Ряды зрителей были чуть выше неё.
Она сама на это согласилась.
Странное место. Тёплое. Неудобный стол. Ткань. Её оцепенение, дрожь. И Он. Да, Он. Она Его выбрала.
Стон. Перезрелая девочка. Кровавая жатва. То, чему аплодировала на каждый крик нестерпимой боли искушенная публика, привело к иступленному бессилию.
После-лишь легкое дыхание давалось без судорог. Мучительно. Глаза скрыты пеленой влаги.
Он. Он выхаживал её постепенно. После того, что сам вытворил над ней. А она была рада. Молчать.
Нет, не влюбилась. В жизни этой уже не девочки место любви заняла боль. Глухой мольбы о скорейшем уходе в бессознательную глубину юной истерии сердце не слышало.
А Он был так похож на Него. И платоническая боль породила иную. Извращенную, плотскую. Из-за невозможности жить иначе, из-за неприспособленности, сродства к страданию.
Ложная вера. Черные купола. Как копны Их волос. Бледное уставшее небо над сей обителью. Как Их уста.
Славное чувство.