Кто-то. День третий. Прибытие - окончание

Юрий Полехов
Тем временем, со стороны степи подходил караван. Завидев впереди реку, всадники припустили лошадей - на водопой. Повозки остановились, спрыгнули с них дети и, радостно визжа, помчались по песку вслед за конными. За ними женщины, подроски не торопясь пошли к воде - омыть пыльные лица, руки, охладить разгоряченные тела.
Атир тоже направил коня к реке. Пред ним предстала большая бухта с берегом, засыпанным желтым песком. Голые ноги людей утопали в нем по голень. А жарил он, наверное,  так, что нельзя на месте устоять - Атир мог представить - но боли от ожогов, похоже, никто не чувствовал: взоры и мысли приковал к себе берег дальний. С той стороны, закрывая собой полнеба, над рекой нависал Утес. Стена его, изъеденная трещинами и морщинами, облизанная ветрами, казалось, прятала в своей тени давние тайны. Покрытая поверху деревьями: засохшими, со свисающими к воде толстыми корнями, вытягивала из глубины сознания необъяснимый страх. Взгляд тысячи глаз уперся в эту стену, люди замерли, напряглись, лица вытянулись. Атир почувствовал, как по спине пополз холод. Опустил глаза и увидел меж двух берегов наполненную водой котловину. Медленно, лениво кружил по ее краю пенный поток. Потом оживал, ускорялся, закручивался к центру, образуя черную воронку, спираль, уходящую в толщу воды. Как червь, точила она утес и речное дно, выкидывая горы отработанного песка на берег. Вон сколько его здесь. Попади в нее - заглотит, перемелет и выплюнет. Спираль-меандр, несущий гибель одним и пищу другим - Омут.
- Нет, Хан! Не оставайся здесь! - крик Шамана вывел из оцепенения. Говорящий с Ним кинулся к Властителю и схватил того за руки. - Я знаю, знаю про это место: нельзя нам здесь быть, нельзя. 
И ослабевая, Шаман завалился на песок. Глаза закатились, пена пошла ртом. Стуча зубами, в беспамятстве он продолжал повторять: «Нельзя-а!»
Собравшиеся на берегу обернулись, посмотрели растерянно.
- Воды, дайте ему воды и поднимите! - Адай-Хан первым пришел в себя. - И в тень его - пусть полежит, перегрелся, по-всему. А вы люди расходитесь. Что, реки никогда не видели? Ужин готовьте, на ночлег устраивайтесь. Солнце, вон, скоро сядет.
И, обращаясь к Атиру, добавил: 
- Он еще там, у часовни, странным мне показался.
Воины на руках отнесли Шамана в тень деревьев, положили на землю и попытались напоить. Служитель, поперхнувшись, сел, в глазах появилась мысль. Он уже не причитал, а тупо смотрел на реку. Адай-Хан опустился рядом на корточки.
- Ну что, пришел в себя? - спросил.
- Да.
- Тогда расскажи, что знаешь?
Служитель начал неторопливо:
- ...Я помню себя совсем маленьким. Мой дед тогда тоже Шаманом был. Ты, Хан, наверное, помнишь его, и племя наше тогда еще большое и могучее. Так вот дед мой, говорил так, что не все понять можно - загадками - начнет и замолкает. Мало кто слушал его.
- Не тяни, давай по делу!
- Так вот… Ты, вижу, Хан, меня тоже не слушаешь.
- Слушаю, слушаю, продолжай.
- Дед предупреждал: не должны мы менять мест, где кочуем и живем. А если случится так, в походе много смерти будет, людей совсем мало останется. И сделаемся мы слабыми, и полонят нас другие племена. Тогда о походе еще и не думал никто, а над ним посмеялись и забыли. А сейчас посмотри, что творится! Прав он был.
- Прав, не прав, причем здесь это?! - Властитель покраснел, разозлился.
- Притом! Дед еще сказал… как-то так:

Капля дождя падет на траву,
Капля дождя падет на лист дерева,
Капли дождя скатятся на землю,
Дав тонкие голубые нити.
Нити сплетутся друг с другом
Сначала в полоску,
Потом в синее полотно,
Оно будет становиться шире и шире,
Двигаться все дальше и дальше,
Все быстрее и быстрее
На край земли,
В страну зеленого и желтого -
Зеленой травы и желтого песка.
Туда где покой и тишина.
Полотно остановится,
Остановится и потемнеет,
Свернется, скрутится
В тугой черный клубок.
Увидишь его - уходи,
Увидите - бегите.

Шаман закончил, и наступила тишина…
- Да, красивая легенда. Раньше, я ее не слышал, - сказал Властитель. - Но этого мало. Я думал, ты расскажешь что-то такое, что здесь уже случилось.
- Не отвечу тебе - не знаю. Но я верю в это предсказание, и то, что пред нами предстало…
- Верить ты можешь, верить запретить я тебе не могу, - прервал речь Шамана  Властитель, - но вот племя будоражить напрасно - не позволю. А веру эту при себе оставь. Ты меня понял? - лицо Властителя исказила судорога.
- Понял. Промолчу.
- Вот и промолчи. Полежи еще немного и иди лечить раненых. Да, и напомни Хурхану, чтобы на доклад ко мне явился.
Служитель не стал лежать вовсе. Насупившись, он с усилием поднялся и побрел к  повозкам.
- Что скажешь, Атир?
- Может в чем-то он и прав. - Атиру было жаль старого Шамана. - Но тревогу пока не с чего поднимать.
- Я тоже так думаю. И еще, почему ты мне про встречу с Ратным ничего не расскажешь?
- Большой Совет собирать надо. А обвиняют селяне нас в том, что хутор ихний сожгли.
- О чем-то подобном я уже думал. - Процедил Властитель сквозь зубы. - Совет соберем, вот только Бабо надо дождаться, лодку. Они-то где затерялись?
Но появление барки не заставило себя ждать - парус увидели издалека. Воины, женщины и беспокойные дети, отложив хлопоты и игры, высыпали на берег.
Под парусом, по течению, да еще и с гребцами судно шло быстро. Над рекой монотонно разносились команды с кормы:
- Раз, раз.
Смеркалось. Барка приближалась к омуту. На берегу забеспокоились, зашевелились. Атир перехватил взгляды - заметил шлепки и фонтаны брызг впереди судна: с вершины утеса осыпалась земля.
- Уводи барку, уводи! - закричал во все горло Светлому.
Тот и сам уже понял - зачастил:
- Раз, раз! - было видно, как с силой налегает он на руль, пытается вывернуть к острову.
Не получалось - поток нес и нес барку вперед - в омут - прижимал к дальнему берегу. Куски глины, все крупнее и крупнее, падали с обрыва чуть не на головы плывущих. Один ударил в борт - барка накренилась и затрещала. Пласт глины, упав на нос, накрыл раненых. Стоны, крики повисли над рекой. Воины в барке подняли над головами щиты, Марсагет прикрыл Улушук и Ахай-Хатун своим широким телом.
- Раз!.. Раз!..      
Треск сверху заглушил команды. Сухое дерево накренилось и, вырвав из земли корни, заскользило с утеса, рухнуло с высоты. Надломилась со скрипом мачта, парус порвался, треснул борт. Тенгри, спаси их, Тенгри! Улушук, как она там? Атир взял за узду Агата и завел его в воду. Улушук… Он всматривался в барку, представлял бледное растерянное лицо девушки. Улушук! Одна мысль молотом стучала в висках, рвалась наружу: спасти! Сквозь причитания и плач вновь послышались команды Светлого:
- Левый борт - стоп! Правый - раз! Быстрее, раз!..
И удалось! Кое-как развернув скрипящую барку, они вырвались из омута и вскоре пристали к острову. «Жива! Спасибо тебе, Тенгри!» - увидев на корме Улушук, Атир вознес благодарение.
 Вздохнули с облегчением встречающие и, шлепая по воде, кинулись к судну.
- Марсагет…
- Бабо ты жив?
- Улушук, ты не ранена? А где Ахай-Хатун? - Хан искал глазами жену.
- Живы! - над изломанным бортом поднялось бледное лицо Советника. - Все живы!
Воины посыпались с бортов в воду. Обдавая друг друга брызгами, улыбались. Помогли спуститься раненым, отвели, отнесли их в тень деревьев. Морщась, спустился с лодки Светлый - на его рубахе была кровь.
- Отец, - спрыгнув с барки и улыбнувшись Атиру, произнесла Улушук, - если б не рулевой, мы бы потонули.  - И позвала: - Светлый!
- Это правда, - подтвердил слова девушки Бабо.
Светлый приблизился.
- Что ж, лодочник, ты меня не расстроил, - сказал Адай-Хан, - но впереди  еще много дел. Что надо вам сейчас: еда, одежда, раны подлечить - к Атиру и Бабо обращайся.… Ну, и отдыхайте до завтра.
- Спасибо, тебе, Светлый, - тихо добавил Атир. - Расспросить тебя кое о чем хотел, но это потом. Иди, отдыхай.
Селянин кивнул в ответ, посмотрел… С жалостью? Или Атиру так показалось?
…Светлый мог спросить кочевника этого, как там его… Атира, напомнить и об обещанной свободе, и о награде, но не стал - и так понятно, что впереди еще переправа. Да и что спрашивать - барку все одно ремонтировать. А если все бросить и бежать? Но он и сам давно уже хотел здесь побывать, да вот все как-то не решался: мимо острова много раз на барке проплывал, но то ли указ княжеский, то ли боялся правде в глаза посмотреть… Пройтись, поискать, может, живой, кто остался. А сейчас, наверное, судьба сама сюда привела. Как не воспользоваться случаем? Судьба. И кто дернул его сказать, что был он на острове? Не мог понять до сих пор. Сам так захотел? Захотел! А о ребятах своих и не подумал: о Молчуне, погибшем, о живых пока еще. Что с ними-то будет из-за языка его? Судьба - слабое оправдание! Андрей вздохнул и направился к друзьям-лодочникам.  Окруженные стражниками, они разместились неподалеку: на прибрежном песке. Опасливо озирались вокруг. А над берегом висел радостный гул голосов - номады обнимались, лепетали что-то по-своему. Фу, черт! Приспосабливаться надо, терпеть и приспосабливаться…
- ...Та-а-к, все! Теперь о важном: о Большом Совете, - продолжал, тем временем, говорить Властитель. - Бабо тебе задача: распорядись поставить юрту, собери всех сотников, позови Шамана и найди, наконец, Хурхана, что-то давно его не видно, не сбежал ли он случаем?
- Нет, Хан, он среди повозок мелькал, - отвечал Советник.
- Найди его. И, как звезды зажгутся, жду всех к себе.
Закончив говорить, Адай-Хан обнял Улушук и Ахай-Хатун и принялся нашептывать им что-то приятное.
            Зашло солнце, показались звезды, серой мукой и стеклянными крошками засыпав небо. Юрты Хан решил пока не ставить. Кочевники натаскали хвороста и зажгли костры. Раненым оказали помощь и накормили. Шаман дал им отвары из целебных трав и, прочтя заклинания, уложил спать. Выставили посты. От дозорных Орика вестей не было. Получалось, что селяне не пошли вдогон, и это успокаивало.