Один человек смастерил крылья. Большие, красивые, ну как у настоящей птицы.
Вот, взял он эти свои крылья и пошёл, значит, на луг испытывать своё изобретение.
Нашёл он там пригорок невысокий, одел крылья, разбежался и… Упал. Но, как видно, не сильно упал, не серьёзно. Отделался, так сказать, ушибами, кое-где ссадинами и синяками. Но, видать, осерчал! И не на шутку осерчал на эту свою безуспешную затею. Вот сорвал он с рук крылья, плюнул, грязно выругался и закинул их подальше, как только мог, и сколько силы было. Ну и всё, вроде бы.
И было бы всё оно так, если бы это не видел со стороны, один парнишка. Молоденький, кудрявый, конопушки по всему лицу рассыпаны. Смешной такой. Ну, как дитя малое.
Подошел он туда, отыскал в траве луговой эти крылья и давай их разглаживать и, что-то своё мудрить над ними. А этот первый. Ну, что крылья смастерил те, только и знай, злобно скалиться, да руками махать, мол, затея эта глупая, не стоит и браться за неё, а впрочем, делай с ними, что хочешь, мол, теперь ни к чему они мне. Хватит и тех синяков, что заработал. Сел тот человек неподалёку и давай свои синяки и ссадины обсматривать. От досады пригорюнился, значит. А тут ещё мимо сосед проходил. Корова у него паслась неподалёку, что ли или просто так. Нёс этот сосед с собой стульчик раскладной и сумку. Увидел он горемыку неудалого и давай успокаивать да предлагать партийку другую в домино поиграть. Разложил он стульчик свой походный, достал коробку с камнями доминошными и пару бутылок с пивом. Вот сидят, значит, они, пивко попивают и "Козла забивают". Да громко так, смачно. Только и разносит ветер по лугу щёлк да щёлк.
А паренёк тот, что крылья подобрал, знай себе что-то мудрить да чинить. Потом, пару раз встряхнул их и одел на себя. И пошёл на тот пригорок. Разбежался, взмахнул крыльями и… Упал. А эти доминошники даже и внимание не обратили на него. Знай себе щёлкать камнями да пиво похлёбывать.
А парнишка же не унимается. Ну, ясное дело, в азарт вошёл. Всё томится одним вопросом: - И что всё вроде бы то, что надо, а взлететь не получается? Берёт он крылья, опять что-то отлаживает, налаживает да разглаживает. Опять на себя надевает их, опять на пригорок поднимается, разбегается, знамо дело, и опять же, падает. Да смешно так!
Эти доминошники увидели, потуги безуспешные, стали подтрунивать над ним, да что-то обидное выкрикивать вдогонку. А, когда тот упал, оба расхохотались и у виска покручивают пальцами, - дурак, мол, он и есть дурак.
А парнишка, будто и не слышал их. Встал, крылья взял и опять, что-то "колдует", отлаживает, ножичком подрезает, матузочек какой-то наматывает да завязывает. И снова их на себя примеряет. Опять взлетать собирается. И опять неудача! Опять упал.
Этим двоим, даже жалко паренька стало. Говорят ему, - Брось дело это глупое! Ну не дано это ни тебе, ни нам, ни кому другому. По земле-матушке научись ходить твердо и хорошо. А летать птицы должны, а не люди.
Но парёнек всё на своём стоит, и слушать их не хочет. Поднялся ещё раз на пригорок и…
Надо же! Полетел-таки! Ей Богу полетел!
Эти двое, как увидели, что тот в небо поднялся, аж привстали и словно окаменели. Стоят, значит, так неподвижно, как заколдованные. Потом, вроде, как очухались.
- Вот это да! Ну молодец парняга! Летит! Смотри и взаправду летит! - восторженно воскликнул тот второй, что домино и пиво принёс, ну сосед, значит.
Этого не может быть! Потому, что быть этого не может! - злобно, едва слышно сквозь зубы пробормотал первый, тот самый, что смастерил крылья.
А паренёк всё кружил над лугом, от радости что-то выкрикивал и пел. - Лечу! Лечу! Лечу я! - разносилось над лугом.
Луг виделся ему широким, мягким ковром, речушка, что протекала за лугом - извилистой голубой лентой, дома - красными кубиками, выстроенными в один ряд, а колоколенка, поблескивая в солнечных лучах на фоне зелени деревьев, сверху походила на красивую игрушку на Рождественской ёлке.
Он, то взмывал вверх, то пролетал низко-низко, выписывая круги над лугом. Ветер весело играл с ним: то подхватывал парнишку на лету и поднимал так высоко, что он казался, глядя снизу, летящей птицей то вновь давал ему плавно опускаться низко-низко, почти касаясь высоких, степных трав.
И, чем чаще он пролетал над головами тех двоих, тем больше каждый по-своему они расценивали происходящее.
- Здорово! Молодец! - с восторгом говорил один.
- Мерзавец, сопляк, выскочка, - злобно твердил другой. Ведь не он, а я! Я эти крылья сделал! Так почему же он!?...
И в тот момент, когда в очередной раз паренёк проносился над ними, тот человек, схватил камень и со всей злостью кинул его.
Подобно подбитой птице на лету, парнишка, как-то перевернулся в воздухе, сложил крылья и упал, распластавшись на зелёном луговом ковре. Оба подбежали к нему. Он лежал не двигаясь. Только лёгкий весёлый ветерок, всё ещё продолжал поигрывать с перьями на крыльях, словно подбадривал паренька, мол, вставай, давай ещё порезвимся.
- Зачем ты это сделал? - нарушив тишину, спросил сосед.
- А пущай не летает! Не дано летать человеку. Не дано! - злобно ответил второй. -
Вот и весь сказ.