XVII
Возвращаясь к пиру и результатам соревнования в панкратии. У многих присутствовавших появилось желание заполучить на приближающуюся ночь участниц поединков. К кому-то оно пришло ещё во время их танца, а после только разгоралось; кто-то воспылал им в решающие мгновения схваток; другие обратили внимание на сияющие лица торжествующих свою победу; третьи, возможно, жалели проигравших; кому-то нравятся – или они решают добавить разнообразия – такие типажи как беловласка, хотя у той сломана рука, или как толстая девка; несомненно, много внимания и желания уделено колоритной и горячей, сильной и красивой Нокте.
Желающие подходят к хозяевам участниц и договариваются об их аренде, некоторым приходится платить, не сказать чтобы маленькие суммы, пусть и не нуммы. Ребилия и Фабия своих служанок отдают на ночь даром двум жрицам. Сиг, видимо, строя планы в отношении хозяйки, не участвует ни в одних торгах. Гопломах продаёт аренду всех трёх своих девок. Одну – дешевле. Сицилийку – поторговавшись: « Всё-таки она достойно выступала… да и здоровье её надо бы поберечь». Нокту – дорого. Говорит, что он и сам очень хочет, «и она меня, и вообще, она почти победила, чуточку удачи не хватило, клянусь Аполлоном, а то бы и третий раз кричала «Моя победить!»…» В общем, всех трёх Гай Гопломах на три ночи передал «застольному философу» Тиберию Руфу, выторговавшему небольшую скидку «за опт». На сицилийку и Нокту было соответственно трое и пятеро претендентов, Руф предложил больше всех.
Как сказано, не остались без внимания мужеподобная беловласка с грудью плоской – более ради забавы Гопломах увёл её у Вописка – и выступавшая голой Шарик с грудью объёмной: за неё поторговались одна из жриц, Руф, Курион и Поллион. Понтифик и предложил Метелле более остальных.
Все эти торги проходили прямо за столами, не отвлекая пирующих от возлияний и дела Цереры. Лишь слуги бегали быстрее, передавая предложения и цены. И только ради аукциона за право обладания арендой «амазоночки Волканалий» его участники сами собираются вокруг ложа Мерулины Примы. Впрочем, ничто не мешает им продолжать наслаждаться прекрасным вином: присесть можно на ложе продавщицы лота или соседние, или на поднесённые слугами стулья, кубок же не тяжело подержать, а если тяжело, это делает раб. Не участвуют в торгах: Вера – по устойчивости предпочтений: «Мужчинам верна!», Диания – за отсутствием средств, Арулена – не пробовала и не знает дорогу на Лесбос, Стабилий – предпочитает наблюдать… этот аукцион; вскоре философ вообще покидает пир, не дождавшись конца торгов Бриттой.
Довольно быстро цена поднимается столь высоко, что большинство господ вынуждены вернуться на свои ложа. Остаются: Сиг, желающий сделать подарок любимой, Метелла – жеманная и капризная, холёная и избалованная, в постели любящая подчиняться, и Гай Гопломах. Последний имеет все шансы обрести и эту аренду, ибо он постоянно добавляет к цене более всех; так что она достигает суммы, на которую можно прикупить не одного обычного раба.
Юная Прима-Глицерия обменивается взглядами, понятными только им, со своей бывшей няней, затем шепчет несколько словечек, придерживая пальчиками цветок венка над ушком, присевшей на её ложе Метелле. Та невольно улыбается, но тут же делает серьёзное личико.
После очередного добавления от Гая Гопломаха Сиг восклицает:
– О Амур! Дружище! Да за такие деньги ты можешь приобрести какую-нибудь симпатичную служанку насовсем!
– Друг! «Амазоночка Волканалий» бесподобна и… неповторима! Клянусь Аполлоном! Время, проведённое с ней на ложе, не забудется никогда! А это стоит денег, не так ли?.. Она… она… бесподобна! Так что, никто не даст больше меня?
– Я нет, дружище Гопломах, – Сиг уходит на своё место и утешается соответствующим напитком.
– А ты, прелестная Метелла? – улыбаясь, с вполне обоснованной надеждой на отрицательный ответ рыжий эфеб вопрошает сидящую напротив юную изящную патрицианку.
Лежащие по соседству Либералия, Курион, Присцилла, Квинт с возросшим интересом наблюдают финальную стадию торгов и теперь тоже ожидают ответа Цецилии, не обращая внимания на зажигательные пляски полураздетых танцовщиц и танцоров. Зато многие пирующие не остались равнодушными, наблюдая горячие тела в не совсем пристойных движениях. Поллион громко, перекрикивая музыку, провозглашает:
– Многоуважаемые и светлейшие квириты и гражданки! Совершим возлияние Отцу Либеру!
– Достойное возлияние Хмелевенчанному! – хором поддерживают Понтифика Вакха в качестве хозяйки пира Присцилла Младшая и в качестве виновницы торжества Каниния Ребилия.
Эти слова, требующие возлияний Лиэю без последующего тоста, часто означают начало самой ожидаемой части пира. Также позволяют при этом не покидать пиршественную залу, то есть не прятаться от глаз в ближайших помещениях. Парис находит нечто среднее: и из экуса не уходит, и оказывается недоступной для наблюдения, в частности, Гопломаха, всё ещё продолжающего участие в аукционе. Она, пальчиком поманив Дианию, забирается с ней в свои новые октафоры, закрывает шторки, Ц…
Руф окружён тремя арендованными: Ц…
… то есть все пирующие, кроме увлечённых результатом окончания торгов и Арулены, прилегшей на ложе мужа и приобнявшей его животик. Супруга Торквата – единственная женщина, ещё одетая в столу. У большинства других даже туники, если всё ещё на теле, задраны так Ц… В такой обстановке Гопломах не выдерживает:
– Клянусь Аполлоном, даже я не могу позволить себе столько!.. – он вскакивает и, забыв пока о беловласке, хватает первую попавшуюся незанятую служанку и Ц…
Продолжение здесь: http://www.proza.ru/2012/01/16/951
---------------------
дело Цереры – т.е. еда, приём пищи.