Your skin is burning at the sight of me
Your mask can't hide what you're thinkin'
Don't ask (Don't tell)
Just take whatcha need
I'm an open book
So go on and take a look
перевод:
Твоя кожа начинает гореть, когда ты видишь меня.
Твоя маска не спрячет твоих мыслей.
Не спрашивай (Не говори)
Просто забирай, что тебе нужно.
Я – открытая книга,
Давай, загляни внутрь..
(Adam Lambert «Master Plan»)
Мия как всегда опаздывала – Томми в третий раз рассеянно посмотрел на время в айфоне, чуть дольше задержал взгляд на счетчике смс, который показывал, что новых сообщений за последний час не поступало, и устало выдохнул, пальцами зачесывая челку назад. Причин для раздражения не было ни одной, не злиться же на подругу, которая всего-то десять минут как задерживается, тем более что сам Томми Джо никуда не спешил. И тем не менее музыкант чувствовал некоторую нервозность.
– Зря я это затеял, зря, – пробормотал Томми себе под нос, не испытывая уверенности в том, что эта фраза относилась только к спонтанному желанию встретиться с Мией за чашечкой кофе и поболтать «за жизнь».
Последние дни ему часто казалось, что он слишком много всего «затеял зря», и даже если далеко не во всем он был непосредственно зачинщиком, груз ответственности от этого не становился легче. Честно говоря, этот самый груз имел странное свойство: иногда он казался просто неподъемным, настолько, что Томми боялся собственных реакций, впадал в панику и готов был собирать сумку и бежать ночью в другой штат, сменив имя и фамилию. Именно в таком состоянии гитарист сегодня утром вдруг решил, что ему просто необходимо с кем-то поговорить, и позвонил Мие. Но иногда все тот же самый «груз» был так… сладок, и жизнь без него казалась пресной, и даже не просто пресной, а – какая вообще без него может быть жизнь? И все события, часы и дни летели мимо, кружились вокруг, как будто Томми немного выпил или затянулся отличной травкой, а потом отправился кататься на карусели.
Примечательно, что первый вариант всегда приходился на те редкие часы или дни, когда Адам оказывался чем-то занят, и Томми вдруг оставался один, предоставленный сам себе и своим запутанным размышлениям. А второй вариант неизменно срабатывал рядом с Адамом – и совершенно неважно, была ли это репетиция, очередное шоу, совместный ланч в кафе, вечеринка до утра в ночном клубе одного из друзей, теперь уже их общих, или шопинг, на который Томми приглашался «просто так», за кампанию. Закономерность пугала и не думать об этом уже не получалось.
– Томми, милый, прости-прости, я опять опоздала, – радостный и одновременно извиняющийся щебет над ухом вывел Томми Джо из задумчивости, музыкант нежно улыбнулся, расцеловал девушку в обе щеки, и они вдвоем направились по улице, выбирая кафе.
– Ммм… Все-таки, я не совсем понимаю… – Мия рассеянно размешивала ложечкой пенку в чашке с капучино, размывая старательно нарисованное кем-то сердечко. – Все стало лучше или хуже? Я имею в виду – у вас, в отношениях?
– Да нет у нас отношений, – привычно и довольно вяло поморщился Томми, отводя взгляд.
Лучше или хуже? Черт побери, если бы он знал ответ на этот вопрос, возможно, не сидел бы сейчас здесь, ожидая чего-то вроде психологической помощи. Лучше или хуже?..
Если бы Томми спросили, как он себя ощущал наутро после фееричного выступления на Гридлоке в первую ночь нового года, он бы совершенно искренне ответил: «Ужасно!» И постарался бы сделать все от него зависящее, чтобы те, кто спрашивал, подумали только о чудовищном похмелье – только об этом. А то, что на самом деле похмелье было не таким уж и сильным, а гораздо хуже оказались паника и стыд, которые мешали открыть глаза и встретиться взглядом с уже проснувшимся и, наверное, готовящим завтрак Адамом – об этом Томми бы не хотел рассказывать никому. Судьба явно решила поиздеваться над ним всласть, потому что этим утром музыкант так ясно помнил ВСЕ – все подробности странной новогодней ночи – что впору было снова прикладываться к бутылке. Глупее не придумаешь – лежать обнаженным в чужой кровати, старательно делать вид, что ты все еще спишь, и вспоминать… с чего все началось, все эти взгляды, намеки и флирт, объятья на сцене, затапливающее с головой предвкушение. Поцелуи в такси, от которых сразу и основательно снесло крышу, руки Адама под его футболкой, на его члене… Стоны, выдохи в губы друг друга, и то, как он – Томми – сам притягивал приятеля к себе, впивался жадными поцелуями в его рот…
Было очень трудно изображать из себя спящего, краснея, пытаясь справиться с участившимся дыханием и ощущая, как тело снова начинает плавиться от накатывающего возбуждения. Но еще труднее – посмотреть в глаза Адама, не зная, что его ожидает, поэтому Томми упрямо лежал, не шелохнувшись, сам не зная, чего он ждет. Адам, видимо, давно проснулся, он ходил по комнате, открывал и закрывал дверцы шкафов, что-то тихо мурлыкал себе под нос, бренчал ключами. «Вот бы он ушел – куда угодно, хоть в магазин… Я бы тогда по-тихому смылся…» – думал Томми, тут же четко понимая, что это совсем не выход. Когда-нибудь они должны будут встретиться взглядами. Когда-нибудь им придется об этом поговорить.
Томми до сих пор не знал, хорошо это или плохо, что его трусливые надежды практически полностью осуществились в то утро. Адам действительно мастерски делал вид, что ничего не случилось, вернее, не так – он мастерски делал вид, что не случилось ничего сверхнеобычного, заслуживающего внимание. Ну, подумаешь, сошли с ума на одну ночь, искусали друг другу губы, понаставили засосов, Томми еще и оказался в более выгодном положении, так как ему качественно подрочили – будет, о чем вспоминать, принимая сегодня вечером ванну… Адам выглядел вполне сытым и довольным, улыбался, шутил, подкалывал заторможенного Томми, предложил ему один из своих шарфов: «А то меня Майки больше на порог не пустит» – и вел себя совершенно как обычно, даже гораздо более дружески, чем на закрытой вечеринке. Даже более дружески, чем ему, Томми, этого хотелось.
Вот тут-то Томми и попал в ловушку эмоций, которая не выпускала его до сих пор. Не желая обсуждать произошедшее той ночью, панически боясь изменений в отношениях с Адамом, он тем не менее чувствовал себя едва ли не обиженным. Как же так?! Значит, Адаму всего лишь хотелось с кем-то выплеснуть напряжение? Нацеловался, довел Томми до одного из лучших оргазмов в его жизни – и все? Больше его Томми не интересует? Ну… в том самом смысле… И это было чудовищно – потому что вот на этом моменте Томми заходил в своих размышлениях и обидах в непроходимый тупик.
«Так хочу я, чтобы он проявлял ко мне недружеский интерес – или нет?» Об этом Томми решительно отказывался думать всерьез. Как только мысли в очередной раз выруливали на опасную тему, музыкант тут же старался найти себе какое-то отвлекающее занятие, но стоило ему расслабиться, подобные вопросы снова лезли в голову. В отчаянии Томми даже решился поговорить с Адамом, изменяя собственному убеждению, что в данной ситуации лучше находиться в спасительном неведении. Это был очень странный разговор.
– Послушай, Адам… Я хотел спросить… – они были в баре, музыка грохотала так, что приходилось наклоняться к самому уху собеседника, зато можно было не смотреть ему в глаза. – Тогда ночью… ну, у тебя дома, почему ты…
– Не трахнул тебя? – весело спросил Адам, отпивая глоток какого-то невообразимого коктейля. – Я могу объяснить… А ты поправишь меня, если я в чем-то окажусь не прав.
Томми кивнул, радуясь, что в полутемном зале не видно, как он волнуется. Он уже не рад был, что затеял этот разговор, но идти на попятную было поздновато.
– Я хочу тебя… – выдохнул Адам в ухо Томми Джо, вызвав в нем горячую волну паники и возбуждения. – И я теперь знаю, что ты хочешь меня не меньше. Но мы с тобой друзья, и нам обоим это важнее, так? Поэтому я просто подожду, когда ты сам признаешь тот факт, что хочешь меня, когда ты сам дашь мне понять, что готов. Наши отношения не изменятся, Томми, я имею в виду нашу дружбу, духовную связь… Секс не всегда разрушает. Но ты должен решить это для себя сам. Без моего давления. Я в чем-то не прав?
Наверное, Адам искренне полагал, что поступил в высшей степени благородно. Вероятно, любой нормальный человек подумал бы также, но… Адам даже не представлял, насколько он все осложнил.
– …Ау, мальчик мой, ты тут? – Мия ласково и сочувственно накрыла ладонью безвольно лежащую на столике кисть Томми. – Меня это начинает пугать. Я… никогда еще не видела тебя таким. Томми… Ответь мне на один вопрос. Скажи, ты… влюбился в него?
– Мия, я не гей, – Томми устало потер переносицу, избегая смотреть подруге в глаза.
– Милый, одно другому не мешает. Так как? Ты влюблен в Адама?
Томми не знал ответа на этот вопрос. Почему-то все было настолько просто еще тридцать первого декабря и стало неимоверно сложно уже наутро первого января. На дружбу, духовную связь, рокерское хулиганство и фансервис можно было списать многое. Многое, но не все. Например, очень трудно было подогнать под какую-либо из этих категорий внезапно проснувшееся чувство собственника, которое Томми обнаруживал в себе все чаще. Он ревновал, он хотел, чтобы Адам проводил с ним больше времени, смотрел только на него, писал в твиттере ему первому… А как назвать то влечение – вполне конкретное, самое настоящее желание, – которое охватывало Томми, стоило Адаму оказаться слишком близко, коснуться его, посмотреть своим «особым взглядом»? Томми Джо совершенно точно не был готов к сексу в пассивной роли, и к сексу с мужчиной вообще, и ни о каких «каминаутах» он не хотел даже слышать. Но невозможно было не вспоминать о жарких поцелуях, не получалось не мечтать о том, что еще мог сделать с ним друг, оказавшийся таким «мастером» в любовных делах, и Томми готов был продать душу дьяволу, только бы еще хоть раз испытать оргазм от руки Адама. Музыкант не хотел это анализировать, ему не нужно было давать этому какое-то определение – какая разница, как называется то, что он испытывает?! От названия ему что станет легче? Неразрешимость задачи была не в том, что Томми боялся признаться себе в своих чувствах. Адам дал ему на откуп первый шаг. А Томми слишком хорошо знал себя, чтобы понимать – он никогда не попросит о ласке первым.
Правда, иногда даже этот факт вызывал сомнения. В их отношениях с Адамом действительно ничего не изменилось, Томми даже не мог сказать, что они стали еще ближе – наверное, просто ближе было некуда? Единственное незначительное изменение, вряд ли заметное постороннему глазу, – это маленькая общая тайна, постоянное нереализованное желание, влечение друг к другу, треклятый фансервис, перешедший на более качественный уровень. Все, о чем они шутили, все, что о них писали безумные фанаты – вдруг оказалось правдой, и это испытание становилось для Томми тяжелее с каждым днем. Между ним и Адамом, казалось, искрил воздух, им даже не нужно было касаться друг друга, чтобы ощутить мурашки покрывающие кожу, хватало нескольких секунд пристальных взглядов глаза в глаза, чтобы почувствовать участившееся сердцебиение и неуместное головокружение. Томми сходил с ума, он возбуждался по десять раз за день, а ночью не мог выкинуть из головы слишком яркие зрительные образы: приоткрытые губы Адама… его язык, задумчиво вылизывающий уголок рта, мощный загривок с прилипшими к нему короткими черными волосками, холеные пальцы, невзначай погладившие край стойки для нот… И при всем этом – ни одного объятья или поцелуя, более чем дружеского при встречах и прощаниях. Томми всерьез начал думать, что это гениальный план Адама по его совращению: раздразнить, показать, как может быть, а потом отойти в сторону и дать Томми Джо самому «дойти до кондиции». Ему осталось недолго. С каждым днем, с каждым проведенным вместе часом Томми чувствовал, что скоро сорвется. Или они сорвутся оба…
– …Прости, милый, я не смогу тебе помочь. И никто не сможет – пока ты сам не решишь, чего ТЫ хочешь.
Мия была права. Черт возьми, все вокруг него были охрененно правы! И никто не мог помочь.
– Томми, я собираюсь на NAMM, на три дня, – Монти небрежно подхватил футляр с гитарой и хлопнул приятеля по плечу. – Если хочешь, поехали вместе!
Еще бы он не хотел! Знаменитая выставка, мир любимых гитар, возможность увидеться, познакомится, а может быть даже сыграть с кумирами! Три дня счастья! Три дня без Адама.
Томми прекрасно понимал, что Адам его не отпустит. Вернее – конечно же, певец не будет против, у них на эти дни не было запланировано ничего важного, сам Ламберт собирался участвовать в церемонии награждения Critics Choice Awards. Но Томми знал, если он увидит, что выражение светло-голубых глаз становится несчастным и слегка обиженным – он никуда не поедет, будет как дурак торчать в Бербанке эти три дня и ждать мимолетных встреч. И он просто сбежал. Попросил Монти никому ничего не говорить раньше времени, а уже прибыв на место, отправил Адаму смс. Получив лаконичный ответ, промучившись полдня чувством вины, Томми все же смог отвлечься, за что готов был бесконечно благодарить Монти и всех этих прекрасных людей, которые организовали выставку. Приятно было вспомнить, что он все же – гитарист, что музыка важна для него едва ли не больше всего в этом мире… ну, возможно, за редким исключением…
За эти дни Томми Джо даже воспрял духом – вот, он смог двое суток провести вдали от Адама, почти не думать о нем, не скучать, получать удовольствие от профессионального общения, от встреч с великими гитаристами современности! И только оказавшись дома у Монти в конце второго дня, кое-как устроившись в любезно предоставленной ему детской комнате и со смехом рассмотрев все эти кружевные платьица и мягкие игрушки, среди которых ему предстояло спать, Томми вдруг понял, как сильно он соскучился. Всю эйфорию этих дней, вместе со сном, сняло как рукой, музыкант ощутил такую острую необходимость написать Адаму, что даже не стал искать никаких предлогов и оправданий.
«Я скучаю по тебе»
Нужно было уехать в другой город и пережить пускай кратковременную, но все же разлуку, чтобы вот так легко писалась правда.
«Я тоже. Хочу, чтобы ты был рядом сейчас».
Томми закусил губу и посмотрел на часы: три ночи, самое подходящее время для того чтобы позволить себе немного честности…
«Что бы ты сделал, если бы я сейчас был рядом?»
Ответ не приходил достаточно долго, и Томми всерьез заволновался, что сделал неверный ход, но в тишине снова зажужжал айфон, заставив сердце гитариста забиться чаще.
«Я бы отвел челку с твоего лица, погладил тебя по щеке и подбородку… Наклонился и поцеловал бы тебя».
Теперь Томми понадобилось время, чтобы унять неуместное ликование и воззвать к здравому смыслу. Невинная затея грозила перейти в секс по телефону, нужно было немедленно сворачивать все в шутку, желать друг другу спокойной ночи и…
«Что бы ты сделал потом? Если бы я ответил тебе?»
В этот раз ждать почти не пришлось.
«Я целовал бы тебя всю ночь, касался везде, я свел бы тебя с ума своими ласками… Томми, когда ты вернешься?»
«Завтра».
Томми все еще не мог нормально выдохнуть, вздрагивая от накатившего возбуждения. Пальцы словно жили своей жизнью, быстро набирая сообщение, которому не суждено быть отправленным:
«Я приеду и попрошу тебя об этом, попрошу, чтобы ты свел меня с ума… окончательно…»
Томми страдальчески поморщился, удалил текст и набрал новый.
«Спокойной ночи, Адам»
А по приезду их снова закрутила рабочая рутина. Репетиции, интервью, шоу – Нью-Йорк, Чикаго, Торонто – вечеринки, дни рождения общих друзей, спонтанные ужины до утра и завтраки в полдень… Что-то поменялось после тех смс – как будто просто повернулось на один градус. Томми принял решение? Вряд ли. Но он откуда-то просто знал, что счет пошел на дни, на часы.
Это было чертовски возбуждающе, щекотало нервы почище экстази и самого крутого порно – эта игра без слов, только чувства, только взгляды. Томми иногда посмеивался, вспоминая очередной вечер в чьем-то частном клубе, ему начинало казаться, что они с Адамом скоро практически перестанут разговаривать. Общение перешло на более высокий уровень – тактильный, мысленный, эмпатический. Жаль, он никому не мог рассказать, что это значит – сидеть на противоположных диванах по разные стороны широкого стола и не сводить друг с друга глаз, ощущая, как поднимаются волоски на теле, как от мурашек покалывает вдоль позвоночника и пересыхает во рту. И знать – что ОН чувствует то же самое. Мысленные диалоги становились все горячее.
«Ты хочешь меня? Сейчас?»
«Да. Но и ты тоже – хочешь меня, признайся».
«Подойди и скажи. Покажи мне. Сделай что-нибудь…»
«Ты и так видишь… Твой ход, Томми»
«Адам, сделай что-нибудь… уже хоть что-нибудь – со мной»
«Попроси меня. Только одно слово, Томми… Только – ДА»
Томми сглатывал, выдыхал, облизывал губы… Так просто – беззвучно произнести «ДА». Но еще есть силы, чтобы не глядя подхватить со стола чей-то бокал и осушить до дна, не разбирая – что это было.
Предвкушение, ожидание неизбежного – это чувство текло по венам вместо крови, перекрывало эмоции от выступлений и творчества. Не мешало – нет, наполняло новым смыслом. Легко играть, когда сердце и тело сами звенят не хуже гитарных струн.
– Ты знаешь, что мне легче петь, когда ты рядом? Когда я чувствую, что ты смотришь?
– О, я – твоя муза! Это клево!
– Томми, ты мой… ну, хорошо, муза, так муза…
Они оба увязали в этих странных отношениях все глубже, давно перестав анализировать их, пытаться найти выход. Своеобразный тотализатор – сколько они еще так продержатся, что послужит толчком, кто сорвется первым. Томми не удивился бы, узнав, что их друзья делают на них с Адамом ставки. Во всяком случае, друзья певца – точно. Но и его – самые близкие – наверняка.
– И на кого бы ты поставила? – шутливый разговор по телефону с Мией все одно привел к этой теме, как ни старался Томми ее избежать.
– Честно? Не знаю, милый, вы оба друг друга стоите.
Не имея возможности говорить о своих чувствах друг другу, они все чаще срывались на слишком откровенные высказывания и намеки в социальных сетях и интервью.
«– Томми очень милый и сексуальный!
– И ты не пытался сделать из него гея?
– Это не сработало…»
Томми слушал это радио-интервью дома, вместе с Майки и Дэйвом, и, по-видимому, только его нечитаемый взгляд в одну точку удержал приятелей от вопросов по поводу пылающего лица гитариста.
Сам Томми Джо иногда тоже не мог удержаться и поддавался на провокации друзей или фанатов, делая перепосты особенно талантливых рисунков, изображающих их с Адамом или всерьез обсуждая с Даниэллой слепленное в фотошопе парное фото «адомми». Нелепый термин, все чаще встречающийся в сети, в никах и подписях фанатов вызывал скорее удивление, радостное волнение, но не раздражение.
На этой легкой, будоражащей волне, казалось, можно было плыть неделями, месяцами – поднимаясь все выше и выше на гребне, ощущая, как захватывает дух, и зная, что вот-вот обрушит, кинет вниз, оглушит, завертит, и выплывешь ты или нет – кто знает. Томми совершенно потерялся в числах и событиях и был до глубины души ошарашен простым вопросом:
– Ты уже купил подарок для Адама?
Подарок. День рождения! Когда? Послезавтра… Это было катастрофой – оказалось, что при всей внутренней связи и отличном взаимопонимании, Томми не имел ни малейшего представления, что подарить самому близкому человеку. К тому же, для него все еще был болезненным материальный вопрос – зарплата сессионного гитариста должна была возрасти в разы в туре, а пока что почти полностью уходила на лечение отца Томми Джо и покрытие насущных бытовых расходов. Опросив всех общих знакомых и впав в еще большее уныние от их подарков, Томми был вынужден прибегнуть к последнему средству.
– Что тебе подарить? Я плохой друг, у меня нет для тебя подарка… – ночной телефонный разговор был почти уже утренним, официально день рождения уже наступил, но им обоим не спалось, хотя день предстоял не из легких, особенно для Адама.
– Ты отличный друг, самый лучший… – Адам душераздирающе зевнул, но продолжил довольно бодрым тоном. – Вообще, у меня есть одна идея… И она ничего не будет тебе стоить.
– Какая? – Томми слишком хотел спать, чтобы что-то заподозрить или начать волноваться, поэтому ответ именинника застал музыканта врасплох.
– Желание. Ты выполнишь одно мое желание, без споров и не торгуясь, идет?
– Ну… ладно, хорошо, а какое?
– Узнаешь на вечеринке. Сладких снов, глиттербэби.
«Mondrian Hotel» этим вечером напоминал потревоженный пчелиный улей. Томми пора было привыкнуть к подобным звездным мероприятиям, но почти двести человек приглашенных, не считая их друзей-подружек, охранников, а также армии папарацци на улице – это было слишком для него. Единственной причиной, по которой Томми не сбежал и не попытался напиться в первый же час, чтобы провести вечер с минимальными для себя потерями, был тот факт, что вся эта великолепная тусовка собралась ради Адама, чествовать его, угождать, устроить ему настоящий праздник. Да, сегодня был день Адама, и Томми чувствовал это с самого утра, хотя не принимал участия непосредственно в приготовлениях. Но он только об этом и думал все время, волновался, пытался придумать что-то особенное, чтобы порадовать лучшего друга… и, конечно, не мог не вспоминать о своем подарке.
Пообещать Адаму исполнить любое его желание… Это было чистым безумием, но в то же время – Томми доверял другу больше, чем себе самому, он знал, что Адам не сделает ему ничего плохого и не станет выставлять перед всеми идиотом.
«Последний раз, когда я разрешил ему делать со мной все, что он пожелает, он поцеловал меня взасос на глазах у всего мира… С тех пор мы стали намного ближе друг другу…»
Все мысли об этом загадочном желании так или иначе сводились к сексу. Томми злился на себя, обзывал маньяком, пытался отвлечься, но раз за разом прокручивая в голове ночной телефонный разговор, снова представлял себя в одной постели с именинником. Единственно, о чем у него хорошо получалось не думать, так это о своем отношении к подобному исходу сегодняшней вечеринки. «Проблемы надо решать по мере их поступления!»
И вот теперь он бродил среди этой огромной шумной тесной толпы людей, высматривая темную макушку, возвышающуюся над большинством гостей, и просто ждал своего часа. А Адам как назло решил его помучить.
– О, мой бог, ты потрясающе выглядишь! – Адам оглядывал его с таким восхищением, словно Томми пришел в стрингах и боа из перьев. – Это просто подарок для меня!
– Я очень рад! – Томми с удовольствием обнял именинника, но не удержался от шутливого подкола. – Можем считать, что мы в расчете?
– И не надейся, – многозначительный шепот в ответ опалил ухо гитариста.
В середине вечера гости принялись дарить подарки и Томми чувствовал себя идиотом, пытаясь слиться со стеной и остаться не замеченным, а затем поймал Адама в каком-то вестибюле.
– Ну, так что там… с твоим желанием? Хоть скажи, чтобы я знал к чему готовиться…
Адам был уже навеселе, растрепанный, раскрасневшийся, зацелованный друзьями и родственниками, от него пахло терпкими духами и сладким ликером. Весь его вид вкупе с блестящим взглядом буквально кричал о том, какой подарок от Томми он ждет.
– Ммм… не сейчас… Ты же останешься? Когда все разъедутся – я заказал апартаменты наверху, только для самых близких. Там будет удобнее… Ты останешься?
Томми так волновался, что не опьянел за весь этот нескончаемый вечер, несмотря на внушительное количество выпитого алкоголя. Здесь на самом деле оказалось достаточно много хорошо знакомых ему людей и все хотели обнять его и выпить за здоровье хозяина вечеринки. Мама Адама, его отец и брат, ребята из группы, все эти милые смешные девчонки, которых часто можно увидеть рядом с певцом: Даниэлла, Кэти, Линдси, Эллисон. Томми в очередной раз пытался понять, каким огромным обаянием нужно обладать, чтобы собрать в одном месте своих друзей и соперников, учителей и кумиров, бывших бой-френдов, каких-то сомнительных «селебрити» неопределенного пола и профессии – и сделать так, чтобы все были довольны и счастливы, чувствовали себя друг с другом вполне комфортно и расслаблено. Но о чем он вообще – это же Адам.
В конце концов Томми тоже неплохо провел время, перезнакомившись почти со всеми, хоть и запомнил меньше половины гостей. Здесь многие были ему искренне рады, а с кем-то даже удалось пообщаться на любимые профессиональные темы, и это, к счастью, хорошо отвлекало от разных панических мыслей, иначе Томми к концу вечеринки превратился бы в неврастеника. Он даже не понял, когда все закончилось. Они болтали и пили, пили и болтали – со всеми и обо всем, плавно переместились из банкетного зала в вестибюль, а оттуда на крыльцо, ночной ветерок приятно освежал голову, к Томми постоянно кто-то подходил попрощаться, то и дело отъезжали дорогие машины и подъезжали такси, беспрестанно щелкали камеры папарацци… А потом вдруг к нему подошла Лейн и очень убедительно попросила срочно найти Адама, потому что «он волнуется, и вам пора».
Томми ничего не понял, но послушно попрощался с Кейти, с которой они обсуждали последний альбом «Депеш Мод», и вернулся в холл, где его любезно проводили к лифтам, сказав в каком номере его «ожидают».
У Томми так гудела голова от шума, что в пустом лифте он чуть не оглох. Как-то разом навалилась усталость, все выпитые накануне коктейли вдруг решили напомнить о себе неслабым головокружением, и дико захотелось спать. Но в снятом для афтепати номере снова играла музыка, раздавался смех и звон бокалов, а еще обнаружился Адам, который полулежал на огромном диване и смеялся шуткам Сутана, очевидно пошлым, иначе Даниэлла не затыкала бы так демонстративно уши. Здесь царила совсем другая атмосфера – здесь были только самые близкие, от которых можно не ожидать компромата в твиттере на следующее утро, все они чувствовали себя раскованно, скинули обувь и треть одежды, валялись на полу и диванах, рассказывали анекдоты, целовались, баловались травкой. Несмотря на то, что Томми знал каждого из присутствующих, оказавшись с ними в такой вот неформальной, слишком интимной обстановке, он потерялся. Казалось, они все здесь были слишком обнажены. Казалось, все здесь знают ВСЕ о его страхах, его мыслях и том подарке, который он еще не вручил. Ему улыбались, как своему, при нем обсуждали такие секреты, которые он не должен был знать – со всех сторон на него смотрели глаза, ожидающие от него такой же откровенности.
«Я просто слишком напился. И перенервничал… с подарком этим. Надо прекратить думать о всякой ерунде. Никому до меня тут и дела нет…»
– Вы нас простите? – Адам вдруг потянул его с дивана вон из общей гостиной. – Мы с Томми должны кое-что… обсудить.
Томми старался не думать о том, насколько двусмысленно прозвучала фраза и какими многозначительными были ответные смешки друзей. Он слишком устал, даже чтобы волноваться. Во всяком случае, ему так казалось до тех пор, пока они не вышли в небольшой коридор, соединяющий три комнаты люкс-апартаментов, и Адам не прижал его к стенке, знакомо нависая, возбужденно сверкая глазами. Дежавю было слишком сильным. В животе все свело от возбуждения, перед глазами заплясали яркие звезды, Томми даже сам испугался того, как сильно он хочет, чтобы Адам поцеловал его.
– Ты готов… вручить мне свой подарок Томми?
– Я… да.
– Без вопросов, без споров? Просто скажешь – да?
– Да. Адам…
Его губы были так близко, Томми пришлось спрятать руки за спину, чтобы не притянуть голову певца ближе и не поцеловать его первым. Но… какого черта Адам лезет в задний карман своих джинсов и машет перед носом Томми Джо какой-то бумажкой?
– Что это?
– Билет. Через три дня мы улетаем в Мексику – ты, я и еще… пара человек. Я подарил себе отпуск – с тобой. И ты только что согласился провести со мной каникулы на шикарном курорте.
– В Мексике.
– Да, там будет классно! Я уже все оплатил и… заказал на тебя номер и билет. Ты ведь не откажешь?
– Нет, конечно, нет.
Томми хотелось истерично хохотать, катаясь по полу и зажимая руками живот. Какой же он придурок! «Убежденный натурал»! Да он просто сексуальный маньяк...
– Томми?
Для одного дня волнений было слишком много. Если до этого Томми чувствовал себя уставшим, то сейчас он напоминал сам себе многократно выжатый лимон. И меньше всего на свете он желал сейчас видеть этот испытывающий взгляд и отвечать на какие-то вопросы.
– Я пойду спать.
– Нет…
Поцелуй сладко-ликерных губ обжег и почти вызвал протест. Томми даже вцепился в плечи Адама, намереваясь оттолкнуть, но уже через секунду целовал сам, впиваясь в эти губы до боли, стискивая черные пряди на затылке друга. Томми слышал собственные сдавленные стоны, шумное судорожное дыхание Адама, чувствовал, как разгоряченное тело трется об него, пытаясь расплющить о стену. С этого момента – никаких мыслей, вся чертова реальность уплыла куда-то вместе с шелковыми золотистыми обоями, позолоченными косяками дверей, музыкой и взрывами смеха за стенкой. Томми запрокидывал голову, поднимал руки, подавался навстречу жарким губам, ласкающим его грудь и живот. Ни одной мысли. Только собственнические ладони на его пояснице и ягодицах, сильные влажные губы на его члене и сжигающий взгляд пьяно-синих глаз снизу-вверх. Ни проблеска разума. За стенкой, за дверью, до которой можно дотянуться рукой, сделали музыку погромче, там, кажется, устроили танцы, и грубоватый смех Сутана перемежался наигранно-возмущенным визгом Даниэллы – а здесь Томми задыхался от желания, хрипло стонал, выдыхая открытым ртом и не мог отвести взгляда от черной макушки, ритмично двигающейся на уровне его живота. Оргазм накрыл его в тот момент, когда раздался щелчок двери, кто-то вывалился в коридор, сказал: «А, черт!» и убрался обратно, забрав с собой слишком громкие звуки и пьяные крики. Томми было все равно.
Потом они целовались, здесь же, в коридоре, разделяя на двоих солоновато-пряный вкус, пока у Томми не восстановилось дыхание. Поцелуи продолжились в одной из спален, куда они ввалились, не зажигая свет, на ощупь найдя главное – кровать. Сто тысяч поцелуев – за все эти часы и дни, которые приходилось сдерживаться. И ничего кроме. Томми знал, что Адам мог сжечь его в своей неудержимой страстности, превратить в горстку пепла. Томми Джо хотел сгореть постепенно, на медленном огне.
– Добро пожаловать в аэропорт Мехико!
Томми вздрогнул и проснулся, выныривая из какого-то сюрреалистичного сна. От полета у музыканта остались очень смутные воспоминания. Вроде бы они дурачились, пили за начало отпуска, потом Томми рассказывал, почему он не любит летать, а Адам обещал ему, что сегодня все будет хорошо, потом они взлетели, снова пили, и Томми отрубился у Адама на плече, как только пилот сообщил, что их самолет набрал необходимую высоту.
– Привет, соня, – его ласково потрепали по волосам и чмокнули в висок, и гитарист вдруг именно в этот момент осознал, что да, отпуск действительно начался.
После дня рождения они с Адамом практически не виделись. Певцу нужно было утрясти все дела, чтобы после ему дали нормально отдохнуть, плюс никто не отменял его участия в церемонии «Грэмми» в качестве приглашенного эксперта и запланированные интервью. А Томми отсыпался, общался с друзьями, в том числе с теми, с кем познакомился на вечеринке, готовился к отдыху.
О предстоящих каникулах Томми старался не думать – он все равно совершенно не представлял, что там будет и как, к тому же никогда не был на шикарных курортах и даже не знал до последнего момента, кто еще с ними полетит. Но то, что они будут не вдвоем, определенно, было на руку Томми.
– Адам пригласил ТЕБЯ на каникулы в Мексику?!
– Не МЕНЯ, а нескольких друзей, и меня в том числе.
– Ну-ну… – Мия и Дэйв обменялись совершенно одинаковыми многозначительными взглядами, но с дальнейшими вопросами отстали, за что Томми был им бесконечно благодарен.
Реакция родителей была почти такой же, разве что без многозначительных взглядов. Но Томми видел тревогу в глазах мамы, и черт знает почему вдруг почувствовал себя виноватым.
– Мам, да все в порядке! Это он сам себе устроил такой подарок, а чтобы не скучать, пригласил еще и нас. Там будет полно народу, человек десять, наверное… – Томми вдохновенно врал, стараясь не смотреть матери в глаза, и уже не знал – рад он или нет, что согласился на эту поездку.
После нескольких не слишком удачных попыток убедить всех в дружеском характере предстоящей поездки, Томми даже представить не мог, как отреагирует Делми. Они снова помирились, и, вроде бы, она больше не закатывала скандалов, но…
– ТЫ едешь с НИМ в романтическую поездку на курорт?!
– Да почему в романтическую-то?!
– Знаешь, Томми… Иногда ты меня просто поражаешь! Но… как хочешь… Счастливо ВАМ отдохнуть.
Пожалуй, адекватнее всего к «дружеским каникулам» отнесся Майки.
– О, это круто! Ну, ты оторвись там, чувак, и привези текилы что ли… Презервативы взял?
К тому моменту Томми так устал от подколов друзей и собственных сомнений, что предпочел просто огрызнуться.
– Нет, надеюсь на Адама. У тебя все, мамочка?
Он не думал, действительно не думал о том… что МОЖЕТ произойти в Мексике. Негласный уговор все еще был в силе, Адам по прежнему ждал первого шага от Томми… и Томми Джо до сих пор не знал, когда его сделает.
«В Мексике?»
Может быть…
Только в аэропорту Томми выяснил, что кроме него на мексиканские каникулы летят Сутан, какой-то незнакомый совсем юный парень, кажется, Тейлор – как потом выяснилось, подающий надежды танцор, которого Адам собирался взять с собой в тур, и яркая эксцентричная девушка – Рокси, имеющая какое-то отношение к миру моды. Томми сломал голову, пытаясь понять принцип, по которому Адам собирал компанию для отдыха, но втайне испытывал благодарность за то, что оказался не единственным, кто не относился к гей-тусовке Голливуда. К тому же, если Рокси оказалась «вторым Сутаном» – и по темпераменту и по неудержимой тяге к сомнительным развлечениям, то «малыш Тей» чувствовал себя, по-видимому, еще более неуютно и стесненно в этой компании, и вызывал у Томми покровительственные инстинкты.
«Во всяком случае, мне будет с кем поболтать, когда эти трое отправятся искать ночные приключения», – сделал Томми благоприятный для себя вывод, на самом деле ни секунды не веря в то, что в эти три дня отдыха ему позволят остаться в стороне от тех самых «сомнительных развлечений». Можно было сколько угодно убеждать друзей и родных, что они просто поехали отдыхать небольшой компанией – на самом же деле, Томми прекрасно понимал, что Адам пригласил его – для себя.
Это было видно, чувствовалось в каждом жесте и взгляде певца, во всех «случайных» совпадениях, вроде кресел рядом в самолете, да и остальные, не сговариваясь, относились к ним как к паре, впрочем, не позволяя никаких лишних намеков. После всего, что у них с Адамом УЖЕ случилось и, учитывая то, чего они ОБА так ждали в ближайшем будущем – удивляться было нечему. Поэтому Томми принял эту «игру в пару» как факт и не без удовольствия подыгрывал, во всяком случае, пока от него не требовали ничего невозможного. В результате, он был даже удивлен, узнав, каким образом их распределили по номерам.
– Так, идите все сюда, – Сутан легче всех пережил авиаперелет с неуемным потреблением алкоголя, поэтому вызвался зарегистрировать всю кампанию в отеле.
– Согласно заказанным апартаментам! Девочки будут жить в одном номере, – Сутан подмигнул Рокси и надул губы, немедленно перевоплощаясь в свою вторую ипостась – Ражу, – мальчики – в другом, а босс – в третьем, одноместном.
Так Томми оказался в просторном номере вместе с Тейлором, и если «малыш Тей» явно выдохнул с облегчением, Томми Джо ощущал некую растерянность. Может быть, он зря выискивал все эти полунамеки на «особое отношение» к нему Адама в этой поездке? Может, Адам действительно, просто захотел отдохнуть с друзьями, вовсе не помышляя ни о каких… интимных приключениях со своим музыкантом?
Предаваться анализу собственного нравственного падения Томми, конечно же, не дали, вытащив их с Тейлором в бассейн буквально сразу после размещения по номерам. Адам с друзьями так искренне радовались отпуску, что, глядя на них, становилось невозможным думать о чем-то серьезном или безрадостном.
Впервые окунувшись в курортную жизнь, Томми Джо словно попал в сказку. Жаркое солнце, прохладная вода, опьяняющие экзотические запахи, молчаливый предупредительный персонал, выполняющий любое пожелание, а главное – масса свободного времени. Все это вместе сначала казалось ирреальным, похожим на сон, а потом ввергло гитариста в состояние блаженства. Вдоволь накупавшись и попробовав пару местных коктейлей, Томми растянулся на белоснежном махровом полотенце, расстеленном на шезлонге рядом с Адамом, и с улыбкой посмотрел на расслабленного друга.
– Ты счастлив?
– Да… почти. Я почти счастлив, Томми, – Адам смотрел на него своими пронзительными синими глазами с ласковой улыбкой, и Томми Джо казалось, что певец хочет прочитать его мысли.
– Чего тебе не хватает, чтобы почувствовать себя абсолютно счастливым? – Томми прекрасно понимал, к чему ведет этот разговор, но не мог или не хотел останавливаться, сменить тему.
Здесь, под палящим солнцем Кабо, все казалось проще…
– Чего мне не хватает? – переспросил Адам, не отводя от лица друга задумчивого взгляда.
Он вдруг улыбнулся шире, легко вскочил с шезлонга и потянул Томми за собой, но у самого края бассейна притормозил, прижался к гитаристу со спины и тихо, но отчетливо произнес:
– Дверь в мой номер будет не заперта. Каждую ночь. Тебе стоит только прийти, переступить порог… можешь даже ничего не говорить. Если захочешь…
Они провели в бассейне весь остаток дня, даже ланч заказали сюда же, расположившись за легкими плетеными столиками. Вечером решено было побродить по окрестностям и «разведать обстановку», а на следующий день отправиться к океану – кататься на скутерах и нырять с маской. Обсудив планы, отдохнувший Адам заявил, что хочет петь, Томми вспомнил, что привез с собой гитару…
Это было очень странное ощущение – они словно попали в параллельную реальность, в которой время не делилось на часы и сутки, а только лишь на отдых и развлечения, в которой можно было не заботиться о том, как ты выглядишь, о чем говоришь и на кого смотришь… Здесь казалось совершенно логичным чувствовать себя счастливым, влюбленным, желанным… ловить на себе ласкающие взгляды и немного позерствовать, откидывая назад голову и медленно облизывая губы, позволять себе протягивать руку и касаться нагретой солнцем широкой спины, золотистой от веснушек, разрешать обнять себя и подставлять шею бережным поцелуям – на глазах у всех.
– Вы с Адамом… ну, в смысле… – Тей запнулся и смутился, не зная как сформулировать вопрос.
– А на что это похоже? – в крови Томми Джо плескалось слишком много «отвертки» и мексиканского солнца, чтобы привычно немедленно бросаться на защиту своей ориентации.
– На то, что вы влюблены друг в друга, – выдохнул парень, чуть смутившись и глядя на старшего товарища со смесью неверия и восхищения.
– Ну… это здорово… наверное, – Томми мило улыбнулся и поспешил сменить тему на более нейтральную.
Как бы ни располагал сказочный воздух Кабо к обнаженной искренности, делиться самым сокровенным со всеми подряд явно не стоило, хотя Томми отчетливо почувствовал, как его кинуло в жар, а еще очень захотелось дать волю эмоциям – просто выдохнуть полной грудью и позволить себе широко счастливо улыбнуться.
– …Ладно, пойду к себе, – Адам сладко потянулся и улыбнулся всем умиротворенно и немного сонно. – Желаю вам хорошо повеселиться. Тей, марш в свой номер и чтобы до утра носа оттуда не показывал.
– Эй, ты шутишь?!
– Давай, давай! Я твоей маме что обещал?..
Томми слушал шутливую перепалку друзей и пытался понять, откуда в нем это жгучее желание тут же, немедленно, сорваться следом. Нет, он ни черта не решил, но… но…
Следующие полчаса показались музыканту пыткой. Стоило на миг прикрыть глаза, и он видел Адама, задумчиво бредущего по дорожке, Адама легко поднимающегося по лестнице, чуть загадочно улыбающегося, пальцами откидывающего назад челку… Адама, неплотно прикрывающего за собой дверь в номер, потирающего шею, опускающегося на кровать и бездумно рассматривающего потолок, Адама, расцветающего улыбкой, в которой так легко прочитать: «Я знаю, что ты придешь…»
– О, Томми уже спит! – гитарист вздрогнул и выронил изо рта коктейльную трубочку, которую, оказывается, сгрыз чуть не на треть. – Давай-ка, детка, иди к себе. А мы погуляем, да, моя сладкая?
Сутана захотелось расцеловать. Но Томми всего лишь попрощался с шушукающимися приятелями и, как мог неспешно, направился к отелю. Почему-то оказалось трудно идти спокойно, хотелось сорваться с места и побежать – влететь в холл, не останавливаясь подняться на третий этаж, бегом пересечь коридор, не дать себе задержаться хоть где-то, не допустить ни одной мысли о том, что можно остановиться. Он шел, кусая губы и глядя только себе под ноги, вслушиваясь, как бешено колотится сердце, и стараясь ни о чем не думать. Но Адам в его мыслях чувственно улыбнулся и провел кончиками пальцев по губам, и Томми, выругавшись в полголоса, все-таки припустил бегом, так и влетев в коридор третьего этажа – слегка задыхаясь и боясь даже представить, как он выглядит со стороны.
Обычная дверь – такая же, как все в этом отеле. Почему Томми кажется, что она будет ему сниться? Его ладонь отделяет от позолоченной ручки всего какая-то пара сантиметров… вдох он сделал еще где-то на лестнице, а выдох… «Да? Или…»
Дверь открывается легко и бесшумно, Томми переступает порог и выдыхает, сразу попав в ловушку пристального взгляда нереально синих глаз.
– Ну… я пришел, – говорит Томми Джо незнакомым хрипловатым голосом, тут же понимая, что слова были лишними.
Адам встает с кровати – растрепанный, в небрежно болтающихся на бедрах свободных штанах и съехавшей на одно плечо широкой футболке – подходит к Томми, ступая мягко и бесшумно, берет его за руки и заглядывает сверху вниз в лицо. Он так жадно смотрит, что Томми снова становится трудно дышать. Ему хочется, чтобы Адам сделал уже хоть что-нибудь, сжал в объятьях, повалил на постель, заставил стонать от наслаждения…
Адам сглатывает и наклоняется к его губам, но не целует, обводит их кончиком языка и отстраняется вновь, потянув Томми за собой к просторной кровати, застеленной каким-то цветастым покрывалом. Он встает за спиной у Томми, бережно кладет руки ему на плечи и покрывает поцелуями его шею, проводит ладонями вниз до запястий и снова вверх, поднимая этим простым движением такую волну мурашек по позвоночнику Томми Джо, что тот не выдерживает и стонет, привстает на цыпочки, откидывая голову на плечо Адама.
Медленно… невыносимо… Поцелуи перемещаются с плеч на лопатки, горячие ладони кружат по груди и животу, и Томми не может вспомнить, когда его успели раздеть. Адам усаживает его на кровать, укладывает на спину, вертит, как тряпичную куклу, но Томми и не смог бы ничего сделать сам – его тело хочет слушаться только Адама, его губы, его руки, его безмолвные команды. Оба они не говорят ни слова – но это так правильно, так хорошо. Томми не нужны слова, он и так знает, что сначала должно быть больно, что он должен научиться расслабляться в нужный момент, что все зависит от правильного дыхания и удачного угла – среди его знакомых чудовищно много геев. Но волнение все равно поднимается к самому горлу, рождает панику и заставляет взгляд испуганно метаться, и главным во всем этом оказывается не правильно дышать, а не сказать «нет».
Адам не отпускает его взгляда ни на секунду, он читает Томми Джо как открытую книгу и сам обнажает перед ним свои чувства. Адам хочет разделить с Томми его страх и эту чертову боль – он задерживает дыхание и не двигается, пока Томми не расслабляется хоть чуть-чуть, пока он не начинает несмело ерзать сам, инстинктивно понимая, что во время движения – легче. А потом Томми учится угадывать, когда Адам снова плавно вожмется в него, выбив из легких воздух, заставив тело вибрировать, как хорошо натянутую струну. Зрачки расширяются с каждым новым толчком, и Томми кажется, что глаза Адама почти черные, и это так дьявольски красиво, что он неосознанно вплетает пальцы в намокшие от пота черные пряди и притягивает его голову для поцелуя.
Томми чувствует, что Адам сдерживается – изо всех сил – старается двигаться медленно, плавно и размеренно. Адам просто не может быть таким – Томми откуда-то знает, как его друг занимается сексом, и он хочет увидеть это, испытать на себе.
– Я хочу…
– Что?..
– Перестань… быть таким… сдержанным…
– Что?! Томми…
– Я хочу!
Томми пугается сразу, как только видит, как меняется взгляд Адама: из удивленного он на миг становится торжествующим, а затем тяжелеет, прожигая насквозь, лишая воли и отрезая пути к сопротивлению. По телу Томми прокатывается новая волна возбуждения, он шире открывает рот, неосознанно желая вдохнуть побольше воздуха, и тут же выгибается, почувствовав мощный сильный толчок. Теперь Адам не останавливается ни на секунду, постепенно наращивая темп, он прижимает руки Томми к кровати по обе стороны от его головы и ловит короткими поцелуями сдавленные вскрики. Томми кажется, что он умирает с каждым новым движением, что большего он не сможет перенести, он хочет попросить передышки, возможности наполнить легкие воздухом, но Адам не оставляет ему шанса, кусая за нижнюю губу, втягивая его язык в свой рот. В паху становится тягуче тесно и горячо, пульсация всего тела вдруг сосредотачивается где-то в основании члена, и Томми жалобно всхлипывает, не в силах кричать. Он изливается себе на живот и забрызгивает спермой грудь Адама, но не успевает даже перевести дух: его рот оказывается в плену страстного почти болезненного поцелуя, короткие толчки внутри заставляют морщиться и скулить, а тело ломит от слишком сильного напряжения.
Когда все заканчивается, Томми не находит в себе сил даже закрыть глаза. Он смотрит вверх, на все еще ритмично покачивающийся потолок, осторожно выдыхает, и тщетно пытается найти в голове хоть одну мысль, хоть какую-нибудь. И только нежный шепот на ухо заставляет его поверить в то, что он еще жив.
– Я ни с кем еще… так не сходил с ума…
Они проснулись к обеду. Томми чувствовал себя на удивление бодрым… во всяком случае, если не делать резких движений и не слишком быстро ходить. Но сияющие глаза Адама и его абсолютно влюбленный вид однозначно компенсировали небольшой, вполне терпимый дискомфорт. Томми был так заворожен этим внутренним сиянием, которое излучал певец, что даже забыл об остальных участниках их маленького путешествия.
– Не может быть! Вы ТАК РАНО?
– Сутан…
Властный предупреждающий окрик Адама позабавил Томми и против всякой логики почти избавил его от неловкости. От того, что все слишком усердно изображали свое полное неведение и отсутствие интереса к ним с Адамом, Томми не становилось легче. Он не собирался делать каких-либо заявлений, но и играть в «оскорбленную невинность» тоже было глупо.
– Не доставай его…
– Да я вообще молчу!..
– Да, не доставай меня… Лучше принесите мне кто-нибудь сока, я что-то не хочу сегодня купаться…
Сутан одобрительно расхохотался и отправился за соком, а удивленно улыбающийся Адам присел рядом с блаженно распластавшимся на животе Томми, ласково потрепав его по волосам.
– Ты точно в порядке?
– Адам, прекрати меня об этом спрашивать, я уже начинаю пугаться… Все со мной в порядке, просто… ну, в общем, все хорошо. Сейчас поваляюсь и пойду плавать.
– Вот твой сок, принцесса, – Сутан протянул бокал и присел рядом с Адамом, состроив серьезную мину. – Вот что, зайчики. Сегодня для разнообразия поспите отдельно, потому что… Спокойно! Дай мне договорить! Потому что завтра у нас последний день отдыха, а мы хотели еще покататься на скутерах и понырять с масками! Вам понятно?
Томми делано безразлично пожал плечом, зеркально повторив движение и выражение лица Адама, и улыбнулся в неожиданный поцелуй, которым его наградили, как только Сутан оставил их в покое. С удовольствием подставив губы нежному, но в то же время многообещающему поцелую, Томми понял, что они вряд ли последуют совету приятеля. И, кажется, он был этому чертовски рад…