В погоне за прошлым

               
            Она узнала его сразу в высоком элегантном мужчине с седой шевелюрой и с розами в руках. Он стоял справа, у панно с ветвистым деревом на станции метро «Боровицкая», как они и договорились, но она немного опоздала и теперь чуть замедлила шаг, чтобы немного прийти в себя от волнения и спешки.
Он, видимо, тоже волновался, перекладывая цветы из одной руки в другую, и с надеждой и вниманием вглядывался в лица проходящих женщин.
Она шла с середины зала, глядя на него. Все ближе и ближе… пора бы ему и заметить ее, а может, он еще не узнал ее? Наконец, когда она была почти рядом, взгляды их встретились. Они узнали друг друга. Навстречу ей шагнул он, Сергей, ее первая школьная любовь. Его глаза радостно искрились, как когда-то в далекой юности, на их первых свиданиях.
Он поцеловал ее в губы, и она взволновалась, как девчонка, как тогда; вручил ей цветы, и она смутилась, тоже, как тогда. Но они быстро справились с волнением, ведь то, первое чувство, было почти тридцать лет назад. Им сейчас далеко за сорок, и их дети сами уже прошли возраст первой любви.
И все-таки они были полны каких-то сердечных надежд: то ли на возрождение былого чувства, то ли на что-то совсем новое. По крайней мере, она надеялась, что эта встреча внесет в ее нынешнюю, однообразную жизнь какой-то интерес. И как всякой женщине, ей было приятно увидеть человека, который был так влюблен в нее. Узнать, какой он теперь стал?
Сегодняшний Сергей ей нравился даже больше, чем тот, молоденький, и она совсем не прочь была закрутить с ним настоящий роман.
- Может, зайдем в ресторанчик при гостинице «Москва», я там как-то бывал, и мне понравилось? – предложил он.
- А мне, собственно, все равно, куда идти, главное, чтобы можно было поговорить без помех.
Они поднялись по лестнице, перешли на «Библиотеку…» и, проехав до «Охотного ряда»,  вышли к гостинице «Москва».
Ресторан был почти пуст. Они выбрали столик у окна с видом на Манежную площадь.
Он, не отрываясь, смотрел на нее, пытаясь отыскать в этой полной матроне стройную светловолосую девочку с бирюзовыми глазами. И где-то в глубине ее теперешних подведенных глаз отыскал все-таки ту «Линку-льдинку», которая так мучила его, уходя со школьного вечера с его другом – Виталиком.
Принесли бутылку шампанского и коньяк в графинчике. Шампанское было дорогое, французское. Ей понравилось, что он не пожалел денег. Они выпили по бокалу шампанского, и оно, ударив во все колокола подзагрубевших чувств, сделало смелее слова, откровеннее взгляды.
- А у тебя все такие же красивые глаза и тебе очень идет этот бирюзовый костюм.
- Узнаю тебя. Ты всегда знал, что сказать, чтобы понравиться.
- Женщине, ты хочешь сказать, женщине. Но когда мы расстались, ты была совсем девочка, а я был мальчишкой, чистым и непорочным. Я так и не решился тогда признаться тебе в любви. Ты была такая строгая школьная активистка.
- А-а-а, значит, ты боялся меня, а я-то думала, что ты,  такой  красавчик, по которому все девчонки в школе сохнут, приглашаешь меня на свидания только затем, чтобы сказать потом ребятам, что ты целовался с этой гордячкой Линкой.
- Теперь ты так не думаешь? Я действительно был влюблен в тебя без памяти и придумывал всякие ситуации, чтобы мы могли остаться вдвоем, а уж потом… Я не знал, что буду делать потом, но был уверен, что у нас все будет прекрасно. А ты как думаешь, у нас могло быть все прекрасно? – спросил он, как-то загадочно улыбаясь.
- Кто знает,  - уклонилась она от ответа, - может, прекрасно, а может, и ужасно.
- Ну, зачем так, - и, немного помолчав, предложил, - давай выпьем за наше новое узнавание.
- Смелый тост, - рассмеялась она и выпила шампанского.
- Кроме шуток, поедем со мной завтра в маленькую командировку, дня на два. Я еду в небольшой подмосковный городок по своим делам, и мы могли бы хорошо провести время, да и получше  узнать друг  друга, мы ведь с тобой и не поговорили, как следует, а ты, я вижу, спешишь, все время посматриваешь на часы.
Лина несколько смутилась, она действительно только что посмотрела на часы, чтобы не опоздать домой: должны были приехать состоятельные люди, и она ожидала, что за консультацию и лечение получит хорошее вознаграждение, а деньги так были нужны сейчас. Ей, как и всем врачам, вот уже третий месяц не выдавали даже ту мизерную зарплату, что она получала, говорили, что у правительства нет денег, но какое ей до этого дело, надо было на что-то жить. Муж, работающий в коммерческой организации, тоже уже два месяца не получал зарплаты. Одним словом, эта подработка была ей сейчас просто необходима. Но она все же не ожидала, что Сергей заметит ее, вроде бы скрытные, взгляды на часы. И потому смутилась.
- Ну, так как? Где и когда тебя завтра ждать? – Без обиняков спросил он. Она лихорадочно прокручивала в голове варианты, что сказать дома, на работе, и знала, что поедет с ним обязательно, чего бы ей это ни стоило.

* * *
Они остановились в лучшей гостинице городка, в здешнем «люксе». Все было прекрасно. Она не думала ни о чем, все решалось само собой. У него везде были знакомые, друзья, наконец,  «свои люди», которые помогали все устраивать, и она видела в этом только его достоинства, как мужчины. Если бы он и в другом оказался на высоте, тогда бы… «А что тогда?» - Подумала она, и тут же оборвала себя, все это наше дурное воспитание, «а что тогда?» - передразнила она себя, небось француженки не задают себе таких вопросов в подобных обстоятельствах, а принимают то, что посылает судьба, как подарок. А мы, как в том  стихотворении Евтушенко, за которое его в свое время поносили и даже неприличную эпиграмму сочинили, как там в нем было? «… ты спрашивала шепотом, а что потом, а что потом?..», так и я задаю себе этот дурацкий вопрос. Пойду лучше на рынок, что-нибудь куплю к ужину.
Пока Сергей ездил по своим делам, она сходила на рынок и купила все, что нужно русской женщине, чтобы устроить роскошный сытный стол. И, когда он вошел в номер, то ошеломленно остановился у порога. Большой круглый стол был уставлен салатами, ветчиной, рыбой, фруктами, а в центре стола царили розы.
Он молча подошел к столу и, выбрав свободное место, поставил бутылку шампанского и розового «Мартини».
- Ну вот, теперь стол имеет свою завершенность, - сказала она.
Сбросив куртку, он подошел к ней и обнял ее, большую, пухлую, теплую и стал целовать мягкие податливые губы.
Оставшиеся две ночи и два дня они не выходили на улицу. Иногда в дверь стучал кто-то из администрации гостиницы или ресторана и спрашивал «не нужно ли чего господам?» Иногда «господам» нужны были еще еда и питие.
Ей нравилось в нем все – его поцелуи, ласки, слова, что не уставал он ей шептать. И все у них получалось, чего давно уже не получалось с мужем. Оказалось, что за эти прошедшие годы они многому научились и могли бы стать прекрасными любовниками.
Она была счастлива, но с грустью думала о том, что уже завтра, ее снова ждет работа, сумки с продуктами, чтобы накормить семейство.  Но теперь это ее не страшило, она знала, что будет ждать звонка от него, но знала и то, что это будет для нее и счастье, и мука, и снова всплывал этот треклятый вопрос: «А что потом?».
Но ей так хорошо было сейчас рядом с ним, что она забыла обо всем и лишь, когда подошла к зеркалу, чтобы подкраситься перед отъездом, ужаснулась: «Боже мой, на кого я похожа?!» - Глаза ввалились в черные полукружья, обозначились морщинки, а губы,  губы совсем распухли и стали синими от поцелуев. «Какая же я, дура, - ругала она себя, - и в таком виде он смотрел на меня и любил меня?» - И она вдруг засмеялась беспричинно и весело. – «Значит, и правда любит», - и принялась за макияж. Минут через двадцать она вышла из ванной, и он не узнал ее.
Перед ним была молодая, цветущая, влюбленная женщина. Глаза ее сверкали, как два аквамарина, а припухшие губы были красиво подкрашены и манили для поцелуя, но… через полчаса шла электричка на Москву, и они уже спешили в иную жизнь.
Машину пришлось оставить у знакомого слесаря для ремонта, а они, подхватив две не тяжелые сумки, отправились на вокзал. И уже через несколько часов были на одном из вокзалов столицы.
С середины дороги Сергей подолгу молча смотрел в окно. Она тоже молчала. Думала. И у нее, и у него – семьи, и нужно, конечно, каждому из них решить, как быть дальше.  А, может, вообще ничего не решать. Ну, была встреча и была, им было хорошо и, слава богу, пусть все останется прекрасным воспоминанием в трудные минуты жизни. Но она знала, что сама не в силах отказаться от него и готова сделать все так, как он скажет. А он молчал. Она ждала, что он назначит новую встречу. А он молчал. Она ждала, что он проводит ее до дома. А он, как только остановилась электричка, и они вышли на платформу, чмокнул ее в щеку, и, чуть отвернувшись, проговорил:
- Ты извини, что не провожаю. Я очень спешу по одному очень важному для моей работы делу. Извини. Я тебе позвоню. – И, махнув рукой, скрылся в толпе. Она растерянно оглянулась по сторонам, словно боялась, что кто-то увидит или заметит ее безумную обиду. Ей хотелось топать, кричать, плакать, ругаться, драться от обиды, досады, оскорбительного равнодушия.
«Боже мой, какая же я дура, что сразу легла с ним в постель! Но мы ведь взрослые люди, - тут же оправдывала она себя, - все равно этим бы все закончилось, днем раньше, днем позже, какая разница. Но он-то хорош! Нет, видно, для мужиков есть разница. Надо было переломить себя, свою тягу к нему, свое чувство, помучить его. А зачем? – Снова возразила она себе как-то обреченно и, почти успокоенно и смиренно, вскинула сумку на плечо и, гордо подняв голову, чтобы поглубже запрятать свою брошенность, пошла к метро.
* * *
Он не позвонил ни на следующий день, ни через день, ни через неделю, а она непроизвольно прислушивалась к каждому звонку, и все вспоминала и представляла, как и где они снова встретятся, что скажет она, что он ей, что будет.
Но он не звонил, а она не находила себе места. Муж, заметив в ней перемену, пытался расспрашивать, даже выяснять отношения, но она на все его вопросы лишь молча пожимала плечами, мол, думай, что хочешь. Дело дошло до того, что на приеме больных она по нескольку раз спрашивала, что их беспокоит, и никак не могла сосредоточиться, а однажды и вовсе случилось невероятное.
После приема она решила поехать домой засветло, в это время дома обычно никого не было, и она думала позвонить Сергею и выяснить, наконец, почему он не звонит, уж лучше поставить точку в их отношениях, чем так мучиться. Она готовилась к этому разговору, репетируя возможные варианты.
Она помнит, как шла по институтской аллее к остановке. Падал первый, а может и не первый, но такой красивый пушистый московский снег. Она вдыхала свежий морозный воздух и думала, как скажет Сергею спокойно и отстраненно: «Знаешь, Сережа, нам не нужно больше встречаться, пусть эти несколько прекрасных дней останутся в нашей памяти, как напоминание о первой любви».
… Очнулась она на краю котлована какой-то стройки. Кругом было темно, лишь прожектор с крыши соседнего дома освещал стройплощадку, да вдалеке светились городские огни. Она вздрогнула и огляделась. Место было незнакомое. Сердце прерывисто колотилось, ноги и руки были ватными и плохо слушались. Сумка, правда, как всегда болталась на левом плече, и все вроде было при ней, но она ничего не помнила! Произошла какая-то временная амнезия. Как и когда она очутилась в этом странном месте, когда пришла и где все это время бродила?!.. Она с трудом подняла руку и посмотрела на часы. Было семь часов вечера, а ушла она с работы около трех дня, когда было еще совсем светло.
Ей стало страшно, преодолевая слабость, она стала выбираться на улицу. Поравнявшись с будкой охранника, она тихо выскользнула через приоткрытые ворота и остановилась в замешательстве. Кругом был незнакомый район, и она не знала, в какую сторону идти. Встречная женщина объяснила, что до ближайшего метро надо ехать автобусом. До дома пришлось добираться минут сорок. Она словно заиндевела, зажав себя и подчинив лишь одной мысли: «Доехать до дома!»
Переступив порог, она сбросила шубейку, с трудом стянула заляпанные грязью сапоги и упала на диван…
Вернувшийся с работы муж застал ее без сознания и вызвал «Скорую». От укола она пришла в себя и упросила коллег не увозить ее в больницу.
Три недели провалялась она в постели, не вставая. Постоянная слабость подавила всякий вкус к жизни. Но жизнь на то она и жизнь, чтобы требовать от человека действия, движения. Пора было выходить на работу.
В первый же день ей пришлось забыть о своих недомоганиях. На прием к ней пришли десятки людей и требовали к себе внимания. В конце рабочего дня, уставшая, но, как ни странно, ожившая от своей болезни, она пила чай с медсестрой, когда ее позвали к телефону.
- Здравствуй, Линочка, извини, что не позвонил раньше, честно говоря, наша встреча потрясла меня, и я должен был многое решить для себя. Мы обязательно должны с тобой встретиться, поговорить.
Она слушала его голос, но смысл его слов никак не доходил до нее. Лишь одна мысль неотступно сверлила: «Надо поставить точку, надо поставить точку!..» И она совсем спокойно произнесла: «Знаешь, я решила поставить точку в наших отношениях, поставить точку, Сережа. Прощай». – И положила трубку. И сразу на душе стало спокойно и легко, будто сбросила тяжеленный камень, что давил все это время. Она вдруг спохватилась, что не купила еще продуктов и, одеваясь, вслух произнесла: «Никогда не возвращайся к первой любви, никогда…»