Митя проснулся, потянулся по собачьи, пятками вперед , не открывая глаз улыбнулся особенному дню. Сегодня он будет развозить по селу наполненные газовые баллоны. А значит, и это очень даже возможно, он сможет поздороваться с почтальоншей Ариной, и может быть даже поговорить с ней
Два года назад, Митя был назначен главным заведующим и управляющим газового хозяйства, в своем родном селе Шамолган. Вышел на работу, быстро освоился, на третий день уже и заскучал у своего телефона. А не уйти, на работе ведь, так и сидел смотрел в окно, ждал редких звонков. Время как водится в таких случаях текло медленно, медленно.
В тот день он заварил себе чаю покрепче, еще раз мысленно проверил все ли в порядке в его новом хозяйстве. Вдруг осознал, что тоска терзавшая его со времени болезни исчезла. Вроде бы все, как всегда, обыденные дела, заботы, ничего особенного, но что то неуловимо изменилось, на сердце легкость какая то появилась.
Неожиданно вспомнив о предсказании абхазкой гадалки, он выбежал из строения, решил посмотреть для кого он уже третий день наливает молоко и бросает в него черствый хлеб. Приблудный пес был на месте, даже порычал на счастливого Митю, так для приличия.
Как совпало то все, подумал Митя. Пес появился, а тоска ушла, правда пес не черный, а рыжий кудлатый. И судя по огромному провисшему животу - сука, да еще брюхатая. Ничего, не бойся Найда, прокормим твой выводок, мысленно обратился к собаке Митя, та в ответ, завиляла хвостом.
Зазвенел телефон и Митя бросился к старому красному телефонному аппарату принимать заявку от клиента. В здании почты, что напротив полным ходом шла разгрузка корреспонденции. Почтальонша Арина деловито и споро вносила новые мешки на почту и выносила мешки с принятыми посылками обратно.
Когда Арина подавала мешок короткое платье высоко обнажало стройные ноги, когда нагибалась, что бы поднять мешок, шалун ветер и вовсе забрасывал ей подол на спину. Она вела себя так как будто была уверена, что ее никто никогда увидеть не сможет. Да и не было никого рядом, поздно уже магазины закрылись, все разошлись по домам. Справа от чужих глаз она была отгорожена Почтовым фургоном, слева крылечком почты. С одного только места и можно было увидеть ее – окна конторы газового хозяйства, которая последние полгода пустовала.
Арина жила при почте, в пристройке на втором этаже. Ей удобно было принимать и отгружать почту в это время суток, шоферу тоже удобно. Закончив он ехал к себе домой на соседнюю улицу, загонял машину во двор, сам мыл и осматривал ее, а утром сразу оказывался на колесах.
Фырканье отъезжающего почтового фургона вернуло Митю из размышлений. Он спохватился, домой давно пора идти, нужно наконец, даже если никто тебя там не ждет все равно нужно, положено так, спать дома, и Митя пошел.
Дома он все сидел и сидел, с выключенным светом, испытывая неведомое ему ранее чувство счастья, пришедшего на смену давней тоске. Странный такой день получился, как домой дошел, как спать лег ничего Митя не запомнил, только одно понял не зря он в родительский дом вернулся. И впереди его ждет, что то очень хорошее, может быть даже счастье.
Село в котором родился и рос Митя было расположено на тракте большого шелкового пути. Название у него было не простое - в переводе с казахского Ша мол ган - мерцающий в дали. Издревле в нем жили приезжие казаки – это они развели здесь первые фруктовые сады, не ведая о том, что после акклиматизации этот сорт яблок назовут апортом и он станет гордостью Верненских садов. Что город Верный в будущем переименуют в Алма – Ату – что в переводе с казахского означает отец яблок. Тогда же году эдак в 1865, переселенцы из Воронежкой области, просто облюбовали берега горной речки, для одного из своих поселений, да и зажили оседлой жизнью. По всему выходило в непростом месте он родился и кто знает, может быть и правда сможет он обрести здесь свое счастье.
Митина семья была большой и дружной. Он был младшим, пятым ребенком, самым, что не есть неудачником. Разве, что слепой этого не увидит. Мать родила его, когда ей было 48 лет, младшей сестре Мане в тот год исполнилось четырнадцать лет. Она после окончания восьмилетки поступила на первый курс торгового техникума и уехала из родительского гнезда, к старшему брату, в столицу Алма-Ату. Дом без нее опустел, родители приготовились тихо стареть, внуков растить, по гостям ездить.
Мать Мити, отсутствие месячных приняла за начало климакса, и заподозрила, что то неладное, когда Митя уже начал толкаться у нее в животе. Сначала подумала уж не глисты ли у нее, не бычий ли цепень она подхватила, хотела в районную больницу ехать с таким казусом, в последний момент передумала. Решила посоветоваться с соседкой – Марией Матвеевной, которая – всю жизнь проработала акушеркой в сельской больнице. Шел акушерке, восемьдесят шестой год, и зрение упало и на ухо тугой стала, но к ней все равно нет,нет, да и приходили женщины за советом, помощи искали, поддержки. Может быть потому, что многих , она за свою долгую жизнь от аборта отговорила, и сама ни одного аборта не сделала. Вот и мать Мити пошла к ней, по свойски, по соседски, с пирогом и десятком утиных яиц, так на всякий случай, убедиться, что не беременна.
Мария Матвеевна, посмотрела на посетительницу, чаю с молоком пригласила с выпить. Чайник на огонь поставила:
- Вот и правильно, что родить решила, вырастите, успеете, старшие дети помогут младшему на ноги встать, Вам опять же утешение, на старости лет. Трудно это одной доживать, на меня погляди. Я вот думаю, что сына твоего приму еще и все пора мне уходить в мир иной.
- Катя я ведь к врачам то не ходила еще, может нет ничего, глисты какие в животе завелись.
- Ну, пойдем посмотрю срок определю… Глисты… в животе… да как такое в голову то тебе пришло… Вот рассмешила старуху…
Закончив осмотр Екатерина Матвеевна скомандовала:
- Вставай, одевайся, беременная ты, не сомневайся, срок большой, уже недель семнадцать – восемнадцать, не меньше. Уже беречь себя надо, не за всякую работу браться, да и приданное готовить пора.
- С работой не знаю как быть, одна ведь осталась, дочки мои все поразъехались, а с приданным не проблема, у меня вон трое внуков и внучка подрастают, только скажи все привезут. Ой, а как же я детям то скажу об этом, да и мужу… и перед людьми, а на работе…
- Смотрю я на тебя и диву даюсь, не первого ведь рожаешь. Святое это дело для женщины ребеночка родить.
- Ой, в правду чего это я оробела, застыдилась. Рожу, прокормлю, воспитаем.
- Садись соседка чаевничать будем, слышишь чайник свистит.
- Слышу.
Ушла такой счастливой. Известию о беременности в семье обрадовались. Родила, в срок, до больницы вот только дойти не успела. Родила дома, муж сам сына принял, сам пуповину перерезал. В больницу на третий день сходили, убедиться, что все в порядке с ребеночком.
Родители в последыше души в не чаяли, баловали. Старшие дети завидовали ему – все родительское внимание с рождения принадлежало ему одному, ни один из них столько времени с родителями не провел.
А Митя неделями тосковал по воскресной суете, когда братья и сестры с семьями приезжали навестить родителей, по хозяйству помочь, мамину стряпню отведать. Считал, что не повезло ему, опоздал с рождением. Его братья и сестры росли дружным табунком, все вместе - и шалить, и помогать, и друг за друга заступаться, а Мите только рассказы об той поре слушать по выходным, да матери помогать к воскресным гостям готовиться.
Полным составом Семья собиралась вместе к материному дню рожденья – второго августа, в акурат к Ильину дню. Хорошо, что стол можно в саду накрыть, а то хоть караул кричи. Крошечный саманный домик не мог вместить всех – двух женатых сыновей с невестками и внуками, трех замужних дочерей, тоже бог с детьми не обидел. Каждый давно уже готов был забрать родителей к себе. Даже спорили между собой, но отец ни в какую не хотел покидать насиженное место.
Беда подкралась, незаметно. Началось все с обычной простуды. Осенью выдалась холодной, отец Мити вначале на простуду даже внимания не обратил, кашлял, но на работу продолжал ходить, боялся, что стоит ему раз не прийти, как его отправят на пенсию. Страх был обоснованным, отцу Мити исполнилось той зимой семьдесят лет. К Новому году отец все таки слег, да так и не встал.
Мите было тогда тринадцать. Мать, после похорон совсем разболелась, слегла и через три месяца ее не стало. Выходит бывает и так, жили долго и счастливо и умерли в один день, ну или почти так.
Не успели отгоревать смерть родителей, сорока дней после смерти матери не прошло, новая беда. Мите в школе сделали плановую прививку, результат реакции манту показала, что у Мити туберкулез. Старший брат забрал парня к себе, в город. Устроил в хороший туберкулезный диспансер, следующие три года Митя провел в нем. Семья заботилась о нем, каждый выходной по очереди приезжали, еду привозили, забирали прогуляться по городу.
Потом полгода жил в санатории. Средний брат, где то вычитал, как то раздобыл Мите направление на реабилитационный курс в климатический курорт Пицунда - один из самых популярных на Черноморском побережье Кавказа, который - заслуженно пользуется мировой известностью.
Курорт был расположен на равнинном мысе, закрытом от холодных ветров Бзыбским и Гагрским хребтом. Горный ветер и морской воздух, смешиваясь с запахом реликтовых сосен, создали в этом удивительном уголке земли, уникальный, целебный микроклимат. Морская вода в Пицунде самая чистая и прозрачная на всем Черном море. Даже в летний зной морские бризы, тенистые сосновые и кипарисовые аллеи сохраняют в Пицунде удивительную прохладу.
Утопающий в зелени пансионат курорта, в котором поселили Митю, был расположен вдоль края знаменитой заповедной сосновой рощи, по соседству с самшитовой рощей, рай на земле да и только.
Но Митя тосковал. Часами нежился на теплых галечных пляжах, любовался безбрежными просторами моря, подставлял тело живительным лучам южного солнца и тосковал по чему то несбыточному, необъяснимому, щемящему. Вроде бы почти выздоровел, радоваться надо смертельный недуг одолел, а на тебе новая напасть.
Однажды проснулся ночью, увидел в окне круглый диск луны, услыхал далекий, едва слышный вой собаки и так по волчьи отозвалось что то в его в сердце. Проворочался до утра, встал в сердце такая маета, такая тоска, а как ее лечить непонятно.
Пицунда представляет собой небольшой курортный поселок, на обширной и красивой территории, которого много кафе и ресторанов, много самых разных людей. Митя легко знакомился, легко прощался с ними. Иногда подменял местных экскурсоводов, ездил с рассказывал о местных красотах. Больше всего ему нравился образ города крепости.
Возведен он был конце II в. до н.э. греческие историки называют его "Великим Питиунтом". Город-крепость обладал совершенными оборонительными сооружениями: стенами из булыжника, ракушечника и кирпича, возведенными на известковом растворе, башнями, контрфорсами, сложными воротными системами.» Только вот где найти такую крепость для своего сердца, что бы спрятаться в ней от разъедающей душу тоски кручины.
Люди приходили и уходили, дни сменялись ночами, солнечные дни дождливыми, а Митина тоска только крепла. Вот чем здоровее становилось тело, тем большую власть над ним обретала тоска.
Кто то из Митиных знакомых присоветовал ему съездить к старушке гадалке расспросить ее что, его ждет. Митя тянул, тянул, да и поехал. Застал гадалку, хотел руку ей показать, но она не стала ее смотреть, сразу сказала:
- Тоску свою вылечишь, когда любовь свою найдешь, да голоса ее не испугаешься.
- А как ее найти, да и какая мне любовь, я же хворый, кому такой нужен?
- Нужен, еще как нужен, усмехнулась старуха и махнула на Митю рукой, уходи мол, не задерживай.
- Как я ее найду, где, когда, как узнаю, настаивал Митя.
- Собака черная поможет тебе, да дом родительский, и запомни Судьбу ее не обманешь, не обхитришь. Любовь свою не найдешь сгинешь от тоски и хвори, а найдешь в счастье и покое жизнь проживешь, а теперь уходи уже, больше ничего не скажу.
Митя слова ее крепко запомнил.
После выписки брат настоял, что бы Митя жил у него, пока не закончит учебу в радио техникуме. Где то в тот период жизни у брата Митя пуще прежнего загрустил о вольной деревенской жизни. Старый глинобитный домик родителей, как будто звал его. В мае, на родительский день, Митя с братьями поехали на кладбище, поклониться родительской могилке, прополоть цветы, обрезать куст шиповника, покрасить оградку свежей ярко голубой, любимой маминой краской.
Всех троих сестер встретили там. Решили поехать посмотреть цел ли родительский домик. Камышовая крыша покосилась, но не потекла, побелка местами облетела, но стекла в окнах не разбиты, замок цел, дверь заперта. Вошли вовнутрь, настежь распахнули окна.
Когда Мите поставили диагноз, младшая сестра Маня приезжала сюда вместе с санитарным врачом, занималась дезинфекцией, много чего сожгли тогда, всю Митину одежду, родительские вещи, постельное белье. Стол, шкаф, деревянная кровать, пара широких скамеек – сохранилась в целости и сохранности. Отец умел делать добротные вещи.
Походили по участку, по заглядывали во все уголки, сели, в саду за обветшалый старый стол с облупившейся масляной краской. Распечатали бутылку водки, помянули родителей, выпили стоя не чокаясь. Женщины всплакнули, вспомнили детство. В тот день Митя твердо решил вернуться домой, но вслух никому ничего не сказал. Вроде болтун - говорун, а сокровенные свои желания до поры до времени всегда хранил в тайне, в самых потаенных уголках своей души.
Пол лета пролетело как миг. Митя наконец не без труда, но к своей чести, совершенно самостоятельно защитил диплом. Теперь его в городе ничего не держало. Родные, как было принято еще при живых родителях собрались на даче у старшего брата, обмыть Митин диплом. За общим столом Митя и сообщил всем о своем желании вернуться и жить в родительском доме. Жена брата, в доме которого он провел последние годы, стала спрашивать:
- Почему хочешь уехать, тебя разве кто гонит куда. Или я чем тебя обидела. У тебя комната своя.
Муж остановил ее. Сказал :
- Хочешь стать хозяином своей жизни?
- Хочу. Спасибо Вам за то, что были рядом, я всегда чувствовал Вашу любовь и заботу…
Спасибо младшей сестре Мане за то что первой разглядела мою болезнь и забила тревогу.
Всей семье моего старшего брата за то, что они приняли меня в свою семью.
Я очень горжусь своим старшим братом, вот уж воистину правду говорят старые люди – скажи мне кто твои друзья и я скажу кто ты. И еще говорят не имей сто рублей, а имей сто друзей, без его связей, мне бы не выжить.
Я счастливый человек – столько лет мягко спал, сладко ел. Как все Вы знаете наша Таня
умеет вкусно готовить, всем нам повезло, что наш брат взял такую жену, дай бог ей здоровья, и пусть она долгие лета будет радовать нас своим кулинарным талантом. И как только ей не лень было готовить для меня, все время моей болезни, одному богу, да ей это известно, низкий поклон ей за это и Митя трижды, низко поклонился смущенной женщине.
Кто из Вас уже побывал в Пицунде – никто, из нас всех только я, и мой брат Веня там были. Я желаю всем там побывать, место райское, целебное, волшебное. Спасибо Вениамину за его особый дар слышать шепот Вселенной, как он разыскал это место, как устроил меня туда он Вам сам расскажет, я лишь могу поблагодарить его и ему поклониться в ноги, за его дар и его доброту. И Митя снова поклонился в пол.
Митя говорил долго и проникновенно, поблагодарил каждого. Кого до слез довел, кого в краску вогнал, расчувствовались все, особенно женщины. Что, что, а умения красиво говорить у Мити не отнять.
После Митиного выступления ему больше никто слова не сказал. Отъезд его приняли, как должное. Пустили шапку по кругу, сбросились на ремонт и обустройство. Хватило, даже осталось.
Вскоре нашел работу, в сельском газовом хозяйстве, ремонтировать газовые плиты, наполнять газовые баллоны, подвозить, забирать пустые, проверять нет ли утечек и все сначала. Работа простая и нужная. В его распоряжении теперь была разбитая, повидавшая виды машина, специально оснащенная решеткой для баллонов и глинобитный домик, со складским помещением для пустых газовых баллонов и крохотной каморкой для дежурства, приема заказов и хранения служебной документации. При особой нужде можно было и переночевать, на этот случай за железным сейфом пряталась старая раскладушка.
Машину Митя любил и чинил без устали. Раз в неделю Митя развозил полные баллоны с газом по селу, а в остальные смотрел в окно или возился с подброшенными щенками. Единственное окно склада газового хозяйства смотрело на почту, что позволяло подолгу наблюдать за жизнью почтальонки Арины.
(Продолжение следует)