Я сидел дома и крутил ручки радиоприемника «Сателлит». Мне привез его по случаю багдадский знакомый, потому что, если мне выпало судьбой сидеть на одном месте год за годом, то ему - все время мотаться по этой стране, добираясь до самого Кувейта, недоступного полюса низких цен. Я попросил его привезти оттуда что-нибудь самое лучшее, чтобы избавиться от нескольких арабских станций, нудно поющих про хабиби* /-любимый/, и от радио Монте-Карло с удушающей рекламой видео и радиокассет, которые только и ловились в сети наших советских и японских приемников. Я думал, что если достану что-то шикарное, то Москва и «Маяк», посредством подстройки, из слабых сиплых голосов превратятся в красивые мощные теноры.
И вот, приладив антенну, я взялся за обследование эфира, как за изысканное сафари. Огромный, самоуверенный, весь в шкалах растянутых диапазонов, вальяжно стоящий передо мной «Сателлит» приподнялся на цыпочки и взял первую ноту… Оказалось, что про Москву и «Маяк» он может хрипеть только громче и шире, а из новенького ловил помехи от проходивших мимо редких автомашин. Он начинал улавливать их примерно за километр, будто был на это специально натаскан. И машины долго зудели в динамике, как жуки, приближаясь
и потом удаляясь прочь.
Витя Богатков, составлявший мне компанию, тактично выждал минут пять, а потом взял книжку и объявил:
- Пойду тоже погудю!..
И он гудел в туалете, как лайнер «Куин Мэри», а я ловил в приемнике далекую морзянку, глядел на качающиеся от ветра пальмы за окном и представлял себя на берегу океана.
Богатков жил у меня уже месяц. Потому что снова наступило лето, и наши жены, крякнув напоследок, взмахнули крыльями, и, мощно подхватив чемоданы, улетели на север. Моя жена, так ничего и не сказав, подарила мне на прощание неожиданную близость в нашей багдадской гостинице. А дочка в аэропорту подарила свой беспечный поцелуй - она не сводила глаз с самолета и спрашивала, будут ли в нем кормить.
И меня сразу уплотнили, потому что, хоть мы и жили в пустыне, но не должны были оставаться в одиночестве. А иногда хотелось. Тогда я выходил с сигаретой вечером попозже из дома и спрашивал у огромных звезд, которые могли спокойно заглядывать за горизонт: «Ну, как там?.. Что там?» И звезды тихо мигали и неторопливо успокаивали: «Все нормально!.. Ничего особенного. И не такое бывало...» И начинали наперебой рассказывать свои истории…
Наконец, Витька ошвартовался, шумно плеская водой, и тревожно вышел из туалета:
- Дима! У меня что-то случилось с животом! Семечки вышли непереваренные!
Я посмотрел название книжки, которую он держал в руках - «Второй удар. Книга первая». Богатков не любил книжки «про природу», хотя сама природа ему нравилась. Он не любил посредников. Ему хотелось самому добраться до природы, немножко ее помять, в меру помучить и ласково укутать сигаретным дымком.
- Не волнуйся. Это я выкинул туда шелуху, которую мы нагрызли.
- А-а! - радостно отозвался он. - А то я подумал... Ты едешь сегодня в Эсфор?
«S–4» - так назывался нефтеперегонный завод, находящиеся от нас в получасе езды. По-местному – стратегический объект с серьезной охраной.
- Наверное, поеду, - ответил я, задумчиво разглядывая сконфуженный приемник, и прикидывая, куда бы его загнать.
- Тогда я сажусь с тобой! – Это Витька хотел хоть что-нибудь понять в кино.
Еще прошлым летом, сразу по приезде сюда, с Витей и мной в Эсфор случился казус. Поскольку объект был режимный, нам полагалось подъхать на автобусе к клубу и больше никуда не соваться. Но искусители геологи – будто у чертей стажировались - пока мы курили перед сеансом, в две минуты уговорили нас с Богатковым попить пива, которое так нужно было нашим организмам и которого нигде в округе не было. Пока все будут смотреть кино, заманчиво вещали они, только и надо, что под покровом темноты незаметно сходить в одно волшебное местечко и перед окончанием фильма вернуться обратно к клубу – мол, давно уже тут стоим и курим. Кто откажется заглянуть в волшебное место, если оно уже рядом!? И геологи долго вели нас в темноте, пока мы не вышли к большому ярко-голубому бассейну, в котором никто не купался, потому что местные в бассейнах не купаются, и сели за один из белоснежных столиков на коротко подстриженой блестящей травке. И вокруг горели разноцветные огоньки, а ни от чего на свете человек так не млеет, как от цветных фонариков!
И, конечно, мы опоздали! Фильм оказался на удивление коротким, автобус прождал нас минут пять, и, чуя приятный душок назревающего скандала, радостно укатил прочь. Делать вид, что мы стоим и курим в ожидании тех, кто уже уехал, было глупо, и мы отправились пешком вслед автобусу.
Главное - это было выйти через охраняемые ворота. Но наши старожилы геологи так заговорили арабских солдат, что те, радостно кивая, выпустили нас на волю и уже предлагали пустить внутрь обратно.
В прогулке ночью по чужой стране что-то есть. Теплый мягкий асфальт под ногами, свеженькая, надушенная нефтью луна. Серая пустыня, собранная каменистыми складками… Но тут Богатков, попыхивая сигареткой, сказал:
- Дима! Умоляю - только без природы!..
Я умолк, и через час волшебного путешествия мы увидели впереди родную Амару. Нас встретили лаем наши же собаки, потом узнали и завиляли хвостами, но было поздно. Вместо собак вступили те, кто нас же и бросил:
- Как вам не стыдно! Мы вас столько ждали! Арабы уже закрыли клуб, а вы пошли пиво пить!..
На следующий день Точилло собрал наш отдел и, сделав доклад о нашем с Богатковым недостойном поведении, предложил всем высказаться. Мое предложение обсудить, почему автобус уехал, нас не дождавшись, было проигнорировано. Получилось серьезное дело – пить пиво втихаря от других было нехорошо. Сочувствующих нам не было.
- Какие будут предложения? – спросил Точилло, старательно делая суровое лицо.
- Обо..рать и в Багдад послать! - вспомнил Лукьянович старую русскую поговорку. - Так ведь и там обдрищут, да назад пришлют!..
Но Точилле это предложение показалось недостаточным - он решил оставить нас без поездок в Эсфор на целый месяц.
Ничего себе! Меня в детстве так не наказывали! Это же не тот случай на соседнем контракте, когда восемь человек поехали в горы на автобусе в выходной день и не вернулись. Вся наша система от Багдада до Москвы заволновалась и воспалилась: «Пропало 8 человек! Пропало 8 человек!..» Ответ из Москвы пришел быстро: «Найти всех восьмерых и выслать в Москву!..» На следующий день несчастные, не знавшие о приговоре, нашлись сами - у них сломался автобус. И оказалось, что их было девять!.. Докладывать об этом в Москву не стали – можно было добавить собой список высылаемых. Поэтому безымянный «девятый», как стали называть его все, был незаметно отпущен, и с тех пор пользовался автобусом только, если в него садился кто-нибудь из руководства, чем сильно нервировал последнего.
Когда срок нашего наказания прошел, Богатков каждый раз подходил к Точилле и спрашивал:
- Игорь Захарович, можно мне сегодня кино посмотреть?
В конце концов Игорь не выдержал:
- Ладно, Богатков, отстань!.. Пиво-то хоть было хорошее?
- Дима! Автобус уже подъехал! Я пойду занимать места! – и Богатков роскошно хлопнул металлической дверью.
Я выглянул в окно. В набегающих сумерках у ворот быстро таял наш автобус, около которого привычно вспыхивала красными огоньками хубара. К автобусу подходили разодетые Эльхам и Сафия. Это была моя идея. Я сказал сегодня Точилле:
- Игорь, а давай пригласим с нами в кино наших арабок. Им, наверно, тут скучно.
- А что, давай. Скажи Эльхам!
Я сказал, и, она, как обычно, притворившись скромницей, сказала «спасибо».
Их появление произвело приятные перемены: толпа дрогнула, матерок и плевки тут же обернулись воспитанными речами и вежливыми шутками.
Я быстренько спустился вниз. Девушки уже были плотно окружены изыскателями, которые здесь научились всему: быть галантней, любезней, настырней, перехватывать малейшие взгляды и разнообразнейшие излучения... Поэтому я ограничился кивком приветствия через этот осадный частокол и на всякий случай остался неподалеку. И девушки, беседуя с кавалерами, периодически поглядывали на меня, а чуткие изыскатели с любопытством перехватывали эти взгляды.
А я курил и думал, что уже не первый раз выступаю здесь со своими инициативами. Когда настала моя очередь месяц возить продукты - по контракту мы снабжались с государственных складов по низким ценам - я тут же предложил внести в списки и Эльхам, как сотрудницу нашего отдела. Точилло согласился. И Эльхам стала персональной покупательницей, потому что я выдавал ей продукты до того, как толпой налетала наша хубара. Да еще и нес тяжелую коробку к ней домой - кто же понесет? - и быстро уходил, оставив у дверей, чтобы не подумали чего лишнего ее соседи после этого итальянского Путси…
Тут из дома выбежал Точилло, последним сел в автобус и скомандовал шоферу: «Поехали!»
В поездке вечером на автобусе тоже что-то есть. Уехать на три часа из Амары, да еще совсем в другую сторону, куда мы почти не ездим! Посмотреть на нашу крепость издали, представить, что тебя там сейчас нет!.. И кивать от радости седыми, лысыми и молодыми кудрявыми головами в такт весело отбивающему чечетку автобусу.
Перед пропускными воротами с любимыми здесь цветными фонариками мы остановились – Эсфор. Это было достижением изыскателей - ездить сюда в кино по вторникам. Еще давным-давно они договорились, чтобы сюда пропускали одну машину с советской хубарой. Сначала это был «УАЗик» изыскателей, потом микроавтобус нас с изыскателями, а теперь уже полновесный автобус. Большего транспорта у нас, к сожалению, не было. А если бы был какой-нибудь пассажирский пароход на колесах, то он сейчас с трудом проползал бы в эти ворота.
Военный в замысловатой форме со шнурками на плечах поднялся в автобус. Документы у нас не проверяли - смотрели на физиономии. Из-за этого наш переводчик арабского бакинец Алиев перестал ездить с нами, потому что его пару раз пытались вытащить за шиворот из автобуса, как шпиона, а он кричал:
- Ребята, скажите, что я свой, а то меня сейчас будут бить!
Военный увидел наших девушек. Эльхам громко и уверенно сказала что-то, и он кивнул и вышел. По тенистой аллее - а это тут невиданная роскошь – мы поехали к клубу.
В зале кроме нас народу было мало, потому что фильмы были в основном американские, старые и примитивные. Особенно было забавно, когда в них изображали русских, стараясь как можно больше их унизить.
Все рассаживались вокруг знающих английский язык. И в жутком качестве звука надо было разгадывать смысл исковерканных слов и фраз.
Рядом с нашими девушками расположились геологи, а я сел в следующим ряду за ними - у меня были свои подопечные во главе с Богатковым.
Сегодня шел арабский фильм с английскими титрами. Читать - это отдых. Мужчина на экране был большим привередой: он хорошо выглядел, ему все прислуживали, но все равно почему-то был всем недоволен. И в сердцах трижды крикнул на своею жену: «Таллак!» Арабские женщины в зале ахнули, Сафие стало дурно, а Эльхам повернулась ко мне и быстро объяснила, что если так крикнуть три раза, то женщина считается разведеннной.
- А если никто больше не слышал? - быстро спросил я.
- Все равно. Аллах слышал...
- А если он плохо разобрал?
- Дима, у Аллаха хороший слух. Он даже слышит, что ты сейчас шепчешь…
Точилло садился сзади отдельно. Ему не нужен был переводчик. Он спокойно комментировал действия людей, исходя из физиологии полов и естественной логики. И всегда угадывал, из-за чего зал часто фыркал. Эльхам тут же оборачивалась ко мне, я тихо сообщал ей смысл сказанного, она прыскала Сафие в ухо, и я видел, как щеки и уши Сафии краснели по мере усвоения информации.
Обратно мы уже ехали умиротворенные, и даже страшный поворот на узком мосту не вызывал никакого волнения – ведь в кино мы уже были!..
Девушки вышли из автобуса при помощи множества поданных рук, попрощались со всеми, кивнули мне издалека и заспешили домой.
А я с удовольствием закурил – вахта кончилась.
С этого раза они стали ездить почти всегда. В кинозале я уже садился от них немного дальше. И мне было приятно, что, когда начинал гаснуть свет, Эльхам, весело беседуя с кем-нибудь сидящим рядом, мельком оборачивалась в зал и находила глазами меня…
Продолжение:
http://www.proza.ru/2012/01/19/1708