Учителя тоже иногда болеют.
После второй пары в плотном графике занятий четвёртого курса оркестрового отделения образовалось окно. Ничего так себе окошко – вместе с обедом два с половиной часа набежало. Гуляй – не хочу! Так легкомысленно могут относиться к свободной минуте неопытные первокурсники, но нам, выпускникам, не пристало транжирить драгоценное время. Чтобы не расслаблялись, в фойе даже памятку повесили: «До государственных экзаменов осталось…». Каждое утро циферки меняют, не забывают. Удивительно, но оказалось, что смысл в этом есть – бегущие к нулю числа весьма неплохо организуют. Так что – коль выпал свободный час – проводим его с пользой. Инструмент в зубы и гоняем госпрограмму как «Отче наш».
Только вот где найти в полдень свободный кабинет в училище?! Нереально! Дудеть же под лестницей в то время, когда твои коллеги, вытягивая уши и напрягая слух, корпят над диктантами по сольфеджио – в высшей степени неэтично. Это если сказать мягко. А вообще – свинство!
На двери буфета под кнопкой висело наспех набросанное объявление, из которого следовало – кормить здесь будут не скоро. И тётю Галю грипп скосил.
Закурили. Хотя совсем не хотелось – ведь курили недавно. Но глупо стоять без дела, надо же себя чем-то занять!
– О! Эта!..
У Юры Пикунова появилась идея. К такой часто применяемой им преамбуле мы привыкли. Мол, внимание, сейчас буду говорить. Этот нехитрый приёмчик пусть не сразу, но начал работать. Вот и сейчас сигнал был принят. Выпуская папиросный дым, мы с Поповым повернули головы в сторону собравшегося с мыслями оратора. Без остановки, словно телетайп, Юра выдал, что хотел:
– У меня ж Танька вчера всего наготовила! Полдня у плиты стояла. И борщ есть, и на второе чё-то там…
Всё понятно, предложение принимается. Мы ребята не привередливые, на второе согласны и «чё-то там».
Замёрзшие в холодильнике кастрюли отогревались на медленном огне – «чтобы не подгорело ничего!». Голодные, мы втроём сидели на кухне и за беседой коротали время, интенсивно выделяя желудочный сок. Опять закурили, хотя уже не то, чтобы не хотелось, а и вовсе было противно. Но зачем-то курили.
– О! Я щас!..
Юра, пыхнув беломориной, ушёл в комнату и почти сразу вернулся, держа в руках небольшую чёрную книжицу.
– Эта!
Как могли, мы с Поповым постарались дать понять хозяину, что мы – само внимание. Не обижать же человека, вон как он для нас старается. Да и почему, собственно, перед обедом не вкусить пищи духовной? Мы же люди культуры, как никак!
Итак, что там у нас?
Юра сиял новым серебряным рублём, временно подменив Ильича на аверсе.
– Пока Танька готовила тут, – мы с Поповым одновременно посмотрели на плиту с кастрюлями, – думаю, дай почитаю что-нибудь. Ну и взял это.
Пикунов показал на обложку, которая оставила нас равнодушными. Ну книжка, много их напечатано всяких… Дальше что? Юра понял наше настроение, но совсем не расстроился.
– Омар Хайям, «Рубаи», – прочёл он всё, что было на обложке.
И это сообщение нас не тронуло.
– Он тут прикольно про это дело пишет, – Юра с характерным звуком щёлкнул себя пальцем по горлу, засмеялся, подмигнул нам и открыл книжку.
Гости зашевелились, меняя позу, и поудобнее устраиваясь на стульях.
– Ага, вот! – нашёл нужное хозяин.
Нежным женским лицом и зелёной травой
Буду я наслаждаться, покуда живой.
Пил вино, пью вино и, наверное, буду
Пить вино до минуты своей роковой.
И сразу же:
Запрет вина – закон, считающийся с тем,
Кем пьётся, и когда, и много ли, и с кем.
Когда соблюдены все эти оговорки,
Пить – признак мудрости, а не порок совсем.
– Правильно! – громко резюмировал Попов. Парня зацепило.
– Клёво!.. – поддержал товарища я.
Почему-то захотелось выпить.
– О! Я ж говорил, – довольный Юра отключил плиту – и опять за книгу.
Сердце! Пусть хитрецы, сговорясь заодно,
Осуждают вино, дескать, вредно оно.
Если душу отмыть свою хочешь и тело -
Чаще слушай стихи, попивая вино.
Одобрительные цоканья внимательной аудитории, её задумчиво-прокатистое «да-а-а» воодушевили декламатора, и он, уже не выбирая, читал «Рубаи» подряд.
Отречься от вина? Да это всё равно,
Что жизнь свою отдать! Чем возместишь вино?
Благодарная аудитория выдохнула:
– Вот именно!
Покуда рок не принялся за нас,
Нальём вина и выпьем в добрый час!
Ни к селу ни к городу мы приплели сюда «Пёрпл» и ещё пару роковых команд.
Пить вино хорошо, если в сердце весна…
За окном стоял магаданский март. День и ночь с неба падал мокрый крупный снег. По всей земле глыбились тяжелые сугробы, мешая абсолютно всем – пешеходам пройти, собакам пробежать, машинам проехать. Какой там март?! Зима-зимой!..
Но мы были молоды, даже очень. Поэтому в наших сердцах только-только поселилась весна, и вместе с нею почти одновременно постигло озарение – а ведь, действительно, иногда так хорошо пить вино!
В одной руке цветы, в другой – бокал бессменный…
Это опять почти про нас.
Сели обедать. И Юра безо всякой преамбулы – к чему она здесь? – просто так, обыденно спросил:
– Может, выпить хотите?
Вот ведь человек! Человечище! Что значит жизненный опыт! Пикунов был намного старше нас, и, конечно же, мудрее. От неожиданности – не каждый день читают ваши мысли! – мы с Поповым переглянулись, и затянули вразнобой:
– Ну…
– Может…
– Как-то вот…
И почти одновременно:
– А ты?
Это такая хилая попытка вежливого отказа. Мол, если ты не будешь, то и мы, пожалуй, тоже. Наверное…
Юра молча, видно, раздумывая – быть или не быть? – достал из холодильника початую поллитровку беленькой, выставил на стол пару стопок. Посмотрел на них внимательно, будто пересчитывал, выдохнул, и:
– Не-не! – решительно отказался Пикунов. – Сегодня ещё работать вечером, да и вообще…
Знали мы эту «вообще», Татьяной её звали.
Что за жизнь такая?! Ни выпить тебе с друзьями, ни с девчонками погулять! Несчастные люди, сами себе не принадлежат.
Зачем они только женятся?
На перекрёстке мы с Юрой расстались. План дальнейших действий у нас с Поповым кардинально изменился, поэтому и пути-дороги с Пикуновым разошлись. Напоследок, похохатывая, мы пожелали ему и Елене Павловне – нашему педагогу по музлитературе – приятного общения с Димой Шостаковичем. А сами, весьма довольные жизнью и собою в ней, зашагали меж сугробов по узеньким тропинкам в ближайший магазин.
У меня под пальто лежала завёрнутая в «Магаданскую правду» книжка. Чтобы она случайно не выпала, я постоянно придерживал её.
Томик Хайяма был в надёжных руках.
Приглашаю Вас принять участие в проекте "Настоящее прошлое":
www.nasto-pro.ru
Есть, что вспомнить? Рассказывайте!