Сколько смертей в наше время. И новорожденные, и дети, и взрослые, и старики… Смерть приходит в самый неподходящий момент. Когда уже, казалось, исполнялось твое самое заветное желание, когда все хорошо или могло стать самым счастливым моментом. И в это время нить жизни рвется, гаснет свеча. И ничего с этим не поделать. Смерть приходит от рук того, от кого зла не ждали. Поэтому больше тех, кто уходит раньше срока. Даже при несчастных случаях, даже при ошибках врачей, даже при самоубийствах. Но все это происходит словно по странному, нелепому, никому неизвестному сценарию. Просто представьте…
*************
Игорь сидел на балконе. Старый стул, подобранный отцом на помойке и не успевшем прийти в божеский вид, скрипел, шатался, даже стонал от веса в тридцать семь килограммов сидящего на нем мальчугана. Казалось, еще чуть-чуть и он рассыплется на щепки и опилки, а может даже в труху. Игорек смолил стащенные из отцовской пачки «Лигет Дуката» сигареты, жадно втягивая клубы табачного дыма. В затяг не курил, боялся, что заметят родители и тогда порки не избежать. Еще не успела зажить задница после последней экзекуции за запрятанный под подушкой эротический журнал.
Игорь торопливо докурил сигарету, аккуратно затушил окурок об стену и выбросил его на улицу, предварительно посмотрев, нет ли поблизости людей, кто мог бы настучать родителям. Никого, только пятилетний сосед Колька устроился в песочнице около подъезда. Сидел прямо в песке, наполовину зарыв ноги, и лепил куличики, затем ловко разбивая их пластмассовым совочком. Окурок упал в нескольких шагах от песочницы, и Колька поднял голову. Игорек помахал ему рукой и улыбнулся.
Теперь нужно было быстро почистить зубы и помыть руки, избавится от запаха табака. И зачем люди придумали такую дрянь, только травится зазря. Проклятые кубинцы или кто там сигареты эти изобрел. Но все-таки здорово пофорсить перед одноклассниками, подымить модными сигаретами, показать, что ты уже взрослый. Когда Витька пришел с пачкой «West»’а в школу все упали, просили закурить и так далее. Машка его даже в щечку поцеловала за одну сигарету. Надо будет купить тоже крутую марку, может и меня поцелует. Я ей целых две сигареты дам.
Игорек улыбнулся себе в зеркале и включил воду. Нащупал на верхней полочке, прикрученной над краном, зубную щетку и тюбик с зубной пастой, аккуратно выдавил из тубы, как он называл, «червячка» на щетину.
«А если сейчас придет отец?»- возник в голове чей то голос.
«Еще рано. Сейчас около четырех, а он раньше пяти дома и не показывается».
«А вдруг?»- не унимался голос.
«Никаких вдруг. Я успею и зубы почистить, и руки помыть».
«А ты представь. Только представь, ничего более. Ты выключаешь воду, выходишь в коридор, выключаешь свет, закрываешь дверь».
Игорек оказался в коридоре, механически хлопнув ладонью по выключателю.
«Заходишь в комнату, садишся в кресло, включаешь телевизор».
И, правда, он нашарил пульт дистанционного управления, нажал кнопку включения. Вспыхнул голубой экран.
«И тут…
… с треском распахнулась дверь, ударившись в стену, в квартиру забежал отец. Глаза его пылали, лицо потемнело от гнева, челюсти крепко сжаты, даже зубы скрипят.
-Ты где, сволочь?
Игорек вжался в кресло, подтянул к животу ноги, обхватил себя руками, глаза расширились, дыхание сбилось.
-Ага! Вот ты где. Телек зыришь. Ну, зырь, покуда цел. Сейчас твоей жопе не поздоровится. Месяц стоя жить будешь, не присядешь. Отмачивать придется.
Он поспешно стягивал с себя ремень.
-Сейчас получишь. И не спрашивай за что. Ты что творишь, шельма. Куришь втихомолку, сигареты у меня тыришь и с балкона кидаешь.
Отец подошел в упор, оставляя на пушистом ковре грязные, песочные следы, поднес кулак к носу Игорька.
-Чуешь чем пахнет? А? Табаком, козлина.- он разжал руку, на ладони лежал затушенный окурок.- Колька маленький внизу увидел, подобрал и мне передал. Вот каким надо быть. Прилежный, хороший мальчик, хоть и стукачок. Но все-таки отца не обманывает. А ну, снимай штаны.
Игорек покорно слез с кресла, стянул разношенные, заштопанные треники, наклонился. И тут в голове мелькнула мысль.
«А пошло все на фиг. Ведь это только мои мысли, фантазии. А в них я могу делать, что хочу».
Он выпрямился и ударил кулаком отцу между ног. Тот согнулся, обхватил руками уязвленное место, хоть и детский удар, но все-таки больно.
Игорек бросился прочь. Входная дверь была распахнута, но он, почему-то бросился на кухню. Отец, немного придя в себя, за ним.
-Ты что ж это, стервец, творишь? На родного отца руку поднимать? Снимай порты, я сказал.
Игорек схватился за большой кухонный нож.
-Ты еще и грозишься?- рука отца все еще сжимала ремень.- А ну, брось нож. Ты слышишь, что тебе говорят?
-Да!- воскликнул мальчуган и бросился вперед. Пряжка больно ударила по уху, язычок содрал кожу со щеки, но он сумел вонзить нож по самую рукоять в грудь отца.
-Я тебя породил, я тебя и убью!- воскликнул тот словами Тараса Бульбы и сжал руку на горле сына.
-Не выйдет, папа. Я все долго терпел, но сил больше нет. Получай же мой ответ!- и он, вырвав окровавленное лезвие, повторно нанес удар.
Отец упал на колени, разжал холодеющие пальцы, выронил ремень.
-Ну, вот и все!
И завалился на спину, забрызгивая все вокруг, бьющей из груди кровью. Нож так и остался у Игорька в руках. И он бросился на замершее в центре кухни тело, бил ножом, разрывая остывающую плоть.
«Ну, вот и хорошо! Вот и ладненько! А теперь открой глаза!»
Игорь открыл глаза. Он стоял в ванной комнате, пальцы сжимали зубную щетку. Быстро почистив зубы, он вышел в коридор. Часы, висевшие над зеркалом, показывали пять минут пятого.
«Хорошо! У меня есть еще час. Хоть телек посмотрю».
Он сел в кресло, нащупал рукой пульт. Вспыхнул голубой экран. Его любимый.
-О! А что это у нас дверь открыта?- в квартиру вошла мать. Сбросила легкие босоножки и, с увесистыми сумками, прошла на кухню. Игорек слышал ее тихие, шлепающие по полу, шаги. Грохнулись на пол сумки.
Игорек сидел в кресле, вслушиваясь в царившую тишину. Ничего, ни звука.
Он медленно слез с кресла, крадучись вошел в коридор. Тишина, только у соседей сверху громко льется вода на кухне. Мальчуган прижался к стене, прикрыл рот рукой. Сердце колотилось как взбесившись, билось об ребра, казалось, проломит тонкие детские кости и вырвется на свободу. Кровь прихлынула к мозгу, заболела голова.
Игорек вышел из-за угла, заглянул на кухню.
-Мама!- выкрикнул он, бросившись к лежащей у стола женщины. Под ногами валялись продукты, затрещали под тапочкой макароны, медленно растекался кетчуп, смешивался с молоком. Мальчуган присел на корточки, коснулся виска женщины. Взгляд метнулся по кухне, в поисках сосуда с водой, но то на что они наткнулись повергло Игорька в ужас. На полу, прямо посреди кухни лежало, заливая все вокруг кровью, тело отца.
*************
И вот так может повернутся жизнь. Казалось все нормально, идет своим чередом, но может судьба показать свой истинный характер и все выйдет боком. Вот так то.
*************
С тех пор прошло шесть лет. Игорь подрос, возмужал, теперь ему было пятнадцать.
Мать после происшедших страшных событий сошла с ума и теперь находилась на лечение в психоневрологическом диспансере. Юноша до сих пор видел ее бледное лицо, расширенные, ошарашенные глаза, смотрящие в одну точку, из приоткрытого рта тонкой, вязкой струйкой стекала белесая слюна. Она сидела на стуле, повернувшись лицом к стене, уперев взгляд в обои, затеряв разум в красочных завитках. Ее так и увезли на табуретке, не смогли разжать пальцы с нечеловеческой силой впившиеся в сидение. Игорь несколько раз приходил к матери, пытался разговорить, отвлечь, но все безрезультатно.
Следить за юношей, содержать и кормить, приехала мать отца Анна Васильевна, грузная, весом около ста килограммов, старуха с плешивой головой и редкими седыми волосками. Постоянно в черном мешковатом платье, плотном платке, этакая монахиня. Наверное, она решила, что дите здесь не причем, а во всем виновата мать Игоря, поэтому и упекла ее в психушку безвылазно.
Анна Васильевна пыталась вылечить внука от «ереси», как она это называла, родной матери, и поэтому ввела строгие, прямо солдатские правила. Подъем в шесть, ложится в восемь. Питание строго по часам, опоздал - сиди голодным. Кормила исключительно кашами, в основном гороховой. Телевизор не смотри – бесы вселятся, гулять только днем и то на балконе – дабы не встретил Сатану и Змея Искусителя.
Игорь открыл глаза. Солнечные лучи, проскользнув сквозь щель между плотных штор, светили в лицо, пробежали по зеленому шерстяному одеялу. Юноша отбросил его в сторону, потянулся, сонно зевнул и сел на краю, спустив ноги на пол. Босые ступни скользнули в тапочки. Игорь прошествовал в ванную, включил холодную воду, кран с горячей бабка перекрыла, пускай внучек закаляется, подставил голову под тугую струю. Бр-р-р-р! Даже кожу схватило, покрыло мурашками, закусало от ледяного прикосновения. Но это длилось всего несколько мгновений, к температуре воды, непрерывному потоку сверху можно было привыкнуть.
Приняв водные процедуры, Игорь вернулся обратно в комнату, стянул через голову длинную белую рубашку, сильно напоминающую смирительную, но с отрезанными рукавами. Натянул плавки, сверху спортивные штаны.
-А что это у тебя, внучек, вся спина в прыщах? Чуть ли не язвы, какие-то? Ты какую-то болячку подхватил кожную. Надо тебя вести к венерологу. Может это сыпь, какая или аллергия. Венеролог ответит на все. Одевайся, сейчас пойдем к врачу.
Юноша покраснел, в голове царили странные мысли. Бабка всегда подходила минут пять, столько же молчала, перед тем как сказать хотя бы слово. Значит, не постеснялась смотреть на него в нигляже. От этого еще больше испортилось его отношение к ней.
-Так это у меня, скорее всего, подростковые прыщи? Они у всех бывают.
Бабка уперла руки в необъятные бедра, сдвинув брови в упор посмотрела на внука взглядом, не терпящим возражений. Процедила сквозь редкие зубы:
-Я тебе сказала, пошли к врачу, значит пошли.
Они шли по улице. Впереди, в огромных, безразмерных валенках, стоптанных и раз десять подшитых, замызганной телогрейке, в которой, казалось, ходила вся Россия и Советский Союз, шла Анна Васильевна. Неизменный черный платок, по-украински, завязан узлом на лбу, тростью она расталкивала нерасторопных прохожих. Кто получал по спине, кто по плечам, кто по ногам. Пострадавшие зло оглядывались, но, встретив непроницаемый взгляд, полный безумной ненависти предпочитали промолчать и отстранится, пропуская злобную бабку с тащившимся по пятам внуком.
-Вот мы и пришли!- пробормотала Анна Васильевна, заталкивая Игоря в темный подъезд, из которого прямо таки несло нечистотами.
-Мы же шли в больницу!- заупрямился юноша.
-Я сказала, что отведу тебя к врачу. А этим долбанным врачишкам-доктаришкам, с их никчемными, купленными дипломами я не верю. Я тебя к настоящему сельскому целителю отведу. Марьей Семеновной зовут.
Внутренний вид подъезда был не лучше. Зеленые стены, с наполовину потрескавшейся и облупившейся краской, исписанные всякой богоугодной лабудой и где известное слово из трех букв упоминается неоднократно и без всякого повода. Закопченный, заплеванный потолок, пол покрыт слоем грязи и какой то плесенью, только грибы не растут. В одном углу кто-то аккуратно помочился, в другом, ради приличия, экскременты накрыли газеткой. Стекла разбиты, рамы висят на одной петле, раскачиваясь при малейшем сквозняке. На подоконнике стоит банка из под шпрот, служащая пепельницей, но окурки валяются вокруг, сама банка пуста. Ровненьким рядком стоят пустые винные бутылки, пивные, но преобладающее большинство водочной тары, по тридцать восемь и сорок пять рублей.
Они поднялись на второй этаж. Бабка вся обвздыхалась, вспоминая такие прекрасные землянки, оперевшись на плечо Игоря, точнее навалившись всем телом. Замерев перед дверью, обитой черным дерматином, с массивными латунными цифрами один и пять, третья отсутствовала, но очертания выдавали семерку. Анна Васильевна крутанула ручку древнего звонка, минуты через три еще раз. И спустя примерно пять минут раздались шаркающие шаги, кто-то налег на дверь, пытаясь рассмотреть пришедших в глазок. Потом дверь открылась и Игорь увидел отвратительное существо, еще древнее и безобразней своей бабки.
Анна Васильевна втолкнула внука в квартиру, ткнув в спину тростью. Чудовище, как юноша окрестил существо, обхватила Игоря своими корявыми, узловатыми руками, облапила всего, заглянула в уши, ноздри, даже в рот, оттянув пальцем нижнюю челюсть, при этом оцарапав небо. Прямо как коня на продажу.
Затем она затащила юношу в комнату, быстро и умело спустила джинсы вниз. Юноша, было, прикрылся, но Анна Васильевна, подскочив сзади схватила его за руки. Все-таки ей удалось провести полный осмотр, бабка при этом крепко держала внука, не давая даже пошевелится.
Потом они ушли на кухню, оставив юношу одного. А он просто сел на пол. Как стоял, так и сел. Тело прошибла дрожь неприязни, когда вспомнились прикосновения сухой морщинистой кожи, тонких пальцев с длинными, нестриженными ногтями. Он чувствовал себя испачканным и морально, и физически. Хотелось прямо сейчас залезть в душ и горячей водой, прямо кипятком, смыть с себя всю эту грязь, что они занесли своими прикосновениями и взглядами. Что бы это сошло с кожей, с мясом, с чем угодно лишь бы смыть эту мерзость.
Но прошло пол часа, час и эти чувства понемногу отпустили, отступили на задний план. Теперь ему хотелось знать, зачем его сюда привели. Для совершения, какого-то злобного, старушеского плана это уже понятно, но для какого.
Игорь встал с пола, огляделся. Как и в комнате его бабки, точь в точь, почти не отличить. Темные, почти черные, шторы, массивный шкаф, рядом небольшой бар, старые, продавленные кресла с резными подлокотниками, такой же диван, покрытый покрывалом с затейливым рисунком, лакированный комод, заставленный различными фотографиями. На них то Игорь и остановился.
Вот это чудовище, Марья Семеновна, совсем недавно, наверное, фотографировалась. Вот снимки постарее. Здесь у нее еще нет бельма, здесь горба, а здесь даже усов. А это она, наверное, очень давно, разве тогда уже были фотоаппараты. Симпатичное личико, прямой нос, тонкие, чуть припухлые губки. А глаза. Нет, это не она. Слишком мягкий, нежный взгляд, жалеющий. Это точно не она. Хоть фотография старинная, да и одежда чуть ли не монашеская. А это кто? Не она. Что-то страшное, лохматое, прямо жуткое. Уф, мрак.
Сзади скрипнула дверь. Игорь обернулся. На пороге стояла девушка с фотографии. В живую она была еще красивее. Стройная, подтянутая, все при всем. Юноша так и замер, ошарашено глядя на это совершенство. Девушка на него. Так они и стояли, словно парализованные друг другом.
Сзади подошли бабки, скрестили таки внучат. Теперь и свадьба не за горой.
Игорь встречался со Светланой. Не просто встречался, уже шли разговоры о свадьбе, как бабки и думали.
Жили они в Игоревой квартире, Анна Васильевна переехала к Марье Семеновне, сказав что пока не хочет мешать им понять друг друга. А они жили, любили друг друга. Игорь устроился на работу, с его образованием только в грузчики и взяли. Деньги небольшие, но все-таки деньги. В общем, жизнь текла и, так сказать, процветала.
Но это не могло долго продолжатся.
Однажды Игорь пришел домой. Как всегда в восемь часов, сразу после работы. Радостная Света, выбежав из комнаты прямо в нигляже, бросилась к нему на шею. Она всегда его так встречала. Они целовались, затем Игорь на руках относил ее на кровать, и они занимались любовью.
Но что-то было не так. Может быть невеста слишком возбуждена, но у него возникло слабое чувство тревоги. Пока только тень тревоги.
Юноша как всегда занес ее в комнату, положил на кровать, прикоснулся губами к торчащему, раздраженному сосочку. Девушка даже выгнулась, прямо как кошка. Игорь продолжал, скользил губами по всему ее телу. Света задрожала, сладко застонала. В шкафу раздался шорох.
Игорь вскочил, распахнул дверцу. И как в анекдоте там сидел мужик. Хотя какой мужик. Колька сосед. Песочницы выросли до чужих невест, чуть ли не жен. Десятилетний извращенец. Как у него хоть встал. Но Светку то возбудил, значит, что-то смог.
Но так спокойно стоять он не мог. Схватил Кольку за шею, поднял. За спиной завизжала Света. Она упала на колени, ползала в ногах, упрашивала ничего не делать с мальчиком. Но Игорь только усмехнулся. Опять, урод, сдаст.
Света улетела к кровати, схлопотав ногой по животу, лежала, согнувшись в позе эмбриона. А Игорь, подняв Колю двумя руками над собой, бросил его на пол. Тот завопил, что еще больше рассердило юношу. Он присел на корточки и, схватив мальчика за волосы, принялся бить его головой об пол. Когда он перестал дергатся, то на лицо это было мало похоже, просто кровавая маска. Череп раскололся, прорвав кожу, оттуда полезли мозги.
Света слабо застонала, постепенно приходя в себя. Игорь подошел к ней, сильно ударил по красивому лицу, лишив сознания. Затем поднял с пола, переложил на кровать.
-Я ж тебя любил всем сердцем, а ты…
Из глаз бежали слезы, когда он маникюрными ножницами резал ей вены. А затем закрыл глаза.
«А теперь открой глаза»- раздался внутренний голос.
Игорь послушно поднял веки, но картина не изменилась, разве что крови стало больше.