…Пусть твердит молва,
Что все тщетно. Пусть.
Верь, что я жива.
Помни: я вернусь…
О. Громыко
Обожаю летний дождь!.. Горячий, близкий… Когда на тебе легкое платье и ливень. Обволакивающий, нежный. Эротичный. Теплый.
И целовать под ливнем его такие родные и любимые губы. Капли пробегают по телу и лицу… Холодно и жарко одновременно.
Я всегда мерзла и куталась под теплющими одеялами, в шерстяные свитера, а когда появился он… Я согрелась. Да! Мне было жарко, горячо около него. Его руки (такие большие, ласковые - будь я ювелиром, я бы создала его руки из самого дорогого и вечного металла) и губы взрывали каждую точечку, каждую клеточку моего тела. "…Мое тело никого не хотело после тебя". А сейчас я думаю, что и до него не было ничего важного и существенного.
Он, я - и дождь. Босиком по лужам. По теплым летним лужам под неуемным дождем.
- Ты такая классная, когда мокрая! - восторженно шепчет он, обнимая меня, - как мне нравятся твои волосы! - продолжает он, зарываясь и вдыхая аромат дождя и дыма. Не знаю, почему, но мои волосы всегда пахнут дымом.
Потом мы пытаемся бежать, чтоб не намокнуть еще больше. Мы - влюбленные сумасшедшие, и дождь нам вдогонку.
- Мокрых куриц заказывали? - смеюсь я. Он отвечает поцелуем…
Сейчас, когда мы не вместе и видимся крайне редко, в силу обстоятельств, я вспоминаю. Хоть я прекрасно понимаю, какими бы ни были прекрасными воспоминания, нельзя жить ими одними, но все равно вспоминаю, переживая заново. Лето, его и наш июль. И только теперь я понимаю, насколько глупым было наше отдаление, насколько я все-таки люблю его. Когда-то я думала, что если смогу пережить двух-трех дневную разлуку, то смогу пережить любые трудности. Сейчас я вижу его реже, чем раз в неделю… Так и живу: от недели к неделе. Я хоть могу его слышать, представлять любимые глаза. Черные, нежные, кричащие: "Я люблю тебя". Телефон разрывается от нашего:
- Как ты, ласточка?
- Все хорошо, мой маленький, - улыбаюсь я, правда тебя очень - очень не хватает… но этого я не произношу вслух. Потом какие-то странные рассказы о том, как мы живем (а живем ли?) вдалеке друг от друга, и трогательное прощание:
- Целую. Пока.
- А ты ничего не забыла? - требует мой настойчивый друг.
- Я люблю тебя. А почему ты никогда раньше не спрашивал?
- Потому, что раньше я видел тебя и видел твои глаза, - и я слышу, нет, чувствую, что он улыбается. - Я тоже тебя люблю.
- Правда-правда?
- Честно-честно. Я очень сильно люблю тебя.
И я знаю, что это, в самом деле, правда.
С ним я поняла, что значит любовь. Ничего не требующая. Когда любишь не за что-то, а просто, потому, что он есть, возможно, и вопреки всему. Только с ним я поняла, что значит быть счастливой. У счастья его глаза, его лицо. Просто быть рядом с ним и умирать от радости… Просто жить и дышать им. Держать его за руку, обнимать его крепкие плечи и чувствовать на своих губах легкий и нежный привкус поцелуя.
Когда-то он легко и просто вошел в мою жизнь. Мы гуляли с подругами в парке и потом не могли добраться домой, так и появился он - мой Селезнев:
- Девчонки, подвезти?
Так как денег у нас почти не осталось (банально как-то складывалось все), то мы гордо отказывались. Он все-таки настоял. Отвез нас по домам и почему-то попросил мой номер телефона. Я, страдая звездной болезнью, конечно, не отказала, позволив ему поцеловать себя напоследок, наивно рассуждая, что на этом все и закончиться.
Мы начали перезваниваться. Он ни на чем не настаивал, никуда меня не звал. Знал, что я не одна, уже давно и надежно. Просто общался. Я даже старалась не звать его по имени (совершенно идиотское Федя никак не клеилось с моим роскошным Элеонора), только по фамилии.
Однажды он позвонил в очередной раз, но был очень краток:
- Ты сама?
- Да.
- Я сейчас приду.
Все. Не спросив, хочу ли я его видеть, свободна ли я. Конечно, я хотела и была свободна… Свободна до вечера.
Тогда я еще не понимала, что он не просто "сейчас придет", а придет надолго. Возможно навсегда. Хотя, может это как НЭП у Ленина "всерьез и надолго, …но, конечно, не навсегда". А сейчас, спустя не один месяц с ним, я понимаю, что, в самом деле, очень даже надолго. И в сердце моем он останется, независимо от того, как сложиться наша дальнейшая жизнь. Просто потому, что за все прожитые годы (пусть не так уж и много, но с другой стороны, не так и мало) я никогда и ничего подобного не испытывала, несмотря на немаленький послужной список.
Так он пришел. И я знала, и он знал наверняка, что он хотел. И чего бы хотела я. Я не хотела ему отказать, а он не хотел меня торопить. Поэтому скромненько сидел на кресле, выпил почти ведро кофе, прежде чем осмелился поцеловать меня, прежде, чем я… осмелилась согласиться с ним.
Он нежно целовал меня, а мысли разбегались и терялись. В голове мерно отстукивали дятлы, которые вымирали, освоив позу 69. Мне не хватало воздуха, мне было жарко от его рук и губ. Я задыхалась. Я боялась закрыть глаза, потому, что все исчезнет, как самый сладкий сон. Я обнимала его и, казалось, весь мир в моих руках. Перед глазами сверкали фейерверки, хотя был световой день, и солнце похохатывало, глядя на нас. Он долго целовал меня, когда все закончилось, не отпуская из своих объятий. Нас захлестнула волна нежности и теплоты. Потом мы курили, он таки допил очередную чашку кофе, когда я сказала:
- Все, Селезнев, убегай, и так слишком расслабились.
- Убегаю.
Поцеловал меня и ушел. Наверное, тогда я поняла, что начинаю влюбляться.
Я буду молчать: слова пусты и немы,
А мир не знает еще, что в нем есть МЫ, только МЫ.
Я буду молчать, словами не объяснить.
Не знает мир, но знай ты:
Мне без тебя не жить…
Я стала ждать его звонков, начала звонить сама. Наверное, что-то было в этом кофе.
Он просто был рядом. Его близость всегда волновала и волнует меня безумно. Он не мой и я не его. Но МЫ все-таки есть… Когда он рядом все становиться нелепым и ненужным. Есть только момент, миг, когда мы вместе. И земля уходит из-под ног, и нет ничего важнее этих минут, часов… Просто он рядом, а тогда и солнце светит ярче, и звезды огромнее. Лето с ним жарче, зима теплее, осень более золотистая и романтичная. А весна… Весна - это именно то сумасшедшее время года, когда жить хочется больше, чем умирать. Я безумно рада, что когда-то он так легко и просто появился, возник на моем жизненном пути.
Так у меня появился… любовник. "Но ведь горькое слово "любовники" от медового слова "любить".
Все было несерьезно, как будто игра и так немного надо для блаженной улыбки. Можно просто трахаться и потом ходить, испытывая чувство грязи к себе. А можно заниматься сексом, любовью и получать от этого не только физическое удовольствие. Все радуется и восторгается. Два тела сгорали, шумели в пустой квартире. На мне почти не осталось ни одной частички, которая не была бы им тронута, и в мозгу все разрывалось на маленькие звездочки и, когда будет возможность все повториться и не раз. Я была рада, что он есть. И не переживала, что не мой, не у меня. Зачем?
Ведь будь мы вместе, через какое-то небольшое, или большое время все стало бы так же, как со всеми. А остроту придает запретность, редкость и неповторимость наших встреч. Будь мы вместе, мы бы ругались по - настоящему, устраивали друг другу сцены. И расставаться надо, когда еще не пришел период кульминации отношений. Нам пока не надо было расставаться. Я знала наверняка, что мы друг другу запомнимся и не со злом, которое, пусть и проходит при расставании с человеком, который полностью принадлежит тебе. Когда мы уже будем не вместе - мы будет светлыми воспоминаниями. Он для меня... я называла его просто "Селезнев", наверное, так и запомнится, но тепло и ласково; я для него " чекнутая-сумасшедшая-катастрофа". Это хорошо, что мы не пара - как официальная ячейка, мы - просто есть. Но все равно это иногда именно "мы". Как хорошо, что не всегда. Как хорошо, что не придется разочаровываться, потому что я не зачаровывалась. Он давал мне энергию и нежность, немного ревности, восторженность, часть себя. И нет бытовых проблем и склок. Зачем? Зачем это надо? Как-то прочла я безумно интересную книгу Хаггарда "Она", и там описывалось племя, в котором девушка выбирала себе мужа, поцелуем, грубо говоря, женила его на себе и такие браки заканчивались тогда, когда одному из супругов это надоедало. Мы все, конечно, здорово развились, как люди и личности, но… Почему в наше время нельзя там легко и просто разойтись?
А в современном мире получается то, что мне не дают законно, я ворую. И хочу сказать, что... это здорово! Воровство может быть таким желанным.
Он еще не любимый человек, но уже не чужой. С ним просто и легко, забавно и весело, с ним я чувствовала себя Дюймовочкой. Моя стопа - как его ладонь, и его это жутко умиляло, он называл меня "манюня", "ласточка", "мышка". Так легко и просто сказал "я тебя обожаю" - первое признание. Тепло и странно от того, что он есть, но тут у нас отношения без будущего: у меня - семья, дети, у него - тоже, как будто, кто-то есть. И мне совсем не грустно и никакой ревности от того, что он завел себе девушку. Именно "завел", потому что он все равно очень много времени проводил со мной, а о ней говорил: "пусть будет". Странное отношение, но это лично его дело. Ведь у нас нет будущего. Я старалась об этом никогда не забывать и не давала ему никаких пустых надежд.
- Когда мы перестанем общаться, мне будет тебя не хватать, - шептала я, уткнувшись носом ему в плечо.
- Мне тоже. А когда это будет? - интересовался он.
- Не знаю, но ведь когда-нибудь же все это закончиться.
- Нет, - уверенно отвечал он, - ты просто чокнутая. Не говори так.
Мне хотелось улыбаться от его странной веры... в нас. Я, вообще, как тихо помешанная, не могла не улыбаться и не радоваться жизни, когда он рядом или когда просто думала о нем.
Потом все-таки расстался он со своей барышней, мы становились все ближе, наши отношения все теплей. Мы потихоньку начинали наглеть, и теперь он не просто приходил ко мне, он начал оставаться в те дни, когда я была свободной от основных семейных обязанностей. Потом настали наши первые две ночи. Две ночи я спала не одна, и мне было тепло и уютно, спокойно... И так по-домашнему, по-семейному мы пили утром кофе с бутербродами, а потом он целовал меня на прощание и уходил, а постель пахла им...
Мы много разговаривали, целовались. Странность отношений была в том, что попахивало какой-то семейственностью. Как будто, так и должно быть. Тогда у меня время начало измеряться не часами и минутами, а ночами…
Я начала запутываться в своем отношении к моему пернатому другу: немного от отношения и заботы старшей сестры, в то же время он мне нравился, мне с ним было уютно. Я совершенно не могла на него злиться, балдела от его рук. И такое чувство, что он у меня был всегда, что так и должно быть, как будто мы уже лет сто, а может двести вместе. Я не могла определиться, что у меня к нему. Никак. Но пока мне было хорошо, что он есть в наличии, радостно даже в сырую и влажную погоду. Я улыбалась и светилась.
Но чем больше мы были вместе, тем больше я терзалась. Все счастливые семьи счастливы одинаково, несчастные - несчастны по-своему. Так? Жутко страшно менять что-то. И оставаться так - тоже не дело. Я не любила мужа, более того, я не уважала его, и понимала, что чем дальше мы живем вместе, тем глубже в... И все больше и больше погрязаем в дебри разборок, взаимного неуважения и оскорблений. Мне было страшно. Страшно принять решение, страшно бросить все. Я боялась. Я… И в то же время я, как бы сознательно рушила свою семью (нет, мне ее не жалко, там уже все разрушено и сказано давно, но… на чем-то мы еще держались), я уже давно не пускала его в сердце, понимая, что "умерла, так умерла". Мне и смотреть на него неприятно, и слышать его голос. Я устала. Хотя я прекрасно понимала, что во многом виновата сама. Или закрыть дверь и не впускать посторонних, или открыть и выйти. Сквозит ведь. Как сложно, страшно... Страшно что-то менять. Просто игра затягивалась.
Потом созрело первое робкое признание. Его признание. Я спросила, чего он меня так ревнует, он просто ответил "люблю тебя". Я, неверующий Фома, возражала:
- Ты это серьезно? Такими ж словами не разбрасываются.
- Я не разбрасываюсь и просто не говорю, - серьезно ответил он.
Слишком быстро я привыкала к нему. Долго уже были вместе. "Вот бы, - говорит, - твой уехал месяца на четыре… Ну это как минимум. А так пусть лет на пятьдесят валит. Что нам осталось..."
А потом пришла первая ссора - он не пришел ко мне однажды. Дело и не в том, что не пришел, а в том, что не предупредил. Я ж все-таки не Пенелопа, ждать кого-то вечно... И я освободила его от посещения меня. Так ему и сообщила - чем жутко расстроила мальчика. Он извинялся, как школьник:
- Прости меня, пожалуйста. Я не мог позвонить. Телефон поломался, а номера твоего я не знаю, - и такие грустные, печальные глаза.
Я держалась, как могла, старалась не улыбнуться и не выдать, что уже перестаю злиться. На мой выпад о том, что все равно это когда-нибудь закончиться, он возмутился: "Я не хочу об этом слышать!"
Мы помирились. Он рассказывал, что очень старается для человека, которого любит, а позже, я спросила: "Неужели, ты, в самом деле, меня любишь?". На что услышала с готовностью "Да! Я могу и в глаза сказать - это правда, - потом томно на меня глянул, - люблю тебя, - потом обнял, - я тебя люблю. Я тебя обожаю!" Чувствовалась искренность и радость, что я все-таки еще с ним. Он еще не один раз извинялся: "Я сто раз извинюсь, я виноват" Я просто целовала его. А что я могла ответить? Признаться в ответ еще не была готова.
Опять наши сумасшедшие ночи, как будто все сначала. И, кажется, что после той ссоры мы стали ближе, он стал больше мной дорожить. Во всяком случае, номер телефона он выучил.
Вот он и настал новый год. Еще одна страница, нет - том, перевернут, пройден и прочитан...
В новогоднюю ночь он мне звонил и признавался в любви. Долго, упорно. Я даже ответила: "И я тебя, наверное, тоже... люблю..."
- Что значит "наверное"? - возмутился он.
- То и значит, просто я давно не верю в любовь, - взгрустнулось мне.
- А я люблю тебя все равно, моя Элечка.
Я искренне верила, что год, который начался с такого кричащего признания в любви, не может быть плохим…
Подводя итоги... Он был очень насыщенным, прошлый год. Сумасшедшее и здоровское лето... Как лето проведешь, с тем осень и встретишь. Вот с ним я встретила и осень, и зиму, и новый год… пусть только в телефонном режиме, но все-таки вместе. Все было неплохо, много перемен, не таких уж и плохих, что-то осталось по-старому. Я упивалась отношениями с Федором, диванным парнем, не концентрируюсь на его недостатках, потому что… Потому что мне ничего от него не надо было. Мне было достаточно той любви и нежности, которую он мне давал. Я получала от этого истинное наслаждение и удовольствие. Мне было хорошо и уютно, когда он рядом. Мы много разговаривали. Никаких (почти) претензий и планов на будущее. Только было немного грустно от осознания того, что когда-нибудь это должно закончиться. Он говорил, что это будет только с моей стороны, и он никогда не оставит меня. Так по-детски наивно и трогательно.
Этой сказке когда-то наступит конец,
Просто разные судьбы у наших сердец.
Я любви не ждала, это нужно учесть,
Но спасибо за то, что ты будешь и есть…
- Ты сучка, - радостно говорил он на очередную мою колкость.
- Только не говори, что это плохо, - как обычно улыбалась я.
- Но такая классная сучка! - восторженно смотрел он мне в глаза, нет, не в глаза, он заглядывал в самую душу.
Страстный поцелуй. Занавес.
Все продолжалось - бодрые тренировки, горячие и бессонные ночи, - тело болело, глаза светились.
Мы все больше делались похожими на официальную пару, ругались, я проводила воспитательные мероприятия... Но когда его не было рядом, я просто сходила с ума. Медленно и верно... Я втянулась. Так легко и приятно сказать "я тебя люблю". По-настоящему, искренно... Что будет, кто будет, с кем будет? Совершенно неважно. Есть он... Чернючие глаза и обалденные руки... Все-таки лучше жить моментом. Моментом, в котором я и он. Зато сейчас я начинала жить…
Неужели, для того, чтоб ощутить полноту, влюбленность... даже серьезнее, мне был нужен этот человек?... Во всяком случае, я чувствовала себя любимой. Любимой не жестокой любовью истерика, а доброй любовью, какой-то немного телячей. И я уже не просто играла... А встретились мы поздно... Возможно, и не поздно, возможно, раньше мы бы прошли мимо друг друга и не заметили, и не оценили… Но все-таки, зачем так поздно?..
Наши отношения зашли слишком далеко, приросли друг к другу мы слишком сильно, я прекрасно понимала, что так длиться не может. Я запуталась во лжи, она покрывала, как паутина. Я мучила себя и его. Себя - потому, что понимала, что с каждым днем засасывает все больше и с каждым днем мне все труднее и труднее без него, его - потому, что… ну не может он быть моим любовником всю свою жизнь, как-то надо устраиваться. Мне было стыдно и перед Федором и перед тем, другим, с которым я делила дом, хлеб и постель. Очередным гениальным решением проблемы явилось расстаться с Селезневым. Пусть и оторвать, пусть и с кровью, но лучше сейчас, чем позже, когда чувства будут еще крепче, прежде, чем мы станем еще нужнее друг другу (хотя, куда уж больше?). Будь я Анной Карениной, я бы наверняка бросилась под поезд, но так как я - это я и смелости мне не хватало даже на то, чтобы просто все закончить, глядя ему в глаза, поэтому позвонила:
- Привет, - обрадовался он.
- Привет… Федь, это все…
- Что все?
- У нас - все…, - я задыхалась, слезы подступали к глазам.
- Элечка, не делай глупостей. Я прошу тебя, - я представила его лицо сейчас, и мне сделалось дурно. Надо рубить, резать… без анестезии.
- Это не глупости. Все.
- Я люблю тебя…
Я положила трубку. Как уходят красивые, гордые женщины: с улыбкой, звонко цокая каблучками, и пусть потом сползают по стенке и бьются в рыданиях, но уходят они классически. Вот так и я… ушла. Положила трубку, прислонилась к стене, чтоб не упасть… и умерла. Это было, как ножом по горлу - всюду кровь, а ты еще дышишь. Я дышала… А был ли смысл? В этот момент я поняла, что люблю его, люблю по-настоящему. Просто люблю. Он не перезвонил, не обрывал телефон, не караулил около подъезда, не выискивал меня. Это растянулось на целых пять дней, на невозможных пять дней. Он молчал, а я училась жить…
Только тогда, в эти мучительные пять дней, я поняла, каково это - идти по городу, как по минному полю. Когда обжигают воспоминания, множество мест и событий, множество воспоминаний. Они терзают, выливаются кровью по венам. Кровь горячая, аж до боли… И куришь, куришь, куришь… Куришь… Музыка… то, что слушалось когда-то с трепетной радостью, теперь вызывает бурю эмоций и опять-таки воспоминаний. Теперь болезненных. И ты не знаешь, куда деваться от них. Каждая мелочь пропитана им… Даже собственная квартира становиться похожа на яму от снаряда. Почти нет ничего, только развалины… "Насколько сильно любишь понимаешь только в двух случаях: когда крепко-крепко сжимаешь в объятиях или когда горько плачешь в темноте, понимая, что больше никогда". Почему я не могла понять этого раньше? Мне понадобилось все закончить, чтобы разобраться в себе и понять, что без него я не живу, не дышу, умираю. Дождь… С дождя все началось, в пасмурную дождливую погоду зимой все закончилось… "Но дождь не может идти вечно…"
Ждем солнца… Но в солнечном свете тоже он и воспоминания о нем…
В эти дни даже солнца не было, не было ничего, сплошной туман. Я перестала радоваться, заставляла себя улыбаться, ходить на работу. Все через силу. Спасали сигареты, а на вопрос " У тебя все нормально? Что с настроением?" я отвечала, что у меня все отлично, как всегда. И хохотала, как обычно, только смех мой был сквозь раны и кровь из горла. Наверное, не очень убедительно получалось.
- Привет…
Услышав его голос по телефону, я поняла, что опять пропала и ничего уже поделать не смогу, да, наверное, и не хочу. Время не лечит, оно накладывает бинты, зашивает, а когда снимаешь повязки, там такие же рваные раны.
- Здравствуй, Федя.
- Не ложи трубку. Мы должны увидеться… Пожалуйста.
Я не стала выделываться и согласилась встретиться на следующий день, хотя могла и сразу же, но мне надо было прийти в себя.
Увиделись мы ясным февральским утром.
- Здравствуй, Элечка.
- Здравствуй, Федя, - выглядел он конечно ужасно. Я бы даже сказала, что люди в морге смотрятся поприличнее.
- Не бросай меня, - умоляюще клянчил он.
Мои и глаза и губы кричали: "Никогда, никогда я не смогу без тебя!", а рот, кривясь в презрительной усмешке, шептал:
- Как тебя можно бросить? Ты ж не собака, - выдавал мое состояние голос, он был севшим и сиплым.
- Не оставляй меня, пожалуйста.
- Зачем тебе это все? Тебе надо жизнь устраивать. Жениться, в конце концов. Зачем я тебе? Ведь я чужая… жена. У меня дети. И я никогда не буду твоей!
- Перестань думать об этом. Я не могу без тебя. А жениться я не хочу. Мне никто не нужен. Понимаешь? Детей я твоих люблю. Я буду за тебя бороться.
Он обнял меня, и я, чтоб не разрыдаться, уткнулась носом ему в грудь (зима ведь, заодно и погреюсь). И все. Земля ушла из-под ног, и во всем мире не было больше ничего, кроме этого мужчины, этих рук, этих губ и его запаха. "Знаю, сердце разорваться может, любя. Это как с душой расстаться - жить без тебя…". Потом мы разбежались - каждый по своим делам, только теперь глаза светились, глупую улыбку невозможно было скрыть, руки пахли им, и трудно было не сойти с ума в этот момент, потому, что вся вселенная тоже пахла им.
Что я в нем нашла? Почему меня так зацепили те дни, когда мы были вместе? Может потому, что я впервые почувствовала себя счастливой рядом с ним... Я несла его сердце... его сердце в своём.
Началась весна… Милый месяц март, поздравление с праздником по телефону, потому что рядом он - законный и официальный, мимозы, и время по-прежнему измеряется ночами. С апреля у нас началась репетиция семейной жизни. Мы все больше и больше прирастали, врастали друг в друга и оторвать уже было почти невозможно…
"Три счастливых дня
было у меня, было у меня с тобой
Я их не звала, я их не ждала:
Были мне они даны судьбой…"
Спасибо ей, судьбе! Спасибо, что было больше, чем просто три дня. Их было больше. Это была целая неделя… Или всего неделя. Пробежала она, правда, быстро, очень быстро. Он, когда приходил раньше меня, ждал с работы, готовил:
- Когда ты придешь, Элечка?
- Скоро, милый, я постараюсь пораньше.
- Давай, как раз к твоему приходу все будет готово, будет горяченьким. Жду, целую.
Я никогда так не хотела домой! Я летела через две ступеньки, почти бежала, просто потому, что дома меня ждали. Ждали не как тапочки, которые обязательно должны стоять у порога или кровати, а ждали как человека. Как любимую женщину! Меня никто и никогда раньше ТАК не ждал… Я обожала валяться с ним на кровати, балдела когда мы что-то смотрели по телевизору (вообще, я не смотрю ни фильмов, ни мультиков - только книги), он не углублялся в сюжет, как большинство мужчин и не "клацал" по кнопкам пульта бездумно, я чувствовала, что он рядом, он обнимает, целует меня, шепчет: "моя хорошая", "моя любимая", и мы дальше что-то смотрим. А я… Я просто наслаждалась этими счастливыми минутами, теперь не только ночами. Ночами я лежала около него и испытывала такую сумасшедшую нежность. Я захлебывалась ей. "Лежать одной - это для могилы. А при жизни надо лежать вдвоем, изнывая от нежности, и засыпать на твердом, горячем мужском плече".
Теперь я поняла, что это такое, когда хочешь отдавать всю себя без остатка только одному человеку, самому важному в твоей жизни, когда хочешь делить с ним радость и печаль, что-то нежно шептать ему на ухо, целовать его губы и тело, ночью беречь его сон, обнимать и крепко прижимать к себе, боясь, что он вдруг исчезнет. Просыпаться и смотреть на сонное лицо и понимать, что эти глаза могут заменить тебе солнце, потому что они светят самым прекрасным и теплым светом - любовью.
Любить - это как стоять на свежем цементе. Чем дольше стоишь - тем труднее оторваться... и никогда нельзя уйти, не оставив следов… Все мое существо было заполнено им. Когда просыпаешься в 3. 32 ночи и шепчешь ему "Я люблю тебя", тихо-тихо, чтоб не разбудить, а в 3. 34 он нежно обнимает, прижимая покрепче и шепчет "Как я люблю тебя, Элечка". И если бы можно было по желанию избирать себе конец жизни, то сейчас приказала бы сердцу не биться. Ведь такие мгновения не имеют повторения!
А утром он делал бутерброды и кофе, и нес их в постель. Просыпалась я от его поцелуев.
Но счастье не может быть бесконечным… Наша неделя подходила к концу, я не хотела об этом думать, он говорил, что все повториться и наши ночи, и наши встречи. Но я знала, что наша неделя подходит к концу. Утром он поцеловал меня, как всегда, и ушел. Я легла на его подушку и тихонько плакала. Вдыхала его запах, такой родной и любимый. Запах - это так важно, когда не хочется после всего брезгливо бежать в душ, а просто лежать рядом, когда наши тела близко, запахи смешиваются, когда чувствуешь себя одним целым, чем-то в единственном экземпляре и в неповторимом, конечно же. Мое одеяло пахло им, и, ложась в эту же постель с законным, я отворачивалась, укутывалась в свое одеяло и опять вдыхала любимый запах; опять я была с Федькой - в мыслях, воспоминаниях. Он крепко врос в мою душу. Он просто стал частью меня. Возможно - самой главной.
- Ты скучала? - спрашивал муж, - Ведь нас так долго не было?
- За детьми - да, - задумчиво отвечала я.
- А за мной?
- Конечно, - говорила я, по-прежнему отвернувшись и не глядя ему в глаза.
- Это неправда, я ж знаю.
На этом семейные разговоры заканчивались.
А все-таки любить - это здорово!
Иногда мы забывались и строили планы на будущее. Представляли, как будем жить вместе, даже пытались разделять обязанности. Все так здорово у нас складывалось. "Он даже хотел развестись, но что-то ему мешало: может быть трое детей, а может быть, директор школы…" - пелось в песенке, как нельзя более подходящей к нашей ситуации. Ведь не будь у меня двойняшек - Агнессы и Тимура, проблема была бы решена уже очень давно.
- Федь, ты ж понимаешь, если мы с тобой когда-нибудь сойдемся, то детей у нас совместных не будет, - осторожно готовила я его.
- А зачем? У меня уже есть двое, - с готовностью отвечал он.
Двойняшки очень любили друга семьи, помощника папы. Он гулял с ними, когда мне надо было куда-то отлучиться или просто убрать в квартире. Он ходил со мной за ними в садик, помогал одевать, собирать мою маленькую орду и потом мы счастливой семейной процессией шли домой. Он провожал меня до дома, и мы прощались: "Блин, а я даже поцеловать тебя не могу", - шептал он немного грустно.
Я терзалась с каждым днем все больше. Сколько радости мне давала моя любовь, пусть и греховная, столько же тоски мне добавляло чувство, что вечно так длиться не может. Страшно прыгать в пропасть, страшно менять и начинать сначала. Меня даже Селезневская мама - потенциальная свекровь - поддержала:
- Эль, я понимаю, одной растить детей нелегко. И сложно сделать шаг, но главное, что б все-таки у вас с Федей все было хорошо. Я желаю вам удачи.
Немая сцена. И куча вопросов при встрече с Федором:
- Что? Как? Что ты рассказывал?
- Та как-то все, получается. Мама спросила, что у меня с личной жизнью, я долго сопротивлялся. Она сказала, что видит, что между нами что-то есть, что я меняюсь. Говорит: не переживай, все будет нормально. Вот поженитесь, а через время еще одного ребенка. Сказала, что ты очень хорошая девочка. Знаешь, она вся за тебя.
- Странно. Но ты ж понимаешь - никакого ребенка совместного, - у меня на это были свои причины, я просто не хотела, чтоб в конечном итоге он начал делить моих и наших, чтоб отношения начали портиться.
- Знаю, ты сто раз об этом говорила. Я не настаиваю. Я ж тебе сказал: у меня есть Тимур и Агнесса. Ты ж знаешь, что я очень их люблю. Я даже не прошу, чтоб они меня папой называли.
- А как же? Папа один, я даже заставлять или пытаться не буду, ты уж учти. Ты вообще, подумай тысячу раз - надо ли тебе это?
- Я уже все надумал. Пусть называют дядя Фе… нет, просто Федя. Никаких "дядя"
Сложно так притворяться. Да и дети к нему тянулись. Даже по очереди сознались мне, что "хорошо бы жить без папы" или "вот жили бы мы вчетвером: мы, ты и Федя". Что было ответить? Мне бы тоже этого хотелось. Мы все привыкли к нему, дети даже часто, когда мы шли гулять, спрашивали, будет ли Федя или предлагали зайти за ним, вывести на улицу, если он дома. Его друзья обзывали нас "Селезень и потомство", меня называли "Селезневская жена"; когда я пыталась возразить, отвечали:
- А что, не жена?
- Я вообще-то замужем, если вы забыли.
- Таааааааааа, то не считается. Вот Федькина ты жена и все тут.
Да уж… Аргументация - не поспоришь. Забавно. Но замуж я не собиралась. А в самом начале я думала, что мы просто спим вместе иногда, просто пьем и гуляем в одной компании. Куда все зайдет?
- Знаешь, мне снилась наша последняя ночь. Мне было грустно.
- Я не помню, когда у нас будет последняя ночь, - резко обрывал он мои россказни.
Мужа я побаивалась. Во всех смыслах. И все-таки была от него зависима, в материальном плане. Постоянной работы я так и не нашла - сложновато с двойняшками устроиться. Но теперь у меня была цель - научиться жить самостоятельно, чтоб не зависеть, ни от кого. Даже от Феди. Каким бы добрым ни был мой пернатый, что будет еще через год или два никто не знал. А пока я жила с мужем, любила Федора, и наслаждалась счастливыми моментами с ним.
Наступило лето. Еще одно – наше - лето. Лето надежд, мечтаний, стремлений. Лето любви. Муж по-прежнему радовал командировками, дети - своим присутствием. Иногда он уезжал и забирал их с собой - просто с тех пор, как им исполнилось по три года, муж вспомнил вдруг о том, что он еще и отец, и начал уделять им внимание. Он даже заметил, что у меня и детей одинаковые улыбки. Очень во время. Ведь не чувствуя невнимания с его стороны с самого начала, я возможно и не обратила бы внимания на Федю. Не ценила бы его за это, за отношение ко мне и детям. Но главное, официальный, дарил нам своим отсутствием еще несколько часов (не только ночей) счастья.
А потом нам пришлось уехать. Возможно, тогда и надо было решиться на отчаянный шаг - и бросить все, и начать жизнь заново, в новой семье, но я не смогла. Мы переехали.
И знаю я, что каждый мой отъезд
Для нас обоих время остановит:
Жизнь без тебя, как машинальный жест
Иль крик души, не выраженный в слове…
Ближе к переезду мои мужчины познакомились и даже подружились, если можно так сказать. Во всяком случае, относились друг к другу очень позитивно, настолько даже, что могли рассчитывать на помощь друг друга. Братья, прям. "Выпьем за мужа и любовника, и чтоб они никогда не встретились". У меня получилось прямо противоположно. Во всяком случае, приветами они обменивались регулярно.
Мой друг хитро подмигивал:
- Элька, ну где ж есть еще одна женщина, чьи мужики так хорошо бы общались?
- Эх, Лелик, не знаю, чем все это закончится, - томно вздыхала я, сама немного насмехаясь над комичностью ситуации.
"Любовь это чудо, потому что она замыкает весь мир на одном человеке, с которым вам хорошо. Любовь-это кошмар…потому что она замыкает весь мир на одном человеке, без которого вам плохо."
Я уехала и начались мои кошмары. Радовало то, что расстояние небольшое и вероятность встреч была близка к единице (не потому, что это мало, а потому, что "1" - это самая большая вероятность). Он обещал приезжать, да и я не скупилась на планы о приездах. Ведь наше лето было в самом разгаре!
Первая встреча произошла через неделю. Я сбежала из дома - к "подруге", мужа не было, дети у бабушки - чего ж мне скучать.
- Боже, ты приехала! - вздохнул мой Федька, крепко обняв меня. - Неужели!
Он кружит меня, а в голове звучит вальс Дога "Мой ласковый и нежный зверь".
- Приехала, разве могло быть иначе? - рот мой был закрыт таким сумасшедшим поцелуем, от которого кружилась голова. Он был похож на осужденного перед пыткой, со всей пылкой отчаянностью, - пойдем домой.
Странно, но его дом я давно считала своим.
- Конечно, пойдем, - как же не согласиться.
Опять дождь и мы бежим по лужам счастливые. Да хоть град, хоть гром. Мы ж целую неделю не виделись - что сейчас нас может расстроить?
Он был нежным и бережным со мной, и во всем, что он делал, настолько чувствовалось, что он скучал и тосковал. "Боже, как я тебя люблю, как я скучал!", подтверждал он мои догадки. Мы еще по-семейному (он у плиты, я радом в группе поддержки) готовили еду поздней ночью, устав от марафонов, давая передышку организмам. Уснули мы ближе к утру нежно обнявшись, сгоняя комаров друг с друга. Утром я убежала решать вопросы работы. В свободную минутку заскакивала к нему - попрощаться. Прощались мы тепло. Каждый из нас верил, что мы увидимся еще и еще.
- Теперь твоя очередь почтить меня своим присутствием, - целую я его на прощанье.
- За мной не заржавеет, моя чвсерьез и надолго, …но, конечно, не навсегдауднАя девочка, - уверенно отвечает он.
" А мир не знает еще, как для тебя быть просто нужной…"
- Я так соскучился! Ты даже не представляешь! - кричит трубка родным голосом.
- Представляю, потому, что я тоже очень-очень скучаю! - и как будто нет между нами километров, а он буквально через пару домов и встреча не так уж далека.
- Я не могу без тебя. Элечка. Элечка. Элечка… У меня нет никого важнее, и нет никого, кроме тебя. И не будет.
- А когда появиться, скажешь? - доля иронии нужна, чтобы, в самом деле, не сойти с ума.
- Да, мы же договаривались. Но у меня нет никого. Я не могу без тебя. Я так хочу тебя увидеть.
- Я с ума без тебя схожу, Селезнев!
- Я люблю тебя, Элечка.
- И я тебя… люблю!
- Что-что? Я не слышу?! Я тебя… что?
- Ну, ты же знаешь, - улыбаюсь я. Просто потому, что слышу его. Хотя бы слышу.
- Нет. Вот я могу сказать. Я тебя очень-очень люблю. А ты? Вот скажи "я люблю тебя, Федя", - вот уж клянчилка.
- Я люблю тебя, Селезнев.
- И я люблю, моя Эли в стране чудес. Я с ума без тебя сойду.
- Ты уже сошел, со мной, - я не устаю издеваться.
- Да, но ничего страшного. А без тебя это будет во сто раз хуже, - не успокаивается он. - Ласточка моя, девочка моя, маленькая моя, ты даже не представляешь, как я скучаю. Я сейчас стою на балконе и вижу те места, где мы гуляли. Я зацелую тебя… зацелую до потери пульса. Можно?
- Можно. И я зацелую тебя. Вот только попадись мне, - смеюсь я. Какая потеря пульса? Я вот только слышу и уже проблемы: и аритмия, и тахикардия, и голова кружиться. А вроде ж еще не старушка. Забавно.
- Все, давай. Попадусь. Целую, люблю, моя маленькая.
- И я целую, мой хороший, всего-всего.
- Я тебя тоже всюду, - улыбается он, - люблю тебя, Элечка. Люблю. Люблю. Люблю.
- Я люблю тебя, Федечка. До связи.
Я выключаюсь и трубка горячая, как будто он, в самом деле, находиться в ней. Я прижимаю телефон к сердцу, чтобы как-то сохранить его тепло. Странно и необычно, что такие страсти кипят до сих пор, а ведь мы уже год вместе.
Мой друг завидует, а я отвечаю:
- Чему тут завидовать, Лелик? Тому, что у меня муж и любовник? С одним я уверена в завтрашнем дне, а без другого просто не могу? И вечно разрываюсь между ними?
- Завидую тебе, Элька, потому, что ты кого-то любишь.
Да, с этим не поспоришь. Как это все-таки здорово - любить. А тем более, любить ответно и отчаянно. А я - то думала - проходит, заканчивается. В разлуке я поняла, что ничего не заканчивается, что все труднее и труднее без него.
"Сколько раз говорил я тебе: отпусти,
Сколько раз повторял: нам не надо встречаться.
Но живу во грехе и назад нет пути,
Потому что нет сил
Отказаться от счастья…"
Головы стараюсь не терять. Один из священных принципов: никогда не теряй головы, всегда умей расквитаться. Хотя все труднее и труднее получается держать голову на положенном и отведенном ей месте, ведь сердце уже давно у него в руках. В родных и любимых руках.
Вот и настает его время приезда. А телефон молчит, он не едет. Вот и все. Я думала, что когда-то закончиться, но не так быстро. Не через две недели. Пусть бы постепенно, пусть хоть через пару месяцев. Вот и все. День - два - три. Вот, когда телефон не звонит - я знаю, что это он. Его нет. Не покидает какое-то дурацкое предчувствие. Может, нашел кого-то? Может, что-то случилось? Я переступаю через все свои принципы и звоню.
- Привет, - трубка откликнулась сразу же. Ждал, видать.
- Привет. Что у тебя случилось?
- Ногу поломал. Вечером шел с работы, влез в драку - разнимать. Вот и получил. Еще утром собирался к тебе ехать, а на ногу стать не могу. Вот такая история. Позвонить не могу. Вот и думаю, ты не звонишь - забыла. Не нужен. Все, труба, - жалуется любимый.
- Знаешь, когда ты не приехал, я решила то же самое. Думаю, или загулял где-то, или все-таки решил не брать на себя обузу в виде меня….
- Дурочка, - перебивает меня он, - Я уже давно все решил. Дальше решать тебе…
- Или вариантом было, что с тобой что-то не так. Вот и позвонила, - выяснить. Оказалось, права была.
- А правда, видишь, как получается, когда долго общаешься, то начинаешь чувствовать человека, - радуется мой милый и добрый Федька, - ты ж почувствовала.
- Угу, но когда я думала, что ты решил расстаться, то жутко переживала…
- Да ты не представляешь, что я себе надумал, когда перестал слышать твой голос…
Мы перебиваем друг друга, обзываем всякими необидными глупостями, признаемся в любви и строим планы на дальнейшую встречу. Только этим мы теперь и живы. Только этим. Только теперь я не знаю, когда у меня получиться увидеть его снова.
- Представляешь, Федька ногу поломал в какой-то драке, - непринужденно рассказываю я мужу.
- Так проведать надо поехать, - с готовностью отзывается он.
- С чего это такая забота? - не верю я своим ушам.
- Просто парень нормальный. Надо проведать, вон, когда ты болела - он же созванивался, интересовался твоим самочувствием. Что нам трудно?
- Достаточно просто звонить, - пытаюсь переубедить его я, правда думаю, что надо бы предупредить Федьку о визите и услышать его ответ. Что я и сделала на следующий день. Его радости не было предела.
- Приезжайте, пожалуйста. Мне тут так скучно и грустно. Хоть с ним, но я тебя увижу.
- А если он приедет один? - не унималась я.
- Я верю, ты что-то придумаешь. Я жду тебя!
- Жди.
- Я хоть увижу тебя. Думаю, что мне удастся все-таки поцеловать тебя даже, - расписывал он. Я не сомневалась, что удастся. Главное, было приехать.
- Ты знаешь, как ты мне классно снилась. Я просыпаться не хотел, - толи жаловался, толи радовался он на следующий день. - Когда вы приедете? Вы ж приедете?
- Ты его ждешь? - увлекалась я.
- Та, зачем мне он. Я тебя жду! Я так хочу тебя обнять. Мне так хочется, что б ты была просто рядышком.
- Как ты чувствуешь себя, костяная нога?
- Болит все. Передать не могу. Знаешь, какая самая большая боль?
- Зубная.
- Так вот, лучше бы у меня все зубы болели. Ты даже не представляешь. Я ж не маленький, знаю и терпеть боль могу. Я сейчас - невыносимо просто.
- Бедненький мой. Что я могу сказать, мне очень жалко тебя, честно. Была б я рядом, я б хоть за ручку тебя подержала, поддержала бы как-то.
- Я бы просто прижался к тебе и все перестало бы болеть, - наивничал он.
Конечно, я приехала, и одна. Зачем нам кузнец? Нам кузнец не нужен. С Федькой встретилась на улице. Ждал он меня. Вот он поднимается, и, прихрамывая, пытается бежать мне навстречу, насколько можно совершать такие подвиги с гипсом. Но он все-таки идет, обнимает меня, подхватывает на руки и нежно целует: "Как я рад, моя маленькая!" Бурные аплодисменты с первых рядов. Все, как в кино.
Звонит муж, спросить, поехала ли я проведать больного друга, - не может он быть вдали во время моей радости. Я отвечаю, что "да, конечно". Итог - все довольны.
Потом мы идем к Федьке, потому, что я с дороги и голодная, да и просто хочется побыть вдали от любопытных глаз. Мой любимый разбрасывается своими запчастями - снимает гипс: "Хочу быть здоровым рядом с тобой". Он любуется, нежно держит за руку, все время мы шепчем друг другу нежности. "Дай я хоть насмотрюсь на тебя, любимая моя, родная моя. Ты даже не представляешь, как я скучал!"
- А ты не представляешь, как мне без тебя! - вторю я ему. Кажется, что у нас одинаковое сердцебиение, один пульс на двоих, одна группа крови и одинаковая группа боли. Без нее все-таки никуда. Я опять ухожу, конечно, чтоб вернуться, только… когда. Когда опять будет наша встреча?
И снова телефон разрывается безумными признаниями:
- Я хочу на тебе жениться.
- Ты с ума сошел? Я замуж больше не пойду! - забавляюсь я.
- Тогда можно просто жить вместе, - не унимается он.
- Это, конечно, можно посмотреть.
Наконец-то он приехал. Два дня в нашем распоряжении. Я опять могу уснуть на любимом плече и поцеловать его с утра. И опять - расставание, разлука. И телефонные звонки. Потом еще одна встреча… И все. С отпуска возвращается законный и дети. Возвращается безысходность, правда спать мы начали в разных комнатах, как и отпуск проводить - по отдельности. Я потихоньку приучаю к тому, что все-таки мы вот-вот будем чужими людьми. Как же решиться? Как сделать последний шаг?
Теперь с Федей только разговариваем пару минут, и те украдкой. Правда, умудрился позвонить мне ночью, как раз в тот момент, когда я видела славный сон, где была я и он, и никаких ограничений и условностей. Трубку я, конечно, не подняла - спала.
- Как ты, звездочка моя?
- Все хорошо, только мне очень тебя не хватает, - шепчу я в трубку, а сердце разрывается от радости, что я слышу его голос, - да, кстати, не стоит мне звонить по ночам, я же сплю.
- Я тоже не могу без тебя, но он же дома. Не буду. Извини, не сдержался.
Мы опять что-то вспоминаем, он говорит о моих руках: "Я хорошо знаю твои ручки, они ведь столько раз прикасались ко мне"
Заканчивается все как всегда признаниями, только я молчу:
-Я все скажу тебе при встрече, - пусть будет стимулом.
- А я все равно люблю тебя, очень-очень.
- Странно, так долго, а я не устаю это слышать, - улыбаюсь, нет, замираю от радости я.
- Надоело? - не расслышал он, - тогда не буду говорить.
- Нет, что ты, мне каждый раз так приятно.
- А ты?
- А я как-нибудь в другой раз, - не сдаюсь я.
- С нетерпением жду нашей встречи. Целую тебя, любименькая, курочка моя! Я приеду совсем неожиданно, верь мне!
А я как будто не жду! Я уже не могу так. Не могу!!! Я не вижу его две недели, считаю дни. Прям "сто дней до приказа…" Я точно сойду с ума!
"…Завтра в 0.29 улетит самолет…
Я на всякий пожарный два билета возьму…
Почему ты замужем? ПОЧЕМУ?..."
Я развиваю бурную деятельность по поиску постоянной работы, причем стараюсь озаботиться не только сама, но и напрягаю знакомых, друзей. Как же без поддержки? Вот время идет, нет, ползет: день, два, неделя… Повезло! Я востребована!
Работу я нашла. Но сомнения не перестали меня терзать. Сложно это все и страшно. Когда я перестала что-то испытывать к мужу? Не знаю, этот день не отмечен красным или черным в календаре, мир не рухнул, Земля не перестала вращаться. Все осталось по-прежнему, просто в один момент что-то умерло. Это произошло просто как по щелчку, - долго накапливалось, а потом просто выключилась важная кнопка. И все. Может, когда он наказывал меня сексом. Может, когда я плакала, а он говорил: "Не мешай мне спать" и отворачивался, и тогда я ревела, закусив подушку, а он храпел, как ни в чем ни бывало. Может, когда родились дети, а он не помогал мне, когда я с трудом ходила, а он даже искупать не мог помочь, потому что "завтра рано вставать". Наверное, тогда что-то по кусочкам умирало в такие моменты, именно тогда, когда он мне был нужен, а он стоял и смеялся, ждал, что я буду клянчить у него о помощи. Я старалась не просить, справлялась сама. Может, когда он ударил меня, несомненно, я сама была виновата - не сдержалась, начала бросаться, как бешеная пробка, а он дал сдачи, так по-настоящему, кулаком. Не знаю, когда, только в какой-то момент я поняла, что не чувствую к нему ничего позитивного. Мы - как рабочий коллектив - отлаженный, притертый, уверенные друг в друге, но… мы перестали быть мужчиной и женщиной, я перестала его воспринимать, как человека, как мужчину и разговаривать без ссор и скандалов мы могли только на темы, в которых мы должны друг друга перекрывать: работа и дети. Как бы и немало, а с другой стороны - ничего. Есть же отношения, дружба, я уже не говорю о любви, интересе, сексе в конце концов, я понимаю, проститутки ж как-то это делают, но обрекать себя на жизнь с человеком, с которым мне уже даже физически никак… Грустно и тяжело.
Я по-прежнему безумно скучла по тому, которого люблю, без которого плохо, без которого не дышится...
Мы не виделись... уже целую вечность.
Так хочется просто уткнуться в его плечо, чтоб он меня обнял и весь мир, вокруг нас сомкнулся. Хочется вдохнуть его запах и почувствовать прикосновение любимых рук. Когда? Когда же наступит долгожданная встреча? Он сказал: "кровь из носу, я постараюсь к тебе приехать!!", кричит "Люблю" в телефон, а я прижимаю его (телефон) ближе, и кажется, что расстояние не такое большое...
И вериться, что с каждой минутой наша встреча все ближе....
Конечно, он приехал! Конечно, опять наши безумные ночи. Конечно, "наконец-то" и в охапку, и опять разлука на неизвестный промежуток времени. И опять только телефонные разговоры, и мечты, и воспоминания.
- Никогда не забуду, как ты прибежала, я был дома: "Так, Селезев, у меня мало времени, удели мне пять минут внимания!", - смеется он, - а ты помнишь?
- Конечно, помню, - отвечаю я. Конечно, а потом он еще пытался строить из себя неприступную крепость, я из себя - оскорбленную невинность, а потом я счастливая убегала по своим делам. Нам только и осталось - воспоминания.
Или "помнишь, как мы с малыми водой обливались". Я все помнила - славное было время, он пришел, дети начали приставать к нему, брызгаться водой, зайдя в комнату, я обнаружила кучу воды, трех счастливых людей и громы смеха…
- Птица моя, мне нужна помощь! - почти без прелюдий сообщаю ему. Может, так я устраиваю какую-то проверку? Чтоб не ждать, не верить, не обольщаться…
- Конечно, говори, что надо?
- Мне не с кем оставить детей - выходной ведь, а мне и мужу на работу. Можешь приехать?
- Какие вопросы? Конечно.
- Вставать надо будет рано, и в восемь я жду тебя, если ты не приедешь - предупреди.
- Я приеду.
Потом он звонил мне весь вечер, строя планы на встречу, и всю ночь - что не спит, чтоб не проспать, и утром, что уже выехал. Ровно в восемь раздался звонок, а в голове играло: "Ты приехал, ты приехал - значит, я не зря ждала…"
И такая сумасшедшая щенячья радость, столько восторга с двух сторон, и сразу бросился делать мне бутерброды, а я - кофе нам обоим. Счастливое семейное утро. Все довольны - он варит обед детям, проводит с ними время, и ждет с работы… меня и мужа. Идиотская ситуация. Донна Флор и два ее мужа…
Я вернулась раньше, чем законный, потом он - и весь вечер надо мной издевался, пытаясь спровоцировать конфликт. Федя молча наблюдал. Когда законный спросил: "Кто ж с кем спать будет? Федя, ты участвуешь в розыгрыше Эли?"
"Нет", ответил мой мужчина. Так муж впервые за долгое время спал в моей постели. Потом он ушел на работу на сутки, и Федя остался у меня, под предлогом расстройства желудка. Я не хочу сказать, что официальный муж у меня отличается особым дибилизмом, но конкретно в Феде он любовника не видел. Точнее, видел, так как он видел потенциальных хахалей во всех мужчинах, которые мало-мальски хорошо ко мне относятся, а уж тем более, чем-то помогают.
Отношения в семье накалялись, Федька выслушивал все мои жалобы, поддерживал - а мне так это было надо. К концу недели муж ушел. Не в физическом смысле - пока он, видимо, не торопился исчезать - я так понимаю, ему было интересно наблюдать за моими трудностями, он ушел морально, правда, не забыв отдать мне прилагающуюся мне часть денег на содержание детей. Не обошлось и без "подлянки", типа: "И квартиру надо оплатить срочно!" . А я срочно не могу. Я еще не приработалась. Я если и думала уходить- то хотя бы через полгода работы - это как минимум. А сложилось все иначе. Правда, как-то не по себе. Дрожат руки, все внутри сжимается. Мне так сложно и страшно. Я, в самом деле, очень боялась.
Перепрыгивать от одного к другому мне никак не хотелось. Зачем? Что б потом все опять закончилось тем, что "без меня ты пропадешь"? Конечно, мой Селезнев совсем другой человек, добрее и человечнее, и мне бы намного тяжелее и хуже было бы услышать от него подобное. Я не скрывая своих дальнейших намерений все ему рассказала, странно, но именно в это время мы стали, дружнее, ближе, но:
"Селезнёв, я если разойдусь с мужем, то ты мне будешь тем, кем есть сейчас - будем встречаться, а через годик - другой посмотрим. Ясно?"
" Как хочешь", - улыбается мой Селезнев.
И все - таки, несмотря на все мои заявления, мы планируем нашу совместную жизнь, чем жутко радуем себя и дарим надежду. Надежду на счастье.
Муж все никак не уходил, но жили мы как квартиранты. Бомба запущена - все равно ж прогремит взрыв.
На выходных я поехала к своему Селезневу. Мы не виделись две недели, встреча была странной: мы и ссорились, и мирились.
Я приехала в субботу (мне так удобнее было), а мы договаривались на воскресенье, а он был занят чем-то важнее меня. Я просто отключила телефон, а когда включила, оказалось, так куча пропущенных вызовов, но после он таки не перезвонил.
На следующий день я была на дне рождения, чем его очень расстроила. Вечером он все-таки нашел меня:
- Ты ко мне придешь?
- Не знаю, - задумчиво отвечала я.
Он ушел домой и сказал, что будет ждать. Реакция меня не понравилась. Ведь вчера мне было неприятно, что он был занят, а он просто "я жду". Мой ненормальный мозг подвигал меня на действия. Я перезвонила:
- Я сейчас монетку брошу, и посмотрим - идти мне к тебе или нет, - конечно, я ничего не бросала и так знала, что пойду - чего ж лишать себя радости? - наши встречи все -таки редкие, но он был в истерике, он был взбешен, что я на него - на монетке.
- Я что тебе игрушка? Вот всю жизнь так у тебя и будут отношения складываться, если ты все на монетку будешь бросать. Перестань. Приходи.
- Ну, меня можно ждать всю жизнь, не только всю ночь. Жди, - говорила я, собираясь к нему.
Пришла где-то через полчаса, попыталась ему объяснить, что он был неправ, что вот вчера он мне не был рад и не очень я нужна. Он возмущался, говорил, что не собирается со мной скандалить и на все мои возмущения отвечал спокойно и тихо или целовал меня. Но мне было мало наказания, тогда я уж совсем разошлась:
- Ну, спасибо, я потрахалась хорошо, в принципе, больше ничего и не надо.
Он, конечно, жутко обиделся:
- Вот, ты только из-за этого ко мне ходишь?! - возмущению не было предела.
Я ему объяснила, что вот так же как ему неприятны мои слова, так же мне неприятны его действия. Казалось бы… Все восстановилось, все было хорошо. Мы были вместе. Опять мы были вместе, у нас была возможность проснуться утром вдвоем и уснуть в объятиях друг друга. Мы лежим, разговариваем, бесимся...
Я спрашиваю:
- А вот если я не наберусь смелости и не расстанусь с мужем, ты будешь и 10 и 20 лет просто любовником,
- Да, - не задумываясь, отвечает он.
- А зачем? Что тебе это дает?
- Я просто люблю тебя, - говорит он, целует меня. И мне хочется верить каждому его слову, каждому вздоху, каждому движению души.
Поспали пару часов, а потом я ему говорю: "так, у тебя 5 мин на утренний оргазм, я тороплюсь на работу"
Это ему понравилось страшно, хохотал.
Мой любимый, мой единственный, мой родной человек. Мой Селезнев… Как хорошо, что он есть… в моей жизни, у меня..., что я его знаю... столько ж всего у нас было, классных моментов. Уже дожились до того, что по телефону, после рассказов, что да как, начинается "а помнишь...", "вот не забуду…", "когда ты приедешь? Я уже обнимаю тебя у себя дома…"
Я еще долго мучилась и металась, страдала от осознания своей греховной любви, в конечном итоге пришла к выводу, что бросать нужно все сразу - пить, курить и их, обоих.
Муж в один прекрасный день устал от меня, от наших отношений, и …ушел. С Селезневым я попрощалась сама. Опять не смогла - в глаза, опять по телефону, но резко, жестко и "не звони мне больше". Все было: и "Элька, я же не смогу без тебя", и "неужели ты на самом деле этого хочешь?", и просто "Не стоит, пожалуйста".
- Прости меня, Селезнев, просто я приняла решение. Я буду жить сама. Я очень люблю тебя, но ты молодой мужчина и не надо тебе вваливать на себя обузу из двоих детей и разочарованной в любви и жизни меня. Я отпускаю тебя и желаю тебе счастья, - конечно, голос срывался, конечно, все внутри меня было кровавым от боли, конечно, я думала, что умру без него. Но так будет правильно. Так будет лучше. И ему, и мне.
Началась новая жизнь. Без лишних сцен и криков, муж иногда являлся, проводил время с детьми, чем-то доставал меня и опять уходил. Федора не было больше в моей жизни. Я просто поменяла карточку, и расстояние между нами стало еще больше. Я искренне желала ему счастья, но сердце разрывалось на тысячу маленьких болезненных частей от мысли, что он не со мной. Я училась жить и улыбаться. У меня были дети и работа… А личная жизнь?... А кому она нужна моя личная жизнь.
Вот и все.
Прошло полгода.
Я постепенно привыкла, что Феди больше нет в моей жизни, привыкла к непонятной тревоге в сердце, я просто перестала его слушать. И вот опять дождь, я, как обычно, снимаю обувь. И иду с работы. Такой теплый летний дождь дает все-таки какое-то ощущение счастья, и я иду, как по лезвию, потому, что неожиданно вспоминается (вспоминается!) дождь с ним, и слезы начинают накатывать на глаза, смешиваясь с теплыми каплями, и я не могу их удержать. А в горле ком от того, что так много невысказанного. Сегодня мне что-то особенно грустно, видимо, слишком уж соскучилась.
- Зачем ты это сделала? - слышу я голос.
Слезы застилают и без того слепенькие глазки, и я не могу поверить, что это он. Он. Мой Селезнев. И опять нет мира вокруг нас, только я и он.
- Зачем ты … Зачем… ты здесь? - еле шепчу я, дыхание сводит, руки дрожат, слезы уже сами бегут по щекам и я даже не пытаюсь их удержать.
- Несушка моя, ну не могу я без тебя. Не могу! Я честное слово, пытался, я думал, что так, в самом деле, правильно, что я отпущу тебя, и ты будешь счастлива. Сколько раз ты мне снилась, я и звонил тебе, но ты ж недоступна, я столько раз порывался приехать. Потом думал, что ты опять с мужем и меня это останавливало. А еще хуже, что вдруг ты еще с кем-то…
- А сейчас? Что сейчас тебя не остановило?
- Я просто не могу! Вот сейчас, если хочешь, скажи и я уйду. Я хотя бы просто увидел тебя. Ты хочешь этого, скажи?
Его черные глаза высверливали во мне дыры, требуя ответа, а я… Я просто не могла отвести от него взгляд, и хоть бы гром грянул, хоть снег бы пошел, я не смогла бы от него оторваться.
Устав ожидать от меня ответа, он сделал шаг ко мне. Я ответила, ответила шагом навстречу ему, навстречу нашему счастью.