На следующий день Венера проспала до полудня. Может быть, она пребывала бы в объятиях Морфея и ещё дольше, но её разбудил Малахит, взявшийся настойчиво теребить высунутую из-под подушки руку хозяйки лапой.
— В чём дело? — сонно пробормотала девушка, отмахиваясь от настырного пса. — Уйди!
Она перевернулась на другой бок, натягивая одеяло до ушей и уже предвкушая возобновить прерванную встречу с младшим братом Смерти, но не тут-то было. Стоило ей проснуться, как память услужливо воскресила вчерашний день во всех подробностях.
Венера помнила каждое слово, каждый взгляд, каждое мгновение её незапланированного, но такого продолжительного свидания с королём Асгарда. И от воспоминаний девушку бросило в жар — разумеется, теперь ни о каком сне не могло быть и речи.
— О Господи! — простонала она, утыкаясь лицом в подушку, при мысли о том, как Лофт обнимал её на берегу озера Селены. А как он нёс её на руках обратно во дворец… Или как он едва не поцеловал там, под деревом! Да после всего произошедшего между ними, она теперь глаза на него поднять не сможет!..
Заметил ли кто-нибудь в Кристальном дворце их затянувшееся отсутствие? Конечно, заметили все! Король или принцесса не могут просто так исчезнуть, без того, чтобы кто-то их не хватился. Но догадался ли кто-нибудь связать их отлучку воедино? — это уже другой вопрос. А вдруг кто-то увидел их, вместе возвращающихся под утро?! Как будто всё и без того не достаточно скверно, Лофт нес ее на руках! Какой кошмар!
Ужас… Тихий ужас…
Девушка размышляла о том, как невинная прогулка может самым неожиданным образом вылиться в грандиозный скандал, когда в её комнату, постучавшись, вошла миссис Хель. При её появлении Венера едва удержалась, чтобы не зарыться головой под подушку и не накрыться сверху одеялом. Вдруг придворная леди идет делать ей выволочку?!
Но старая дама не думала в этот момент в Венере. Её утро вроде бы началось как обычно, однако… так могло показаться только на первый взгляд. Конечно, Люцифер ходил мрачнее тучи — с появлением Венеры в Кристальном дворце, дурное настроение стало посещать его куда чаще, чем раньше, и это казалось странным. Локен был в мире со всем миром — его обычное состояние, иногда начинающее отдавать откровенным лицемерием. А Лофт… вот с ним сегодня происходили какие-то непонятные странности.
Намётанный глаз миссис Хель сразу же заметил нечто необычное в его поведении. Взять хотя бы тот странный огонёк, горевший в глубине его всегда спокойных глаз. А это возбуждение, столь не свойственное королю, но сегодня прорывающееся в каждом его движении? Или счастливая улыбка, время от времени, как будто украдкой, появляющаяся на его губах, и исчезающая столь же быстро, как и возникающая?..
Сильнее всего старую даму шокировала рассеянность Лофта на заседании парламента. Раньше такого никогда не случалось! Казалось, король изо всех сил пытается сосредоточиться на докладах своих министров, но его мысли разлетаются в разные стороны, не успевая собраться. В результате он бросил это неблагодарное занятие, и конец собрания откровенно витал в облаках.
Миссис Хель могла поклясться, что ещё вчера ни одного из этих тревожащих ее симптомов у короля не было. Потом он куда-то испарился на весь остаток дня, а сегодня вот вам — пожалуйста!
Всё это было странно, очень странно, и миссис Хель желала знать: в чем дело. Мелькнувшую мысль о болезни она отмела сразу: при недомогании люди так не сияют, а король буквально светился от непонятного окружающим счастья. На прямой вопрос старой леди он не ответил, вместо этого заведя разговор о погоде. В конце концов, она поняла, что ничего от него не добьется, и ретировалась, оставшись при мнении, что Лофт сам толком не знает причины своей эйфории.
Но далеко не все к странностям короля отнеслись с тем же снисхождением. Люцифер, никогда не отличавшийся долгим запасом терпения, не вытерпел первым:
— Лофт! — гневно рявкнул он, грохнув ладонью по столу, когда брат никак не прореагировал на дважды заданный им вопрос. — Ты вообще слушаешь меня или нет?!
— Слушаю, — неосознанно отозвался король, тут же сознавшись в обратном: — И не слышу…
— Что с тобой стряслось? — сочувственно поинтересовался Локен, не меньше других удивленный необычным поведением его величества.
— Не знаю, — устало простонал Лофт, запуская руки в серебристую гриву собственных волос. — Я, в самом деле, пытаюсь не отвлекаться… и не могу!
За целый день ему смертельно надоело изображать внимательного короля. Ему хотелось пойти куда-нибудь, где никто не будет ему докучать, и думать, вспоминать, мечтать… хотелось просто побыть человеком, у которого голова забита не только государственными заботами, в конце-то концов! Он уже не мог сидеть в этих душных комнатах, слушать бесконечные разглагольствования придворных, и терпеть бессмысленную суету окружающих. Единственным человеком, которого он был бы рад видеть в этот момент, была Венера.
Разумеется, он мог позволить себе откровенность с братьями, тем более, что в кабинете никого кроме них троих не было. Но что им сказать? Разве им объяснишь, что его сжигает изнутри жаркое пламя, причину возникновения которого не может понять даже он сам?
Да Локен и Люцифер поднимут его на смех, если он расскажет им, что ему не дают жить мысли о хрупкой девушке, которую он знает меньше недели! И от этих мыслей ему хочется делать все что угодно, хоть обнимать всех подряд, но только не сидеть за столом в компании стопок пыльных бумаг!
— Иди-ка ты подыши свежим воздухом, может, полегчает, — посоветовал Люцифер, увидев, что Лофт опять не с ними.
Король засомневался, разрываясь между желанием последовать этому приглашению и сознанием собственных обязанностей. Тогда брат довольно неласково вытряхнул его из кресла и занял его сам.
— Мы тут со всем разберемся, — поддержал его Локен. — А тебе, кажется, побыть в одиночестве не помешает.
— Иди уже отсюда, пока я не передумал! — грозно сверкнул глазами Люцифер.
— Спасибо! — рассмеявшись, выпалил Лофт, поражаясь, как быстро исполнилась его мечта, и исчез за дверью.
— И что с ним только случилось? — изумлённо покачал головой Люцифер, когда они с Локеном остались одни.
Он не торопливо притянул к себе верхнюю папку с документами, которые следовало разобрать первыми. Открыв её, он увидел поверх плотных листов пергамента тонкий клочок бумаги, испещрённый многочисленными помарками. В самом низу слова, написанные без сомнения рукой Лофта, складывались в конечный вариант стихотворения, стоившего его автору больших трудов, судя по количеству исправлений.
— Вот, похоже, и ответ на мой вопрос, — тихо рассмеялся Люцифер, обращаясь к Локену, вчитывавшемуся в строчки сочинённые их братом в порыве вдохновения.
Исчерканный листок гласил:
Твоя улыбка, твои слёзы,
Твоя печаль — шипы у розы,
Я весь горю объятый жаром,
Как лунный снег взмываю паром,
Завидев легкий взмах ресниц,
Я пред тобой спадаю ниц,
Но это всё — мираж, обман,
Благославеннейший туман!..
Ты стала Солнцем короля,
Моя любимая заря!
— Когда он успел стать поэтом? — златовласый герцог изумленно вскинул брови.
Принц откинулся на спинку стула, на его лице играла расслабленная улыбка.
— Локен, то, что я сейчас скажу, прозвучит почти невероятно, но…
— Но?.. — поторопил его брат.
— Кажется, наш Лофт влюбился! — переглянувшись, хором прошептали потрясенные братья, ещё раз перечитывая лёгкие в своей простоте стихи короля.
***
В тот же день, ближе к вечеру, Венера, измученная своим добровольным заточением, решила все же покинуть свою комнату и попасть, как ей казалось, под град косых взглядов и ехидных перешептываний за спиной. Разумеется, верный Малахит увязался за ней следом.
В длинных галереях замка стояла непривычная тишина. Не было оживленного движения в коридорах, к высоким потолкам не взмывали стайками потревоженных птиц досужие сплетни и дворцовые интриги, всегда находившие место под сводами королевских твердынь. Зато во дворе кипела бурная деятельность: на завтра было назначено выступление отрядов пехоты и кавалерии, отправляющихся на линию фронта. Сам король вместе со своими верными подданными готовился выступить на защиту своей страны. Мобилизованная армия устремлялась к Зачарованной крепости, к которой вплотную подступили войска Миргардской империи. Не сегодня-завтра военные ожидали начала штурма.
От успеха или поражения зависело многое: после крепости Элементаль, вероломно преданной врагу, этот каменный оплот был вторым по силе заслоном Асгарда от угрозы с юга.
Легенда, связанная с Зачарованной крепостью гласила: дед нынешних Асгардских братьев, король Льюис, при правлении которого построили Элементаль, был хорошим другом и верным товарищем самому легендарному Мерлину. В память об этой дружбе величайший маг всех времён наложил на крепость чары, благодаря которым твердыню невозможно взять приступом. Предание предостерегало: заклинания действенны лишь до тех пор, пока защитники, все до единого, верны царствующему монарху Асгарда. Как только на камни крепости ступит презренный клятвопреступник — волшебство разрушится и чудо исчезнет.
Многие считали легенду просто красивой сказкой с моралью, потому что само существование Мерлина стояло под вопросом. Однако факт оставался фактом: прошло больше четырехсот лет со дня основания цитадели, а она ни разу не побывала в руках неприятеля, хотя и повидала на своем веку не одну войну. Это знание успокаивало: даже если магия здесь не причём, крепость воздвигали на совесть, и взять её будет не просто.
На душе у Венеры скреблись кошки: скольких людей Асгард не досчитается после первой же битвы? Во скольких семьях безутешные родственники получат роковую весть? У солдат, отправляющихся на войну, были матери, жены, сестры, дети, каково им было уходить, оставляя за спиной самых драгоценных для них людей?.. А ведь впереди их ждали только ледяные объятия смерти…
«Интересно, — вдруг пришла в голову принцессе мысль, несомненно, вызванная тяжелыми думами о войне. — А я сама смогла бы оставить все на свете ради того, чтобы сражаться за свою страну?..».
Она не знала ответа на свой вопрос и, если честно, не хотела бы его узнать.
Малахит нетерпеливо потянул задумавшуюся девушку за рукав.
— Прости, — очнулась она от мыслей. — Мы же хотели погулять, верно?
Пёс утвердительно тявкнул. Бросив последний взгляд во двор, Венера удивилась: оказывается, она мечтала гораздо дольше, чем ей показалось сначала. Гомонящие люди уже успели разойтись, и теперь там никого не было, кроме стражи да Локена, методично перебиравшего ремешки на сбруе двух лошадей.
— Добрый вечер! — приветливо воскликнул он, завидев спускающуюся с крыльца девушку.
Кто-кто, а Локен, похоже, не страдал ни от мрачных мыслей, ни от дурных предчувствий.
— Ты умеешь ездить верхом? — ни с того ни с сего поинтересовался он у подошедшей к нему принцессе.
— Нет, — рассмеялась та, — я ни разу даже не сидела в седле.
Полуэльф недовольно нахмурился.
— Это нужно исправить, — решительно заявил он.
— Послушай, Локен, я, в самом деле, не умею!.. — горячо запротестовала Венера, но молодой человек, не слушая возражений, обнял её за талию, и легко приподняв над землей, посадил на спину ближайшей лошади. Сам же он быстро взлетел на вороного коня с роскошной гривой.
— Расслабься! — весело крикнул он, увидев, с каким отчаянным видом Венера вцепилась в каркас седла, не разобравшись в путанице сбруи, за которую полагалось держаться.
— Расслабиться?! — взвизгнула принцесса не своим голосом. — Чтобы кубарем скатиться на землю?!
Судя по ощущениям, до этого величественного момента было рукой подать — Локен взял коня под уздцы и медленно повёл вокруг двора. С каждым шагом лошадь колыхалась то вверх, то вниз, то вправо, то влево, и Венера качалась вместе с ней. Она изо всех сил вцепилась руками и ногами в своего коня, пытаясь не свалиться, а мышцы сразу же дико заболели. Однако ослаблять хватку она не собиралась — ведь земля была так далеко!
«Если я сейчас упаду, — мрачно подумала девушка, — то уже больше не встану».
В это время Малахиту, до этого молча наблюдавшему за мучениями хозяйки, понадобилось звонко тявкнуть, выражая одобрение.
От неожиданности лошадь всхрапнула и, мотнув головой, резко подалась в сторону. Её всадница, только-только начавшая потихоньку шевелиться, разминая затёкшие конечности, снова распласталась на неё, поскуливая от страха.
— Локен, хватит уже! Спусти меня на землю! — с подвываниями попросила она. — Я так больше не могу!
Молодой герцог, наконец, внял её мольбам, видимо почувствовав, что девушка и в самом деле долго так не просидит.
— Прыгай! Я тебя поймаю, — счел нужным добавить он, увидев испуганное выражение на лице своей подруги.
Венера не спрыгнула, а скорее свалилась на руки Локену. После этого она несколько минут в изнеможении растекалась по лавке, пытаясь прийти в себя и вернуть мышцам былую подвижность. Первое знакомство с верховой ездой прошло просто «замечательно» — тело ломило так, словно она целый день занималась тяжелой физической работой.
— Ну как впечатления? — жизнерадостно поинтересовался Локен, когда она немного ожила.
— Караул, — отозвалась принцесса, морщась от боли. — Я ясно выразилась?
— Венера, в жизни может случиться так, что верхом на осле далеко не уедешь, — серьезно сказал златовласый герцог. — Поэтому тебе п р и д е т с я научиться ездить на лошади, ты поняла? Пообещай мне, что будешь тренироваться каждый день.
— Хорошо, — без энтузиазма отозвалась принцесса. Она не представляла себе, как можно удержаться на скачущем галопом коне. Но в словах Локена был резон, и она это прекрасно понимала.
— Война всё переворачивает с ног на голову, — словно прочитал её недавние мысли полуэльф. — Если бы не она, разве оказалась бы ты сейчас здесь, вдали от дома, друзей, родных?
— Не драматизируй, — укоризненно попросила Венера. — Для меня всё это могло обернуться гораздо хуже. Только представь себе, что было бы со мной сейчас, если бы Лофт не защитил меня от Астрея? А что касается друзей и родных… в Норде их у меня давно не осталось, постарался всё тот же Астрей. А теперь ты мой друг, и Лофт, и миссис Хель. И Малахит тоже, — добавила она, почесав белоснежного пса за ухом.
— Ты видишь только хорошие стороны жизни, да? — с улыбкой спросил Локен.
— Почему же? — удивилась принцесса. — Я прекрасно осознаю, что сейчас все мы стоим на краю пропасти, имя которой — смерть. И вполне возможно, ни ты, ни я не доживем до следующего лета. Только какой смысл пугать друг друга разными ужасами? Не проще ли переживать всё молча, а людям улыбаться, даже если самому тебе очень плохо?..
— Когда слишком долго держишь в себе что-то, будь то печаль или радость, все равно рано или поздно она вырвется на свободу, только во сто крат сильнее, чем была сначала. И кому от этого будет легче? — спросил полуэльф, устремив пронзительный взгляд синих глаз на Венеру.
— Никому, — согласилась принцесса. — Но большинство людей прячут свои истинные чувства за ничего не значащими улыбками, и мы с тобой не исключения. Получается, мы усложняем жизнь не только себе, но и другим, пытаясь сделать лучше. Зачем?..
— Понятия не имею, — тихо отозвался герцог, вставая. — Пожалуй, я пойду спать — завтра мы выезжаем рано утром. Не забывай про лошадей!..
С этим прощальным напутствием он пожелал ей доброй ночи и ушёл.
«Может быть, я в последний раз вижу его, — с грустью подумала Венера, подпирая подбородок руками. — Вдруг на войне убьют его… или Лофта?», — шепнул тонкий голосок в её душе.
Сердце у Венеры сжалось, а в глазах защипало. Не стоило ей представлять мертвого, неподвижного короля Асгарда, застывшего в пыли!.. Но жуткое видение не желало уходить прочь. Девушка зажмурилась, пытаясь избавиться от него, однако и перед внутренним взором стоял образ Лофта, в груди которого зияла кровавая рана. Принцесса слишком хорошо знала, как выглядят мертвецы, нашедшие смерть на поле брани — дома, когда еще шла война с Астреем, она часто помогала раненым в лазарете. Слишком многие из них умирали, и принцесса насмотрелась в больничных стенах всяких картин. Вот только ни одна из них не ужасала ее сильнее, чем только что выдуманная ею пустота в золотистых глазах Лофта Асгардского.
«Что со мной происходит?!» — со страхом спросила себя девушка, сжимая виски похолодевшими пальцами.
Почему она так странно реагирует на гипотетическую возможность смерти доброго венценосца с серебристыми волосами? После всего пережитого Венера научилась хладнокровно приветствовать черную гостью, всегда ходящую по пятам за людьми и ждущую своего часа. В конце концов, на глазах у Нордской принцессы умерли оба ее родителя, и она сумела пережить это. Так почему же тогда при мысли о смерти Лофта, она готова сойти с ума? Она едва знает его!
Обхватив плечи в попытке согреться, принцесса попыталась разобраться в себе. Когда? Когда её отношение к Лофту успело перерасти из простого дружеского расположения в нечто большее? За друзей так не переживают — это она знала точно. Но если это не дружба, тогда что?
Молодая девушка попыталась ясно сформулировать то чувство, что она испытывала к королю Асгарда. Он ей нравился. Определенно. Несмотря на то, что она знала его совсем ничего, Лофт вызывал у нее куда большую симпатию, нежели любой другой знакомый мужчина. Помимо этого, король-эльф неизменно заставлял ее чувствовать невольное, но безграничное восхищение к нему и к его действиям. Так. Значит, он ей нравится не только как человек, но и как правитель. Хорошо. Однако это еще не повод терять голову при мысли о его смерти! Что еще?
Она стеснялась в его присутствии — это девушка выяснила уже давно. Асгардский венценосец дарил ей ощущение безопасности и доверия — об этом принцесса знала со дня прибытия в его страну. Это все, или нет? Не все: после вчерашней ночи в глубине души поселился новый, жутко спутанный клубок переживаний, связанных с королем-эльфом, и она никак не могла разобраться в нем. Ей страшно хотелось увидеться с мужчиной, что обнимал ее на берегу озера Селены с такой трепетной нежностью. Никто и никогда раньше так к ней не прикасался, и — стыдно признаться — ей хотелось еще. Господи, она сошла с ума… ей так понравились объятия едва знакомого человека… Ну что с ней творится?!
И тут её пронзила молния понимания.
«Боже, спаси и сохрани! — в смятении подумала Венера, вскакивая и прижимая руки к неистово стучащему сердцу. — Я что, влюбилась в него?! Сижу здесь и веду себя, как сентиментальная барышня из любовного романа… краснею, бледнею, вздыхаю, думая о Лофте!.. Я т о ч н о в него влюбилась, иначе и быть не может! И это после Астрея, после того, что он чуть не сделал со мной!.. Это безумие!».
Принцесса начала ходить из стороны в сторону в сильном волнении. Процесс самопознания затянулся, на дворе давно стояла бархатная ночь, когда она, наконец-то покинула остывающий двор, так и не решив: к добру или к худу, она разобралась в собственных чувствах.
Продолжение следует.