет терпеть эту боль!.. Не.. не могу..больше писать.. Ручка выскальзывает из пальцев.. Больно, Максим, как же мне больно…
Всё. Пойду немного помечтаю.. Грёзы для меня как кислород – жизненно необходимы…
Ах, как я хочу, чтобы это был последний день моей жизни!.. Умереть бы.. Ты ведь меня не любишь?...Я слышу, ветер на улице шепчет мне в ответ – «нет».
До свидания.. в аду! Ты тоже там будешь гореть за всю ту боль, что причинил мне.
Аня
18 апреля 2010 года
17:20
3
18 апреля 2010 года
18:57
На город опустилась мягкая весенняя темнота. Один за другим вдоль мокрых дорог зажглись фонари.
В комнате Ани, выполненной в красных тонах, горела одинокая настольная лампа, тяжёлые бордовые занавески не задёрнуты.
«Девочка не выходила из комнаты в течение 4х часов, - волновалась мама Ани на кухне, - чем она занята? Опять слушает тяжёлый.. как его там.. рок? Надо её проведать. Может, у неё опять истерика!» Мама направилась к комнате дочери. Дверь как всегда закрыта. «Позитивным не входить!» - гласила табличка на ней. Опасливо покосившись на надпись, мама приложила ухо к двери. Это была лучшая тактика, если необходимо вызнать что-либо о деятельности дочери. Во избежание истерик и слезливых обвинений в том, что «никто её не понимает, а родители в особенности».
Тишина. Мама набралась терпения и, медленно открыв дверь, заглянула в комнату. Тишина. И пустота. Мама сначала не на шутку перепугалась, но, решившись заглянуть под одеяло, лежавшее на постели, обнаружила дочь там. Бледная, неподвижная. Одета в блузку и юбку любимых цветов эмо, она лежала, свернувшись клубочком и завернувшись в одеяло целиком. Личико, со следами горьких слёз, хранило несчастное выражение. «Она же спит, - умилилась мама, - Намаялась, бедняжка!» Мама осторожно, чтобы не разбудить девочку, убрала прядку чёрных волос с её лица. Кожа была ледяная! Сердце мамы сжалось в комок. Она пощупала пульс дочери – молчит.
- Дочка... – Не способная даже плакать от навалившегося на неё горя, мать пошарила глазами по комнате, пытаясь определить, что произошло. Взгляд несчастной зацепился за исписанный лист на столе. «Прощальное письмо! – Ёкнуло у неё сердце, - Дочь-суицидница..»
«Дорогой Максим.. полохо и тяжело.. не нужна.. сердце разрывается.. губы ласкают.. исчезну.. страданий.. смертью..»
«Обо мне она даже не вспомнила!»
4
«Аня Романова умерла от разрыва сердца. Причина приступа не установлена. Онкологических заболеваний обнаружено не было. Возможно, на нервной основе.»
Запись в медицинском журнале.