Татьяна Андреевна поставила на праздничный стол салатницу с оливье, балык копченый выложила на блюдце с золочеными цветами и точно звоночек услышала из далёкого Старого Года: сколько лет минуло, а блюдце целёхонько. Чашка уже не вспомнить, когда разбилась...
Таким же вечером, лет двадцать с хвостиком тому назад, перед Старым Новым Годом, когда стол был накрыт, и соседи собрались, наполняя рюмки сухим вином, резкий звонок прозвенел дважды и тишина зависла тревожной паузой.
Два звонка - это к ним, к Авдеевым. Таня в недоумении пошла отворять двери. На пороге стоял засыпанный снегом огромный пьяный мужик с маленькой ёлкой, на которой поблёскивали остатки мишуры. Он протянул колючую свою заснеженную ношу Тане, стащил с лысой, блестящей головы шапку, напоминающую сугробчик, и Танюшка узнала в этом незваном госте своего отца, которого не встречала лет десять.
Напряженно она пригласила гостя к столу. Он вошел, но увидев всех соседей коммуналки в сборе, засмущался и как-то попятился. Матери не было дома, у нее было ночное дежурство в клинике. А уж историю маминой личной драмы знали все присутствующие соседи.
Молчание разорвал голос, не понимающего в чем дело, студента, снимавшего угол у соседки бабы Нины:
- Проходите, что же Вы встали на пороге, стол накрыт, пора встречать Старый Новый Год!
- Да уж проходи, раз явился не запылился,Андрей свет Макарыч, - заворчала баба Нина,- это ж Танюшкин папашка непутевый!- объявила она.
Андрей Макарыч, споткнувшись о ножку стула, рухнул на диван, простонавший старыми пружинами, и ему в руку дали хлеба, и поставили тарелочку с салатом.
Кто-то передал рюмку вина.
Все поздравили друг друга, выпили, закусили в молчании, и тут разбитная баба Нина потребовала тост от незваного гостя. Пьяненький Андрей Макарыч предложил тост «за дам», и тут вторая соседка, осмелев после первой рюмки, пообещала Андрею Макарычу:
- А тебе мы, дамы, соберемся и так накостыляем, что мало не покажется! Хоть бы чем помог дочери!
Почуяв недобрые намерения, незваный папаша заспешил к дому,отвергая все уговоры, и Таня пошла закрыть за ним двери. Там, в коридоре у вешалки, достал Андрей Макарыч из мокрого своего портфеля бумажный пакет из-под ёлочных игрушек, перевязанный бечевкой, и протянул Тане.
- Это на память тебе, не разбей! - буркнул отец и, напялив на голову совершенно мокрую от растаявшего снега меховую шапку, повесил на шею шарф, и, с трудом попав в рукава пальто, тяжело ступая по ступеням, пошел прочь.
В бумажном пакете были чашка и блюдце, украшенные золочёными цветами. Судя по полустёртой полоске на ручке чашки, можно было предположить, что ею уже пользовались...
Таня заспешила поставить чайник и вернулась к столу. Застолье после визита отца не клеилось, и все, напившись чаю, вскоре разошлись по комнатам.
Баба Нина помогла Тане собрать посуду со стола и пробурчала сама себе: - Не живётся ни с кем, со всеми развелся, и надо же гостевать по былым местам ходит. И у которой живёт, не уходит, развелся и скандалит каждый день. Она, говорят, его гонит, а идти-то ему некуда.
Таня молча мыла посуду, думая о своём. Ей все эти дворовые однообразные разговоры, не были интересны.
А через некоторое время «сорока на хвосте» принесла известие, что именно в Старый Новый год гражданин Алексеев Андрей Макарович в ссоре с бывшей женой не рассчитал силы и, столкнув разъяренную бывшую супругу с лестницы, причинил ей тяжкие телесные повреждения, и был осужден, получив срок за злостное хулиганство. Из мест лишения Андрей Макарыч в родной город не вернулся.
Таня с мамой жили вдвоем в мирной тишине, но каждая своей жизнью. Разница в возрасте была велика, или характеры не похожи, но разговоры дальше каких-то бытовых не шли. Подруги редко приходили к Татьяне, чаще она сама ходила к ним в гости.
Давно в подростковом возрасте пыталась Таня узнать у матери хоть немного подробностей об отце, но эти разговоры вызывали у мамы какую-то плохо скрытую обиду, и она тут же переводила разговор в совершенно другое русло. Только всезнающие соседки иногда делились с Таней дворовыми сплетнями, но они были мало правдоподобны и неприятны. Так образ отца постепенно становился всё более абстрактным.
Воспоминания о тех давних событиях прервали звонки домофона, и Татьяна Андреевна поспешила впустить в дом старинную приятельницу с её сослуживцем, о котором Татьяна узнала только за полчаса до их прихода.
На пороге появилась не молодая уже пара, и мужчина представился:
- Незваный гость Борис.
Он снял кожаные перчатки на меху и протянул хозяйке тёплую сухую руку.
Татьяна смутилась, обтёрла ладони передником и подала руку. Гость обошелся лёгким пожатием безо всякой галантности, и это как-то успокоило стеснительную Татьяну.
Незваный гость снял пиджак, повесил его на спинку стула и в белоснежной рубашке, засучив рукава, вызвался сервировать стол, а Таня и её приятельница Вера жарили купаты, резали хлеб и успели прояснить некоторые подробности прихода Бориса.
- Он в командировке тут, на дочерней фирме работает. Мы с ним еще учились вместе, неисправимый комсорг и убежденный холостяк этот Борька, - поведала Вера приятельнице.
- А чего не у себя дома встречаешь однокашника? - спросила с улыбкой Татьяна.
- Да мама приболела, а сынишке ни к чему лишние знакомства, - объяснила Вера.
За столом, шутя и вспоминая былые праздники, они перекусили под оставшийся у Татьяны с новогоднего стола коньячок. Борис рассказал пару смешных баек про известных артистов, но вдруг как-то замолк и совершенно бесцеремонно уставился на Татьяну.
Вера при этом смущенно нанизывала на вилку зеленый горошек не поднимая глаз. А Татьяна чувствовала, что у неё лицо пылает все ярче под тяжелым взглядом Бориса...
Когда, уже не в силах терпеть, Татьяна подняла глаза на незваного гостя, желая спросить напрямую, чем обязана, Борис вдруг признался, что не может отделаться от ощущения, что видел Татьяну прежде. И вот теперь силится вспомнить, при каких обстоятельствах?
Приятельницы наперебой начали прикидывать, где могли пересечься пути Бориса и Татьяны, но всё мимо...
Тогда Татьяна достала из книжного шкафа старый фотоальбом. Буквально на второй странице Борис радостно вскрикнул:
- Нашёл! И тут же достал фотографию маленькой Татки, где ей отроду было около пяти лет.
Приятельницы удивленно молчали, вопросительно глядя на Бориса.
- Такая же фотка у моего отчима хранилась в записной книжке за обложкой.
- У какого такого отчима? Кто он? - чуть ли не хором спросили женщины.
Оказалось, что мать Бориса вышла замуж за поселенца, отбывшего срок, который к ним попал из колонии, устроился преподавать в их местном техникуме, где мать Бориса работала в бухгалтерии. По описанию отчима Татьяне стало ясно, что отчим Бориса был её непутёвым отцом.
И тут Борис взял в руки опустевшее блюдечко с золочёными цветами и сказал, что такое же точно было в их доме.
- Отчим привез его из своего дома, когда после срока ездил за вещами домой. Бывшая его почти всё выкинула, освободила комнату племянникам, и уехала в Москву к своей родне. В квартире осталась жить её сестра с семьёй. Вот и я по протекции отчима за определенную сумму там в кладовке жил, пока учился. Комнатёнка без окна была, помещалась в ней кровать с панцирной сеткой и тумбочка, где я писал конспекты, - поведал Борис.
- Так что же получается, что мы жили не один год в соседних домах и ни разу не встретились, а теперь, когда нас разделяют города и веси, сидим за одним столом? - поражалась Татьяна.
- Да вы теперь почти брат и сестра, - всплеснула руками Вера, - такое только в Старый новый год бывает!
Разволновавшийся Борис засобирался в гостиницу, а Вера позвонила домой и осталась ночевать у Татьяны.
На другой день Вера рано утром собралась и после легкого завтрака укатила к маме и сыну, а Татьяна убрала в комнате и уселась на диване с альбомом, но ни одной фотографии отца у них не было. Не было никогда.
Мама не вспоминала об отце. Таня знала только, что отец и мать вместе занимались на каких-то курсах и вместе возвращались почти до дома, жили рядом. Отец уже тогда был разведен, но жил на одной площади с бывшей семьёй. Когда появилась на свет Таня, жениться отец не решился. И мама поставила точку в их отношениях. А в метриках Татки в графе об отце красовалась жирная буква "Z".
Настойчивый звонок домофона застал Татьяну врасплох. Решительный голос Бориса и его появление были уже той неожиданностью, которую, впрочем, Татьяна почти предвидела, но не решалась себе признаться.
- Не подумай ничего непристойного, Таня, я только хочу тебе предложить провести у нас отпуск. Ведь будет же у тебя отпуск? - напористо произнёс Борис.
- Будет. И что мы будем делать в вашем городке? - спросила она тихо.
- Побываем на могиле твоего отца. Ведь он любил тебя и помнил всегда. Пусть скрытно, по-своему, с чувством вины, но любил... - так же тихо прозвучал голос Бориса, - и потом, ты поверь, я не смогу уже жить по-старому, узнав тебя и общность наших судеб... А ты? Ты сможешь?
- Наверное, это обстоятельство и в моей душе что-то сдвинуло, поправило... До отпуска еще много времени, мы пообщаемся, подумаем...
Борис взял её руку в свою, и сказал:
- Хорошо, что мы с тобой встретились, и что мы не брат и сестра, а люди, связанные судьбой.
И Татьяна почувствовала, что узелки заплетаются прочно и надежно, и противиться бессмысленно.