Синдром хронической усталости.
Командир и доктор были одного возраста и старше остальных членов экипажа. Только к ним команда обращалась на «вы». Они дружили и почти все свободное время проводили вместе. И тот, и другой могли прийти в каюту друга просто так, без всякой причины. Вот и сейчас капитан пришел к врачу, потому что вдруг заскучал, захотелось поболтать.
Чаще всего друзья вспоминали родственников. У обоих были внуки. Эта тема оказалась неисчерпаемой.
- И мои шалуны! – доктор принял эстафетную палочку от капитана, начав рассказывать о своих внуках близнецах. – Прикинь, подходит один, когда я печатал что-то на компьютере, и просит, чтобы уступил место ему. Я, говорит, никогда-никогда еще не печатал. Ну что тут скажешь, когда ему чуть больше трёх лет? Ты, отвечаю, еще и читать-то не умеешь, не получится. И, знаешь, что отмочил? Дай, говорит, тогда платок, плакать буду! Пришлось уступить.
Это еще ничего, а приходят гости, и пацаны вместо приветствия требовать начинают, чтобы дали конфетку! И лучше бы она у них была!
- А я, подбрось, швырнул коту шкурку от дыни, чтобы играл, – капитан сразу заполнил паузу, когда доктор на секунду задумался, - иначе сам из мусорного ведра вытащит. Так внучка в зале меня нашла, потащила на кухню добавки дать. Съел, дескать, уже. А кот не будь дурак и вправду лопать начал, распробовал, чертенок, пока гонял по кухне огрызок. И что потом делать было? Ведь я божился, что коты дыню не едят!
Командир поделился своей историей, увидел удивленное лицо врача и усмехнулся.
- Кинуть и бросить – это синонимы. Почему мне нужно прикинуть, а тебе нельзя подбросить что-то?
Теперь расплылся в улыбке врач.
Мужчины могли долго говорить о внуках и внучке, но вдруг кашлянул динамик, и дежурный попросил капитана пройти в рубку.
- Пошли, послушаем, что привиделось лейтенанту, - пригласил капитан врача.
Командир был прав: тревога оказалась ложной. Вернулись они уже в каюту командира, и тема разговора изменилась. Хозяин и поменял:
- Сердце болит. Недолго осталось мне землю коптить. Говорят, африканские слоны в таких случаях покидают стадо и ищут укромное местечко.
- Наврали тебе, капитан. Отстают они и только тогда немощь подгоняет искать.
- Я стариком себя не чувствую, всего лишь мотор барахлит.
- И сальники подтекают, и резина лысая. Пассажиры твои еще не толкали машину, когда аккумулятор сдох? Эвакуатор - скорую помощь - не вызывал?
- Не машина я!
- И не слон?
- И не слон!
- Ну вот, капитан, ты, оказывается, командир корабля, которого замучила депрессия.
- Док, я тебе не объявлю наряд вне очереди, но заставить драить твою же медицинскую каюту зубной щеткой могу. Не веришь?
- Что с мозгами проблема? Верю!
Так разговаривать с командиром позволял себе лишь врач. Остальные побаивались и даже простое распоряжение из уст капитана воспринимали как приказ. Однажды врач задумался над этим феноменом, стал приглядываться к начальнику, но ничего не понял. Тот отдавал приказы или отвечал на вопросы логично, подробно и тон никогда не повышал. Кто будет переспрашивать, что дважды два – четыре? И все равно к командиру обращались лишь при необходимости.
Этот рейс подходил к концу. Задание выполнили. Пришлось отстреливаться в своё время, но всё обошлось. Люди ждали, когда на мониторе появится знакомое светлое пятнышко. Доктор не был исключением. Чем ближе была Земля, тем нетерпеливее становились все члены экипажа. Время начало тянуться. Убивали его, кто как мог.
Врач частенько пропадал в кают-компании, но не забывал командира. Тот почему-то игнорировал шумное общество, а в последнее время стал даже грустным. Доктору вспомнился разговор о слонах. Он ему не понравился тогда и почему-то вспоминался.
В каюту постучали, и капитан разрешил войти. Появился врач. Офицер не удивился и все же спросил:
- Скучаешь?
- Нет. Поговорить пришел.
- Присаживайся. Что-нибудь серьезное?
Гость сел и принялся излагать наболевшее:
- По моей линии все нормально. Во всяком случае, с командой. Ты беспокоишь.
- Я? – удивился капитан, и брови его выгнулись. – Придумал бы другой предлог, чтобы поболтать!
- Обманывай кого хочешь, но не меня. Что тебя мучает? Мы же справились с заданием. В чем дело?
- Это мой последний рейс. Ты прав. Когда только отправлялись решил. Обманул медкомиссию. Коллега твой вышел за чем-то, а я подменил данные томографа, кардиограмму подсунул другую. Зачем? Тяжело так сразу, хотел растянуть удовольствие, привыкнуть. Выздороветь мог, в конце концов!
Офицер выдвинул ящик стола и показал лекарства, подняв горсть упаковок.
- Лечился анонимно в соседнем городе. Не повезло, не получилось. Меня предупреждали, что шансов мало.
- Почему со мной не посоветовался? Помог бы.
- Сочувствием? Диагноз известен, курс лечения определен. В жалости не нуждаюсь. Удовлетворил твое любопытство?
- Зачем ты так?
- Извини, не думал, что кому-нибудь расскажу. Когда возвращались на корабль, помнишь, я шел последним, прикрывал? Неправильно это. Командир должен быть впереди на белом коне, должен беречь себя для остальных. А знаешь, почему? Сил идти уже не было. Хорошо только три преследователя увязались. Они не нападать должны были, а лишь проследить. Легко из засады с ними разделался, одной очередью, можно сказать. Судьба рассчитаться со мной по-другому решила. Обычно инопланетяне стараются уничтожить командира первым, чтобы обезглавить команду, а тут она ввязалась.
- И теперь?
- А теперь прилетим домой, и мне поменяют сердце. На полетах придется поставить крест. Как меня не корми, а все равно в лес смотреть буду. Ничто не изменит волчьей сущности. Долго не протяну, не смогу жить без космоса.
Командир выпроводил друга и еще обругал, что вынудил плакаться в жилетку. А доктор через день понял, что тот был прав, потому что актером был аховым, и общаться с капитаном будет теперь тяжело.
Кое-кто в экипаже подумал, что между друзьями пробежала кошка.
Через неделю в медицинскую каюту принесли напольные весы. Точные, с погрешностью в одну тысячную долю грамма, но переделанные: кто-то сменил верхнюю крышку, поменяв ее на столешницу. Принесли и установили на операционный стол.
Инженер проверял установку, делая контрольные замеры, и комментировал происходящее:
- Командир приказал. Не спрашивай, док, сам не знаю для чего. Возвращаемся домой, лететь долго, вот и сходит с ума каждый по-своему.
Доктор настаивать не стал, знал, что скоро капитан сам все расскажет. Но прошла неделя, пока тот заявился к врачу. Вошел и начал говорить, словно весы принесли только что.
- Ломаешь голову? Объясню, но все по порядку.
- Тебе мазь, таблетки или микстуру от глупости дать, капитан?
- Совет.
- И такое имеется. Знаешь, слоны, когда старость поджимает, ищут укромное местечко.
- Пошел ты!
- Не я, они уходят. Немощь заставляет. Молодые их место занимают. Подумаешь, летать он не сможет!? Живут же люди, что в космосе ни разу не были. И ничего!
- Тогда ладно, тогда, пожалуйста. Попробую.
Капитан говорил и раздевался. Врач удивленно уставился на него. А тот разоблачился до белья и забрался на весы.
- Взвесишь меня два раза. В первый, когда скажу. А когда во второй раз, сам поймешь.
Командир улегся, поерзал, устраиваясь удобнее, и продолжил говорить:
- Знаешь, как китайцы открыли иглоукалывание? У меня один раз мышца задергалась на стопе, и тик у виска начался. Уколол мышцу, и тик прекратился. И голова болеть перестала, между прочим. Как все просто, если с умом подходить.
Мужчина говорил и правой рукой массировал сердце. Задумался на какое-то время, а потом вдруг сказал недовольно, словно обиделся, что его отвлекают:
- Нитроглицерина дай и воды. Успокоить сердце надо. А потом всё, ничего принимать не буду. Тогда и взвесишь в первый раз.
Врач выполнил распоряжение и присел рядом, дожидаясь указаний. А капитан принял лекарство и продолжил массировать грудь. Скоро приказал:
- Взвесь. Дважды взвесь, чтобы не ошибиться. Запиши данные.
Задание было простым, и скоро доктор вернулся на свое место, дожидаясь новых капризов командира. А тот продолжил рассказ:
- Умные китайцы. Старики, надо думать. С возрастом приходит мудрость. Не помню молодых, чтобы семь пядей во лбу было.
- А Соломон?
- Исключение из правила. И что ты понимаешь в этом? Он тоже не сразу умом блистал. С возрастом. Интересно природа устроила. Рождается человек беспомощным, долго живет под родительским крылом, пока научится самостоятельности. А в старости опять беспомощным становится. Тут бы и воспользоваться опытом, пришедшей мудростью, ан нет. Люди вмешались, поправили глупость природы. Пенсию придумали, чтобы немощь не так в глаза бросалась. И врачи кое-что изобрели. Я, например, после кое-каких таблеток почти как новенький. Недолго, правда. Да и привык организм уже к ним, плохо воспринимает.
Капитан замолчал на несколько секунд и вдруг резко сменил тему:
- У дежурного конверт для тебя оставил. Сказал, что сам заберешь.
- Что еще за секреты Полишинеля?
Ответа врач не дождался. Посмотрел на капитана. Правая рука его не двигалась. Внезапная догадка сразила, и он рванулся к столу. Командир лежал с застывшим взглядом. Глаза его неподвижно уставились в потолок. Мужчина кинулся к тумбочке, наполнил лекарством шприц и замер, сообразил, что имел в виду капитан, когда говорил про второе взвешивание. Он взвесил его еще два раза, прежде чем начать возвращать к жизни. Бился полчаса, пока понял: отмеренный командиру срок закончился.
Неподдельное горе свалило доктора в кресло. Он сидел и плакал, смахивая слезы.
Через час вся команда узнала о случившемся. Объявил о трагедии по селекторной связи штурман и сообщил, что обязанности командира теперь временно возложены на инженера.
Экипаж, не сговариваясь, собрался в рубке. Доктор оглядывал входящих и думал, что не все любили командира. Он был не в меру требователен и с обостренным чувством справедливости. Но уважали его все без исключения. Это было заметно даже сейчас.
«Не жена, чтобы любить его, - подумал врач. – Зато сам относился к каждому члену экипажа как строгий родитель».
Доктор вдруг вспомнил про письмо и забрал у дежурного. На единственном листочке были написаны рукой капитана несколько строчек. Завершала текст известная всем подпись. Командир просил завернуть его в простыню, предоставить космосу и не поминать лихом. Отметил, что предчувствие его никогда не подводило, уверен, что не подведет и в этот раз. Сообщил, что подготовился, привел документацию в порядок и даже искупался.
Оглашение послания расстроило команду еще больше. Врач вдруг подумал, что командира любили, зря он грешил на людей.
Экипаж занялся подготовкой к выполнению последней воли командира, а врач вернулся к себе. Ему предстояло обдумать, что делать дальше. По закону он должен был сделать вскрытие и определиться с причиной смерти. Но очень не хотелось потрошить тело друга.
«Он специально отдался космосу, - подумал мужчина, – оказал мне услугу. Кто сможет оспорить вывод в таком случае? Не буду делать вскрытия!»
Доктор подсел к компьютеру, набил необходимую в таких случаях «шапку», проставил дату и время смерти командира. Задумался на несколько секунд, и потом пальцы его уверенно застучали по клавиатуре. Через пятнадцать минут он прошёл в рубку, чтобы заверить документ у нового начальника. Там уже подготовились к похоронам. Началось прощание с командиром.
Церемония прошла в полном молчании. Вселенной хватило мгновения, чтобы поглотить тело. В полной тишине все вернулись в рубку. Здесь уже стоял стол с разлитым по бокалам сухим вином: исполняющий обязанности командира решил помянуть умершего.
Новоиспеченный начальник поднял бокал и задумался. Долго молчал и начал говорить медленно, подбирая слова:
- Мало кому повезло как нам. Ни один не погиб, пока наш командир возглавлял экипаж. Не всякая команда может похвастаться таким. Всего-то один человек и умер – он сам. От чего? Не знаю, что написал доктор, но уверен, сдало сердце от забот. И неизвестно еще, о чем думал больше? О выполнении задания или о том, чтобы всех нас встретили родственники? Командир умудрялся делать так, чтобы овцы были целы и волки сыты. От имени экипажа я попрошу, чтобы корабль назвали его именем. Пусть всегда летает с нами.
Все выпили. Штурман увидел на столе папку с неподписанным документом, открыл ее. Глаза пробежались по вердикту врача. Вдруг он улыбнулся.
- Док, верно отмечено, но дома не поймут. Что за диагноз такой: из-за сердечной достаточности? Опечатка? Может, лучше написать - синдром хронической усталости? С нами-то с такими-то? Очень может быть.
Временно исполняющий обязанности командира перехватил документ и тоже прочитал. Подписал и протянул доктору. Но папка не попала к адресату, пошла по рукам.
- Верно написано, - заметил инженер, - следя за улыбающимися лицами читающих, – но прав штурман, не поймут. Этот документ разместим в рамочке и повесим в рубке. А в новом попрошу не забыть про частицу «не».
Врач не стал оправдываться, лишь сказал:
- А вы знаете, что душа командира весит чуть больше двух с половиной грамм? И, похоже, больше, чем у любого из нас? Честное слово! Он же и приказал взвесить его до и после того, как…. В общем, летят сейчас где-то эти два с половиной грамма…
- На пути в рай, не иначе! - предположил штурман.
Все знали про весы, поверили врачу и согласились со штурманом.
В следующий рейс корабль улетел под новым названием с молодым, незнакомым командиром. Тот сразу пришелся ко двору, потому что лично повесил в рубке вердикт врача и никого не одернул, когда обращались к нему на «ты».
Он понимал, что уважение завоевывают не должностью, и был уверен в будущем, потому что приказы его выполнялись безукоризненно. Сказалась школа предыдущего командира.
*****