Из цикла "Всё на продажу"
-1-
Когда я спрашиваю директора по персоналу, откуда ты взялась, и кто взял тебя на работу, он хмурится и молчит. Никто не помнит, откуда пришло твое резюме, кто оформлял твои документы, и почему, минуя все согласования, наискосок по отрицательной рекомендации, составленной службой безопасности о твоем приеме на работу, я написал «Оформить приказом».
Когда я увидел тебя первый раз, мне почему-то не показалось странным, что в тот вечер ты смотрела на меня пристально, возмутительно прямо и, встретив ответный взгляд, улыбалась, закатывала глаза и запрокидывала голову. Так улыбаются когда пробуют хорошее вино, вспоминают о радости и мечтают о счастье.
Я заглянул на ваш этаж, потому что у начальника отдела, где ты трудилась, был день рождения. Он старый алкоголик, а я не менее старый «демократ».
Твой бывший начальник рассказывает, что я спросил у него в тот вечер:
— Как новенькая?
И будто бы получил ответ:
— Я ей принес должностные инструкции, а она меня спрашивает, а наш директор женат? Ты, то есть. Нет, говорю. А с кем он живет? Ну, дура… в общем, где сейчас нормальных взять.
— Что ты ей сказал?
— Про что?
— С кем живу!?
По дурашливой, вяло-виноватой улыбке друга я угадал ответ: «С кошкой!»
В общем-то, я живу один. И уже довольно долго, настолько долго, что стал предметом беззлобных шуток. Одна из них и гласит, что живу я с кошкой. Как-то моя мать приезжала меня проведать. Пожила пару месяцев. Завела котенка. Потом улетела, а кошка осталась. «Я думала, Мася тебе нравится!» - объяснила она в первом же сеансе связи.
«Ладно, прокормим».
— Ладно, проехали. Мне пора, не вяжись, я не останусь… не провожай.
«Приятель» вернулся к гостям, а я пошёл к лифтам.
В лифтовом холле ты стояла одна. Черное кожаное пальто на распашку. Белый свитер. Бижутерия. И сапоги, тоже черные, но на таком бесконечном каблуке. У меня закружилась голова. Какое-то перетекание объемов. В жизни не видел более грациозных движений. Время не успевало за тобой в пространстве. И движение навстречу мне разложилось веером моментальных снимков – сто кадров в секунду. Мы стоим рядом, очень близко друг к другу, я чувствую тебя через напряжение воздуха.
Ты говоришь:
—Здравствуй…
Твоих глаз слишком много. Понять их невозможно. Ты смотришь на меня, сквозь меня и немного в будущее. Цвет твоих глаз не выразим, для меня он навсегда останется цветом твоих глаз, а художники пускай уповают на бедность моего воображения.
— Здравствуйте, — медленно соображаю, не сообщить ли тебе, что ко мне обычно обращаются «Здравствуйте, Александр Станиславович».
Но ты уже решила все за нас. Лицо твое слишком близко. Короткая стрижка. Темные волосы. Кожа бледная. Нос подкачал. Рот большой, пожалуй, тоже не красивый, но губы такие чувственные, и очень белые зубы. И глаза…
Ты сделала еще одно движение. Потянула ноздрями воздух.
— Вкусно пахнешь... Саша!
Или ты пьяная, или того хуже, думаю я.
Четыре лифта пришли почти одновременно. Хлопают створками, приветствуя друг друга. Перемигиваются, хохмят, глядя на нас.
Баста!
Ты понимаешь, почему я ничего не хочу больше рассказывать?
С тобой, с женщиной, которую я едва знаю, у меня получается все. Мое сердце трепещет от счастья и захлёбывается от ужаса при мысли, почему мне так повезло, почему мне не повезло раньше!? Ты просто целуешься, а мне кажется, что я получаю ответ на все тайны вселенной. Ты понимаешь, почему я ничего не хочу больше рассказывать? Ты всё понимаешь.
-2-
Мася не повелась на подкуп. Ни сливки, ни семга сваренная в молоке, не привлекли её внимания. Мася следила за тобой, едва мы переступили порог, сначала испугалась, хотела спрятаться. Потом всё время была рядом. Меня бесил этот соглядатай. Ты напрасно за неё заступалась, едва протянула руку, и получите. Три багряных реки от локтя до запястья. Брысь! И что-то еще из лексикона моей молодости.
— Как ты ругаешься. Перестань немедленно. Царапина пустяковая.
— Я испугался… сейчас перестану…
Но сначала Мася отправится в ссылку. Сначала в гостиную, а потом, будучи уличенной в подглядывании, на веранду. Кошка взбесилась, сперва она вставала на задние лапы, буквально на глазах превращаясь в зайца, плющила носик о стекло двери, и потом, отпрянув, начинала стремительно перебирать по нему передними. Я не мог долго выдерживать этого соседства.
Ты смеялась надо мной. Ты смеялась, когда я пытался тебя лечить, потому что лечить хотелось, только одним способом, немедленно превратится в пластырь и задушить тебя.
Когда я проснулся, в спальне было темно, тихо и удивительно спокойно. Шторы здесь намного плотнее дневного света. Почему я раньше предпочитал спать внизу, на диване? Как здорово и приятно просыпаться в собственной постели, просто так валяться и при этом чувствовать, что отдохнул по настоящему, а не просто перезарядил аккумуляторы. Кому нужны были три спальни в доме, если я всё равно засыпал на диване. Для чего нужен человеку такой дом. Для кого я его построил? Для Маси? Проклятая кошка.
Я всю ночь боялся сделать тебе больно, эти розовые полоски на руке, а вдруг они не заживут? Останутся рубцы. Тогда я точно убью её! А где ты?
Перерыл весь дом, надеялся на розыгрыш. Со счастливой, блаженной улыбкой идиота, ходил, всюду хлопая дверями. Я искал за диваном, заглянул под кровать, отодвигал кресла. Как в детстве, когда играешь «в прятки», бросался проверять за занавесками, искал всюду и везде не находил. Вышел на улицу, в гараже и сарае тебя тоже нет. На дворе снег, но твоих следов нет, здесь только следы, оставленные кошачьими лапками. Следы Маси? Где она.
Мася вернулась в дом, нырнула на смотровую площадку своего кошачьего домика, кажется, этот домик мой подарок ей на восьмое марта. Мася не спит. Следит за мной. Но следит по-хозяйски, очень уверенно и спокойно.
А я медленно схожу с ума. Куда и зачем ты ушла? Уехала с первой электричкой? Поймала машину на трассе? Зачем? Кто рассказал тебе про эти электрички? Я сам. «Там станция «Тайнинская» – пятнадцать минут до Москвы, там Ярославка – тоже пятнадцать».
Пятнадцать, когда повезет. В офис я добрался через три часа, повстречав все дорожные напасти. Пробки на трассе и пробитое колесо при выезде на неё. Даже по обыкновению равнодушные ко мне милицейские, сегодня участливо и нудно спрашивали меня: хорошо ли я себя чувствую, не пил ли накануне, и обращают моё внимание, глаза у вас очень красные, будьте осторожнее, Александр Станиславович!
На работе ты больше не появлялась. Трудовая тебе не нужна. В Москве ты будто бы снимала квартиру. Какую? Где? Никто не знает. По адресу указанному в анкете, в Саранске Гугл нашёл котлован новостройки. Из моей жизни ты исчезла навсегда. Почему? Зачем?
* * *
Мася, как я тебя ненавижу!