Глава XIV
«ГРЯЗНЫЕ» ИГРЫ
Конечно, скажете вы, что это за гулянка, если на ней никому не начухали морду! Однако вмешательство Ника не позволило столкновению наших с Владом уязвленных самомнений вылиться в прямое физическое выяснение отношений.
– Тише, тише, ребятки! Не забывайте, что это мой День рождения! Лучше послушайте анекдот и глядите, чтобы с вами не случилось что-нибудь похожее.
– А что было в анекдоте? – спросила Эля.
– Как-то встретились два приятеля, – начал рассказывать Ник, – и один другому сообщает: вчера, мол, был на дне рождения. «Ну, и как отметил? – спрашивает второй. А первый ему: «Не знаю, мне еще не рассказывали!»
– Воронцов, ты неподражаем! – похвалила Мира, скармливая ему с рук ломтик колбаски, поскольку сидели они рядом.
– Ой, а я тоже знаю один анекдот! – похвасталась Эля. – Мама спрашивает дочку: «Что тебе, доченька, пожелать в день рождения?» Дочка, такая, говорит: «Ой, мамуля, пожелай мне встретить мужчину, ну, чтобы я просто жить без него не могла!» А мама: «Нет, детка, лучше я пожелаю тебе встретить мужчину, который смог бы жить с тобой!»
– А это, – спросил, смеясь, Влад, – часом, не твоя мама говорила тебе?
– Представь себе, нет! Или ты хочешь сказать, что у меня вредный характер? – спросила она с вызовом.
– Ни в коем случае! Боже упаси! Не то, ведь, можно еще и схлопотать от тебя тарелкой по голове, – продолжал подтрунивать над ней Влад.
– Бе-е, – скривила рожицу Эля.
– Боже, совсем как дети, – улыбнулась Мира и посмотрела на меня.
Тут у меня что-то щелкнуло в голове, и я предложил неожиданно для себя самого:
– А хотите, я прочту стихотворение?
– Ты увлекаешься поэзией? – удивилась Мира.
– Немного, – скромно подтвердил я.
– Ну вот, – усмехнулся Влад, – уже пошла лирика!
– Пусть читает! – поддержала Эля. – А ты, Влад, если не интересно, можешь не слушать.
Я поднялся из-за стола, чтобы начать декламацию, пытаясь в тоже время понять, что подвигло меня на этот шаг. Вероятно, я почувствовал, что нахожусь в ударе, что настал момент применить тяжелую артиллерию для завоевания симпатий наших девушек. Должно быть, я решил превратить фальшивый день рождения в свой собственный бенефис, и это было еще только начало!
– Называется «В разлуке», – объявил я и проникновенным голосом произнес следующие строки:
Где ты, милая, что делаешь сейчас?
Задождило – разлучила осень нас.
И задумчиво в даль сизую смотря,
Запорошенную снегом декабря,
Вспоминаю
выражение глаз,
Чувствую
прикосновение губ,
Каюсь,
что случалось не раз,
Был я
безразличен и груб.
Был я непростительно глуп,
Часто спорил с тобой
почем зря.
Только,
все разно – однолюб,
Это –
ни на что несмотря:
Не может приесться хлеб;
Нельзя
передумать дышать;
Но и мудрый
бывает слеп,
И праведники –
грешат.
Пусть я не ценил, что имел,
Разлукой наказан сполна,
И если обидел чем,
Признаю: в том моя вина.
Гаснет вновь освещение дня,
Близка ночь – без тебя опять.
Перед тем, как отправиться спать,
Знаешь что? –
помолись за меня!
– Класс, Мир! Замечательный стих! – воскликнула в восторге Эля. – А кто его написал?
– Действительно, хорошее стихотворение, – отозвалась более сдержанно Мириэль. – И кто автор?
– Я как-то рассчитывал, что вы сами догадаетесь.
– Намекаешь, что это ты? – Эля округлила глаза, совершенно покоренная.
– Ну, Мир, да ты прям настоящий поэт, – небрежно изрек Ник, дополняя свой стакан вином.
– А вот мне интересно кому он посвящен? – с лукавым огоньком в глазах спросила Мира.
– Да так, никому. Просто навеяло.
– Ой, ли? Ну-ка колись!
– В любом случае, дело прошлое, – ответил я небрежно.
– Ладно, не хочешь говорить и не надо. Хотя сразу видно, что ты ее любил. У тебя есть и еще что-нибудь? Или это стихотворение единственное в своем роде? – спросила Мира, привычно склонив голову в бок.
– Ну почему же? – возразил я. – Вот, например, еще такое:
Порой случается, приходит этот миг,
Что женщина твоя из ароматной розы
Нежданно обратится в колкий шип,
Поэзия любви – в сухой отрывок прозы.
Его со скучным видом перечтешь,
И ощутишь безмерную усталость,
Как будто дальнею дорогою бредешь,
Не зная, сколько там еще шагать осталось.
И тут ни жалости нет места, ни мольбам,
И ты считаешь знаки препинания,
И даже недосказанным словам
Привычные рисуешь очертанья.
И удивляешься: что к ней тебя влекло
Не так давно еще так яростно, так властно?
Когда поймешь: что было, то прошло,
И что любовь твоя уже в тебе угасла.
– Это стихотворение посвяено той же самой женщине? – сощурив глаза, спросила Мириэль.
Однако вопрос ее остался без ответа, потому что Влад вклинился в разговор, не позволив мне насладиться новой волной восторженных отзывов:
– Все это очень возвышенно, – заявил он, – однако меня лично поэзия вгоняет в тоску. Давайте-ка лучше танцевать! Вот и музыка как раз подходящая.
Он собрался было снова поднять Элю, но та, выставив ладони вперед перед собой, как бы ограждая себя от его посягательств, подтвердила свое недавнее намерение:
– Нет, нет, нет, этот танец я танцую с Миром! Идем, Мир? – и, ухватив меня за руку, потащила на площадку.
Я насмешливо приподнял бровь, показывая тем самым Владу, что таково ее желание и ему должно смириться. К тому же меня так и подмывало, в духе Эли, высунуть ему язык, от чего я насилу удержался.
Между прочим, на этот раз Влад мог остаться и вовсе без пары, если бы Ник неожиданно не уступил ему Мириэль, пропуская танец.
И вот я уже кружусь с Элей.
С той самой Элей, которая до этого вечера на дух меня не переносила! Теперь все, казалось, было в моей власти. Изысканная и чувственная мелодия Эммануэль, вечная музыка влюбленных, плыла над залом и, вливаясь в наши души, наполняла их романтикой первого свидания. Я удерживал свою даму за талию. Наши бедра соприкасались, а тела повторяли движения друг друга. Ее грудь прижималась к моей. Лица располагались так близко, что я вдыхал аромат ее волос, а она ощущала мое дыхание у своей шеи.
Я чувствовал, как холодны были кончики ее пальцев. В какой-то момент поднес их к губам и поцеловал. Она подняла на меня глаза и улыбнулась, но тут же опустила голову обратно мне на плечо, едва я попытался прикоснуться своими губами к ее губам. Тогда я начал нашептывать ей в самое ухо:
– В свете пепельном луны,
В тихом шелесте листвы,
Стрекот слышится цикады;
"Ну, пожалуйста, не надо!" –
Губы шепчут мне твои.
Отчего ж тогда они
Жадно ищут поцелуя? –
Им поверить не могу я,
Что они ни говори!
– и под конец, легонько поцеловал в шею. Она снова развернула ко мне лицо. Глаза были закрыты, зато губы – они теперь сами искали встречи с моими. Поцелуй получился долгим и томным.
А потом мы прижались еще теснее и двигались полностью обнявшись. Каждый мой поцелуй в шею вызывал ответный трепет во всем ее теле.
И, кажется, она была совсем не против, что моя рука поглаживает ее значительно ниже талии.
Я вдруг осознал, как остро нуждалась эта девочка в любви и ласке. Как страстно она ее желала и искала, особенно после смерти матери, единственного родного и близкого ей человека, которому она могла полностью довериться. Однако она уже повзрослела, и критерии ее поиска расширились, обратившись на мужчин, так нежданно ворвавшихся в ее, доселе такой маленький и уютный мирок. То есть, на нас. Она так хотела, чтобы кто-нибудь из нас укрыл ее в своих объятиях, приласкал и погладил. Чтобы у нее, наконец, был кто-то, перед кем она может обнажить себя всю, внешне и внутренне, не боясь насмешек или предательского удара в спину.
Однако Влад пренебрегал ею, а меня она боялась, сначала потому что я стрелял в нее, а потом, потому что был слишком для нее хорош. С такими как я, мама, должно быть, всегда запрещала ей встречаться, и сумела прочно вбить эту мысль в ее юную головку. Что ж, может быть, в этом ее мама была не так уж и не права...
Мелодия закончилась, и я проводил ее к столу.
Следующий танец я уже танцевал с Мирой.
– Я наблюдала за тобой и этой девочкой, пока вы танцевали, – сообщила она.
– И что?
– Хочешь закрутить с ней любовь?
– Брось, она слишком молода для меня.
– В самом деле? – усмехнулась Мириэль. – Тогда зачем ты лапал ее задницу?
Говоря это, она так крепко схватила и сжала рукой мое мужское достоинство, что у меня перехватило дыхание.
– Ну, что скажешь на это, кобель? Как будешь оправдываться?
– Эк… кх… пусти!
Она убрала руку, и мы продолжили двигаться, как ни в чем не бывало.
– Только не говори, что тебя это задело, – сказал я осторожно.
– А почему бы и нет? Сегодня утром ты вынудил меня отдаться тебе, а вечером уже флиртуешь с другой? Даже у такой девушки, как я, есть самолюбие!
– С Элей это не серьезно. Я не собираюсь тащить ее в постель. И когда ты усыпишь всех – ты ведь не передумала? – я докажу тебе, как страстно желал тебя весь вечер.
– Ой, ли? – усмехнулась Мира.
– Поверь, с Элей я для отвода глаз. Пусть Ник с Владом думают, что у меня с ней роман. Тогда они ничего не заподозрят о нас с тобой.
– Ага, значит, будешь бегать и туда, и сюда? Как ловко ты все придумал! Думаешь, самый умный?
Я закатил глаза:
– Ну как я могу тебя убедить?
– Никак. Ладно, поживем, увидим… Смотри, твоя новая пассия не утерпела и снова бежит к тебе! Как же тебе удалось ее пронять? А ведь казалось, что ненавидит тебя всей душой!
– Женская душа – потемки! – философски изрек я.
– Ты это мне говоришь? Смотри, не споткнись в моих!
Между тем, к нам действительно приближалась Эля.
После танца со мной она взяла паузу и какое-то время сидела притихшая, то и дело поглядывая на меня, как будто что-то обдумывая, или на что-то решаясь. Она вся раскраснелась. Ее грудь так часто вздымалась, словно она никак не могла отдышаться после танца. На самом же деле охватившее ее чувственное возбуждение не оставляло ее в покое, путало мысли, подталкивало к поступкам, самым сумасбродным в ее жизни. Она смотрела, как я танцую с Мирой, и наконец, не утерпела.
Так же, как я в начале вечера помешал Нику, она не дала Мире дотанцевать танец со мной.
– Можно, я у тебя его украду? – подойдя, спросила она самым невинным голоском.
Посмотрев на меня, Мира улыбнулась, словно говоря: «Видишь? Что я тебе говорила?» – и, оставив нас, направилась к столу, где тут же была перехвачена Владом, оставившим беседу с Ником ради того, чтобы пригласить ее.
Эля прижалась ко мне и спросила:
– Что у тебя с этой женщиной?
– С Мирой?
– А разве на корабле есть еще какая-нибудь женщина?
«Ну вот, – подумал я, – ты сам этого хотел! За что боролся, на то, как говорится, и напоролся!», – но вслух добавил:
– С чего ты взяла, что между нами что-то есть?
– Когда мы жили вместе, ты приходил к нам ради нее. А теперь танцуешь так же, как со мной!
– Ее я не целовал! – оправдывался я.
– А хотел бы? – она почти с мольбой ждала ответа.
Что тут было сказать?
– Видишь ли, Эля, мужчина может ухаживать за несколькими девушками, пока не выберет одну.
– Ну а ты?
– Что я?
– Ты уже выбрал? Или еще размышляешь?
Я провел пальцем по кончику ее носа, по губе и подбородку, а потом, удерживая его приподнятым, легонько поцеловал в губы, что не умалило вопроса, стоявшего в ее широко открытых глазах.
– Если б я был уверен, что мой выбор взаимен…
Она опустила голову мне на плечо и какое-то время мы танцевали молча, хотя я чувствовал, как все ее тело била дрожь. Я даже хотел было спросить ее об этом, когда она вдруг, будто решившись, запрокинула голову и впилась губами в мои губы, а потом и в шею.
По моему телу словно бы пробежал ток, а следом и ее дрожь передалась мне. Между тем, Эля начала увлекать меня в танце за собой, прямо сквозь виртуальные пары, которые не успевали расступаться, чтобы пропустить нас. Затерявшись среди них, мы в основном целовались, лишь слегка покачиваясь в такт музыке.
Однако Эле и этого показалось мало. Она отступила еще дальше к стене, пока не уперлась в нее спиной. Можно сказать, мы провалились внутрь голограммы. Наша страсть нарастала, поцелуи становились все неуемнее. Я не сразу разгадал замысел Элии. Только когда она с хрипотцой прошептала: «Пойдем ко мне!», – и потянула еще дальше за собой, я понял, что стоим мы у самой двери гостевой каюты.
Поворачивать назад было уже поздно.
Я оглянулся. Сквозь пелену голограммы и в просветах между танцующими призраками, я увидел Миру, уже сидящую за столом. Влад с Ником рядом с ней что-то бурно обсуждали за бокалом вина, и кажется, совсем не заметили нашего исчезновения.
Иное дело Мириэль. Она смотрела нам в след, хоть и не могла уже нас видеть, и чему-то таинственно улыбалась.
Вот только чему?
На тот момент это оставалось для меня загадкой.