***
Тело Христово – в раю. Если приписывать ему обычное физическое протяжение и обычный объем, то получится, что рай/небеса – это просто очень далекая пространственная область, до которой лететь и лететь. Но это не так. Следовательно, и Телу Христову не надо «лететь» огромные расстояния и Само Тело не подчинено законам пространства. Его «размеры» - не «ноль», как у души, и не обычные физические размеры тела. У него «небесная размерность» - такова, что для апостолов это были обычные физические размеры воскресшего Тела, и это была не только «кажимость», но оно в причастии и этот малый хлеб, имеющий совсем иные размеры. Оно в-себе-и-для-себя и в ином. Если Тело Иисуса не подчинено законам пространства, то и законам времени тоже. Оно - в вечности, поэтому может присутствовать во всех временах и пространствах – «одновременно». Оно – на небесах, но это не географические или космические координаты. Его Тело не стареет, оно не увлекается потоком времени и не разделяется им: вот в это время - в этом месте, а вот в это – в другом. Оно ни в том времени, ни в этом, и ни в том месте, ни в этом. Но это и значит, что оно может быть в разных местах в одно и то же время, не будучи в них в смысле «подчинения законам пространства». Надо заметить, что эти новые свойства Тела Христова не навязываются Ему божественной природой, но свободно избираются Им. По Своему желанию Он может перемещаться Своим Телом и как обычные земные тела, и Фома осязал воскресшую плоть, которая находилась в одном месте в одно время.
В физическом мире «перемещаться» - это удаляться из одного пространства в другое, но Тело Иисуса находится в над-пространственности и над-временности. Т.е. хлеб становится Телом не путем перемещения Тела, а путем его «пребывания» в литургии. Тело присутствует на небесах и в хлебе, но это – не присутствие в одном «месте» (небо) и в другом (хлеб). Просто хлеб становится небом, а небеса землей, но они не «перемещаются» на землю. Хлеб воскресает от своей тленности, освобождает от гнета мира сего. Происходит процесс, аналогичный Боговоплощению: разве Бог сошел с небес на землю в пространственном смысле? Но ведь Он, как вездесущий и так был на земле.. Тем не менее, Он стал человеком, Который ходил по земле.. А здесь хлеб и вино в чаше становятся Христом, но без превращения сущностей, а приобщаясь навсегда к Богочеловеку на небесах.. Тело не становится «вечным», ибо это значило бы «несотворенность», но, за исключением этого, оно наследует вечность, неизменность. Переместиться можно – из одного времени в другое, из одного пространства в иное. У Тела Иисуса этого нет, оно в одном, «райском времени» и «райском пространстве» и потому может быть везде и всегда. Тело Иисуса не существует в настоящем времени, текущем в будущее.
Тела Иисуса нет в хлебе до причастия. Но его «нет» в каком-то месте и времени не так, как «нет» физических тел. Я отсутствую в Москве – т.е. я в другом физическом месте, и для того, чтобы оказаться в Москве, нужно пересечь пространство точка за точкой, и затратить время, пересечь его миг за мигом. Не так с Плотью Христовой. Она не отсутствует в хлебе в этом смысле, как если бы она была в другой точке пространства. Тело появляется в хлебе, оно становится хлебом, но не переходит от отсутствия к присутствию как физические тела, т.е. не перемещается через пространство точка за точкой, т.е. оно не является простой совокупностью физических мест, т.к. перемещаться в физическом пространстве точка за точкой – значит быть обычным физическим телом. Но Тело Иисуса может перемещаться и по точкам, как перед апостолами, но и духовно/благодатно, т.е. как духовное тело. Видимо, Тело Иисуса по воскресении перемещалось как бы по точкам, но сквозь них как сквозь стены.. В нашем мире дилемма такова: покинуть одно место-время, чтобы оказаться в другом, или остаться в этом же месте-времени. Но как, оставаясь там же, оказаться в ином? Аналогия: образ картины у нас в сознании, который оказывается воплощенным в холсте. Он ведь не покидает свое физическое место в сознании, чтобы перейти в иное место, т.к. у него нет физического места, а есть только метафизическое: он остается там, где был и, не перемещаясь физически, оказывается там, где не был. То же и со временем: он не перемещается из одного времени в другое, ибо картина не стареет, стареет холст, а образ как идеальная сущность не подвержен течению потока времени.
Христос проходил сквозь стены: т.е. пространство райской плоти не вытесняет наше пространство и можно даже сказать, что оно «есть» в нашем пространстве, но не физически, а духовно. Бог есть Дух, потому и обоженное Тело Иисуса – духовное. Там, где оно – там рай, небеса, спасение. Там, где его нет – там земля, материя жажда искупления. Но в причастии освящается материя и потому небеса присутствуют на земле, а земля на небе.
В случае с проблемой перемещения Тела Христова распространенная ошибка состоит в том, что эту проблему рассматривают изолированно, как проблему пребывания некой субстанции в разных местах одновременно – чуть не как «одна вещь, присутствующая в одной точке пространства, может в этот же миг быть в другой точке пространства». Немудрено, что при таком подходе большинство протестантов вообще отказались от присутствия Тела и Крови в причастии. Но в действительности нужно говорить о пребывании Личности Христа в Евхаристии, т.е. мыслить персоналистически, а не субстанциально. Здесь можно, если угодно, использовать и «лютеровский аргумент» (которым он пытался доказать вездесущие плоти Иисуса) – Господь Иисус, присутствуя как Бог везде, может присутствовать как Человек везде, где пожелает Его Божественная воля и везде, где Его человеческая воля дает на это согласие (после кенозиса, т.е. по Воскресении). Понятно, что речь идет о присутствии пречистых Тела и Крови, всего Христа.. Только Лютер, как было замечено, делал неправильный вывод о вездеприсутствии Тела: выходит, что божественное свойство вездесущия как бы «навязывается» человеческой природе Христа, а у нас речь идет о свободном выборе, - многоприсутствие Тела происходит по желанию Христа. Можно провести аналогию: у лютеран и человеческая праведность и бессмертие как бы навязываются человеку при творении, потому и его падение приводит чуть ли не к утрате образа Божьего, а в православии эти дары поставлены в зависимость от послушания, поэтому и бессмертие «условное»..
***
В связи с дискуссией о пресуществлении в православии, важно отметить следующий момент. Если в соответствии с критикой схоластической доктрины римской церкви, об исчезновении одной субстанции и замены ее другой (Тело Христово) мы говорим, что «сущности не превращаются» или что сущность хлеба остается, то необходимо уточнение термина «сущность». Общеизвестно, что схоласты исходили из аристотелевского различения субстанции как субъекта определений вещи и акциденций, ее свойств.. Субстанция есть идеальная «форма», суть вещи.. Но такого разделения придерживались не только схоласты, но и такой отец Церкви, как св. Иоанн Дамаскин. Проблема не в правильности такого различения, ибо философски оно вполне приемлемо, а в том, насколько эта философия может помочь понять чудо Евхаристии. Отметим, что св.Иоанн Дамаскин и принимает в этом плане аристотелизм, но к пониманию причастия он его не относит, - никакой «транссубстанциации» у него нет. Если понимать субстанцию в смысле «субстрата», т.е. вещественности, на манер демокритовского атомизма, то надо признать, что физико-химическая реальность хлеба остается, если мы не хотим впасть в чистый иллюзионизм. Ведь когда сторонники трансубстанциации говорят о том, что сущность хлеба исчезает, но акциденции, «вид» хлеба остается, то возникает вопрос: эти «виды» объективно-реальны? Если да, то получается, что хлеб объективно существует, но без своей сущности – как это себе помыслить, не очень ясно.. Тогда нужно считать, что цвет, вкус, запах хлеба являются телами, которые мы воспринимаем в пространстве органами чувств (ведь так и происходит).. Но это абсурдно философски, т.к. свойства хлеба не являются телами, иначе в одном месте пространства (т.е. там, где мы видим хлеб во время причастия) было бы одновременно много тел.. Следовательно, телом в пространстве может быть только сам хлеб как вещь в единстве субстанции и акциденций.. Свойства хлеба могут существовать отдельно от его сущности только как абстрактные идеи, но не как тела в пространстве.. Либо это идеи внутри нашего ума, но тогда хлеб причастия субъективен (Тело Христово, объективно, разумеется!!!), и, по сути, иллюзорен; либо эти идеи объективно существуют, - например, в божественном Уме, а в причастии Бог делает их как бы материальными, чтобы «прикрыть» реальность Своего Тела – ради нашей немощи, конечно.. Это тоже иллюзионизм, только объективный (а предыдущий вариант – это, соответственно, «субъективный иллюзионизм). И еще одно.. Вот до 5 века неиспользованный хлеб причастия (т.е. Тело Бога) сжигали.. Тело Христово гореть не может.. Что же горело? Акциденции хлеба гореть не могут, т.к. они нематериальны.. Значит, все-таки хлеб?
Естественно, сторонники доктрины транссубстанциации-пресуществления утверждают, что акциденции-свойства хлеба не существуют отдельно от субстанции, - просто субстанция хлеба исчезла (уничтожена), а ее место заняла субстанция Тела Христова. Но если теперь «родной» субстанцией для акциденций хлеба является субстанция Тела Христова, то тогда нужно считать, что вкус, цвет, запах (и т.д.) хлеба – это вкус, цвет, запах Тела Христова, что опять же абсурдно философски.. К тому же, православные авторы нередко возражали здесь в том плане, что необходимо говорить о присутствии в причастии Тела Христова, а не «отдельно» Его субстанции, что слишком отдает «философией вместо богословия».. Еще один момент: Бог ради нашего спасения не уничтожает материю, а преображает ее, освящает, а человека – обоживает.. А у сторонников пресуществления получается уничтожение материи.. Конечно, мы знаем, что Бог уничтожил человечество во время потопа, но это – наказание.. А в чем провинился перед Господом хлеб?!
Другое возражение может быть связано с тем, если понимать пресуществление как «превращение сущностей».. Когда мы говорим, что хлеб и вино превращаются в нашу кровь, то очень упрощенно это можно понимать как перекомбинацию элементов: одна комбинация атомов стала другой комбинацией атомов.. Но в случае причастия возникают сложности – хлеб превращается в Тело Самого Бога! Как же возможна перекомбинация атомов в этом случае?? Да так, что хлеб остается хлебом.. Это уже напоминает алхимию.. Разумеется, всегда можно сослаться на чудо и его необъяснимость, но чудеса не превращают материю в Бога! Абсурда можно избежать только, если считать, что хлеб и вино принимаются в «составы» человеческой природы Христа, но, конечно, не «перевариваются» (прочь эту мысль!), ибо наша еда не нужна теперь воскресшей природе Христа для поддержания жизни, но хлеб и вино «включаются» в Его человеческую природу, сохраняя при этом свою..
И вот здесь мы подходим к платоновскому пониманию сущности как идеи, смысла, предназначения вещи.. Например, камень имеет определенную идею своего бытия, которая является законом его существования – согласно этой идее он тяжел, тверд, изнашивается от времени, катится по наклонной.. Но вот его включили в состав храма, использовали для строительства церкви – и теперь он не просто камень, а храм Божий, т.е. камень получил новую идею своего бытия, новую цель – служить Богу в качестве камня храма. При этом он остался типичным камнем в единстве субстанции и акциденций и живет по «закону камня», и все-таки, он – храм! Т.к. к идее камня добавлена сверхидея храма.. Камень включен в храм, т.е. можно сказать, что его идея изменилась, т.к. он стал храмом по своему предназначению.. При этом из камня можно построить дом и еще массу всего – его химический субстрат, его субстанция при этом не изменятся, но изменится его идея в смысле предназначения, - он станет камнем дома или скульптуры, т.е. «получит» новую идею.. В этом смысле идея достаточно безразлична к той вещественной основе, в которой она воплощается. Например, храм, дом, скульптуру можно создать, как из дерева, так и из камня, и при этом «идея» будет одной и той же, но вот вещественная субстанция будет различной (камень или дерево). В этом плане у хлеба (именно как хлеба) причастия и у обычного хлеба – одна и та же «субстанция», но «идеи» - разные, ибо в евхаристическом хлебе воплощена «идея» Христа (при этом она воплощена невидимо для нас), и потому он сам является Христом, Которому мы причащаемся. Если провести знак равенства между идеей и сущностью, то здесь можно сказать и об изменении сущности.. Но при этом и камень храма все-таки остался камнем.. Вот здесь и можно провести аналогию (но это именно аналогия!) с чудом Евхаристии – к «идее хлеба и вина» «добавляется» «идея Богочеловека Христа», т.е. хлеб и вино включаются в состав Его человечества с тем, чтобы Его Плоть вошла в наши составы, как говорится в молитве после причастия.. Но при этом природа хлеба и вина остается, становясь Самим Христом!
Недаром современный греческий богослов Христос Яннарас говорит, что хлеб не меняет свою природу в причастии, но свой способ бытия – теперь он существует для спасения как Тело Христово.. А разве камень храма не спасает? Но не как камень, т.е. не сообразно своей природе, но как святыня Божья.. У баптистов хлеб только намекает на Тело Христово, т.е. меняет свое предназначение только субъективно, в воображении баптистов – это как если бы мы смотрели на камень, а представляли в нем храм, хотя в нем ничего, кроме камня, нет. Здесь люди только субъективно воображают в хлебе Тело Христово (любимая идея Лосева – объективные идеи Платона превращаются в субъективные идеи в философии Нового времени; так ведь это и есть переход от объективности христианских таинств к субъективизму протестантских обрядов, занявших место этих таинств). А у нас Сам Бог меняет предназначение хлеба, делая Его Своим Телом.. Храм из камней строят люди, хотя и с помощью Божьей, но хлеб становится Телом Иисуса преимущественно по Его воле, ибо мы не можем «построить» из хлеба и вина Его Тело, но Сам Господь принимает их в Свою Плоть..