Глава 7
Сумерки вошли в комнату. По коридору престали стучать каблучки. Тихо и сонно. Но никто не спал, кроме краснощекого. Я поражаюсь ему, его выдержке -это великий человек. Спать в такую ночь!
Потом мы все забудем, и только в глубине нас это останется. Сегодня великая ночь для нас- ночь рождения надежды, ночь открытий. « Прошу у тебя, Господи, душу чистую, незапятнанную»,- я повторял это про себя, как попугай. И не заметил, как пришли первые визитеры.
Первой была молодая высокая блондинка в широкополой шляпе. Она медленно шла к кроватке одной из девочек. Шею женщины стягивала петля. Концы веревки болтались как галстук. Край шляпы скрывал лицо, пока она не остановилась, и не подняла голову: синее лицо с выпученными глазами подтверждали самое худшее. Потрескавшиеся губы зашептали, синюшный язык облизывал их, но они продолжали оставаться сухими. Пустые глаза смотрели на что-то впереди себя, поверх кроватки. Малютка заплакала. Женщина встала на колени, стала гладить рыдающий сверток, тихо шептала-успокаивала. Девочка притихла, а женщина рассказывала: « рождение, школа, институт, рождение сына и его смерть,- вот тут я решила, что не могу больше жить. Сначала это была только мысль. Она промелькнула в голове и оставила меня на долго. Смерть мужа. И в один из вечеров, когда было особенно тяжело, эта мысль поселилась во мне, и покинула меня ненадолго.
Страх прогнал ее, но вскоре она была опять со мной. Почему-то я выбрала веревку, или веревка выбрала меня, или мы друг друга выбрали. Сначала я ее боялась, но постепенно свыклась с ее образом.
Мне очень трудно было ее купить, но когда покупка свершилась, мне стало уже проще и легче. Я мяла веревку в руках, гладила,- мне была приятна ее податливая упругость. Уже без страха я примеряла ее на шее, и даже крутилась пред зеркалом. Мысль о смерти переставала быть страшной, а была обыденной, постоянной. Мы стали сживаться друг с другом, это стало моим; как лицо, тело, голос. Это было уже не решение, а саморазумеющееся событие. Меня останавливало чувство греха и боязнь за родителей. Сатана подталкивал меня: родители умерли как-то быстро- сначала папа, потом мама. Пытка искушением продолжалась.
Я поделилась своей тайной с подругой, и уже через несколько дней мне звонили утром и вечером: «Ты еще жива?»
Это было ужасно. Я просыпалась с мыслью о грехе. А природа: солнце, деревья, птицы, все что я так люблю, были против и не отпускали. Мне казалось, что все люди знают о том, что я задумала, всматриваются в меня и осуждают. Я забивалась в угол и плакала. И я не выдержала и решилась. И вот, стоя на стуле с петлей на шее, я поняла, что это не выход и - сошла с эшафота. Радость моя была невозможной. Я отмаливала свой грех, и мне становилось легче жить. Моя подруга со своим сожителем убили меня, инсценировав самоубийство, ограбили. Они же распоряжались на моих похоронах, они же живут в моем доме, подделав подпись дарственной.
Мне жалко их. Они живут в постоянном страхе. Во снах я прихожу к ним вот в таком виде каждую ночь. Я давно их простила, но они все равно видят меня каждый день. Они видят меня, уже независимо от меня. А вот себя я не простила. Не простила того, что допустила слабость в душу свою, иссушила себя мыслью греховной. Ты понимаешь меня, малышка, понимаешь? Женщина блаженно улыбнулась. «Прости меня, Боже, люблю всех, простивших меня, люблю всех, не пожелавших простить, воздаю хвалу всем понявшим меня, одиночество – это химера.
Одиночества нет, если одинокий не ищет одиночества. Малышка, я не смогла красиво распорядиться своим открытием, сделай это все за меня. Проживи талантливо! Рожай много детей, чтобы не оплакивать единственного. Сила в материнстве……»
Она проговорила еще несколько слов шепотом, только для одной девочки. Ребенок улыбнулся . Женщина удалилась.
Я посчитал кровати- восемь. Значит, будет еще семь гостей.
Старик шмыгал по полу, направляясь к краснощекому. Все смолкло.
Ждали первых слов. Ожидание раздавливалось тяжелым шарканьем. Наконец он доплелся до кровати. Стоять ему было тяжело. Он перевел дыхание, опершись на кроватку, в груди клокотал закипающий чайник, руки подрагивали. Он начал с того, что показал младенцу язык и засмеялся. Глаза бессмысленно забегали, губы выпустили клейкую слюну.
- Да, дорогая моя, он был сумасшедший.
Мне было страшно, и я умолял краснощекого о прощении. Я посмотрел на него и понял все. Краснощекий лежал спокойно. Я понял старца, стало понятно поведение ребенка и его отрешенность. В глазах старика только изредка проплывала незначительная тучка, и снова, почти сразу, спокойное голубое небо. Как я мог не заметить очевидное?! Хотя, почему, собственно, к человеку здоровому надо относиться хуже, чем к больному? Не это ли, в конечном счете, ведет к болезни. Угнетенный ненавидит угнетателя. Но еще больше ненавидит собрата угнетенного, которому досталось на пять тумаков меньше. И тут я -живая иллюстрация! Прости, Господи, прости мой грех!
Женщина подошла, собираясь обнять, успокоить. Мужчина резко отстранил ее, вскочил на ноги, забегал по комнате.
-Подожди,- закричал он,- подожди, дослушай! Осталось немного, и повод успокаивать меня у тебя еще будет.- Интересно, что скажешь, какие слова подберешь?
Итак, старик улыбнулся какой-то своей мысли. Глаза дивились происходящему брожению ума в черепной коробке, брови поползли вверх, сопля из носа, поползла вниз и, задержавшаяся на верхней губе, была с шумом слизана проворным языком.
Краснощекий был доволен, как будто он понимал все происходящее со стариком, как будто он знал, что так и должно быть. А потом старик принял решение и ….шагнул в мою сторону.
Я напрягся, от отчаяния обмочился и обкакался одновременно, и не заметил этого. Лицо с паутиной мелких морщин приближалось, увеличивалось. Пустые глаза-липучки улитками пристали ко мне. Каждый микрон моего тела ощупывали, обволакивали, словно пытались сродниться со мной, выбрать из всего участок моей физиономии, важный старику. И понять, что ему надо было, не возможно. Я пробовал уловить его взгляд, но не мог удержать. Улитки или мягко уползали, или заставляли, лишившись опоры падать и вязнуть в их желеобразном студне, тонуть и не достигать дна, барахтаться и, выбиваясь из сил от невозможности выбраться на твердую почву, и, натешившись мною, безапелляционно вышвыривали назад. Губы прошамкали: « буша- буша». Обиженно выкатилась нижняя губа, испустив слюну, как бы доказывая всю никчемность моего появления на свет, одним плевком похоронив мои мечты и надежды, перечеркнув нужность моего существования, уронив планку моей жизни, до которой я должен был тянуться, тратя нечеловеческие силы. Не нужно усилий! Распахнулась форточка. Ворвавшийся свежий воздух одул меня и сдул старика. На меня смотрели как на прокаженного- жалостливо, с пониманием.
Все смотрели на меня как на прокаженного, а я смотрел на краснощекого. О, как я наказан за свою гордыню, простите меня, если сможете!
Нет прощения без искупления. Все происходящее потом, я плохо воспринимал, а если и видел, то неясно- фрагментами, сквозь слезы. Галопирующий походкой влетел молодцеватый мужчина с редкой сединой. Он говорил много, как на митинге, о великой цели и ее врагах, и негодяях-патриотах, которые совсем не патриоты, просил честного поединка, и сам же уверял, что они на это не пойдут. Его боятся и значит судьба его предрешена - он счастлив, что погибнет за великую цель. Хотя, уже говоря тише, мне все равно кто у власти. Только пусть разрешат за границу ездить и дадут деньги зарабатывать. Кто не работает – тот не ест, отрабатывай хлеб насущный. Главное- энергетика, которая заражает как вирус, и разрешается молнией. Не всегда успеваешь опомниться, а твоими руками наэлектризованные души уже горят и сверкают- успевай уворачиваться.
Но без нас, их порыв безуспешен, как безуспешно опрокидывание вспять, потому что должна быть цель и враг, который будет раздут нами до гигантских размеров. И эти размеры напугают так сильно, что непримиримые противники будут объединяться в страхе перед большим злом.
А человеку, напуганному за свою шкуру и благополучие, внушить цель –сущие пустяки. Великая цель – время внушения –неделя. Средняя цель – месяц. Внушение мелкой цели- два месяца т.к. говно приходится толкать долго. Оно в каждом колене застревает. А что-то разумное долго толкать не надо. Поэтому в основном толкаем долго. Но получается, получается!
Конечно, некоторые задают вопрос: « А зачем?» Но мы уже готовы, уже сшиты костюмы городских сумасшедших, галстуки консерваторов, приготовлены трубки сталинским прихвостням, бревна- ленинцам. То есть, для отморозков общества уже все готово. А если костюмы не лезут, и все остальное не подходит, так мы их поломаем на детях, женах, отцах, матерях, сестрах, любовницах,- человек живет не на необитаемом острове. И любого можно оклеветать, и люди будут клеветать в страхе перед костюмами и неизвестностью.
В заключение был обцелован ничем не примечательный мальчик, и мужчина испарился.
Зашелестела листами упавшая папка, и долго собирал выпавшее молодой человек с очень обожженными щеками и носом. Он остановился около одной из кроваток и читал стихи. Стихи не запоминались, потому что слова не имели свежих сравнений. А образы набили оскомину уже всем: любовь-кровь, вновь-бровь,- елочка вечно одним цветом.
Старая врачиха, бывший певец, повар и жизнью были довольны. Я не переставал думать: « О чем мы ведем «сыр-бор» всю жизнь?» Колода одна, и не могут все получить козырного туза. И кто-то получает слабую карту и слабую голову. С ума можно сойти! А может я уже и схожу? Завидую краснощекому. Пожрать – вот смысл жизни. А их еще убивали, чтобы не мучились. Это они-то мучаются? Это они-то терзаются? Сумасшедшие – это суперлюди, им безразлично все, им все равно- это наши хозяева. Это мы мучаемся и терзаемся в нашем муравейнике, это мы крутимся вокруг них, даем им когда они не просят, доедаем за них все, что они не делают, может даем мало, но даем.
Может делаем мало, но делаем. Но мы можем ничего не дать, и они будут страдать. О, как будет страдать краснощекий, если ему не дать еды. О, Господи, о чем я думаю? Это мне могут не дать, и я буду страдать вместе с краснощеким. Да, наверное, точно схожу с ума. Сумасшедший очень похож на книжных героев, спасающих других. Только пускает слюни и говорит мало. Но зато, также ничего не боится, даже боли и смерти. И тут передо мной появился сумасшедший старик. «Это ты о чем разглагольствуешь?»
- с вызовом спросил он. Обо мне, себе, и еще о ком-то, а есть я хочу и никто не кормит, но и умереть не дают. Но и не дают мне пищу в руки, а норовят спрятать в железные ящики и замаскировать мусором. Им стыдно просто дать, и поэтому они придумали игру в прятки. И когда я ищу еду, они проходят как будто не замечая меня, отворачиваются, смущаются. Смотрю им вслед и говорю: « Спасибо, добрые люди!»
«Ах, вот что ты придумал, вздорный старик, какие-то рождественские секреты под елкой, очнись, ты возишься в отбросах и ешь нечистоты».
« С этим самообманом легче любить людей»- старик рассмеялся и исчез.
Я посмотрел на краснощекого. Его будут кормить, он будет есть и есть. Он будет расти и расти, и скоро в нем проявится его сущность. Он станет хозяином, станет великим, и теперь все будут служить ему с тяжестью в сердце, с злобой в душе, но будут служить, все потому, что он стал их совестью, их крестом. И он будет свободен, совершенно свободен, думы его будут о солнечном свете, зеленом листочке, о пении птиц, то есть о том, прекрасном, чего лишены мы, и только он, кристально свободный, будет видеть это, и чувствовать это. Нормы его не касаются. Он сам для себя норма. И сколько бы психиатры бы не бились над классификацией сумасшедших, у каждого сумасшедшего - своя свобода. Конечно, люди не соглашаются с таким положением, чтобы не видеть свободных вокруг себя, они запирают их в сумасшедшие дома, чтобы не видеть их счастливых улыбок, они их лечат и мучают. Но еще никого и ни когда не вылечили, потому что «сумасшедший»- это не болезнь, а свобода, и никогда сумасшедший не захочет стать рабом, он будет хозяином даже тогда, когда его содержат как скота. Он все равно выше мучителей. И это знают и те, и другие. И поэтому будут сумасшедшие дома – ведь хозяева своей души и тела на свободе- неимоверная роскошь, торжество анархии человеческого сознания, которая может разрушить все, ими восхищаются, их цитируют после смерти. Их ненавидят, терзают, за ними охотятся при жизни. Я буду таким! Мне страшно за свою мать, за окружающих меня. Я буду упиваться свободой, спокойно возиться в мусорном баке и буду благодарить всех, буду доволен всеми, и буду прощать всех, потому что свободен от всего. Это счастье, которое не доступно седой врачихе аллергологу, уехавшей в Израиль, время событий злорадно потирающей руки от плохих известий с бывшей Родины, объясняющих ее отъезд, доказывающих его необходимость, и в то же время страх за свою жизнь, что-то необъяснимое, что гонит их в русское кафе и отчаяние за то, что здесь не хотят видеть в ней врача, ее знаний не хотят – муторно!
Свобода недоступна признанному певцу, который больше всего говорил, что самое главное для людей сцены- вовремя уйти. Чем сильнее талант, тем этот уход важнее. Уход – это привилегия талантливого человека, уход- это его сила. Неожиданный уход –это шик, к которому талант стремится. Глубокий выдох-уход. И это свобода. потому что измучил страх, что тебя вот-вот скинут с пьедестала. Физическая боль от успехов конкурентов, закулисная война, которая изматывает, уйти непобежденным, уйти тогда, когда еще есть силы- без боязни проигрыша, потому что боязнь- это и есть проигрыш, и этот страх, который перечеркивает прежние победы, ставшие гирями, доказывает не другим, себе- вот талант, вот свобода духа. Не истинная, но свобода – проговорил сам с собой, перед собой оправдываясь. Было забавно.
Женщина загибала пальцы и шептала про себя:
- А повар? Про него ты ничего не скажешь?
Мужчина кивнул:
- Так, ну, во –первых, соусы придуманы для того, чтобы отбить запах несвежего мяса. Потому, чем больше специй, тем качество продукта ниже. Свежее мясо само по себе очень вкусное и не требует дополнений.
Второе, свежее мясо не надо мариновать, а нарезать крупными кусками, не солить- это он повторял трижды, и перемешав с помидорами луком и баклажанами, нанизывать на шампур, плюс- гранатовый сок. Перец, соль - по вкусу, уже на тарелке.
Мясо: или молоденький барашек, или нежирная свиная шея. И еще говорил о профилактике геморроя и импотенции. Ну это тебе не интересно.
- Нет, мне это интересно, –вспыхнула женщина, – мне очень интересно.
- Меня радует, что тебе интересно со мной. Я доволен, что удерживаю твое внимание так долго. Но ты ерзаешь на месте, и тебе стыдно своего желания отправиться в туалетную комнату. А это вредно. Я ведь терпеть не буду пойду и скоро приду.
Мужчина ушел, но когда вернулся, его путь повторила смущенная женщина.
Мужчина курил. Женщина села напротив.
Наступил День Великих вопросов и ответов.
-В этот день дается право задавать любой вопрос, и в этот день даются ответы, а это страшно. Потому что ответов боятся все. Ответ в этот день –это приговор. Это не утешительный диагноз, это пропасть, за которой уже ничего нет. И не все решатся задать вопрос, даже зная, что ответ мы забудем но МЫ ТОЧНО БУДЕМ ЗНАТЬ, ЧТО ОТВЕТ ЕСТЬ. Я хочу оговориться, что я не помню всего, даже скорее всего, помню очень мало. Я записывал уже это несколько раз, сравнивал тексты, но ничего нового не всплывало.
Мы ждали знака. Спускаем дыхание на тормоза. Боимся пропустить начало. Начало бывает разным: свет, тьма, падение звезды, молния, ветер или еще что-то. Что-то или кто-то приходит отвечать на вопросы. Меняются декорации и обличия. Но никогда не было ошибки, что их не узнают. Ночью ожидание невыносимо. Ожидание вообще тяжело, но в темноте, когда нельзя оттолкнуться от предмета, когда находишься один посреди океана темноты, ожидание изматывает. Сердце болело, виски лопались от раскрывающихся почек, глаза тяжелели, и чем больше продолжал их таращить, тем непосильнее становилась тяжесть век. Ожидание рождает неизвестность, неизвестность- сестра страха страх, -брат беды, беда –сестра боли . Как болит сердце!
Занавески набухли и опали, и к нам впорхнул голубь.
Здесь!
Нас посетили!
Ни звука. Но я явственно воспринимал переданное мне.
- Это было раньше и будет потом. Вы спросите меня и я отвечу, вы получите ответ и забудете его. Но уверенность в том, что ответ существует – останется. Эта вера и есть смысл жизни. Я не знаю, что спросили другие, этого не знал никто. Я же мучался со своим грузом, своими пудовыми камнями, давящими на грудь. И не хватало воздуха. И задыхался. Из последних сил я вытолкнул свой первый вопрос.
-Что кроется за словами бесконечность, что дальше? Пустота,, на которой держится все- не может быть ничем.
Ответ я помню не весь.
- Человек ест червей. Червь ест человека. Человек это звено в цепи бесконечности. Бесконечность подвластна только Всевышнему…………
………………………………………………………………………………
……………………………………………………………………………………
………………. А для других это круг. Кровь –слезы, слезы в кровь. Пустота- ноль. Ноль – это круг.
-Что будет с нами?
- С кем с нами?
- С моей страной и моим народом? ………………………………………………
Водолей разливает капли, капли разбегаются и снова сливаются в ручей, ручей в реку река – в море………………………
и опять………………………………………………………………………….
…………………………………… а Водолей разливает капли. Круг- всегда круг.
- Тогда почему есть счастливые и несчастливые Земля крутится только вокруг каждого из вас. Каждый из вас – ось.
Солнце светит на всех. Если на лице свет- на затылке тьма.
И все меняется. Если хочешь быть светлым- повернись к Богу душой своей и будешь преображен. Покаяние дает свет, гордыня - тьму. Камень, брошенный во врага – попадает в твоего сына.
очищая совесть – очищаем душу. Очерняем совесть- оскверняем душу.
Птицы разлетаются и вновь собираются в стаю, завидев орла, чтобы защитить свои гнезда. Люди живут врозь, но собираются вместе на свадьбы и похороны.
Нет счастливых и несчастных. Есть светлые и темные. Выбор есть всегда. Каждый сам выбирает свою молитву. Вопрос в том какую и для чего.
Выбор есть всегда.
Земля кружится, и все люди и континенты попадают в точку добра или зла. Если в одной все благополучно, то в другой война и голод.
-Почему человек так ужасно обращается с природой. Ребенок не может убить …….мать .
он убивает мачеху. Только отдав………. Всю кровь………ребенку земля сможет выжить.
-Мать вырастит ребенка и ребенок захочет убить мать.
-Такое невозможно, если, конечно, ребенок не сумасшедший волчонок, тогда гибель неизбежна.
Истина в том, что природа не мать человека, а мачеха. Только когда природа отдаст всю свою кровь человеку, он станет относиться к ней как к матери.
… я хотел задать вопрос о себе, но голубь улетел сквозь стену.
Всем хотелось поделиться услышанным, но не могли этого сделать.
« Бродили» сами в себе, как вино в закупоренной бутылке. Все это будет бурлить в нас, пока стекло не выдержит и не разлетится на множество осколков, разлив пьянящую влагу великих ответов. Человеческий мозг имеет тонкую оболочку и не выдерживает этого долго. Прорвется под давлением напряжения. Улетит и….. ответы забудутся. Как это гуманно! Как Он велик!