Хатка

                Памяти  моей бабушки 
                Констанции  Векентьевны
                Дмоховской,  польской  шпионки
                и  террористки.

Ежели  начать  от  печки,  от  Адама,  то  поползновений  было  по  этой  части  -  не  перечесть. Да  только  однажды,  в  средневековье,  довели  дело  до  точки. В  испанской  стране  происходило  это.  Кто  уж  там  центровал  усилия  нации,  кто  раздавал  надлежащий  инвентарь  -  теперь  не  выяснить.Только  встали  однажды  спозаранку  все  эти  кастильцы,  каталонцы да  валенсийцы,  севильцы  -   да  всех  до  единого  еврея  в  стране  зарезали. Всех  возрастов  и  полов. Ни  единого  иудея  в  стране!
Стала  от  этого  гармоничней  испанская  нация? Да  вряд  ли.  Вот  и  теперь:   на  миру  нам  какая  известна  испанская  продукция? Почитай  -  никакой. Разве  что  винцо,  да  немцы,  добрые  души,  обучили  испанцев  варганить  сантехнику:  смесители,  краны,  муфты  да  переходники.
И   Гитлер  тщился  вывести  евреев  под  корень,  и  Сталин  пыжился,  чтобы  не  отстать  -  ничего  не   получилось  у  ннх  Даже  не  потому,   что  какой-то  частью  своей   для  самосохранения  смимикрировал еврей... Стал  он  вроде  сахара  в  чае:  присутствие  незаметно,  но  чувствуется. Ну,  например,  сидел  в  соседнем  со  мной  кабинете  гэбист  под  журналистским  прикрытием  Залман  Иудович  Гринман.  – ан  оглянуться  не   успели,  а  он  уже  Зиновий  Юрьевич  Юрьев,  взятки  гладки.
И  по  сию  пору  кидаются  народы   друг  на  друга,  чтобы  искоренить  другой  народ  под  ноль:  тутси  на  хуту,  иранцы  с  палестинцами  на  евреев  и  ещё  всякие  сталактиты  на  сталагмитов.
Но  -   пустые  хлопоты, ХХ1  век  на  дворе. Уронов  -  да,   самый  страшный  урон  может  нанести  какой-либо  народ  другому  народу, но  чтобы полностью  извести  под  корень  -  это  дудки,  не  выйдет
Так  вот  в   начале   ХХ  века  до  предела  разонравились  туркам  армяне.Навострили  ятаганы,  напялили  фески  и  бросились  резать Но  не  хватило  янычарам   силёнок,  откатились  в  свои  пределы.
Тут  бы  и  зализать  раны  армянам,  как  оно  водится  в  других  народах, кланяться  да   креститься  в сторону  Арарата,  к  которому,  как  мы  знаем,  пришвартовывался  Ной   со  своим  ковчегом.- да  оказалось,  что  после   ухода  турок  образовалась  в  армянском  народе  некая  трещина.
И  писатель  Василий  Гроссман  напрягался  над  разгадкой этого  явления,  сочиняя  свой  лучезарный  очерк  «Привет,  Армения!» (так  и  не  разрешённый  к  печатанию   коммунистами). И  я  в  семидесятые  годы,  допущенный  до  беседы  со  святым  стариком,  католикосом  всех  армян  Восгеном,  одолевал  его  вопросом:  а  скажите,  святой  отец,  как  оно  получилось,  что  после   отката  турок  у  некоторых  армян  возникли  фамилии  с  мусульманским  призвуком?
Ну,  вот  прокатился  по  России  фашизм. Известно:  десятки  тысяч  русских  людей взасос  сотрудничали  с  немцами. Но  вытурили  немцев – и  в  русском  народе  не  обнаружишь  никакого  следа  от  вживления   немецких  фамилий  в  славянскость. Никакой  Рязанцев  не  стал  фон  Виттенбахом,  а

Евтюхов  -  Кальтенбруннером  или  Мессершмидтом. Откуда  же  у  армян  взялись  несвойственные  прежде  фамилии:  Исламазян,   Муллазян,  Коранян?
Нет,  не  откупорился  этот  секрет  ни  Гроссману,  ни  мне.
И  вот  вам  в  Ереване  знаменитейший  стадион  «Раздан». Выходит  команда  «Арарат»  на  поле,  а  в  составе  её  пацанок  -   в  чистом  виде  голеадор,  и  пособьёт  он  спесь  даже  с  московских грандов  футбола.  Но  только  мячик  попадает  к нему,  игроку  с  мусульманским  призвучием  в  фамилии  -  весь  родимый  стадион  начинает  оскорбительно  орать  своему  же  игроку:
-Турок!  Турок!  Турок!
Наблюдая  бесчинство  это,  тут  же  селекционеры  московского  «Спартака»  забрали  пацана  к  себе.
И  что? Знаем:  осатанелая  это  личность,  болельщик  московского  «Спартака»,  но  и  армян,  обожателей  «Спартака»,   в  Москве  больше  даже,  чем  тех,  кто  с  Лениным  носил  бревно  на  субботнике. Однако,  и  здесь,  едва  выйдет  парень  на  поле,  часть  зрителей  вопит  своему  же:
-Турок!  Турок!  Турок!
Так   и  пришлось  очевидному  мастеру  дриблинга  и  «сухого  листа»  проститься  с  футболом.
И  вот  доложим  мы  вам  про  симпатичную  ереванскую  семью   Муллоян. Отошли,  отошли  в мир  иной  их  папа  и  мама.  И  братья  рассеялись  бы  по  республике,  но  как  же  рассеяться  с  такой  фамилией? Сомнут! Так  что  в  сплотке  живут  они,  с  убыванием  по  старшинству;  Гарегин,  Геворк,  Ашот,  Хачик. И  красавицы-жёны  при  них  соответственно:Ануш,  Наринэ,Арусик,  Шаганэ.
Ай,  как  все  армяне  -  мозговиты,  работны  и  рукасты  братья. Вон  -  сидит  в  беседочке  Гарегин,  от  средоточия  аж  закусил  губу:  получил  он  заказ  -  исполнить  драгоценный  футляр  для  игры  в  нарды. Из  гренадильного  дерева  этот  футляр,  а  на  крышку  его  из  бета-манзонии  вырезает  Гарегин  царственную  камею.
Чу  -  и  заказчик  идёт,  Самвэл  Тер-Погосян.  Он  -  высокого  полёта  птица,  Тер-Погосян,  а  Тер  в  его  фамилии  обозначает,  что  он  из  знатного  рода  священнослужителей. Ещё  же:  вот  Армения,  козявочных  размеров  республика,  а  воров  в  законе   тут  -  вровень  с  Европейской  частью  Страны  Советов. Он   и  есть  вор  в  законе,  Самвэл  Тер-Погосян,  а  короновал  его  в  Москве,  на  Шаболовке,  рядом  с  МВД  СССР,  сам  Толик-Карандаш.
-Как   меня  зовут? - сказал  недружественно Тер-Погосян,  взяв  в  руки  и  оглядев  футляр. – Меня  зовут  Михаил   Горбачев?
-Свят-свят!  -  отшатнулся  мастер.  -  Зачем  -  Горбачев,  пусть  он  ест  говно  на  завтрак,  обед  и  ужин.
-Турок! – сказал  грозно  Тер-Поосян, - тогда  зачем  камея  похожа  на  жену Горбачёва   Райку? Делай,  чтобы  была  как  принцесса  Диана.  Она  есть  ****ь,  но  немножко  королева.  Усёк,  турок?
Вот   в  таких  гадких  (и  опасных!)  условиях братьям  приходилось  проживать  в  Ереване.
-Русская  купюра  в  1000  рублей,- сказал  младший  брат  Хачик,-  рассчитана   по  прочности  на  4000  перегибаний,   потом  она  выходит  из  строя. Я  не  могу  перегибаться  столько,  сколько  эта  купюра. Жизнь  здесь  стала   невыносима. Надо  добиться  русских  паспортов  и  гражданства  России.

Чиновники  берут  большую  взятку. Мы  продадим  дом,  весь  шурум-бурум. В  Москве  нас  поддержит  диаспора.
-Лондон  лучше,-  сказал  брат  Геворк.
-Лондон…Английский  лев  уже  не  может  потрясти  гривой.  Я  смеюсь.  В  гриве  английского  льва  уже  засело 300000  русских  вшей! Английский   лев  не  может  пошевелить  даже   кисточкой  хвоста,  потому  что  кисточку  тоже  обжили  русские.
-Тогда  мы  осядем  в  России,  -  сказал  брат  Хачик,   ущёл  и  вернулся,  купив  парикмахерскую  машинку  для  стрижки  «Филипс».
-Зачем,  да?  -  спросили  братья.
-Знаю,  -  сказал  мудреный  Хачик  и  задёрнул  шторы.
Да,  русского  изготовления  машинка  для  стрижки  овец  задымилась  бы  тут   и  сгорела  от  перегруза,  тогда  как  фирменный   «Филипс»  справился.  Первую  борозду  Хачик  простриг  на  спине  обнаженного  Гарегина.
-Убил  такой  красота!!-  воспротивился  Гарегин.
-Хачик  знает!  -  сказал  Хачик.  -  Отвечаю! Ещё  надо  документировать  процесс  на  пленку!
И,  принеся  японскую  кинокамеру,  установил   её  на  штативе,  чтобы  остальное  пострижение  братьев  в  россиян  производить  перед  камерой. Так   копна  чёрных  волос  образовалась  у  ног братьев. Особо  же  закурчавленные  джунгли промежности  и  яиц  Гарегина Хачик  скопнил  отдельной  кучкой.
-В  России  холодно,  там,  когда  волосатый  -  тепло,  -  закручинились  братья.
-Были  бы  кости,  а   мясо  нарастёт,  -  словарно  русея,  сказал  беспощадный  Хачик. Самого  же  себя  он  поручил  оголить  Гарегину.
-Вот,  -  сказал  тогда  Хачик,  указуя  на  черную  копну  по  окончании  операции.  -   Теперь  кругом  адреналин  и  экстрим.  Мир  свихнулся.  Американец  один  попал  в  Книгу  рекордов  -  так  что  придумал? На  нижнюю  губу  присадил  пчелиную  матку,  а  пчёлы  -   они  ведь  куда  матка,  туда  и  они. Так   у  американца  полный  рот  оказался  пчёл,  все  дупла  запломбировали  мёдом. А  которые  не  уместились  во  рту  -  образовали  бороду  вокруг  лица,  килограмм  четыреста  граммов  весом. А  англичанин  один  попал  в  Книгу  рекордов  -  сжевал  как  есть  мотоцикл. А  у  России  нет  ни  шиша. Россия  в  каждую  мелюзговину  впивается,  если  надыбает  что:   ух,  мы  какие,  ух  тоже  до  чего  великие. Завод  КамАЗ  сколько  месяцев  стоял?  Теперь  заработал,  сплошной  визг  кругом:  чудо,  чудо  машина! А  с  чего  это  он  стал  вдруг  чудом?  А  об  этом  молчок,  что  теперь  на  нём  двигатель  -  знаменитый  американский  «Каммингс»,  и  мосты,  и  коробка,  и  раздатка,   и  вся  как  есть  электроника .На  этом  КамАЗе  русского   только  и  есть,  что  две  пробки:  для  тосола  и  топливного  бака. Гляди,  Россия  почти  всем   знаменитым  голливудским  актёрам  придумала  дальних  русских  родственников:вот,  мол,  в  Голливуде,  куда  бы  вы  без  нас! А  в  России  актёр  Боярский  в  чём  тусуется  вокруг  властей?  Шляпа  на  нём  всегда,  а  она  из  чего? Да  как  у   всех  во  всём  мире,  из  кастор  фибер,  из  бобра. А   это  же   громовой  успех  для  России:  на  Боярском  шляпа  -   из  волоса  с  армянской  мошонки! Да  не  надо  оглашать,  что  с  четырёх – с  одной! Тут  и  дружбой  народов  отдаёт. Во  всём  мире  глянцевые  журналы  это  отобразят. Ссучат  волосья  в  нить  Шаганэ  с  Арусик  -  тут  и  шляпа,  да  и  на  свитер  для  Боярского  хватит. Тут  как  раз  подоспеет: «Все  на  выборы  президента  России!»  И  сразу  фото  замелькают:  лауреат  Гиннеса  Боярский  опускает  бюллетень  за  Путина. А  что  волос  для  шляпы  небывалый -  так  это  по  заветам  уходящего  президента  Медведева:  модернизация,  освоение  скрытых  резервов. Я  вот   в  русское  посольство  наведаюсь,  к  атташе  по  культуре. Помяни  моё  слово:  без  проволочек  всей  семье  русское  гражданство  дадут. В  России-то,  у  кацапов,  всякий  фуцан  не  будет  тыкать  тебе  в  глаза:  турок,  турок…
А  просто  ли  армянину,  пусть  и  пристойной  внешности,  подкатиться  к  такой  важной  птице,  как  русский  атташе  по  культуре? Нет,  не  удалось  напрямую,  не  моги  и  помыслить. Да  то  благо,  что  родственник,  Мечетьян,  ювелир,  выманил  атташе  в  кафешку.
Э-Э,  немыслимая  пакость  этот  атташе,  карьерный  хлюст. Да  еще  и  такая  примета,  что  не  обронит  и  слова  вслух,не  доверяет,  во  всём  ему  чудится  подвох,  дичится. А   вдруг  у  Гарегина  с  собой  диктофон,  вдруг  будет  выпытывать  тайну,  зачем  Путин  целует  в  пупок  детей?
Стеклянная  планшетка  при  атташе,  он  на  ней  палочкой  чертит  слова  вопросов. Секунд  двадцать  держатся  слова  на  стекле,  успей  прочитать,  вникнуть  в  смысл,  а  потом  исчезают  слова,  кто  разоблачит,  о  чём  шла  беседа?
В  России-то  теперь  вор  на  воре,  да  если  такой  русский,  как  атташе,  лет  пять  поживёт-покрутится  в  Армении,  к  славянскому  менталитету  присоседит  армянский? Это  же  кошмарный  ужас,  каких  нравственных   устоев   получится  человек!
В  принципе (написал  атташе ,  и  даже  по - армянски)  на  стекляшке, с  паспортами  для  всей  семьи  -  дело  решаемое. В  корне  идея  со  шляпой  и  свитером  для  Михаила  Боярского из  нательной  армянской  шерсти – завлекательная. Только  договоримся,  что  во  всех  следующих  контактах  будем  представлять  дело  так,  что  идею  выдвинул  сам  атташе. Вдобавок (вдруг  обострение  отношений  между  странами,  на  всякий,  так  сказать,  пожарный  случай) атташе  для  лежания  в дипломатическом  досье  сделает  снимки.  Мизансцена  тут  будет  такая:  позади  копны  нательных  волос стоят  нагишом  все  четыре  брата.  При  этом  у  крайних  к  мужскому  предмету приделаны  американские  флажки,  а  у  средних  братьев  предметы  продеты  в  отверстия,  учинённые  посреди  больших  фотографий  г.г.  Березовского  и  Ходорковского.
При  семейной-то  припёртости  к  стене  на  какие  условия  не  пойдёшь. Бери  авторство,  гадёныш ,  только  бы  с  паспортами  ославяниться.
И  не  вилась  долго  веревочка. Под  случившуюся  небывальщину  мигом  прибыли  в  Ереван  официальные  лица  от  «Гинесса».  Сперва  затревожились:  а  как  же  идентифицировать  готовые  уже свитер  и  шляпу  именно  с  тем,  что  произрастает  на  телах  братьев  Муллоян? Тут  не  обойтись  без  сличительных  образцов.
Да  за  милую  душу -эти  ваши  образцы! К  братьям  на  три  шага  подойди  -  даже  шорох  слышен,  как   пробивается  на  них  волосяной  покров.Состригай  да   сличай. Так  что  даже  не  одно,  а  два  увенчания от  «Гиннеса»  огребла  в  этом  деле  Россия.   Первое  -  за  небывалые  во  человечестве шляпу  и  свитер. Второе  -  что  при  контактах  с  иностранной  организацией  Россия  не  пыталась  обжулить  её  и  обмухорить
И  грянул  триумф,  натянула  Россия  нос  Западу. Да  погодите,  то  ли  ещё  будет! Недалеко  от  Челябинска,  где    атом  вырвался  погулять  на  волю,  втайне  вырастает  покуда  у  нас  младенчик.  Чуть  за  два  годика  ему, - а  размер  ноги  уже  шестьдесят  девятый. А  к  призывному  возрасту  он  будет  каков?  Так  что,  случись  заваруха,  за  пару  шагов  достигнет  такой  солдат  Ла-Манша!
Ну,  Россия-то  Россией,  а  куда  податься  в  ней   семье  Муллоянов? Ясно,  что  не  в  Европейскую  часть. Там  армян  уже    больше,  чем  в  самой  Армении
Ясно  же,  что  Гарегин   вылетел  на  разведку. Да  ему  и  карты  в  руки.Ещё  во  времена  СССР служивал  Гарегин  в  зауральских  конвойных  войсках,  этапировал  заключённых. И  такой  ужас  на  заключённых  наводило  обволосение  конвойного,   что  за  три  года  у  Гарегина  не  случилось  ни  одного  побега. Вот  и  двинул  он,  уже  имея  на  прицеле  мыслишку ,  в  окрестности  ПГТ (посёлок  городского  типа)  Пыжьяны.
Как  шпроты  ловятся  всегда  одного  размера,  как  несметно  число  идиотов  в  России – так  постоянно  был  в  должности начальника  пересыльной  тюрьмы  майор  Бурбулис.
ПГТ  Пыжьяны  ютился  на  трассе,  которая,  как  из  варяг  в  греки,  должна  была  вести  от  дальневосточных  коряков  в  абреки,  то  есть  с  Дальнего  Востока  на  Запад.
БАМ  затевался,  сучил  ручонками  и  ножонками  множество  раз,  прежде  чем  дежурным  образом  испустить  дух. Не  меньше  заявляла  о  себе  и  трасса  из  коряков  в  абреки. Предписывалось  считать,  что  она  существует. Подтверждая  это,   даже  Путин  в  самобеглой  лоханке желтого  цвета  совершил  тут  отчаянный  даже  для  чекиста  среднего  звена   марш-бросок,  преодолев  расстояние  трясогузки,  догоняющей  в  целях  пропитания  комариху  корретра  кристалинис. Пыжьянам  Путин  пообещал  газификацию,  канализацию,  модернизацию  и  урбанизацию. И   что  уж  строго  судить  местную  убогую  газету,  которая     в  верноподданническом  запале  сообщила,  что  Путин  обещал  тут  и  всеобщую  дефлорацию.
Да,  взыскательно  отбирали  публику  для  встречи  великого  человека,  но  всё  же  нашелся  среди  этой  публики  беспардонник  из  культурного  слоя,  который,  изнахалившись,  спросил  уже  влезающего для  отбытия  в  самобеглую  лохань  Путина:
-А  когда,.  когда   оно  всё  наступит?
-Наступит,  наступит!  - сказал,уминая  бестактного  аборигена в  общую  массу , человек  из  группы  сопровождения  и  обеспечения  вождя.. – Наступит  своевременно  или  несколько  позднее.
Да,  знаменательный  оптимизм  и  одухотворение произвел  визит  вождя  в  Пыжьяны,  так  что  и  народное  гулянье  проистекло  на  площади.
Ну,  а  где  же  сыщешь  в  России  населенный  пункт,  который  не  трудился  бы  на  оборону? И  тут  наличествовал  завод (при  коммунистах  -  «Красная  чурка»,  теперь  же  -  «Скифская  чурка»). Выпускал  он  приклады для  автоматов  АК-47.  Да  то  беда,  что  из-за  вечных  теперешних  передряг  оказался  завод  на  грани  банкротства.  Ввиду  чего  две   последние  зарплаты  были  выданы  трудящимся  прикладами  для  автоматов  АК-47.  Ох,  всплесков  гнева  ждал  после  этого  мэр  города  Гундяев,  да  местный  житель  по  прозванию  Паша  Чёрный.  Лебедь  ситуацию  утряс.  С  его легкой  руки  наведались  в  город люди  с  южным  окрасом  кожи,  и  приклады  скупили  как  есть  на  корню. На  эти - то  деньги   и  облагообразились  к  приезду  дорогого  гостя  Пыжьяны,  на  эти - то  деньги  и  произошло  гулеванство  в  честь  отбытия  великого  гостя.  Вождь  завещал  крепить  и  мужаться. И  в  приподнятом  настроении  до  полуночи  колобродила  площадь,  над  которой  реяли  верноподданного  содержания  баннеры  и  звенели  частушки:

                Я  на  милке  пожанился,
                Милка  подала  на  суд,
                Впереди  гармонь  играить,
                Сзади  вы****ка  несуть!
И  цыгане,  которые  таборились  в  местной  пересыльной  тюрьме  по  делам  о  наркотиках,  отзывались:
 
                Усе  цыгани  как  цыгани,         
                Сапоги  налачили,
                А  у  старого  цыгана
                Сапоги  схуячили!
А  в  это  самое  время,  вылезши  на  обочину,  чтобы  пропустить  кортеж  Путина,  на  подвернувшемся  попутном  «Магирусе»  подкатывал  к  Пыжьянам  Гарегин  Муллоян. Многое  изменилось  с  той  поры, как  конвоировал  он  тут  заключённых. На  подъезде  к  Пыжьянам  насчитал  он  уже  не  шесть,  а  четырнадцать брошенных  как  есть  деревень. Правда,  по одному  жителю  было  в  каждой  -  скульптура Ленина  В.И. с  воздетой  указующей  рукой. И  бог  уж  его  знает,  размышлял  Гарегин  Муллоян,  о  чём  думали  люди,  воздвигая  на  постаментах  из  подвернувшихся  валунов  статуи.  Но  то,  что  все  ваятели были  трепетными  друзьями  пернатых  -  догадывался  он  точно. Потому  что  все  птицы,  и  местные,  и  перелётные,  садились  какать  только  на  указательные  пальцы  вождя  мирового  пролетариата. Оно  и  понятно,  потому  как ни  одичалая  кошка,  ни  куница  не  достанут  тут  испражнительницу  и  крылатого  врага,  ястреба  или  чеглока,  видно  с  пальца  издалека.
-Гараня! – обрадовался  бывшему  отличнику  боевой  и  политической  подготовки  майор  Бурбулис.  С  кадрами  зарез.  Назначаю  тебя  из  рядовых  старшим  по  блоку!
Но   разочаровал  цербера  Бурбулиса  Муллоян. Признался,  что  теперь  цивильная  жизнь  соблазнила  его. Однако,   заверил  Гарегин,  пусть  не  тревожится  майор Бурбулис:  полезен  будет  ему  Муллоян,  только  свистни. Вот  за  неделю  осмотрится  - и  доложит. И  в  знак  дружбы,  за  просто  так,  за  здорово  живешь  передал  майору  в   личное  пользование  50  тысяч  рублей.
А   далее?  Поутру  российский  подданный  Муллоян  нанял  раздолбанный  УАЗ  аптекоуправления (главному  аптекарю  -  3000,  водителю  1500).  И  выехал  по  трассе,  которая  в  грёзах  Кремля  как  бы  существует. Выехал  за  56  км.  в  сторону  Востока. Здесь  расширялась   местность,  полосой  отчуждения  отбегала  от  ровного  пространства  со  скальными  выходами  таёжка. С  другой  же  стороны  простиралось  озеро,   рукотворное  и  громадное. Всегда  ведь  Россия  уповала  на  то,  что  из  положения  «нос  вытащил  -  хвост  увяз»  её  что-либо  да  вытащит к  процветанию  и  прогрессу.  Электрификация,  целинизация,  атомизация,  химизация ,страусизация,  модернизация,  наноизация…
А   по  неисчислимости  болот  первой  в  мире  стоит  Россия. Вот  накопать,  набрикетировать  торфа  -  тут  и  заткнутся  все  дыры  в  разрухе. Так  вот   колоссальной  глубины  и  протяженности  возник  карьер. Ну,  и  само   собой,  титанический  этот  труд  комсомолок - торфушек преобразовался  со  временем  в  озеро. Так  вот  здесь,  на  сухом  скальном  уширении,  и  покоилась  плачевная  куча  кирпичей.
И  видели  вы   армянина  или   чеченца  из  простецких,  которые  не  кумекают  в  строительных  материалах? Ой,  кумекают,  ой,  собаку  съели.
Совершеннолетие  в  серединной  России  наступает  как? Через  пару - тройку  приводов  в  комнату  милиции,  или  в  коротенький тюремный срок  по  малолетке.  В  благоприятном  же  случае  берёт  мальчик    булыгу,  высадит  пару  стекол  в  продовольственной  палатке.  Или  берёт  уголёк  и  по  тёмному  времени  суток  пишет  на  беломраморной  стене:
                Поздняя  осень,  грачи  улетели::
                Знать,  надоело  говно  им  клевать.
                Сосны  и  ели  стоят,  охуели…
                Ну   и  погодка,  еби  её  мать!
Да,  этот  созрел  для  выдачи  паспорта. И  детская  комната  милиции  регистрацию  свидетельствует.
А  у  эвенков,  у  чукчей,  у эскимосов   не  так. Там  с  малых  лет  разрешено  дитяти  владеть  ножом,  а  лет  уж  в  двенадцать   папаша  Гемауге, приглядевшись  к  сыну  Алитету,  говорит:
-Ну-ха,  ну-ха,  еще  постругай!
Что  делает  Алитет?  Строгает  он  ножом  длинную  палочку. И  сосед  Рытхэу,  видя  эту  процедуру,  говорит:
-Ровно  стружка  вьётся,  колечками. Взрослый  стал  сын  у  тебя,  Гемауге!
Что ж,  резчик  наш  по  дереву  Гарегин тоже  ножички  да  ножи  держал  с  детства  в  руках. Превзошел  все  науки,  какая  сталь  чего  стоит.
Так  взял  Гарегин  из  кучи  кирпичного  боя  два  обломка  да  пошкрябал  ножом  по   шву. Лет  двести  пятьдесят  возраста  дал  он  этой  кирпичной  кладке. Ещё  же  ясно  по  крепости,  что  раствор  замешивали  на  яичных  белках. Так  для  прочности  церковники  русские  делали. Должно,  часовня  была  на  этом  месте. Кто  его  знает,   в  честь  да  во  имя  чего.  Может,  Сорока  Мучеников  Себастийских, Сорок  Птичек  Прилетело.
А  на  виду  да  на  слуху,  как  с  церковными  строениями поступали прежде,  особо  последние  лет  сто. Ну,  а  без  хозяина,  известно,  дом  -  сирота. И  теперь  водилы - дальнобойщики,   ухнув  в  ямину  со  своей  фурой,  тащат  в  яму  кирпичное  крошево,  чтобы  вызволить  машину.
Места  свободного  кругом -  завались,    а  районный  зодчий  мельтешит  вокруг  Гарегина:  вот  тут,  вот  тут   тебе  надо  строиться!!
А  Гарегин  упорен : нет,  только  на  месте  часовни  произойдет  строительство. Ну,  не  потому,  что  место  намоленное. А  глянь,  как  прежние  люди  место  для  церквей  выбирали? Неуки,  сермяжники  -  а  всегда-то  церковь  красуется,  господствует  надо  всем,  центрует. Опять  же  по  весне,  как   происходит  оттаивание  грунтов  -  сплошняком  корчам  подвергаются  строения. И  двери  заклинило,  не  открыть,  и  окна,  даже  фортки. По  основной-то  России   кучно,  стеснённо  живёт  население,  питается  ахово,   большая  пердучесть   в  людских  массах   возникает  от  этого,  так  что  воздуха  в  каморках  -  хоть  топор  вешай. И  вот  в  Москве  учат  на  строителей,  некоторые  и  в  Лондон  посылают отпрысков   допревзойти  науки  - а  не  в  коня  корм.  И  то  мост   вдруг  начинает  порхать  над  великой  рекой,  то  новодельный   небоскрёб  дает  трещину  от  фундамента  до  конька,  и  двуглавый  орёл  над  входом  разъезжается  в  стороны,  как  бы  накликая  распад  России. А  церкви  -  так   выбрано  место,  такие  грунты,  воды  подпочвенные  - стоят  целехонькие.
Местный-то  зодчий  от  Гарегина  тоже  денежку  в  клюве  унёс,  да  предостерег:
-Воля  твоя,  строй,   где  наметил. Только  гляди:  крысы-то  церковные  законом   вроде  и  отделены  от  государства,  а  сами  с  государством  слиплись,  как  ландринки  в  пакете. Докажут  попы,  что  у  них  тут  часовня  стояла -  тебе  и  дадут  под  срандель:  возврати  церковное  достояние!
-Не   первый  год  в  девушках! – ответил  на  это  Гарегин. – Вон,  полная  папка  у  меня  подтвердительных  бумаг,  да  все  при  круглых  печатях. У  нас  в  России  как  говорят:  БОЛЬШЕ  БУМАГИ  -  ЧИЩЕ  ЖОПА.
Ну,  и  прогнал  Гарегин   взашей этого  пустомелю. К  тому  же  он  постоянно  под  мухой,  хватает  людей  за  грудки,  требуя  признать,  что  вода  -  тоже  полезное  ископаемое.
И  грянула  стройка.   Все  братья  гнут  горбы,  да  восемь  пришлых  таджиков,  да  майор  из  смирных  ЗК,  у  которых  масть  называется  ТЕРПИЛА, ПОПАВШИЙ  ПО  НЕСЧАСТЬЮ,  продает  Гарегину  человека  по  три  на  день.
Две  площадки, 15+10  намерил  Гарегин  почти  в  стык  одна  к  другой,  да  фундамент  арктический,  из  цельных  железобетонных  плит. По  бумагам-то  цемент  употреблен  марки  300, а  на  самом  деле  -  марка  700,  от  ракетных  шахт. Ну,   при  запуске,  велика  важность,  ракета  сама  себя  завалит,  или,  нежданная,  вместо  Бостона  полетит  проведать  Борисоглебск,  а  скорее  всего  -   прихлопнет  её  американская   ПРО. Это  её,  ракеты,   личное  дело,  а  Гарегину  через  год  надо  всю  семью  взять  под  крышу.
Опять  же  -  древесина. Вот  эта  Венеция  -  свайная   ведь  она.  А  на  чём  стоит  веками?  На  сваях  из  российской  лиственницы. Так  пошушукались  Гарегин  Муллоян с  директором  предприятия  «Скифская  чурка»  Вексельбергом  и   оцилиндрованные  красавчики - брёвна пошли  на  стройку. По  документам  -  сосна,  а  то  и  берёза,  а  если  со  знанием  поколупать  -  листвяк. Ясно,  где-то  в  Ижевске  по  этой  причине  возрос  выпуск  автоматов  десантных,  с  железным  прикладом. И  ржавчине  он  подвержен,  и  морду  с  пальцами  морозит, и  песок  ему не  по   нраву  -  так  что  же,  Гарегину  ладить  стропила  из  железных  прикладов?
Так  вскоре  обочь  дороги   из  коряков  в  абреки  образовался  не  без  шикарности  комплекс  отдыха  водил - дальнобойщиков. Чин - чином  и  попа  Амвросия  из  Пыжьян  приманил  Гарегин  окропить  и  освятить  помещения,  посулив  подарить  единственную  в  мире  рясу из  чёрной  нательной   армянской  шерсти.  Словом,  совсем  не  по  Максиму Горькому  и  его  повести  «Городок  Окуров»,  где  начертано: «Позади  у  нас - леса,  впереди – болото.  Господи,  помилуй  нас:  жить  нам  неохота» развернулась  тут  жизнь. По  уши  влез  в  долги  Гарегин,  но  зряшно  не  профукал   тут  ни  копейки. И  для  ремонта  или  сложного  ремонта  машин  есть  ангар,  и  мойка  с  запиткой  из  озера. И  что  же,  никак  не  называться  этой  красоте?
Ох,  собирая  денежки  по  родственникам,  долго  блукал  Гарегин  по  Москве. И какой  только  напыщенной  глупости  там  не  навидался. У  метро  «Каховская»  даже  видел  он  кафе  с  названием  «Узурпатор»! Нет,  общепонятно  надо  назвать  приют  истомлённого  дальнобойщика.
И  по  обе  стороны  безобразной  трассы  вознеслись  бетонные  столбы, и  от  вершинки  к  вершинке, в  ту  и  другую  сторону, полыхнули  красные  газосветные  трубки:
                ГЛУШИ  МОТОР!

А   поток  разнороднейших  фур  с  Востока  на  Запад  нарастает  лавиной. Ведь,  почитай,  у  России  уже  нет  ни  шиша  своего. Вот  с  иголками  швейными  из  Японии  отдыхает  фура,  а  вон-с  многосторонними  кухонными  тёрками  из  Китая,  а  вот – с  дюралевыми  стремянками  для  квартирных  нужд. Чего  уж  говорить:  мобильник  сопливый  не  в  состоянии  произвести  Россия,  а  про  ноутбук  и  вовсе  не  вякай. И  владельцы  грузов   не  жмоты,  дают  водителям  квоту  на  усушку   и  утруску  перевозимого. Вот,  глядишь,  утрусятся  у  одного  пять  стремянок - он  их  и  продаст  Гарегину. И  иголки  швейные  из  Японии  подвержены  усушке,  всё  подвержено.
Но, конечно,  случается,  что  близок  локоток,  да  не   укусишь,  дупель  пусто-пусто. Так  однажды  гуд  и  сотрясения  пошли  по  земле,  и  из - за  дальней   таёжки  выдвинулся  кто?  Грузовик  грузовиков,  американский  «МАК».
Случается,  водители,  чтобы  не  соблазнять  лихих  людей,  держат  язык  за  зубами,  что  везут. Или  обоврутся,  что  везут  двигатели  авиационные  фирмы  «Боинг»,  а  на  самом  деле  затарены  пылесосами  «Миле».  Или,  ближе  не  нашлось,  транспортируют  из  Уругвая  суперклей  «Поксипол»  в  мелкой  расфасовке. Ну,  а  водителям  «МАК»а   таиться   нечего:  для  московского  «Москабеля»  везут  прокатный  стан,  будет  он  на  российской  территории  тянуть  электролитической  чистоты  проволоку  для  Америки,  так   маленько  обломится  и  России. У  нас-то  алюминиевой  лапши  наплетут  и  рапортуют:  модернизировались. А  кислотные  дожди  пройдут, эту  лапшу  окислят,  ослабнет  она,   порвётся,   коли  снег с  дождём
Вылезли  они  по  лесенкам  из  высоченной  кабины   «МАК»а,  экстра - водители  Коля  и  Яша, переводчик  Сэмюэль  при  них,  а  ещё  два  страшенных  пса,  американские  стаффордширы.  Ну,  весело  поручкались  с  Гарегином,  вошли – тут  и  накатила  беда. Хорошо,  в строгих,  с  шипами  ошейниках  были  свирепые  псы,  да  на  поводках  из  грузовой  парашютной  стропы  - ведь  разом  бросились  они  на  раздаточное  окошко  кухни,  грудями  своими  шибанули  в  перегородку  так,  что  котёл,  где  закипающий  хаш  стоял,  опрокинулся  на  Ашота,  а  колонной  горячей  шаурмы  сверху  придавило  его.
Кому-то  оно  и  невдомёк,  да  Гарегину  как  дважды  два  ясна  картина. Шарятся  в  тутошней  местности  два  мужика,  анахореты  Николай  и  Пётр,  заготовители  от  кооперации. По  зимнему   времени  колотят  с  кедров  кедровые  шишки,  охотничают,  а  летом  промышляют  грибами,  которых  здесь  -  хоть  косой  коси. Сбором  всяческих  трав  промышляют,  которые  втюривают  целителям,  сбором  ягод  промышляют,  всяких  дикоросов,  да  получают  канифоль  из  пеньков.
Не  сезон,  конечно,  можно  расчесть  и  как  браконьерство,  но   добыли  эти  два  подозрительных  типа  лисью  семью  в  полном  составе. Мол,  подрывают  лисы  популяцию  тетеревов. Кормным  выдался  этот  год,  шкуры  на  зверях  дрянненькие,  да  и  не  сезон,  а  вот  мяса  образовалось   килограммов  под  десять. А  не  пропадать  же  добру!  Лепестками  напластал  мясо  Ашот,  пустил  в  шаурму  меж  говядиной  и  бараниной. Американские  псы,  сволочи,  и  учуяли  в  шаурме  зверей,  бросились. Так  и  понёс  заезжий  двор  «Глуши  мотор!»  большой  ущерб  в  живой  силе  -  ошпаренный  Ашот-  пропавшей  провизии  и  технике.
И  в  своей  светёлке  на  втором  этаже  горестно  размышлял  Гарегин,  кого  бы  приставить  ему  сиделкой к  полусваренному   Ашоту  -  и  при  этом  осенила  его  искромётная  мысль. Да,  представляет  «Глуши  мотор!» комфортабельный  и  недорогой  приют  шофёрам. Тут и  ванная   тебе,  и  питание  разнородное,  и  уход  за  автомобилем,  и  какая  ни  есть,  а  все  же  защита  от  дорожных  бандитов. Но  многие-то  водилы  месяцами  не  видели  жён! А  ежели  полный  кайф  хочет  словить  человек,  отмякнуть,  стравить  тестостерон  -  так   где у  него  для  этого  дамы? Опять  же,  взять  их,  придорожных  проституток:  медицинский  надзор  аховый,  одёжка  на  рыбьем  меху,  а  потому  в  здешнем  климате сплошняком  у  них  острые  респираторные  заболевания,  а отсюда  рукой   подать  до  пневмонии  с  тубиком.
И  поутру,  сев   в   УАЗ - Патриот,  двинул  Гарегин  в  ПГТ  Пыжьяны. К  кому- вопрос  ясный:  к  начмилу  Семаго.
Сразу  вник  в  суть  дела  Семаго  и  цену  за  патронаж  определил  божескую: 300  долларов  в  месяц  за  предоставление  четырёх  персон.
-Только, - предупредил  Гарегин, - ты  мне  четырёх  лучших  на  смотрины  пришли. Чтобы  кровь  с  молоком!
Да,  о  полдень   рассмотрев  доставленных  гражданок  -  не  пришёл  в  восторг  Гарегин. Кровь,  понятно,  в  гражданках  пульсирует,  но  выморочная,  синюшная.
-Спермы,  поди,  они  наглотались  больше,  чем  маменькиного  молока  грудного, - горестно  сказал  Гарегин   начмилу  Семаго.   Возраст  лишь  подходящий,  всем  до  25. Вот  всего  и  достоинств.  Одеты – как  побирушки.
-Стало  быть,  так,  -  пройдясь  вдоль  подиума,  заключил  Гарегин.
Условия  наши  такие:  начнём  с  имён  ваших.  Вот  Екатерина,  Пелагея, Зоя,  Клава. Может,  в  монастыре,  у  послушниц,  у  свинарок  такие  имена  ухо  не  режут. А  наше  тонкое  дело  другие  имена  предполагает:   наречётесь  вы Жанна,  Регина,  Элла,  Виктория. Кто  артачится  -  отсеивайтесь  сразу. Кто   остался  - с  нынешнего  дня  живёт  тут.  Апартаменты  у  каждой  будут  свои. Первые  две  недели  работы  никакой вам  не  будет:  чтобы  отъелись,  отмылись,  изрумянились. И  двигались  чтобы  не  по - лесоповальному,  а   порхаючи. Ещё  одно:  старшею  среди  вас  будет  Жанна. Рост  всем  обмерит,  талии,  сиськи,  жопы,  размер  обуток.  Съезжу  я  с  нею  в   Пыжьяны,  чтобы  самые  заманные,  да  со  сменкой  купила  тряпки,  пудры,  духи. Зудится  у  вас  спросить  про  оплату  -  ясность  вношу  сразу. Мог  бы  установить  я  для  вас  самую  худшую -  сдельную. Гадость  выйдет  от  этого,  склоки,  раздружения. Что  вам,  что  мне  -  это  надо? Может,  на  Регину  начнут  с  азартом  клевать  шоферы – тогда  получится  Элла  и  другие   в  простое. Тут  тебе  и  обиды,  и  слёзы,  а  может,  и  похуже   чего, - членовредительство. А  я  зарплату  кладу  одинаковую,  тут  уж  без  обид. Ещё  такое  от  меня  условие:  что  вот  вы,  Регина,  Виктория,  Элла - вы   работаете  с  шофёрским  контингентом. А  Жанна  будет  только  при  мне  и  братьях. Тут  прошу  меня  понять:  жены  наши  в  мае  нагрянут  сюда  на  постоянное  жительство,  а  коли  я  с  братьями  одну  цацу  пользую,  а  она  больше  ни  с  кем  -  от  венерологии  всё  же  опасности  меньше,  не  распадётся  семья. Светлая  голова  Гарегин,  наученный,  едва  основал  он  салон  страсти  для  усталых  шофёров  -  так  сразу  и  нарвался  на  рожон. Известно,  ничего  теперь  не  производит  Россия,  тем  паче  такой  деликатесный  товар,  как  бидэ. Ну,  опять  ближе  не  нашлось,  заказали  для  Ленинграда  бидэ  в  Пуэрто-Рико. В  этом  Ленинграде  все  кичатся:  мы  -  культурная  столица,  мы  культурная  столица. Ну,  культурная,  а  вот  с  подмытостью  произошёл  полный  афронт. Вместе  с  фурой  при  бидэ  прибыли  из  Южного  полушария  и  отселились  на  пути  в   Ленинград  небывалой  лютости  лобковые  вши.  И  жоркие,  и  прыткость  в  них  почти  что  блошиная.  При  удаче  словишь  такую,  на  ноготь  её  да  давить  -  так  прогибается  ноготь! А  так  вот,  если  на  братьев  зазноба  одна  -  риск  всё же  меньше. Оклад  же  у  вас,  барышни,  будет  такой: 700  долларов  в  месяц.  Отпуск  оплачиваемый,  подоходный  налог  не  беру. Бюллетени  оплачиваю:  вдруг  кто  в  рот  пристроит  чего-нибудь  сильно  охлаждённое. Согласные  все?  Есть  вопросы?
-А   если  вдруг  какой   шофёр  потребует   «кругосветку»?
Со  многим  был  знаком  в  жизни  Гарегин,  но  тут  опростоволосился:
-Чего?
-Ну,  если  клиент   тебя  захочет  употребить  -  во  что  только  влезает?
-За  это  ответственности  не  несу.  За  это  в  собственный  кошт  снимайте  с  клиента  деньги. Только  чтобы  после  этого   косых  у  меня  не  было  и  при  одной  рваной  ноздре  тоже.
На  таких  справедливых  условиях  поладили  наниматель  и  рабсила.
Здесь,  нацелив  блудниц  на  выбор   и  оснастку  апартаментов,  случаем  глянул  в  окно  Гарегин  Муллоян. При  этом  вся  почти  отросшая  на  нём   шерсть  встала  дыбом  от  негодования:  к  комплексу  «Глуши  мотор!»  подходили  те  самые  два  лесные  ущкуйника - заготовителя,  из-за  которых  по  пояс  сварился  Ашот   и  кухня  понесла  ощутимый  ущерб,  не  говоря  уж  о  репутации..
-К  ***м - буям!  -  с  порога  закричал  Гарегин  посетителям. - Делай  ноги  отсюда,  тут  вам  не  столовка. Тут  колёсная  техника  питается.   Больше  никто!  И  для  острастки  схватил  хожалую  полуось  от  автомобиля  УАЗ-«Патриот».
-Ты   раскипятился  чего?  -  удивились  лесные  люди.  Мы,  что  ли,  тебе  в  шаурму  лис  насовали?  Жадность  фраера  сгубила,  сам  и  расхлебывай. И  недвусмысленно  поправил  на  плече  ремень  карабина  «Барс»,  а  эта  штуковина  как  есть  почти  копия  с  американской  штатной  винтовочки  М-16.
-Значит,  от  ворот  поворот?  -  сказали  с  обидой  лесные  люди.- Ну  и  пёс  с  тобой.  Не  дорожишь  клиентурой.
И  пошли  по  буеракам,  добывая  из  заспинныых  паняг  и  поедая  на  ходу  неизвестные  дикоросы  тайги. Вообще-то,  лесные  люди  могли  проходить  по  разряду  колесно  обустроенных.   Всего  в  километре  отсюда,
спрятанный  так,  что   толковей  не  бывает,  таился  у  них  мотоцикл  К-125,  «макака»,  давнишнего  ковровского  производства. Что  уж  там  орошаемые  адреналином  придурки,  которые  в  залах карабкаются  на  мотоциклах  по  фанерным  кубам  и  ящикам. Ой,  тот  ли  класс  могли  выдать  на  истрёпанной  «макаке»  заготовители   Борис   и   Глеб,  да  никогда  не  выставляли   этого   напоказ. Так  и  ушли  они,   солнцем  палимые,  даже  никаких  угроз  не  высказав  Муллояну. Какие  же  угрозы,  да  еще  при  свидетелях. Просто  запомнили  Борис  и  Глеб,  что  нанесена  им  обида.
А  тем  временем…Ведь  покопаться  в  памяти,  пошевелить  мозгами  -  все  автомобили  мира  состоят  из  одних  выпуклостей. Здесь   же  к  комплексу  «Глуши  мотор!»  притёрся  автомобиль,  состоящий  от  множества  столкновений  и  старости  из  одних  вогнутостей. Приглядеться -  так  был  это  когда-то  автомобиль  «Жигули» седьмой  модели. Однако,  вылез  из  него  мужчина  -  сплошные  бравые  выпуклости.  Начать  снизу  -  обутки  на  нём  были  из  тех,  что  называются  «казаки»,  с  длиннющим  острейшим  носом. Второй  такой  нос,  пожалуй,  есть  только  в  Москве  у  гражданки  Кристины  Орбакайте,  проходящей  в  этом  всеядном  городе  по  разряду  певиц. Джинсовые  брючата  были   на  гражданине,  да  где  же  Гарегину  Муллояну  за  хлопотами  минувшего  дня  распознать,  что  джинса  эта  сработана  не  в  провинции  Хэйлуцзян,  а непосредственно  в  штате  Техас. И  безрукавка  на  путнике  в  обтяг,  а  над  кармашком  зеленью  вышит  крокодильчик. На  великосветских  тусовках  в  больших  городах  знают  дэнди  и  светские  львы,  по  какой  цене  идут  эти  рубашечки.
И  ещё  проворонил  Гарегин,  как  ковбой  этот  с  вогнутого  автомобиля,  играя  в  простягу,  перстень  на  левой  руке  развернул  камнем  вниз,   ну,  вроде  как   у  католического   женатика  на  пальце  надето  обручальное  кольцо. Затрапезное  кольцо,  а  вовсе  не  перстень  с  изумрудом  почти  в  три  карата.
А  цепь  на  шее? Разуй  зенки,  Гарегин!  Вон,  видно  же,  что  толстенного  и  изысканного  плетения  эта  цепь,  комби  простого  и  белого  золота. А  два  бугорка  на  ней  под  рубашкой – не  соски  это  топорщатся  под  тканью,  а  явно  вделаны  в  цепь  бомбошки с  какими-нибудь  драгоценными  камнями  первого  класса: бриллиант,  сапфир,  александрит,  рубин.
Очень   доброжелательно  подошёл  путник  к  Гарегину  Муллояну  и  протянул   для  знакомства  не  всю  правую  ладонь,  а  два  пальца:  средний  и  указательный:  будто  гинеколог  здоровается  с  кем-то,  не  покидая  своего  рабочего  места.
-Паша! – представился  путник. - Паша  Чёрный  Лебедь,  слыхал  про  меня?
-Утка  ты  пекинская! - опрометчиво  и   грубо  сказал  Муллоян.  Пожрать  заехал,  так  жри  и  уматывай.
То  есть  -  явно  по  вогнутым  «Жигулям»  Муллоян  встретил  клиента. У  них,  в  Армении  -  кто  их  знает,  как  у  них  в  Армении,  но  ведь  ты   в  России  уже,  Муллоян! А  тут  могут  встретить  по  одежке,  но  уж  проводят  по  уму!
-А  я  к  тебе,  сучий  потрох,  - всё  так  же  ровно  сказал  Паша  Чёрный  Лебедь. - И  не   харчеваться  приехал. Ты  мне  предъяви  весь  комплекс,  всю  базу,  а  я  тебе  скажу,  сколько  в  месяц  ты  будешь  платить  мне  оброка. Смикитил,  кикос? («кикос»  -  очень  обидное  прозвище  для  армянина.  А.М.)
-Такой  хабар,  да?  -  впал  в  гнев  Муллоян.  –  Морда  битая  хочешь?
-Чья? - удаляясь  к  вогнутым  «Жигулям»,  спросил  Паша  Чёрный  Лебедь.  Там   он  вытащил  мобильный  телефон (ах,  Муллоян,  не  державший  в  руках  телефона ценней  серийного  «Филипса»),  а  тут  был  аж  «Нокиа  Верту!». И  сказал  Паша  в  трубку:
-Не  слышны  в  саду  даже  шорохи. Не  понимает.
И  такое  дело:  через  сорок  минут три  автомобиля  (синхронно) подрулили  к  комплексу  «Глуши  мотор».
Ну,  ладно,  Гарегин  Муллоян  мог  понять,  зачем  тормознулись  здесь  «Порше-Кайенна»  и  представительская  «Тойота»,  но  почему  в  хвосте  у  них  пылила  «Скорая  помощь»?
-Костя-Интервал,  -  назвал  себя  тот,  что  вылез  из  «Кайенны».
Ах,  зачем  дальше  кроссвордов  в  журналах  «Огонёк»  и  «Крокодил» не  напрягал  мозги  Гарегин  Муллоян! Ведь  и  по  запястьям,  по  пальцам  Кости-Интервала  прочитал  бы  он  татуировки,  что  человек  этот  -  архипочтенный,  имел  четыре  «ходки»  к  «хозяину».И  если  уж  этот  Интервал  не  «в  законе» - то  авторитет  как  пить  дать. Этот  Костя - Интервал  и  приставил  к  бочине  Муллояна  компактный  металлический  предмет,  который  в  атласах  должного  министерства определяется  как  револьвер  «кольт-бульдог».  При  невеликости  своей,  он  имеет  такой  калибр,  что  в  отверстие, возникни  оно  в  Муллояне,  загляни  мы  в  него,  мы  могли  бы  ответственно  заключить,   что  внутреннее  устройство  армянина никак  не  отличается  от  внутреннего  устройства  нанайца. И  ещё,  заметил  Гарегин  Муллоян,  прислонение  к  твоему  боку  револьвера  «кольт-будьдог»,  очень  обостряет  чувства,  позволяет  различать  и  замечать  то,  мимо  чего  прежде  проходил  и  не  замечал, а  теперь  оно  становится  очевидным  и  явным. Так,   прежде,  входя  с   улицы  в  парадный  холл комплекса  «Глуши  мотор!»  - ничего  не  обонял  Муллоян,  кроме  запаха  кухни  и  запачканных  соляром комбинезонов. Теперь  же  различил  он  врастание  во  всё  это  запаха   дамских  парфюмов  и  вообще  присутствия  женщин.
Да…И  зря  некоторые  политологи  и  органы  печати  щебечут,  что  «…Путин-наше  всё!» Всё-таки  «Пушкин - наше  всё»,  и  это  он,  голуба,  написал  в  «Капитанской  дочке»: «Среди  разбойников  произошло  движение». Много  дерзких  исследовательских  действий  разбойников  произошло  внутри  комплекса. Причём  некоторые  сопровождались  и  криками  физического  страдания.
Да,  точно  пелось  в  песне  про   Щорса «Голова  обвязана,  кровь  на  рукаве»…Так   за  шиворот  вывели  разбойники  на  улицу Геворка  Муллояна,  запихав  в  дальновидно  и  неспроста  пригнанную  «Скорую  помощь».Ухо,  ухо  заподлицо  было  отрезано  у  строптивого среднего  брата. И  теперь,  поскольку  Гарегин  поклялся  исполнять  все  условия  разбойников,   ухо  повезли  пришивать.
Условия  же  были  такие:  ежемесячно  -  оплата  вперед - через  Пашу  Чёрного  Лебедя.  «Глуши  мотор!»  выдает  ОПГ  Пыжьян  четыре  тысячи  долларов.
…Да,  в  тот  же  день  старший  Муллоян  наведался  в  Пыжьяны  к  дружественному  начмилу  Семаго. К  единственному,  кто  мог  оборонить,  защитить.  Но  на  манер  трех  фигурок  из  комплекта  игрушечных  китайских  обезьянок,  который  обозначает: «Ничего  не  вижу,  ничего  не  слышу,  ничего  не  говорю»  -  начмил  Семаго  просто  выпер  Гарегина  из  кабинета,  мимически  обозначив:  ещё  дешево  отделался!
Ухо  же  Геворку  (и  бескорыстно)  пришили  на  место  в  тот  же  день. Видимо,  эта  процедура  была  в  клинике   на  потоке  и  отлажена  безупречно.

                Х   Х   Х
Безрадостно,  граждане. И  по  какому  показателю  ни  возьми  -  трагически  болтается  Россия  то  в  конце  почти  любого  всемирно  позорного  списка,  то  в  начале.
Однако  ж,  тут  не  без  просвета. А  спасением,  как  ни  странно,  был  наш  почти  вековой  железный  занавес  и  нищета. И  уж  тут  нас  обставили  сотни  американских,  английских, немецких  и  прочих  вспузырившихся  от  восторга  идиотов. Идиот  этот,  как  правило  -  кинооператор-документалист,  землепроходец  или  природознатец. И  озирая,  допустим,  на  Аляске  местность под  условным  названием  Хер  Моржовый,  верещит  в  микрофон  документалист: « Ах,  где  только  я  ни  прошвырнулся  по  нашей  планете,  чего  не  видывал  -  но  именно  тут,  в   местности  Хер  Моржовый  нашёл  я  самое  красивое  место  Земли!».
А  другой  тем  временем  в  Патагонии  дудит  в  свою  дуду,  что  всю-то  он  вселенную  проехал,  но  нет  в  ней  местности  обаятельней  и  гармоничней,   чем  простирающееся  перед  ним  пространство  под  условным,  скажем,   обозначением  Жопа  С  Ручкой.
От  любимых  мною  американцев,  от  них  пошла  вся  эта  тлетворщина  и  зараза: «САМОЕ - САМОЕ!», «САМЫЙ - САМЫЙ!». И  со   всей  ответственностью,  вплоть  до  уголовной,  скажу  я:  нет  на  Земле самого  красивого  места. ПОТОМУ  ЧТО  ИХ  -  ТЫСЯЧИ  ТЫСЯЧ,  каждое   наособицу,  и  такая  это  красота  и  пригожесть  -  что  до  перехвата  дыхания.
Так  и  здесь.  Базальтовая  глыба  на  взлобке  выпирала  из  земли,  и  по  таёжному  приспособительные  и  обстоятельные  люди  превратили  её  в  вигвам,  жилой  охотничий  балаган,  если  вам  угодно  -  в  зимовьё  и  заимку. Из  кедрового  корья  лепились  к  базальту  другие  две  стены,  проконопаченные  мхом,   из  корья  же  и  крыша. И  дверь   имелась,  обитая  старой  сохатиной  шкурой. А  вот  в  прочих  русских  местностях  для  счастья  прибивают  подкову  над  дверью,  здесь  же  не  подкова  была  прибита,  а  трак  с  тракторной  гусеницы.  И  отапливался   балаган  не  по - курному,  а  камельком  с  выведенной  наружу  трубой. Одесную  от  хижины  простиралось  озеро,  а  ошую  бескрайние  таёжные  дали,  где  голубые,  а  где  фиолетовые  с  желтой  крапочкой  -  смотря  какой  сорт  рододендронов заселял  сопку. Так  что,  положа  руку  на  любой  внутренний  орган,  красивей  данной  точки  реально (когда  ты  стоишь  тут)  только  вот  что  может  быть  красивей  -  русский  язык  и  жена.
И  быть  бы,  казалось,  в  потаённом  балагане  наидикарскому  первобытью  -  ан  шалишь. Стол  тут  имелся  из  самородной,  однотолщинной  базальтовой  плиты,  на  нём  американская  бензиновая  переносная  лампа (дивное,  продуманное  изделие!).  А  на  столе…
В  кичливой  Москве,  на  улице  Остоженка,  держа  нос  по  ветру,   неведомый  ловкач  открыл  ресторанчик - фешенебелку  для  знатнейших  лиц. И  разве  что  не  под  органную  музыку  лощёный  официант воздвигает  перед  едоком  тарелку,  а  в  ней  -  извольте  почтительно   замереть! – НАНО - СУП! И  стоит  такое  удовольствие  всего-то  плёвые  деньги:  двести  евро.
Ну,  кому  охота,  чтобы  потом  бахвалиться  -  похлебайте  этого  супца,  консистенцией  и  цветом  больше  похожего на  продукт,  возникающий  в  кошке  от  расстройства  пищеварения. А  резонный  человек,  будь  его  воля,  присоседился  бы  к  лесным  людям  Николаю  и  Петру,  в  данный  момент  затеявшим  обед. Не  было  тут  посуды  класса  «севр»  и  «бокара»,  вместо  них  миски  дюралевые  да   разнородные  ёмкости  из   пластика. Но  лежит-то  в  них  что!  Закуски? Так  милости  просим:  чуть  тронутые  маринадом  белые  грибки,  каждый  не  больше  ногтя  на  мизинце. А  окаймлялась  эта  закусь  прядками с  грудной  части  рябчиков. Дошло  дело  до  первого  блюда  -  без  ограничения,  сколько  влезет,  потреби  тетеревиного  бульона. На  второе  же  -  по  ленку  и  хариусу  горячего  копчения. А  десерт…  Что  там   киви,  фей - хоа  и  прочие  диковинные  заморскости. Здесь   моховка,  принцесса   тайги,   назначена  к  десерту. Ну,  даже  из  венценосных  особ  в  мире   разговелся  ли  кто  моховкой? Её  и  русские  самодержцы  не  едывали  в  виде  ягоды:  так  нежна,  что  мгновенно  почти  превращается  в  сок.

-Как  хочешь, - сказал  Николаю  Пётр,  - а  я   этому  Гарегину  заделаю  козью  морду Невесть  откуда  навялился  нам  на  шею. Не   люблю,  когда  на  ноги  мне  наступают. Будет  у  него  бледный   вид  и  тонкая  шея.
-Да,  паря,  -  согласился  Николай.  – Думали:  пошвыряла  нас  с  тобой  жизнь,  нашли  наконец  место  обетованное  -  так  и  здесь  красивой  жизни  точка. Живёшь  -  торопишься,  блудишь  - колотишься,  жрёшь  -  давишься  -хрен   поправишься. Тут  в  Пыжьянах  Ефросинью  я  встретил. Что,  говорю,  Фрося,  приспело  время  нам  с  тобой  уединиться  да  это  самое,  на  лысого  босого…Покувыркаемся,  а? А  она  мне  говорит:  всё, Николка,  откувыркались  мы  с  тобою,  со  скобарём.  И  не  Ефросинья  я   теперь,  а  Жанна. Состою  на  контракте  у  Муллоянов.  И  Петьке  скажи,  чтобы  к  Пелагее  не  липнул,   не  то  рожу  нащёлкают. Тоже  она  теперь  на  контракте  у  Муллоянов,  а  зовётся  -  Регина.  Вот  на   вольных  хлебах  Лизка  осталась,  Степанида  -  к  ним  и  подкатывайте,  они   теперь  вашего  поля  ягода.  Ну,  я  ей  говорю:  ты  чего  нос  дерёшь?  Я  тебе  добавочного  заплачу,  коли  так, Степанида… Я  в  теле женщин  люблю,  а  Степанида  -  сущая  ведь  плоскодонка. Случись  ей  жить  во  времена  Будённого  -  он  её  то  и  дело  по  ошибке  пытался  бы  в  ножны  вложить.  А  она  мне  с  гонором  черту  подвела:  всё,  Коля,  контакты  наши  с  вами   аннулированы. А  будете  вязаться  -  вам  Муллояны так  дадут,  что  через  канифас  блок  на  шкентель. Теперь  понял,  от  чего  козёл  хвост  поднял?  Потому  что  срать  захотел.
В  это  время  сильно  гакнуло  что-то  в  низине,  с  большим  и  раскатистым   треском. Но  все-то звуки  и  призвуки знали  в  тутошней  волшебной  местности   Пётр  и  Николай,  не  встревожились  нисколько:  Мама  это,  Мама  дерево  свалила,  готовит  корма  к  зиме.
-М-да,  -  сказал  задумчиво  Пётр. – Я,  Коля,  знаешь,  про  что  думаю? Про  наши  с  тобой  трудовые  книжки.  Много  там  чего  накалякано,  а  вот  такой,  например,  записи  у  тебя  нет: «Сидоров.  Вор  шестого  разряда». Или  же  про  меня: «Абросимов.  Вор  шестого  разряда.  Аферист  четвёртого  класса». .Не  были  мы  с  тобой  ворами  и  мазуриками, а  тумкаю  я,  глядя  на  жизнь  окрест,  что  самое  подпёрло  время. Ушкуйничают  люди  кругом, да  ещё  и  ноют:  а  почему  мне  не  дели?  А  почему  меня  не  научили?  Почему  наверх  не  вытягивали? А  вор  -  он,   понятно,  гадостный  человек,   а  горделивый. Вор  сопли  не  пускает. Вор  говорит:  не  надо  мне  ничего  из  милости:  я  пришёл,  Я  ВЗЯЛ. И  никому  ничем  не  обязан  вор,  и  сыт,  и  пьян,  и  нос  в  табаке. И  имею  я  мысль,  Коля,  чтобы  переложили  мы  руль. Завороти-ка  ты  оглобли,  сгоняй  в  Пыжьяны. Там   дай  какому  ни  есть  пацану  десятку  сверху,  в  хозяйственном  магазине  пусть  купит  для  нас  полиэтиленовых  пакетов  рулон. По  вместимости  чтоб  были  литра  на  два. А  сам - то  поотирайся,   помозоль  глаза  в  овощных  рядах,   попривередничай,  чтобы  тебя  там  запомнили:  нацеливаюсь,  мол,  бабка,  купить  огурцов  на  засол,  а  у  тебя   разве  огурцы? Пупырчатые,  и  кончики  желтые,  такие  горечь  дают. А  как   отоваришься  огурцами  -  заскочи  в  «Звёздочку»,  сметаны  два  пакета  купи.
-Хватил!  -   возразил  на  это  Николай. – В  «Звёздочке»  весь  товар  туфтовый,  просроченный.
-Оно  нам  и  в  масть,  что  просроченный! С  этой  сметаной   нажрёмся  мы  огурцов – и  такой  уж  нас  пробьёт  поносище,  что  святых  выноси. И  даст   нам  этот  понос  железное  алиби,  что  комар  не  подточит  носа. И   при  этом  алиби  устроим  мы  Муллоянам  зеленую  жизнь,  да  и  денежек  на  карман  знатно  положим. Может,  что  и  не  один  миллион. В  песне-то  как?  «В  эту  ночь  решили  самураи  перейти  границу  у  реки».
Ну,  а  что  же  может  быть  забористее,  чем  перестоявшая  сметана  с  огурцом?
А  как  ни  прискорбно,  граждане  -  коротка  память  у  людей  и  налицо  выветривание  отчих  обычаев. Ведь  спроси  любого  теперь  почти  мальчугана: а  скажи,  мой  золотенький,  кто  это  был  такой  -  дедушка  Ленин? Уже,  милое  дело,  почти  никто  и  не  знает.
И  спроси  нынешних  так  называемых  охотников,  даже  из  тех,  что   числят  себя  промысловиками:   поведай-ка,  друг  сердечный,  какое  святое,  ненарушаемое  правило  было у  прежних  на  Руси  промысловых  охотников? Не  знают  нынешние  этого,  ни  в  зуб  ногой. А  правило  было  простецкое:  находишься  ли  ты  в  зимовье,  в  шалаше,  в  балагане,  где  по  случаю  ни  затаборился  -  испражняться  от  этого  места допустимо  на  расстоянии не  менее  длины  сорока  топорищ.
Однако,  хоть   и  прежних  городских  корней  человек,  после  сметаны  с  огурцом  первым  блыснул   сорока  прыжками  в  близлежащую  молодую  елань  Пётр.  Там  и  состоялся у  него  в  давно  отведённом  месте  первый  очистительный  сеанс   организма. То  же  самое  вскоре  непроизвольно  произошло  с  Николаем.
Затем  мелкими  перебежками  сообщники (уже  воры),  выписывая  по  тайге  скрытные  кругаля,  залегли  напротив  комплекса  «Глуши  мотор!». Шесть  полиэтиленовых  пакетов  было  у  них  в  рюкзаке,  а  ещё  широкогорлая  воронка. И  на  каждом  пакете  соком  ягоды  моховка  было  попарно  отмечено:  «21.07», «21.16» ,»23.15», «23.45», «03.10». «03.40».
Изредка  испуская  стоны  страдания,  пластуны  нервически   расстегивали  штаны   и  через  большого  диаметра  пластиковую  воронку,  чтобы  не  обронить  и  капли,.  дристали  в  пакеты  с  маркировкой «21.07»  и  «21.16». Туго  перехваченные  по  горловине  резинками,  пакеты   осторожно  складировались  в  рюкзак.
А  мимо,  полыхая  огнём  фар,  по  колдобинам,  буеракам  и  выбоинам  с  Востока  на  Запад шли колонны  тяжело  загруженных  рефрижераторов  и  фур,  вплоть   до  восьмиосных  платформ. Все  они  везли  то,  что  разучилась  производить  Россия  или  не  производила  подобного  никогда:   телевизоры,  посуду,  электронику,  ткани,  одежду,  парфюмерию,  обувь,  мебель,  станки. Решительно  всё,  кроме,  пожалуй,    перхоти  и  ногтевого  настрига И  многие  машины   чадили  напроход,  хотя  некоторые  тормозили  перед  комплексом  «Глуши  мотор!».
И   вот  тут  бы  фарта  Николаю  и  Петру,  какой-нибудь  рентгенологии  в  глазах:  что  таится  внутри   этих  фур,  какую  угнать,  чтобы  быть  в  миллионном  прибытке? С  велосипедами  «Кальнаго»,  например. Или  энергосберегающими  лампами. Или  фуру  с  голландскими  салфетками «Майкрофибра  клот»…Сама-то  салфеточка  -  чуть  больше  носового  платка,  а  служит  долго  безмерно,  а  стоит   одна  почти  полтораста  рублей. Самые  намоленные  иконы  протирать  бы  ими,  а  в  фуре  может  их  уместиться  миллионов  на  пять  рублей! За   такие  салфеточки  дамы  в  городах,  кто  с  понятием,  могут  выцарапывать  друг  другу  глаза.
-А   вон,  во  втором  ряду - нацелил  Николай Петра,  вон  какая  цаца  стоит.  В  такой  рухлядь  не  повезут! Он  с  ночёвкой  расположился.
Да,  оливкового  цвета,  новёхонькая  стояла  волвовская  красавица-фура, и  не  под  брезентом  фургон,  а  в  металле,  с  белым  обтекателем  над  кабиной.
-Да, - оценил  машину  Николай.  Або  что  в  такой  тачке  не  повезут. А   завести  её  осилишь?
-Я?  -  обиделся  Пётр - Я?  Мне  поручи  -  я  Ленина  оживлю!
-Ленина… - сплюнул  Николай. – Шутки,  шутки,  а  пол - хера  в  желудке.
И,   ещё  раз  отпоносившись  в  пакеты с  маркировками  «23.15»  и  «23.45»,  скользнули  на  стоянку  злоумышленники.. Здесь  Пётр  по  двум  ступенечкам  поднялся  к   водительской   кабине  с  витиеватой  железочкой  в  руках,   произнёс  ему  известное  «Сезам,  откройся!»,  поковырялся  в  замке  -и  бесшумно  раскрылась  дверь. Не  зажигая  фар,  бесшумно,  как  китаец  в  тапочках,  ушёл  со  стоянки  нафабренный  автомобиль.
А  что  же   водители  роскошного  «Волво»,  кому  доверен  был явно  штучный  и  ценный  груз?
Загадка,  загадка  была  в  этом  деле.
Вот  был  на  стоянке  «МАК»  с  клятыми  американскими  стаффордширами. Полярно  различные  были  на  нём  шофёры. Одному  лет  под  пятьдесят,  одет  небрежительно,  немногословен,  вид  усталый.  А  другой  -  живчик,   лет  тридцати,  в  щегольском,  пижонском  прикиде.
Да все  водительские  пары  перетрясти  -  нету  среди  напарников  схожих  что   одеждой,  что  возрастом,  что  нацией,  что  ухватками.
Ну,   а  что  же  на «Волво»? Вот  возьмите  вы  два  патрона  из  автоматного  магазина  -  будут  они  по  похожести  один  в один.  То  же  и  мужики,  что  покинули  «Волво»  на  ночёвку. И  униформа  на  них  одинаковая,   невиданная,  сериями  не  производят   такую. По  фигуре  пригнаны  зеленоватые  комбинезоны,  выставочного  образца  одёжка. Может,  сам  Юдашкин,  утратив  сон  и  покой,  отказавшись  от  приглашений  на  десяток  великосветских  тусовок,  обмозговывал  данное  одеяние.
И  где  же  теперь  расфуфыренные  эти  ротозеи? Вон  оно  что,  мужской  половой  гормон  тестостерон  бушует  в  них,  опять  же  и  адреналин  накатывает  волнами. Однова  живём,  и  «Волво»  -  машина  куда   как  ходкая. Так  что  можно  позволить  себе  ночлег  во  всесторонне  налаженном  комплексе   «Глуши  мотор!». Соблазнительные  тут  гурии,  прелестницы  высшего  разряда,  в  области  пупков  нет  признаков  потёртости  и  примозоленности,  и  нижние губы  на   лице  не  проношены  от  избыточного  вложения  в  рот  непищевых  предметов. Так  что  -  гори  моё,  гори  Ванькино,  где  наша  не  пропадала  -  ночуем! И  чего  уж  мелочиться,  по  полной  гульнём  программе,  которая  в  сексовспомогательных  учреждениях  так  и  называется  -  «кругосветка».
…А  на  «Волво»  амортизаторы  -  любо-дорого,  пренебрегает  машина  буераками,  разрезает  пространство. Но  Николай-то,  штурман  пробега  -  он  внимателен. К  «23.15»,  как  обозначено  на  очередном  пакете,  сейчас  им  наполняемом  на  ходу  в  просторной  кабине  надо  и  другой  пакет  присоседить,  на   котором  время  проставлено  - «23.45»
-Тормози   лаптёй,  местами  за  рулём  поменяемся. Пора  и  тебе  дристнёй  похвалиться,  -  сказал  Николай  Петру.
И,  урочно  обдриставшись  в  пакеты  (поймём  людей!),  разожгло  подельников  любопытство:  чем  же  обогатились  они? Проникши  через  стальные  двери  в  фуру,  два  слоя  аккуратнейших  ящиков  обнаружили  там  расхитители.
-Ну,  со  святыми  упокой  Рабиновича  с  женой,  -  сказал  Пётр,  раскупоривая  ближний  ящик. И  что  же?  Жаль,  в  глухую  эту  полночь  в  урёмах  забайкальской  тайги  не   было   профессуры  от  филологии. Убористым   почерком  запиши  они  ругательство,  произнесенное  Петром  -  так  заняло  бы  оно  линейно  не  менее двадцати  шести  сантиметров,  а  в  произнесении  -  минуты  две  с  половиной.   Портреты,  портреты  под  стеклом  и  в  дорогих  рамах  наполняли  все  ящики. И  был  на  одних запечатлён  кругломордик,  обличьем   вылитый  массовик-затейник  и  гармонист  из  какого-нибудь  поселкового  клуба,  а  в  бронзовой  виньетке  под   портретом  значилось:
                Д.А..МЕДВЕДЕВ
На  других  же  портретах,  торча  из  лацканов  пиджака  словно  угорь,  выдавленный  из  немытого  тела,  был   плешивец  с  остекляневшим  взглядом.   Виньетка  под  портретом  гласила:
                В.В.ПУТИН
-Слышь,  Петро, - рыдающим  голосом   сказал  Николай,- Это  спецрейс  шёл  из  Москвы  на  Восток. Выборы   грядут,  так  чтобы  по   пути   до  выборов кабинеты  всех   губернаторов  и  бугров  заблаговременно  оснастить  портретами  этих,  которым  уже   назначена  победа. Делать-то   будем  чего?? Если  накроют  нас  - под  политическую  статью  подведут.
-Так  надо,  -  распорядительным  голосом  сказал  не  теряющий  головы  Николай,  -  отогнать  таратайку  ещё  вёрст  на  пятнадцать,  там  её  и  спалим.  И   вся  любовь,  и  сиськи  набок.
-Не  могу,  -  отказался  Николай,  всегда   крайне  рачительный  и  бережливый  с   техникой. -  Такую  красоту  -  и  в  огонь.
-Вот  повязался  я  с  мудаком! – загоревал   Пётр. – Тогда  занайтуй  тросик  к  крыше  фургона  да  беги  на  бобровую  плотину  с  другим  концом, вяжи  тросик  к  комлю:  вон  какую  лесину  бобриха  приплавила.
Да  уж  Мама  приплавила,   усилий  не  пожалела. Ясно,  не  Аляска  у  нас. У  нас  и  трава  пониже,  и  асфальт  пожиже. У  губернаторши-то  аляскинской,  у  Сарочки  Пэйлин,  да  под  недрёманным  приглядом  тамошних  русских  староверов  -  есть  бобровая  плотина  в  полтора  километра  длиной. Но  и  тут  не   мало,  на  шестьсот  метров  потянет  длина  плотины. Восемь  лет  тут  бобриха  хозяйствует,  Мама.
Ну,  Москва,  это,  конечно…И  обретается  в  Москве  тучное  млекопитающее  женского  рода  по  имени  Лолита, певица - сипунья.  Сиськи  у  неё  такие,  будто  растут  вокруг  всего  тулова,   и  просто  оно  загадка,   как   при  всех  этих  статях  бойка  и  подвижна  Лолита,  да  всегда  и  в  жизнеутверждающем  тонусе.
Вот  и  Мама  сродни  Лолите. По  бобровьи  громадна  она,  за  два  пуда  весом,  силищи  отчаянной,  и  всегда-то  приветлива,  весела.
Тоже  другую  московскую  млекопитающую  взять,  Пугачёву  Аллу. Уж  молодостью  не  пышет,  схожа  с   брюквой,  установленной   на  две  моркови,  -  а  всё  одного  за  другим  грабастает  себе  мужей,  и  каждый  последующий  -   много  моложе   предыдущего.
Ну,  по  возрастным-то  человечьим  и  бобровым  меркам  Мама  моложе  Пугачёвой   крепенько,  всего  восемь   лет  Маме. Но  мужей  у неё  -  тоже  калейдоскоп  и  каждый  следующий  -  предшественника  помоложе.  Только  не  в  ветрености  Мамы  тут  дело,  всегда  она до  упора  верна  семейным  узам. О  трёх  годах  первый  раз  вышла  замуж  Мама,- да  незадача,  в  этот   же  год по  первому  снегу  волчья  стая  загнала  и  пожрала  её  мужа. А  от  второго  Мама  успела  прижить  и  деток,  да  вот  выращивала  уже  одна,  без  супруга. Коммунизм-то  обвалился,  схлынула  повадка  у  начальственных  людей  носить  ондатровые  треухи - и  в   урочные  сезоны,  во  внеурочные  стали  люди   стрелять  на  шапки  бобров. Так  второй  муж  погиб  у  Мамы,  и  третий,  и  четвёртый. Множество  малышей   пришлось  поднимать  Маме  одной,  матери-одиночке.
Ныне  с  шестым  мужем  обитала  в  хатке  Мама,  и  при  них  прибылых  бобрят  трое,  от  убитого  предыдущего  мужа,  да  двое  сеголеток,  от  мужа  нынешнего.
Сказать   нам  о  львах  -  так   царём  зверей  зряшно  считается  это  сволочное  животное. Погань  лев  и  тунеядец  по  всем  параметрам. Ниже  своего  достоинства  считает  лев участвовать  в  охоте,  и  пусть  львицы  добудут  ему  зебру   или  антилопу-канну. Завалить-то  они  антилопу  завалят,  но  покушать  не  имеют  права,  покуда  не  подойдет  и  до  одури  не  начавкается  лев. И  мерзостное  это  животное,   если  довелось  ему  возглавить  семью,  где  наличествуют  львята-самцы  от  прежнего  льва  -  неминуемо  жесточайшим  образом  их  растерзает.
Не  то  вовсе  у  Мамы  и  Папы,  и  папа  в  данный  момент  страшными  сдвоенными  когтями  задних  лап   делает  что? Причесывает  молодых.  Потому  что  не  для  убийства  у  бобров  эти  несусветные  когти,  а  для  ухода  за  шерстью. Еще  сказать  про  бобров  -  обеззвученные  это  животные. Не  рычат  никогда,  не  рявкают,  не  воют.  Совсем  другой  разговорный  язык  у  бобров  -  выразительным  их  хвостом.
И  вот  среди  ночи  шевельнула  Мама  в  хатке  хвостом,  побудив  остальных:  тревога! Нижним  лазом  ушла  Мама под  воду,  под  водой  достигла  дальних  камышей,  наблюдательного  поста. Куда  как  остро  ночное  зрение  у  бобра,  так  что  узнала  мама  безвредных  людей,  остановивших  грузовик  почти  у  плотины. Безвредные  -  да,  может,  только  до  поры  до  времени  они  такие,  так  что  держи  ухо   востро
И  наблюдала  Мама,  как  цепляли  люди  тросик  к  самому  верху  фургона,  размотали  тросик,  увязав  его  второй  конец  к  комлю  березы,  которую  только  вчера  приплавила  мама  к  плотине. И  один  человек  с  крыши  фургона  по  тросику  -  вжжжж!  -  пускал  вниз  желтые  коробки,  а  второй  принимал  их  внизу,  отстёгивал  с  крюка и,  взяв  на  грудь,  метал  как  можно  дальше  в  озеро,  в  пучину.
Да,  пучина,  мрачный  омут  был  в  этом  месте. На  тридцать  почти  метров  вгрызлись  здесь  в  торфяники  комсомолки - торфушки. Тут  покоилась  на  дне  брошенная  бетономешалка,   в  которой  жил непомерных  размеров  сом; были   ещё  железины  с  угасающего  завода  «Скифская  чурка»,  три  вагонетки,  паровой котёл. Находился  тут  также   труп  мужчины  с  удивлённым  лицом,   и  к  груди  его,  препятствуя  всплытию,  была  привязана  проволокой  электрическая  пишущая  машинка  «Ятрань».
_Плесь!  Плесь!  Плесь!  -  летели  коробки  и  тонули  в  пучине. Да,  всего  ничегошное  время  заняла   эта  процедура у  ночных  визитёров. Тихо  зафырчала  и  исчезла  их  машина. А  Мама,  вынырнув  и  засосав  поболе  воздуха,  с  ревизией  скользнула  на  дно. Ну,   при  челюстном  аппарате  бобра  велик  ли  труд  вскрыть    коробку  да  разглядеть  содержимое. Плевое  дело.
На  предмет  съедобности  попробовала  Мама  окантовку  одной  штуковины  -  и  съедобность  забраковала. Потому  что  толстым  слоем  лака  покрыта  древесина,  да  и  дерево  бета - манзония. - оно,  может,  числится  в  деликатесах  у  бразильских  бобров,   а  забайкальским  бобрам  бета - манзония  -  нет,  не  по  вкусу.
Однако   не  огорчили  Маму  осевшие  в  пучину  ящики,  очевидный  строительный  материал  для  плотины. Ко  всему - то  различны  подходы  у  бобров  и  людей,  но  в  одном  едины  они  -  бобры,  кровельщики,  корабелы,  сантехники. Все  они  считают  наипервой  и  мудрой  старинную  русскую  пословицу: «Вода  дырочку  найдёт!».  И  больше  чем  на  всякую  опасность  настроен  слух  бобрового  племени   по  всей  Земле:  а  нет  ли  хоть  чуточного  журчания  любой  малюсенькой  струйки в  зоне  плотины. Точит,  точит  струйка  сооружение,  подмывает,  ослабляет  -  а  потом  и   рванёт! Тут  прощай  многолетние  труды,   прощай  спасительная  хатка  со  множеством  выходов  на  свет  и  под  воду,  прощай  обильно,  с  походом  заготовленные  продовольственные  запасы!
И  на  пробу  взяла  Мама  портрет  того,  что  похож  на  выдавленный  из  тела  угорь. Прислонила  портрет   к  плотине,  проконопатила  илом  и  глиной  края  -  что  же,  материал  прочный,  послужит  долго. Да  уж   прочный   Мама,  старались  изготовители.  Ведь  случись  там  и  сям,  что  осерчает  губернатор  на   портретируемого,  башмаком  запустит  в портрет  -  а  портрету  хоть  бы  хны!  Многоразового  пользования  вещь,  не  гондон.
…На  дороге  же  разворачивались  вот  какие  события:
-В   политическое  дело  вляпались  мы  с  тобою,  Петро, - сказал  Николай. –Все  равно  что  динамита  груз  умыкнули. И  давай-ка  отскочим  отсюда  ещё  километров  десять. Ты  отпечатки - то  пальцев  стирай  в  кабине,  да  все  разве  сотрёшь. Как  тормознем  -  бери-ка   резиновое  ведро  да  болотной  жижей  всю  кабину  задрызгай. Вот  уж  это  будет  верняк. А  потом  ручьем  по   воде  да  таёжными  горельниками  на  табор. К  семи  утра  обернёмся.
И  на  таборе  дальновидный  Пётр  сказал  Николаю:
-А   возьми-ка  ты,  друг  сердечный,  тёрку,  да  на  тёрке  четыре  натри  огурца. Потом  кашицу  эту  сглонём  с  остатками  сметаны,  чтобы  быстро  переварилось  оно  в  утробах,  чтобы  не  кусочками,  а  струёй  вылетало.
Ах,   говно  необъятной  России! Что  фигурально,  что  натурально  -  всегда  было  оно  во  вред     населяющим  Россию  народам  и  племенам. Чего  уж  там  дважды  наступать  на  одни   и   те  же  грабли!  Раз  до  тридцати   ухитрялась  Россия   наступать  в  одно  и  то  же  говно  -  и  ничего,   прошествует  дальше,  даже  не  облизавшись. Вот  разве  что  на  удобрения  был  годен  этот  товар,  принося  очевидную  пользу. И  даже  вспомнились  Николаю  стихи:
                Во  глубине  сибирских  руд
                Сидят  два  мужика  и  срут.
                Не  пропадет  ваш  скорбный  труд
                И  дерзких   помыслов  горенье:
                Говно  пойдёт  на  удобренье!
И  вот  теперь,  должно  быть,  единственный  раз  во  все  века,  конкретное  говно  в  жидком  виде  должно  было  отвести  беду  от  двух  путёвых,  в  общем  и  целом,  мужчин,  оснастить  их   неопровержимым  алиби. Туда,  за  еланьку,  на  расстояние  сорока  топорищ  от  табора,  где  было  у  мужиков  отхожее   место,  аккуратно  снёс  Николай все   завязанные  пакеты  с  фекалиями,  на  которых  проставлял  он  время  соком  ягоды  моховки. И  сперва   уважительно  слил  на  землю  то,  что  было  отмаркировано  цифрами «21.08»  и  «21.16». Поверх  этого,  с  нервными  забрызгами,  слил  он  пакеты  «23.15»  и  «23.45». А  уж  увенчал  всё  жижей  из  пакетов  «3.18»   и  «3..54».
А  свежепоглощенная   тюря  в  момент  начала  пучить  организмы. Так  что  уже  по  белому  свету,  около  восьми  утра,  опрометью  бросился  Пётр  к   елани,  на  бегу  спуская  штаны. И  в  кульмиационный  самый  момент  увидел  перед  носом  автоматный  ствол  с  кольцевой  мушкой.
Что   тут  скажешь?  Высока  выучка  наших  спецподразделений. Обычным-то  делом  аж  шагов  с  двадцати  различает  ухом  Пётр, как  челночит  по  стволу   кедра  поползень,  а  ведь  птичка  всего-то  -  величиною  с пельмень! Тут  же  -  двое  понаторевших  лесных  людей прошляпили,  как  тугим  кольцом в   пугающего  вида  комбинезонах  окружили  плотным  кольцом   зимовьё.
А  ведь  каканье,  граждане  -  оно  есть  таинство. Даже,  если  позволите,  нечто  вроде  обязательного  уединения  для  молитвы. Ведь  и  звери  избегают  это  делать  в  окружении  себе  подобных,  а  удаляются,  причём  чаще  всего   - всегда  в  одно  и  то  же  укромное  и  постоянное  место.  Оно  даже  не  потому,  что  какающий,  будь  то  человек  или  зверь,  в  называемом  состоянии  наиболее  беззащитен,  хотя   главное  -  это. И  разве  только  бегемот  освобождает  нутро  в  окружении   сородичей,  да  ещё   пропеллерно  крутит  хвостом,  чтобы  забрызгать  родню. У  людей   же  разве  только  в  тюремной  подневольщине  да  в  казарменной  солдатчине можно  наблюдать  подобную  неурядицу.
Поднялась  же  тревога  с  2.17  ночи. В  эти  минуты,  как  раз  на  половине  плотских  утех  «кругосветка»,  водитель  «Волво»,  прапорщик  Гусев отправился  в  ванную  комнату,  дабы  обмыть  свой   половой  признак. Сугубо  машинально  поглядел  он  в  окно  - и  НЕ  УВИДЕЛ  на  стоянке  вверенный  ему  родиной  автомобиль с  совсекретным  политическим  грузом!
Неуставно  взвизгивая  от  ужаса,  Гусев  замолотил  ногами  в  дверь,  за  которой  сладострастничал  его  напарник  по  пробегу  капитан  Явлинский,   всего  за  полторы  минуты  до  наступления  у  капитана  райского  экстаза  с  труженицей  половых  страстей  Жанной  (бывш. Ефросинья).
Да,  не  в  пример  недавним  прошлым  государственным  трагедиям  - всколыхнулся  эфир  мощными  потоками  радиоимпульсов. И  уже  в  2.43  громадный  сверхзвуковик,  приняв  во  чрево большую  группу  специалистов  с  надлежащим  оборудованием  и  даже  двух  немецких  овчарок  - из  Подмосковья  стартовал  на  Восток.
Всё  тут  в  полном  соответствии  с  фактами,  только  немецкие  овчарки. Да,  сразу  после  войны  было  из  Москвы  указание:  в   обозначении  всего  и  вся,  что  отдаёт  неметчиной  - неметчину  беспощадно  вытравливать. И  беда,  скажем,  тому,  кто  пульмановский  вагон  назовёт  его  прежним  именем. Отныне  -  мягкий  вагон,  ничего  кроме.
Вот  ещё  слово  «дрель». Теперь  чтобы  -  никаких  дрелей,  только  «сверлилка».
И  город  Кёнигсберг,  где  лапшу  на  уши  человечеству   вешал  философ  Кант. Конечно,  прямого  отношения  к  гитлеризму,  фашизму  город  не  имеет,  но  кто  тут  у  нас  под  рукой? А  вот  шкандыбает  уморительный  этот  старикашка,  «всесоюзный  староста  дедушка  Калинин». Его  именем  и  назвать  Кёнигсберг.
А  Людвиг  фон  Доберман  со  своим  доберман-пинчером? Долой  Добермана,  и  как  бы  оно  благозвучно  ложилось  на  слух:  например,  Микоян-пинчер  или  же  Суслов-пинчер! Да  беда,  за  множественными  послевоенными  хлопотами  профукали  этот  вопрос.
И,  само  собой,  криком  кричит  вот  что:  немецкая  овчарка. По   всему  миру  кинологи  (собакознатцы  зовутся  так) поголовно  едины  во  мнении:  умнее  всех  собак  на  земле  -  пудель.  Потом  по  башковитости  следуют  лабрадоры. А  за  ними  впритык  она  -  немецкая  овчарка.
Но  у  собак,  случается,  происходит  такое  же,  как  меж  людей. Вот  головасты  пудели,  а  бывает,  что  объявляется единичным  случаем  откровенно  подворотенная  дворняжка,  которая  самого  маститого  пуделя  перешибает  по  уму.
Да  взять  нам  генерала  армии,  это  те,  у  которых  в  ряд  четыре  громадные  звезды  на   погонах. Приложить  собачьи  мерки,  так  он,  генерал  армии  -  чистый  пудель. А  генерал-полковник,  они  о  трёх громадных   звёздах  на  погонах  -  чистый  лабрадор. Ну,  что  по  сравнению  с  ними  подполковник?  Микроб  это,  отстающий  на  четыре  аж  звания! А  Путин, подполковник,  взял  -  да  всех  этих  крупнозвёздников  оставил  за  флагом.
Так  вот  в  одном  неразглашаемом  питомнике  появились  два  щеночка  немецкой  овчарки,  которые  любых  пуделей  одарённей  стократ. Единственная  загвоздка  -  в  названии:  немецкая  овчарка. И  было  принято  государственное  решение:  всех  немецких  овчарок,  которые  родились  после  войны  в  СССР,  а теперь  рождаются  в  России  -  категорически  именовать  восточно-европейскими  овчарками.
Вот  и  возросли,  заматерели  два  пса,  превзошли  все  виды  дрессуры. Нету  им  равных.  Кличка – это  как-то  и  не  вяжется  с  такими  собаками,  принижает. И  получили  кобели  имена  Горком  и  Райком.
А  ещё  известно  про  любых  собак  на  свете,  какой  бы  породы  ни  были:  делятся  все  на  низкочутых  и  верхочутых.  Но  раз  уж  такие  многоумные  выдались  псы  -  пытались  этим  кобелям  привить  универсальную  обоечутость. Однако   не  получилось. И  что  уж  тут  пенять  двум  восточно-европейским  собакам,  когда  и  у  людей  не  всегда  получается? Ну,  получилось  ли: «Нынешнее  поколение  советских  людей  будет  жить  при  коммунизме?»  Не  получилось. Вообще  черт - те  в  чем  неназываемом  живёт  поколение. А  «Догоним  и  перегоним  Америку!»?  Не  догнали,  по  сводкам  на  вчерашний  день  дышим  в  хвост  Португалии. Так  и  с  обоечутостью  Горкома  и  Райкома.  И  застолбился  Горком  в  низкочутых  ищейках, а  Райком  -  верхочутых.
Вот    они,  в  числе  всего  прочего,  на  громадной  сверхзвуковой  машине  долетели  к  рассвету  до  Иркутска. Почтенного  возраста,  тридцатилетняя   машина,  но  всё  же  доставила,  не  подвела.  Всего  один  элерон  отпал  от  неё   в  полёте  да  ещё  пара-тройка  мелких   частёшек. Но  в  свете  происшедшего  обращать  ли  на  всё  это  внимание?  Пустяки.
Тут  на  вертолёты  перегрузился  сводный  отряд  -  и  оглянуться  не  успели,  как  совершили  все  посадку  вокруг  комплекса  «Глуши  мотор!». Всяк  в  отряде  знал  свой  маневр   назубок,  всяк  впился  в  жертву  свою. А  к  зимовью  в  сопровождении  свиты   вышел  плотный  мужчина  лет  пятидесяти,  одежда   военизированная  на  нём,  а  знаков  различия  нету.
Может,  всего  две  персоны в  отчизне не  трепетали  перед  этим  мужчиной,  и  Николая  с  Петром  поставили  перед  ним  -  как  сдвоенного  Христа  перед   Пилатом.
Надо  сказать,   уже  всю  подноготную  знал  таинственный  человек  про  Петра  и  Николая. Был  Николай  прочно  семейным  и  из  города  Воткинска.  В  знаменитых  ходил  город  Воткинск,  ибо  когда-то  родился  в  нём  композитор Чайковский. Да  ведь   это  когда  было,  при  царе  Горохе. А   последние  множество  лет  тем  славен  был  Воткинск,  что  производил  баллистические  ракеты. Ну,  может,  потому,  что  некоторые   ракеты,  учебно  нацеленные  на  город  Саратогу,  а  в   полёте  вдруг  хотели  самостоятельно  переориентироваться  на  Саратов  -  произошли  сокращения  людей  в  коллективе.  Так  вот  и  исторгся  в  таёжные  глубины страны  Николай,  регулировщик  точмеха,  кроме  сборщика  грибов  да  заготовителя  кедровых  орехов  работы  не   сыскав  никакой.
А  Пётр  за  хвост  вытаскивал  микроны  в  Москве.  Что  уж  гулкая  навозная  муха  -  по  секретности  и  мушка—дрозофила  не  могла  пролететь  на  его  предприятие,  где  служил  наш  Пётр  мастером  ОТК,  а  выпускал  завод  хронометры  и  гироскопы  к  подводным  лодкам. Только  получилось  ненароком,  что  не  государство стало  владельцем  завода,  а   импозантный   дяденька  при  двух  телохранителях,  а  завод  перешёл  на  изготовление  офисных  вешалок  из  гнутых  трубок.  Ткнулся   Пётр  туда-сюда,  ища  работу   по  знаниям   и  умелостям, - а  нет,   нигде  нет  в  нём   нужды.
-Так,  господа  хорошие, - даже  с  ленцой  сказал  важный  человек,  восседая  на  застланном  брезентом  кедровом  выворотне.  А  теперь  доложите  мне,  что  вы  делали  вчера  возле  полуночи  возле   комплекса  «Глуши  мотор!»  и  где  вами  спрятан  угнанный  оттуда  фургон  «Волво». Четыре  человека  свидетельствуют,  что  видели  вас  там.
-Мил  человек,  - сказал  Пётр  на  это,  -  по  тому,  как  все  вокруг   тебя  шестерят,  вижу  я,  что  сана   ты  большого. При  таком  сане  ты  и  двадцать  человек  выставишь,  которые  нас   там  видели. В  дураков - то  нас  не  ряди,  примечаем  мы,  как   охота  тебе  скорей  доложить  в  Москву,  что  схвачены  преступники,  дело  завершено. Ну,  ясно,  есть  при  твоих  людях  эти,  у    которых  шприцы  с  сывороткой  правды  для  нас.  А  может,  электричеством  нас  пытать  будете.  Или  газом  каким  секретным. Так  мы  в  этом  случае  всё   признаем,  что  не  только  грузовик  -   Африку  к  Антарктике  перегнали,   наших  рук  это  дело. А  если  по  чести  -  так  второй  день  мы  влёжку  лежим  по  случаю  расстройства  желудка.
-Да, - саркастически  сказал  командный  человек,   а  алиби  у  вас,  конечно,  от  совы - сплюшки  и  летучих  мышей.
-Есть  у  нас  алиби,  -  сказал  Николай.  -  Уж  куда  убедительней.  Я   бы  вам  про  российские  ракеты  сказал,  да  ведь  вам  лишь  бы  нас  повязать,  повяжете  за  разгласиловку.  Так  я  про  американские  ракеты  скажу,  про  «Поларис»,  «Трайдент»  да  «Посейдон». Запускают  их  на  тысячи  километров,  а   попадают  они  в  цель  всего  на  полтора  метра  от  намеченной  точки.  А  мы  с  Петром  американцев  перешибли  достижением. Если  были  мы  возле  «Глуши  мотор!»   так  за  девять  вёрст  над  тайгой,  да  не  крутым,  а  жидким  говном,  дристнёй,  раз  семь  в   назначенную  точку  попали  с  отклонением  от   центра  всего  сантиметра  в   три. Кто  ещё  так  сумеет? Вон
за  теми  еланьками  наша  цель,  проверяй - не  хочу.
          А  уж   проверили  всё,  даже  золу  в  камельке.  Да  не  на  тех   нарвались:  так  прокалил  Пётр  камелек,  с  таким  тщанием  сжег  там  полиэтиленовые  пакеты,  что  и  молекулярный  анализ  не  обнаружит:  сжигали  тут  полиэтилен.
Что ж,   направилась  группа  сосредоточенных  людей  за  еланьки,  и  сразу  возникла  у  них  там  потребность  в  респираторах. И  были  таковые  в  реквизите  группы. И  должные  реактивы  у  химиков-аналитиков   нашлись,  и бумажки  лакмусовые,  и  лопаточки  стерильные  -  по  слоям  делать  соскобы  с  поноса. И  коэффициент  выветривания  учли,  одорологию,  консистентность  каждого  слоя  и  время,   когда  каждый  слой   появился  в  расплывшемся   пятне. Да  мало  показалось  им  этого,  и   человек  в  прорезиненном  фартуке,  что  возглавлял  исследователей,  крикнул:
-А  ну-ка,  давайте  сюда   этих  анахоретов! Ну-ка,  голубчики,  не  в  одну  кучу,   а  раздельно   опростайтесь.  На  ать-два,  это  вроде  контрольного  выстрела.
Беда,  только  снова  пришлось  Николаю  с  Петром  прилюдно  спускать  штаны. Но  и  испилась,  исчерпалась  после  этого  до  дна  чаша  их  позоров. Ибо  главный  химик  на  ухо доложил  возглавителю  следствия,  что  фекальные  массы  свидетельствуют:  нынешней  ночью  ни  Николай  и  ни  Пётр  не  могли  находиться  возле  комплекса  «Глуши  мотор!».  Стало  быть,  к  угону они  непричастны,  пусть  и  фекальное,  но  алиби  их  незыблемо. Также  и  рьяный  верхочутый   пёс  Горком,  прочелночив  громадное пространство  по    тайге,  своим  поведением  дал  понять,  что  претензий  к  Николаю  и  Петру  у  него  нет. Поэтому  только  такая  оставалась  рабочая  версия   злодеяния:  ведь  всю  ночь  мимо  комплекса идут  караваны  машин?  Идут. Вот   с  одной  из  них  и  спрыгнули  угонщики  для  учинения   государственного  разбоя.
Но  ещё  не  вернулся  на  исходные  позиции  низкочутый  кобель  Райком. И  вот  он-то,  оторвавшись  от  проводника,  порскнул  на  бобровую  плотину,  из  конца  в  конец  прошарился  по  ней,  потом  рыскливым  своим  носом  стал  водить  у   самой   воды,  а  затем  и  вовсе  пустился  с  плотины  вплавь.
Тут  скажем  ещё  про  язык  бобров. Считают  многие  люди,  что  обаятельные  эти  существа  вовсе  безгласны. Разве  уж  почмокает,  попыхтит  бобр,  но  чтобы   визжать,  тявкать  или  рычать  -  чего  нет,  того  нет. Зато  дипломатам  нашим,  даже   писателю  Проханову    иметь  бы  такой  словарный  запас,  какой  заключён  у  бобров  в  хвосте,   да  еще  при  тончайшем  слухе  бобров. Вот  скажет  писатель  Проханов  про  демократов: «Эти  печальники  о  процветании  родины»…А  всяк  понимает,  что  стоит  за  сказанным  вовсе  вот  что: «Эти  недобитки  и  отщепенцы».
А  в  бобровом-то  языке  нет  такой  двоичности  пониманий. И  Мама,   сделав  в  хатке   ушки  топориком,  чуть  хвост  увалила  налево  и  едва  хвостом  повела.  Мигом  вчиталось  все  семейство в  сказанное  хвостом  Мамы:  опасность
Что  ж,  был  у  Мамы  счетец  к  волкам,  растерзавшим  её   первого  мужа. А  нынешняя  овчарка,  хоть  она  теперь  восточно-европейская  -  она  же  чистый  волк! Ну,  а  ведь  волчья  стихия  -  земная  твердь,  тогда  как  вода…
Нижним  лазом  ушла  Мама  под  воду  и…Что-люди?  Для  добрых  деяний  названий  у   них  не  густо,  зато  для  злых  и  насильственных…Тут  первым  делом:  ударил,   смазал,  дал  оплеуху  -  и  почти  всё  в   этом  ряду. Но  Мама,  поднырнув  под  Райкома,  не  ударила  его,  а  именно   захерачила  своим   могучим  хвостом  по  башке. Взвыла  и  с  головой  ушла  под  воду  ищейка. Ополоумев   и   наглотавшись  воды,   вынырнул  Райком    и  тут  уж  Мама  от  души  звезданула   ему  меж  ушей. Так  что,  докарабкавшись  панически  до  берега,   дал  низкочутый  Райком  стрекача,  обрёл  полную  водобоязнь  и  бесславно  был  списан  с  секретной  службы.
Что  ж,  для  проформы  взяв  с  Николая  и  Петра  подписку  о  невыезде,  еще  четыре  дня   конопупилась  в  окрестностях  поисковая  группа. Был  ею  найден  грузовик  «Волво»  с  кабиной,  от  и  до  запакощенной  болотной  жижей,  глиной  и  тиной.
А  войдя  в  Пыжьяны,  чтобы  оформить  у   начмила  Семаго  подписку  о   невыезде,  проходили  Пётр  с  Николаем  мимо  пивной  под  названием  «Щель». Заманные  дробные  стуки  доносились  оттуда. То  посетители,  упрощая  себе  обдирание  воблы,  дубасили  ею  по  краям  столов. Мокрым   пограничным  тулупом  отдавало  местное  пиво,  покрытое  урологической  пеной. Не  повышало  тонуса  это  пиво,  как  вдруг,  светлея  лицом,  сказал  Николай  Петру:  нет,   Петя,  худа  без  добра! И,  весело  скрытничая   покуда,  увлёк   приятеля  к  директору  оборонного  предприятия  «Скифская  чурка»  Вексельбергу. Вот,  сказал  он  без  обиняков  Вексельбергу,  есть  ведь  у  вас  нарекания  от  Министерства  обороны  по   поводу  качества  прикладов  к  автоматам  АК-47,  которые  варганит  «Скифская  чурка». При  стрельбе  происходит  массовое  занозе…  заножение  правых  щек  у  солдат  деревянными  щепками,  каковых  отщепление  от  массива,    происходит   особенно  при  стрельбе  во  время  отдачи. Бывало  даже,  что  щепой  пропарывало  щеки  насквозь.
И  в  тяжелой  кручине  Вексельберг  признал,  что  факт  наличествует,  хотя   и  несёт  гриф  тайны.
-А  мы  же  механики  высшего  разряда,  - сказал  Николай. – Если  мы  отладим  шлифовально-полировальную  линию  до  глянцевости  изделий,  а  производительность  линии  увеличим?
-Денег  нет,  -  скуксился   Вексельберг,  давно  и  в  дым  разворовавший  все  фонды.  – Чем  я  вам  заплачу?
-Нам  денег-то  и  не  надо!  -  порадовал  Николай. – Бревно  нам  нужно  из  выдержанной  листвянки,  длина  пять  метров. Да  чтобы  в  модельном  цехе  дали  нам  поковыряться  недельку,  на  станках  постругать  кой-чего.
-С  дорогою  душой!  -  воспрял   Вексельберг.  Приступайте!
Ну,  уже  через  декаду  доложил  Вексельбергу   Пётр,  в  складе  готовой  продукции  являя  ряды  новополученной  продукции:
-Вы  к  щеке-то  прижмите! Шелковистость  такая,  будто  к  щеке  девушки  любимой  припал.
-Да!  -  ахнул  Вексельберг,  имея  громадный  опыт  не  только  припадания  к  коже  девушек  на  щеках,  но  и  в  прочих  множественных  местах.  -  Чудо!  Чудо! – И  раскошелился  на  бревно,  и  ключи  от  модельного  цеха  вручил. Сюда   напарники  принесли  десять  молодых  выкорчеванных  рябин,  а   ствол  лиственницы  распилили  на  десять  чурок,  каждая  длиной  по  45  см. Корни  рябин  художественно  обрезали,  очистили  от   коры,  земли,  заполировали. А  стволики  окоротили  до  полутора  метров,  так  что  получились (под  финским-то  лаком  для  яхт!)  невиданной  красоты  и  дерзновенности  стояки. А  из  чурок  одарённейший  ваятель  Пётр  произвёл  десять  портретных  манекенов  того  плешивца,  чьи  портреты  сейчас  находились  в  ведении  Мамы  на  дне  омута. Да  и  нет  нужды  в  работе  сверяться  с  портретами,  потому  что  полного  сходства  можно  достичь,  сверяясь  с  любой  программой  телевидения.
И  с  одним  таким  изделием,  голова  насажена  на  стояк,  закреплена  на  нём  чудодейственным  клеем  «Поксипол» (производство  Аргентины,  свой  Россия  осилить   не  может)  вошли  напарники  в  пивную  «Щель».
Сразу  смекнул  владелец  «Щели»  Зюганов,  какого  назначения  этот  предмет  и  с  алчным  придыханием,  не  торгуясь,  приобрёл  ещё  два,  общей  стоимостью почти  в  200  тысяч  рублей.  И  все  пыжьянские  любители  пива  без  всяких  рекламных  потуг  Зюганова  мчались  промочить  глотку  теперь  только  сюда.
Нет,  отшибая   пальцы  о  край  стола  -  не  требовалось  больше  колошматить  о  стол   воблу. По  плешине,  сияющей  полировкой,  по  скруглениям  черепа  манекена  гвоздили  теперь  граждане  воблой,  причём  доступно  это  сразу  троим  выпивающим,  если  встать  вокруг.  И  не  рвалась  теперь  клочьями   кожа  на  вобле,  и  кожа  снималась  эстетично,  чулком   и  рыбья   плоть  обретала  должную  мягкость,  легко  отделяясь  от  костей.
Тут  надо  ли  говорить,  что  скоро  в  Москве  малыми  предпринимателями  сделались  напарники,   и  даже  просился  к  ним  в  долю  один  депутат  от  ЛДПР,  у  которого  по  случаю  оказался  вагон  африканского  чёрного  дерева,  и  если  манекен  делать  из  него  -  цену  можно  будет  задрать  впятеро. Но   отказали  ему  Пётр  с  Николаем,  потому  что  при  чёрном  дереве  исчезнет   расовое  сходство  с  оригиналом,  а  главная-то  изюминка  как  раз  в  этом. Вот   ежели   бы  древесина  квебрахо  или  канадский  клён…
А  какой-то  весельчак,  безработный  доктор  физико-математических  наук  подсчитал,  что  степень  разрушения  манекенов  может  наступать  после  того,  как  его  обдолбят  685723  воблами. Ну,  а  если  в  пивных  пойдут  в  ход  вяленый  лещ  и  подлещик,  то,  конечно,  срок  службы  манекенов  будет  поменьше,  но  все   равно  не  короче  срока  служения  родине  оригинала.  Что  же  касается  квартета  братьев  Муллоян  и  их  комплекса  «Глуши  мотор!»  -  то  у  них  жизнь  шла  тоже  без  омрачений. Жены  приехали  к  ним  на  постоянное  жительство,  так  что  трём  доходным  мессалинам  -  Жанне,  Регине  и  Элле пришлось  податься  в  Голландию. Где,  по  слухам,  внедрённая  ими  сексуальная  «кругосветка»  произвела  фурор. Ну,  а  Виктория,  выйдя  удачно  замуж  за  атташе  цыганского  посольства,  поступила  в  Институт  международных  отношений.
Всё  это  так,  но  как  же  Мама,  замечательная,  несравненная  наша  бобриха? Тут  опять-таки  все  чудесно,  как  вообще  всё  в  нашем  отечестве. Муж  при  Маме  тот  же,  прибылые  от  прежнего  брака    выпестовались,  отселились  по  озеру  в  дальний  конец,  возводить  там  свои  плотины. И  помнится,  лет  пятьдесят  назад,  и  то  при  полнейшем  доверии,  один  человек  мог  сказать  другому,  только  не  девушке,  чтобы  сразу  не  бросила:
-Только  тссс-сс!  Я,  знаете  ли  -  этолог.
Жуткое  дело. Вроде  генетики,  а  потом  кибернетики. А  этология  -  это  наука  о  поведении  животных,   которого,  как  предписывалось  считать,  у  животных  нет  и  быть  не  может.  Оказалось  же,  что  есть  поведение  животных,  и  наука  этология  громогласно  заявляет  о  себе. Да  взять  ту  же  нашу  любимицу  Маму  -  как  есть  она  состоит  из  поведенческих  подвижек.
А  теперь  уже  находятся  учёные  сорви—головы,  которые  (тссс-сс!)утверждают  покуда  что  шепотом:  как  хотите,  но  право  думать  не  есть  только  право  человека. И  уже  отнюдь  не  единично поползновения  думать  наблюдаются  у  животных.
И  пуговкой  носа  своего  к  выходу  из  хатки  дремлет  Мама,  и  неоконтуренным  покуда  облачком,  эдакой  фата-морганой  думается  Маме:  столько  веков  прошло,  а  католическая  церковь,  включая  и  возглавляющих  её   пап,  как  была  дурра - дурой,  так  и  остаётся.  Это  же   надо:   только  потому,  что  у   нас,  бобров,  хвост  покрыт  чешуйками  -  католическая  церковь  предписывает  считать  нас  рыбой  и  употреблять  в  пищу  как  рыбу. Ну,  в  православии  тоже  есть  свои  сучки  и  задоринки,  но  всё  же   православие  здравей  католицизма. Ведь  вон  в  лодке  браконьерят  с  сетями  четверо  армян,  всетельно  заросших  чёрным  кабаньим  волосом  -  но  ведь  из-за  этого  православная  церковь  не  предписывает  питаться  армянами.