«Ночью в парке»
Вот раньше-то были времена! Времена молодости моей бабушки. По сравнению с нынешними – просто именины сердца. Сразу после войны люди еще умели радоваться жизни. Самым простым ее проявлениям: солнцу, ветру, хорошему настроению. Конечно, был и расцвет бандитизма, и «Черная кошка», и все такое, но это были, так сказать, мелкие крапинки на блестящей картине расстилающейся перед Советским народом будущей мирной жизни. Во всем чувствовался энтузиазм. Люди с воодушевлением брались за восстановление мирного хозяйства, без халтуры, без дураков. Это видно хотя бы по застройке московский районов послевоенного периода - Сокола, Сокольников с их парками, скверами, аттракционами и фонтанами, являющих такой контраст с новостройками 70-х - Бирюлево, Биберево, Капотни. Можно, конечно, возразить на это, что дома-то строили пленные немцы. Ну, да не одни же только немцы! Были, наверное, среди них и русские.
Радовались малейшим поворотам к лучшему. Карточки отменили – радость, к концу года – очередное снижение цен – очень хорошо. Верили, что это только начало. Правда, дальнейший ход событий показал, что это был одновременно и конец. Потянулись новые караваны на Колыму и в Мордовскую АССР, везя контингент на очередные стройки века, которым через 50 лет будет суждено покрыться быльем и забвением.
Конечно, к середине 60-х энтузиазм несколько поостыл, т.е. он, конечно, не совсем испарился, но сменился некой тупой покорностью: чего еще приказать изволит партия и правительство? Это опять-таки видно по застройке все той же Москвы. На смену послевоенным кварталам потянулись унылые и однообразные, как арестантская одежда, ряды хрущевок. Тогда же приняли новый Ген. план развития Москвы (никто уже не помнил в точности, какой именно по счету, доподлинно известно было только, что ни один из них не был выполнен) – и потянулись бескрайние Московские гетто для людей со среднестатистической зарплатой и набором потребностей – Алтуфьево, Текстильщики, далее, как говорится, со всеми остановками.
Уплотненная застройка 70-х, однообразный вид ее построек, от которых просто рябит в глазах, как бы отражает ту апатию и отвращение к какому бы то ни было труду, которые охватили на ту пору Советский (бывший русский) народ, ходивший на демонстрации по разнарядке, и после усеивавший бесчувственными телами тротуары и остановки, этими непременными атрибутами советских торжеств, которые как бы суммировали в себе плоды усилий многомиллионной армии трудящихся в деле построения общества будущего. Взгляд народа как-то потускнел, покрылся пьяной мутью (муть - то, положим, всегда была, но, все же, сколько всего сквозь нее проглядывало раньше!). Теперь в нем светилась одна сплошная безнадега.
Но в послевоенные годы по вечерам на аллеях парков еще было тесно от гуляющих. Народ, подобно населению Мадрида, расходился по домам лишь под утро. Всюду слышался смех, несмолкаемые разговоры. Об этом всем я знаю по рассказам своей бабушки, ибо сам такого движения жизни уже не застал. Мне гораздо более знакомы скособоченные набок подозрительные лица, которые проходят мимо бочком по вечерним улицам, и от которых сам невольно шарахаешься, заразившись этой атмосферой страха и агрессивности друг к другу. Это новые времена. Но, все же, какой-то отголосок прежних нравов, который я застал на излете, мне немного знаком.
Как-то, еще в Андроповские времена, помню, пошли мы с приятелем гулять ночью по парку. Меня, оказавшегося здесь в такое позднее время впервые, поразило многообразие его ночной жизни. Мы гуляли по темным аллеям и то и дело натыкались на различных людей, обращавшихся к нам с самыми разнообразными предложениями, начиная от приглашения поцеловаться и кончая требованием выяснить, кто кого больше уважает. Вполне возможно, что и те, и другие просьбы исходили в разное время от одних и тех же лиц. Мы благоразумно отвергли как первых, так и вторых, и, не снискав любовной славы, тем не менее, сохранили в целости и сохранности свои подбородки, вернувшись невредимыми домой.
Сейчас другие времена. Ночью в парках не встретишь никого, кроме наркоманов, бомжей и бездомных собак. Встреча ни с одним из них не может считаться вполне безопасной. А еще каких-то полвека назад все было по-другому. И от каждого встречного не нужно было опасаться получить сзади бутылкой по голове или нож в спину. Россия прошла путь от массового стукачества до сегодняшних дней уголовной романтики, когда стучать стало «западло» (тема одного из нынешних «Ток-шоу»). Такой период, ознаменованный разгулом креминалитета, уже был в нашей истории в эпоху гражданской войны, он периодически возвращается, начиная с бунтов Стеньки Разина и Емельки Пугачева, которые, в свою очередь, тоже имели корни в каких-то еще более ранних, предшествующих им событиям. Такова наша особенность. История движется по спирали и Россия – не исключение. Но то, что нас нельзя спутать ни с одной страной Евросоюза, участники которого теряют свои национальные особенности и колорит (или уже почти потеряли), подчиняясь единым Европейским нормам, - это несомненно. И то, что Россия, вступив в него (если это когда-нибудь, упаси Боже, произойдет), поступит с ним, как медведь в русской сказке с теремком, - я думаю, ни у кого также не вызывает сомнений.
07.10.2004 г.