Бексултанов Муса, "Крест"Бухта. Перевод с чеченского.
Посвящается Париеву Алхасту.
Ничто не тревожило сознание: ни мысли, ни осколки памяти. Казалось, что вокруг пустота: ни людей, ни строений. Лишь холмы, покрытые снегом, да вой вьюги. Но, как только она затихала, под бдительным оком вооруженной охраны продолжали собирать камни. Конвоир время от времени наносил прикладом удары по спине, несчастный, словно перышко, опускался на землю и падал ничком. Чаще всего упавший уже не мог встать, но, пытаясь подняться, чертыхался, становился на четвереньки прежде, чем получал второй. Если же из последних сил удавалось выпрямиться, старался не стоять на одном месте. Важно не споткнуться. А, если вечером по дороге к бараку, спотыкаясь, падал, товарищи подхватывали и тащили, чтобы к тебе не успел палач. Во мраке раздавались проклятия, ругань и брань. В чей адрес все это было не имело никакого значения. По утрам будили криком, а опухший мертвый сосед по нарам не шевелился... Как и от чего умер, никого не волновало. Не приходилось ничему удивляться. Словно, ничего и не было. Единственное желание - наесться и согреться. Но это было невозможно. Выпив водянистую жижу супа, хотелось быстрее уснуть, жуя краюшку хлеба, которую припрятал за пазухой. Запах хлеба всегда дурманил. Ну, как им насытиться?! Так и хотелось пропитаться этим запахом. Кусок хлеба был липким, словно грязь. Сжимаешь его в кулаке, а с него вода течет. И сделал из жмыха... Хлеб не ели. Долго смаковали, держа хлебушек на языке. Глотали слюни. А живот урчал, словно скотина, оставшаяся без корма в стойле. Когда хлеб рассасывался, начинал облизывать языком губы, зубы, глотать слюну, надеясь найти еще одну крошечку.
Никто не разговаривал: все слова были позабыты. Их просто не было. Ночь проходила в ожидании жиденького супа на завтрак, трех ложек каши на обед, и... снова - вечер.
Он был самым желанным: лежишь с закрытыми глазами, свернувшись в клубок, слюной смачиваешь хлебушек, будто забыл о нем... О сне и говорить не стоит. Вши не давали уснуть. Забываясь, проваливался в бездну мыслей.
***
Лежишь вот так себе, а в памяти всплывает Находкинский транзитный лагерь для осужденных. Там было шестнадцать тысяч арестованных после войны. Служивые, в чине от рядового до генерала. До этого там содержались немецкие военнопленные. На всей территории лагеря не было ни травинки. Немцы подчистую съели все... с корнями.
Раз в день автоцистерна привозила воду. Весь лагерь оживал, пытаясь добраться до цистерны,окруженной охраной. Как только вода заканчивалась, поверх толпы открывали огонь. Потом давали очередь под ноги. В лицо летели комья земли. Арестанты отступали, за исключением двух десятков трупов. Оглядываться не разрешалось.
На сутки выдавали триста грамм хлеба. Его делили на мелкие кусочки, чтобы все время что-то жевать. Сигареты служили обменной монетой. Часто умирающий от голода обменивал хлеб на курево... Затягиваясь, испускал дух.
***