МОРОЗНЫЕ УЗОРЫ. СТИХОТВОРЕНИЯ И ПИСЬМА.
Авторский сборник
Автор: Борис Садовский
Издательство: М.: Водолей, 2010.
Серия: Серебряный век. Паралипоменон
Дополнительные характеристики
Страниц 568 стр.
Формат 155x220
Переплет Твердый переплет
АННОТАЦИЯ
Борис Садовской (1881–1952) – заметная фигура в истории литературы Серебряного века. До революции у него вышло 12 книг – поэзии, прозы, критических и полемических статей, исследовательских работ о русских поэтах. После 20-х годов писательская судьба покрыта завесой. От расправы его уберегло полное забвение: никто не подозревал о том, что он жив. Настоящее издание включает в себя более 400 стихотворений, публикуются неизданные и несобранные стихи из частных архивов и дореволюционной периодики. Большой интерес представляют страницы биографии Садовского, впервые воссозданные на материале архива О.Г. Шереметевой.
ВЗАИМООТНОШЕНИЯ ПОЭТОВ
Не имеет данная заметка особого отношения к рекомендуемой для прочтения книги. Давно интересуюсь судьбой Садовского. Привожу фрагмент из своих записей. Так, в 1910 году Б.А. Садовской посвятил А.А. Блоку следующее стихотворение:
АЛЕКСАНДРУ БЛОКУ
В груди поэта мертвый камень
И в жилах синий лед застыл,
Но вдохновение, как пламень,
Над ним взвивает ярость крыл.
Еще ровесником Икара
Ты полюбил священный зной,
В тиши полуденного жара
Почуяв крылья за спиной.
Они взвились над бездной синей
И понесли тебя, храня.
Ты мчался солнечной пустыней,
И солнце не сожгло огня.
Так. От земли, где в мертвом прахе
Томится косная краса,
Их огнедышащие взмахи.
Тебя уносят в небеса.
Но только к сумрачным пределам
С высот вернешься ты, и вновь
Сожмется сердце камнем белым,
И льдом заголубеет кровь.
Два года спустя Блок ответил:
БОРИСУ САДОВСКОМУ
Шар раскаленный, золотой
Пошлет в пространство луч огромный,
И длинный конус тени темной
В пространство бросит шар другой.
Таков наш безначальный мир.
Сей конус - наша ночь земная.
За ней - опять, опять эфир
Планета плавит золотая...
И мне страшны, любовь моя,
Твои сияющие очи:
Ужасней дня, страшнее ночи
Сияние небытия
Два представителя Серебряного века. Почти ровесники. Однако литературный их потенциал и степень признания неравноценны. Подчеркну, что речь идет о наших днях, нашем отношение к поэтам. Имя одного знаменито, второго – предано забвению. Чувствуется, что Садовской дорожил мнением Блока. Об этом свидетельствует не только приведенное стихотворение-посвящение, но и письмо, адресованное Блоком Садовскому в декабре 1910 года. Из содержания становится ясно, что Садовского интересовало отношение Блока к его книге «Русская Камена». Отзыв был сдержанный, но как принято говорить – положительный. Достаточно краткой выдержки, чтобы уловить его тональность: « …по-моему, эта книга настраивает душу лучше многих прекрасных стихов тем именно, что возвращает чистейшие юношеские переживания любящим поэзию».
Каковы были на самом деле взаимоотношения поэтов сказать трудно. В Записках Садовского рассказано о первой встрече и последующем его знакомстве с Блоком следующим образом: «Впервые я виделся с Блоком в ноябре 1906 года на вечере у Брюсова. Тогда он казался свежим юношей цветущего здоровья. В его улыбке и взгляде было нечто от Иванушки-дурачка. Весной 1911 года в Петербурге зашел я к Блоку утром и застал его за непочатой бутылкой. — «Садитесь, будем пить коньяк». Мне надо было узнать, скрипит ли железный ангел на колокольне Петропавловского собора. Блок вызвался навести справки и вскоре меня уведомил, что ангел действительно скрипит». Возникает по прочтении некая доля недоумения и, пожалуй, досады. Задевает нотка снисходительности. Однако в Дневнике А.Блока сохранилась заметка, датированная 13 ноября 1912 года
«… Борис Александрович Садовской, значительный, четкий, странный и несчастный».
Время шло. С обоими поэтами был знаком К.И. Чуковский. Теперь уже в его Дневнике от 1 апреля 1920 года появилась запись: «…Я спросил как-то у Блока, почему он посвятил свое стихотворение Шар раскаленный золотой, - Борису Садовскому, которому он так чужд. Он помолчал и ответил: - Садовской попросил, чтобы я посвятил ему, нельзя было отказать».
Думается, что «чужд» далеко не равнозначно слову «плох», поскольку сам Корней Иванович находился в дружеских отношениях с Садовским. Главное, что Блок следил за публикациями собрата по перу. Поразило иное – высокое чувство сострадания Блока. Не смею назвать его жалостью. Трагическая судьба Садовского, изломанная в 35 лет болезнью и последствиями ее лечения, воспринималась далеко не однозначно. В январе 1941 года, в ответ на поздравления К. И. Чуковского по поводу сорокалетия литературной деятельности, Садовской писал: «Мы не виделись 25 лет. Это теперь такой же примерно срок, как от Рюрика до 1914 г. Я все это время провел „наедине с собой“, не покидая кресла, и приобрел зато такие внутренние сокровища, о каких и мечтать не смел. Былые мои интересы (Вы мне о них напомнили в письме) перед нынешним то же, что горошина перед солнцем: форма одна, но в содержании и размере есть разница». Ему повезло. Сохранил он ясность ума и творческую работоспособность до старости. Убеждена, что вскоре состоится новое "открытие" Садовского и не последнюю роль в этом сыграет доброе отношение к нему Блока и Чуковского.