Если ехать по железной дороге на Зеленый, то мимо будут встречаться станции и полустанки, на которых проходящий поезд стоит одну-две минуты и идет дальше. У таких станций и полустанков, как правило, находятся небольшие деревни, железнодорожные разъезды и леспромхозовские поселки. Но есть еще одна категория поселков среди них – это исправительные учреждения или по-простому колонии, расположенные вдоль железной дороги до самого Зеленого. Управление их находится в областном центре, в городе Хренове. Каждую неделю кто-нибудь из руководства колоний ездит в областной центр – по вызову и без вызова, «на ковер» и за получением очередного звания или выговора, на совещания, да и просто так.
История эта случилась довольно давно, и, может быть, не стала бы известна никому, но добрая людская молва донесла ее до нас почти, что в первозданном виде.
В один из февральских дней в управление (а тогда еще просто службу по исправительным делам), с колонии находящейся в поселке Колобродиха были вызваны на совещание два капитана: начальник оперативного отдела Павел Павлович Кучин и замполит Анатолий Петрович Переделкин.
Надо сказать, что поезд в Хренов приходит рано утром, а вечером идет в обратном направлении. Это удобно для всех: тех, кто едет за покупками, на прием в областную больницу, по командировочным и прочим неотложным делам. Одно неудобно: поезд проходит обратно все станции глухой ночью, а так как стоянка маленькая, то очень важно не прозевать или чего доброго, не дай Бог, проспать свою остановку, тем более, что обратный путь имеет отличие от дороги вперед. Если в областной центр люди едут обремененные заботами и обязанностями, то возвращаются они уже людьми раскрепощенными, свободными от обязательств и почти что счастливыми. При этом нередко попутчики подвергают свой организм воздействию алкоголя, тем более что часто встречают в вагоне знакомых, родственников да и просто хороших людей. Чего уж тут говорить о Кучине и Переделкине, начинавшими вместе служить в Колобродихе еще лейтенантами и знавшими друг друга не один год, усугубляя свое знакомство процессом познания «зеленого змея».
Так вот, то ли с горя, что их поругали на совещании за упущения в оперативной и воспитательной работе, то ли с радости, что они не схлопотали по очередному выговорешнику, наши два капитана хорошо затарились водкой и начали пить, когда состав еще не отошел от перрона Хренова.
Пили крепко. Под колбаску и плавленый сырок, кусок копченой курицы и вареные яйца, а потом уже и просто без закуски. И так часов до двух ночи.
Поезд приходил тогда в Колобродиху около четырех утра – самый сон, а если еще учесть, что в два ты упал в состоянии близком к коматозному, то проснуться, даже если проводница при приближении станции будила тебя раз пять, очень трудно, практически невозможно. Но Паша Кучин, как-то успел соскочить на перрон Колобродихи, когда поезд уже начал трогался, а вот Переделкин, понимая, что уже не успевает, схватил свои шмотки в охапку, оттолкнул оторопевшую проводницу и начал выбрасывать на ходу набирающего поезда свое барахлишко: шинель, портупею, китель, шапку и сапоги. Брюки выбрасывать не пришлось, так как Переделкин на свое счастье спал в них, а также в носках и нательной рубахе. Потом из дверей вагона в снег вылетел «дипломат», а последним катапультировался и сам капитан Переделкин, крича что-то на лету. Проводница потом божилась, что он крикнул: «За нашу Советскую Родину!». Очень может быть, замполит все-таки.
* * *
Анна Ивановна Переделкина ждала мужа с командировки и проснулась, когда уходящий поезд дал прощальный гудок над тихой Колобродихой. Анна согрела чайник, посидела с полчаса и выпила в одиночестве чашку чая. «Не приехал, - подумала она. – И чего не позвонил? Может, не успел, совещание шло долго…» Она собралась снова прилечь, села на постель, взбила подушку и сладко зевнула, как вдруг раздался звонок. Анна Ивановна недоуменно приподняла брови, подошла к двери и открыла ее – на площадке стоял ее любимый муж Толя Переделкин. Но в каком виде!
После того, как бравый капитан отважно десантировался из вагона и мягко приземлился в снег, он, барахтаясь в нем по пояс, пошел в темноте обратно к поселку, собирая на ходу и одевая на себя свои, выброшенные из вагона, вещички. Сначала он нашел дипломат, потом шинель, один сапог, шапку и портупею. Второй сапог, как ни прискорбно, обнаружить не удалось. Последним Переделкин нашел свой китель, который неведомая сила затащила под колеса поезда, поэтому критически оглядев и оценив его, одевать не стал.
И вот в таком виде: в расстегнутой шинели, из-под которой выглядывала нательная рубаха, в шапке набекрень и в одном сапоге, с портупеей на шее, держа в одной руке «дипломат», а в другой, безжалостно изжеванный поездом китель, он и предстал пред светлыми очами жены.
Анна Ивановна, потеряв поначалу дар речи, несколько секунд изумленно смотрела на довольную улыбающуюся пьяную морду мужа, на этот его исключительно обалденный и бесподобный вид, и после немой сцены не нашла более ничего другого, как спросить:
- Тебя что, имели? ( Она применила в своем высказывании более крепкое, короткое и емкое слово, которое по соображениям этики и рецензуры я не могу здесь воспроизвести).
Переделкин сделал серьезное лицо, не выпуская кителя, поднял вверх свою правую руку, тыча указательным пальцем в потолок, закатив при этом вверх свои мутные пьяные глаза, и с чувством собственного достоинства гордо произнес:
- А ты думаешь, нас для чего в Хренов вызывают?
14.01.2012г