Кофейня

 



              Глеб подтащил тяжёлое тело к лестнице, ведущей в подвал, и остановился передохнуть. Елизавета стояла спиной в двух метрах от него, не оборачивалась, с преувеличенным вниманием следила, как готовится кофе в кофе-машине
 Покойников боится,  подумал он,  а это – глупо. Ведь, что такое покойник? Всего лишь неодушевлённое тело. А зло гнездится в закоулках  души. В душе дяди Миши зла не было, уж он-то знал об этом. А может быть, всё-таки было? Это рождаемся мы с душой чистой, как родниковая вода. Старый мастер что-то рассказывал обрывками про Афганистан, сожжённые кишлаки.
  В нагрудном кармане куртки что-то давило на грудь, аж трудно было дышать. Он достал трофей, этот неестественно тяжёлый мобильник и положил на разделочный стол. Подхватил под мышки неодушевлённого дядю Мишу и стал спускаться в подвал.
  Уложив тело вдоль стены, он решил осмотреть его. Никаких, по крайней мере, видимых повреждений,  на теле не было. Ни торчащих костей, расколотого черепа. Только три тоненькие струйки крови из носа и ушей стекали по начинавшему восковеть лицу и терялись в дебрях бороды.
  Глеб тяжело вздохнул. Только сейчас он начал понимать, как много ушло из его жизни вместе с гибелью старого мастера. Он не помнил своих родителей. Десять лет в этом доме пусть под заботливой, но казённой опекой. Затем его забрала Елизавета Ивановна. Надо сказать, ему повезло, у подростка появилась мудрая, в меру строгая бабушка. Михаила Анисимовича Господь послал шестнадцатилетнему парню, бесившемуся от избытка гормонов. Именно он превратил неуверенного юношу в мужчину. И самое главное научил доброте, не показной, а настоящей. На чашу Добра упала маленькая, но ещё одна гирька.
   Дядя Миша лежал неподвижный и строгий. Строгость ему предавала складка на переносице. Волосы, при жизни, торчащие в разные стороны, словно успокоившись, лежали сейчас седыми прядями. А это что такое? Совсем рядом с головой в бетонном полу Глеб увидел железную решётку размером с канализационный люк. Это, что, слив? Насколько он помнил, в подвале был склад, а не душевые. Решётку поставили не так давно, металл даже не успел покрыться ржавчиной.
   Когда  поднялся в кухню, в ноздри ударил волшебный аромат кофе. Он закрыл на ключ дверь, ведущую в подвал.
  - Вымой руки и пошли пить кофе, - не отрывая взгляда от машины, произнесла Елизавета.
   Глеб держал в руках чашку и втягивал в себя запах.
   - Уже поздно, а тебе завтра, то есть уже сегодня рано вставать.
   - Я этой ночью вряд ли усну. К тому же ты обещал мне объяснить…
   Он посмотрел на девушку. Как не крути, а рассказать придётся. Она ему помогла, рисковала. Имеет право знать правду. Ну, или хотя бы её часть.
  С удовольствием сделал большой глоток.
  - Понимаешь, мы с дядей Мишей сыщики.
  Елизавета недоверчиво смотрела на него.
  - Но мы не работаем в правоохранительных органах.
  - Частное сыскное агентство?
  - Не совсем. При патриархии Русской православной церкви два года назад создали оперативный отдел для борьбы с культовыми преступлениями.
  - Так ты – охотник на ведьм?
  Глеб против воли улыбнулся.
  - Я вижу, вы, девушка застряли во временах Шпренгера и Инститориса. Жили в пятнадцатом столетии два дядьки, которые написали пособие для борьбы с ведьмами и колдунами.
  - «Молот ведьм» называется, - закончила за него Елизавета. – Не ты один такой умный.
  - А я этого и не утверждал! Но тут всё гораздо серьёзнее. Я, например, расследую ритуальные убийства, консультирую правоохранительные органы.
  Он вновь приложился к кружке.
  - Серьёзно? – она распахнула на него серые глаза.  – Это, должно быть жутко интересно?
  - Что может быть интересного в убийстве?
  Девушка смутилась.
   - Я имела в виду твою работу.
   - В любом случае, это опасно.
   Оба посмотрели на дверь, за которой сейчас лежал дядя Миша.
   - Глеб, его с крыши сбросили, да?
    - Да. Я не успел помочь, и этого себе не прощу никогда.
    - Не надо, Глеб, не казни себя, - она накрыла его руки, державшие чашку своими.
    Ладони у неё были сухими и прохладными, как у Елизаветы Ивановны.
   - Вы прибыли в наш город, чтобы найти убийцу? Расскажи мне.
    Он с грустной улыбкой посмотрел на неё.
  - Ну, всего я тебе в любом случае рассказывать не буду. Потому что оперативная информация. Скажу только, что церковь у нас отделена от государства. А в таких условиях, сама знаешь работать нелегко. К тому же интересы церкви не всегда совпадают с интересами государства.
 Боюсь, что сейчас именно такой случай, добавил про себя.
  - Вот и приходится просить помощи у наивных, но очень симпатичных девушек.
   - И никакая я не наивная! – она потрепала его по светло-русым волосам.
  В этот момент в дверь служебного входа настойчиво постучали.

   Иосиф подошёл к оперативнику, переминавшемуся с ноги на ногу у центральной двери. Как же его фамилия?  Кажется, Овечкин.
   - Там, похоже, никого нет, – доложил тот. - Да и дверь на сигнализации.
   Иосиф осмотрел дверь и поднял глаза на вывеску.
   - А что, разве ночью сексуальным меньшинствам не требуется защита?
  Овечкин недоуменно посмотрел на него.
   - А от кого их вообще защищать-то?
   - Как от кого? От агрессивного сексуального большинства.
   - Да нормальный человек с ними даже связываться не будет!
   - Норма, господин Овечкин, - наставительно произнёс Иосиф, - величина непостоянная. Сегодня одна норма, завтра – другая. Ладно, похоже, здесь нашего друга нет.
  К ним подошёл Ковальчук.
   - Кофейня работает до двенадцати, два часа уже, как закрыта. Но, похоже, в кухне горит свет. Я пойду, проверю со двора?
  - Давай! А мы с Овечкиным здесь встанем. И будь предельно осторожен, парень очень шустрый.
  « Поучи отца детей делать», - проворчал про себя Ковальчук. Десять лет в антитеррористическом подразделении, более двадцати операций, а тут этот хлыщ чернявый, вылез неизвестно из какой дыры, да ещё командует! Вот времена настали! Развелось помощников советников, или советников помощников, сам чёрт не разберёт!
 Над дверью служебного входа сквозь зарешеченное окошко действительно на тёмную улицу пробивалась полоска света. Оперативник приложил ухо к двери. Были слышны чьи-то негромкие голоса, но как не прислушивался слов разобрать не смог.
  Ладно, будем импровизировать. Ковальчук забарабанил в железную дверь.
  - Хозяева! Коньяку не продадите? Заплачу с ресторанной накруткой!

  - Не отвечай! – тихо сказал он девушке.
  - Странно, - так же еле слышно ответила Лиза. – За углом круглосуточный магазин. Наверное, пьяный.
   - «Расслабился!» - с досадой на себя подумал Глеб. Что было тому причиной, гибель дяди Миши, эта славная девчушка, или что-то другое? Он поднял голову и оглядел кухню. Дом – вот причина! Его стены впитывали энергию зла, и она растворялась, терялась где-то в недрах. Скорее всего, уходила глубоко под землю, куда её всасывала сатанинская сила древнего капища.
  - Откройте! – снова раздалось за дверью. – Я же вижу, свет горит. Выпить, жуть как охота!
      Наверняка и выход на улицу перекрыли. Глеб осторожно выглянул в зал. Входная дверь закрыта железными жалюзи, на окнах чугунные решётки. Тут только спецназ поможет со своей техникой. А что им мешает вызвать спецназ? Люди, надо полагать, серьёзные.
  Чем же мы их так заинтересовали? Он достал из нагрудного кармана бумагу, осторожно вынул из политэлена. На плотном жёлтом листе стояли государственные печати Российской империи. Глеб некоторое время вчитывался в старинный текст. Тайная Экспедиция, генерал-прокурор Самойлов – всё это ему ни о чём не говорило. В истории был он слабоват.
   « Высочайшим повелением, предписано мною, генерал-прокурором Святейшего Синода графом А.Н. Самойловым, подмётные письма крестьянина вотчины Нарышкиных в миру именем Василий Васильев, позже нарекшегося монахом Адамом, позже нарекшегося монахом Авелем хранить впредь в Тайной Экспедиции под прокурорскими печатями». Под документом стояла дата 16 ноября 1796 года.
  Ну и что, подумал Глеб. Где сейчас эта Тайная Экспедиция со своими архивами? 
  Он повертел в руках бумагу. В нижнем левом углу было что-то написано, чернила расплылись. Он поднёс бумагу поближе к свету.
  - « Не медля отправить в книгохранилище Свято-Введенского монастыря», - прочёл Глеб. Подпись была простая, Николай. И дата: 22 мая 1847 года.
  - Что это ты там читаешь? - спросила Лиза.
  - Извини, – рассеянно ответил он, торопливо набирая на своём сотовом номер владыки.
   Несмотря на позднюю ночь тот взял трубку через несколько секунд. Глеб вкратце доложил ему ситуацию, пересказал текст документа.
  - Какой монастырь? –  уточнил владыка.
  - Свято-Введенский.
  -  От Первопрестольной рукой подать. Да и кто догадается? Мирянам-то вход в скит закрыт. В те времена там Макарий окормлял. Высокой духовности старец!
  Владыка помолчал.
- Ладно, сам туда поеду. А к тебе трое наших уже вылетели. Скоро выйдут  на связь. Бумагу эту уничтожь. И ещё, - на том конце возникла пауза. – Я не знаю, Глеб, что за люди преследуют тебя, но лучше в руки им не попадаться. Ты понял меня?
 - Да, я понял, - ответил он и отключился.
  У него не хватило духу, рассказать начальству о том, что втянул в это дело совершено непричастного человека. Если бы был один, ещё имелся какой-то шанс прорваться и уйти. С Лизой такого шанса почти не было.