Этот маленький человек здорово напугал меня. Сердце, казалось, выбивало предельное количество ударов в минуту. Его скрюченный силуэт выплыл из ниоткуда. Хотя в таком тумане всё появляется словно из дымчатой бездны. С другой стороны он привёл меня в чувства, и теперь, будучи в полной власти непомерного страха, я точно не усну за рулём. В дополнение к «тревожному состоянию», как сказала бы моя мама, всю жизнь проработавшая психологом, и давно позабыв нормальную человеческую речь, в дополнение к слышному пульсу в висках и заметной дрожи в руках, что вместо того чтобы держать руль, держались за него, этот человек – вызвал у меня жуткое чувство вины! За бортом ведь не ясное солнышко и хороший жилой райончик, а непроглядная, глухая ночь, непроглядней и глуше которой я пока не видала. Мало того, что небо забыло сегодня порадовать множеством ярких звёздочек, и хоть какой-то частью луны, так ещё и уронило, в образовавшуюся темень, огромное облако, а оно, в свою очередь, укутало всё пушистой серой массой, и заменило дождь мерзкой сыростью.
Наклонив голову ближе к лобовому стеклу, и, в очередной раз, убедившись в полном отсутствие видимости, я поняла, что не имею никакого представления о том, где нахожусь. Торчащие из грязной дымки чёрные ветки с правой стороны, слева – не было даже этого.
Я ехала со скоростью двадцать километров в час, и что-то, может, всё тоже чувство вины, настаивало или даже вынуждало меня вернуться к нему – к странному старичку, лицо которого уже успела вырисовать моя фантазия, ведь увидеть и запомнить его я просто не могла.
Только когда я начала сдавать назад, голову заполонили мысли о преступниках, убийцах, насильниках. О злобных духах я тоже подумала, тем более что такая ночка была бы слишком благоприятной для всякой нечисти, но так как я в них не верю, я сосредоточилась на дороге и решила не ехать задом на ощупь, а развернуться и отыскать ночного путника. Я прекрасно осознавала, чем мог грозить мне мой порыв доброты к человеку, жалостный вид которому сфантазировала сама. Сколько обвинений, укоров сыпала на себя, сердце выскакивало от волнения и страха, но всё же ехала, всматривалась во тьму, выискивала этот силуэт, подготовившись к его повторному внезапному появлению, и даже возможному разочарованию с придуманной безобидной внешностью. Но, не скрою, огромным облегчением стал тот факт, что на обратном пути я никого не встретила. Хотя могла поклясться – тогда я видела здесь кого-то, и этот кто-то махнул рукой, в надежде остановить попутное авто, то есть, моё прокажённое авто, отскочившее от него и еле вырулившее обратно на дорогу.
В жизни много происходит странностей, к примеру, странно уже то, что он вообще оказался здесь и в такое время. Возможно, всему есть разумное объяснение, только выискивать его у меня не было ни сил, ни желания.
Я в третий раз проезжала, уже запомнившийся своими змеистыми поворотами, участок дороги, и только сейчас заметила с левой стороны, просочившийся сквозь туманную завесу, свет. В этот же миг, справа вынырнул деревянный, невысокий указатель в форме стрелы. Нога выжала педаль тормоза прежде, чем я сообразила что это. Чёрные буквы на фоне неприятного цвета жёлтой охры - «ОТЕЛЬ «ОТДЫХ» сообщалось на довольно старом и, вероятно, самодельном щите, вкопанном в землю.
Вновь взбесившееся сердце стучало громче мотора моей старенькой «тойоты». Два ритма слились в один, превратившись в песню, а точнее в колыбельную. Несмотря на очередной испуг, и странности, которым я потом постараюсь найти объяснения, меня убаюкивал каждый звук. О-о-отдых! – протяжно зазвучал в голове женский, скорее всего, мой же голос, ложась на уже сложившуюся музыку, и, безусловно, я свернула налево.
***
Сегодня всё не так… Мой отъезд был запланирован ещё на утро, и вечером я уже помогала бы матери готовиться к празднику. Завтра у отца юбилей – шестидесятилетие. И не смотря на то, что лично он вряд ли поймёт смысл происходящего, нам с матерью это важно - у отца болезнь Альцгеймера. Но вышло всё совсем по-другому. Сменщица не вышла, и я неслась на работу со скоростью света. А потом ещё и соседка, частенько называвшая себя моей лучшей подругой, отказалась приютить кошку на выходные, сославшись на странную аллергическую сыпь у дочки. В следствие, выехать удалось лишь к вечеру. Я очень тоскую по своим родителям, особенно по отцу. Иногда наблюдая за ним, за его отрешённостью от этого мира, мне кажется, что он уже покинул нас, а иногда я верю, что он меня понимает, и могу рассмотреть радость в его глазах.
***
Двухэтажное деревянное здание, измученное временем, укутанное сизыми облачками, встретило тёмными пустыми окнами и одиноким скрипом, прикреплённого над входной дверью, старого фонарика, тусклый свет которого никак не мог быть замечен с дороги. Он покачивался, словно его толкнули, но в округе никого. Я оглянулась в надежде увидеть, или услышать здесь хоть что-нибудь живое, а повернувшись обратно, содрогнулась - в пустом доме, как мне казалось несколько секунд назад, горел свет!
Спать! Мне однозначно нужно отдохнуть!
Выдохнув, я нерешительно толкнула дверь. Это была небольшая гостиная: по-домашнему уютная, невероятно яркая; со стенами цвета топлёного молока, украшенными множеством картин, или это просто чёрно-белые фото в стеклянных рамках; окна прикрыты занавесками, напоминающими огненный закат, а под ногами зелёный расписной ковёр; справа - диван и кресло, обещающие невероятную мягкость, напротив - деревянная стойка, и невысокий, сутулый старичок за ней. Он похож… Он мог бы быть тем попутчиком! Или нет?..
- Доброй ночи! – начала я, оторвав его от толстой тетради, по вине которой моё присутствие до этого момента оставалось незамеченным.
- Доброй, - ответил старичок, свойственным его возрасту, хрипловатым и даже немного дрожащим голосом, - Ночь сегодня сказочная! Верно?
- Сказочная, – повторила я, пытаясь понять, что именно он имел в виду – красоту, в чём я глубоко сомневалась, или необычность, с чем могла и согласиться.
- Вам нужна комната? – спросил он, и не успела я ответить, как ключ лежал у меня в ладони.
Спать! - повторяла я себе, и, вероятно, сон уже понемногу пленил меня, из-за чего некоторые моменты казались вырванными из жизни, а некоторые немного неестественными. К примеру, когда я поднялась на второй этаж, коридор точно был длиннее, чем сам дом, как он выглядел снаружи, а взглянув в окно, я увидела небо усыпанное звёздами, и два припаркованных автомобиля, не учитывая моего, а их, зуб даю, не было!
Проснулась я от звонкого детского смеха, хотя не уверенна, спала ли я вообще. Или, наоборот, я сплю до сих пор? За окном всё та же звёздная ночь, и никакого ощущения времени. Телефон выключен; часов нет и в комнате. Чувствовала я себя отдохнувшей и решила, что сейчас раннее, очень раннее, утро, но точное время узнать не помешало бы, тем более что в коридоре всё также слышался звонкий детский смех, вперемешку с голосами взрослых.
Девочка неслась прямо на меня, когда я вышла из комнаты, и мне пришлось поймать её, иначе мы обе с грохотом свалились бы на пол.
- П-ивет, - пропищала она, наградив меня беззубой улыбкой.
- Привет, – ответила я, стараясь улыбаться так же искренне, но, думаю, так умеют только дети. – Ты кто?
- Ли-и-иза, - звонко протянула она, и бросилась обратно к женщине и мужчине, по всей видимости, к своим родителям.
Они стояли в конце коридора и увлечённо о чём-то спорили.
- Не скажите, который час? – невежливо кликнула я.
Мужчина посмотрел на часы, уже было открыл рот, чтобы ответить, но запнулся, тряхнул рукой, постучал пальцем по часам и отрицательно закачал головой:
- Простите, остановились ещё в одиннадцать. Думаю, сейчас больше.
Точно больше – около одиннадцати я сюда приехала…
Спускаясь по лестнице, я натолкнулась на двоих парней. Первый был высоким с лохматой причёской, в джинсах и рубашке в клетку, с виду не больше двадцати. Кукла Bratz мальчик «Ковбой» - я такую дарила соседской дочке на день рожденья. Очень похож. Второй постарше, коротко подстрижен, в потрёпанной кожаной куртке и тяжёлых армейских сапогах.
- Какого чёрта мы здесь делаем? – возмущался он, - Нам до города, всего – ничего...
Ковбой молча, с застывшей улыбкой, поднимался вверх. Мне пришлось прижаться к стенке, чтобы пропустить его - лестница слишком узкая для двоих.
- Привет, - улыбнулся второй, также прижимаясь к перилам, - Хотя, ты прав, братец, - лучше нам остаться!
Последняя фраза прозвучала мне в спину, и я приняла её за, хоть и не очень удачный, но всё же комплимент, в следствии, засмущавшись, что в моём возрасте уже просто неприлично, я забыла спросить про время.
Подцепив детской живучести, подкрепившись кое-каким вниманием глазастенького братца, я бродила по дому. На первом этаже - в гостиной и по коридору, где вместо номеров, как я ожидала, находились кухня и столовая, я никого не встретила, а лишь пропиталась беспричинной тоскою, странным образом исходящей от этого приятного и в то же время жутковатого места.
***
Я не должна была здесь оказаться. Моё место на кухне резать салаты, украшать дом шарами. Но на привычной дороге ремонтируют мост, а объездная оказалась слишком длинной и тёмной. А завтра соберутся гости. Двоюродные дядьки, тётки, братья и сёстры. Мы с отцом станцуем вальс. Он всегда хорошо танцевал, и меня научил, с тех пор ни один праздник не обходился без традиционного вальса отца и дочери. И он всё ещё танцует, иногда даже без музыки. Это единственное, что осталось у нас с ним прежнего…
***
Я долго рассматривала фотографии на стенах, надеясь дождаться хозяев. Здесь были запечатлены молодые пары, дети, мужчины, женщины, старики. У всех их на лицах застыли покой и счастье.
- В них есть что-то общее, верно?
Я подпрыгнула от неожиданности – ближе к лестнице стоял мужчина лет сорока, а я так увлеклась, что не услышала, когда он спустился.
- Примирение? – выдохнув, произнесла я, сама не зная, из каких глубин моего мозга выплыло это слово.
Мужчина улыбнулся и протянул мне руку:
- Михаил, - представился он.
- Мария, - я улыбнулась в ответ, а коснувшись его ладони, почувствовала, как грусть сменяются приятным спокойствием.
- Вы очень похожи на мою дочь, Мария. У неё такие же длинные волосы и большие карие глаза.
- Правда?
- И голос… Мне даже на миг показалось, что вы – это она.
Я не знала что ответить. Честно говоря, я довольно замкнута, и не умею элементарного – поддержать дружеской беседы, но Михаил оказался насколько умным и необыкновенным, что меня просто припечатало к нему. Он говорил обо всём легко и открыто. Он рассказывал о дочке, о жене с огромной любовью и гордостью. Он рассказывал о горах Аляски, о красотах Абхазии, о рыбалке в озёрах Норвегии так, что, казалось, я тоже там побывала. Он слушал о моём, неизменном последние пару лет, томительном однообразии жизни, о счастливой соседке и непобедимой зависти к ней, о моей ленивой кошке; и стоило ему вставить лишь пару слов, как жизнь становилась не так скучна, соседка не столь удачлива, а кошка просто озорница.
У него кофейные глаза, чёрные волосы и обворожительная улыбка. В какие-то моменты я видела в нём своего отца, хотя они абсолютно не похожи, и я ловила себя на мысли, что хочу обнять его так крепко, как только смогла бы; иногда видела в нём мужа или даже любовника, завидовала его жене, заворожено смотрела на его губы; а иногда становилось страшно, от того как быстро он пленил меня.
Мы говорили долго, очень долго, а за окном та же картинка. И никто не спрашивал, который час, и почему до сих пор не взошло солнце… Время и впрямь остановилось, но тогда я уже не предавала этому значения, а была только рада. Я могла бы сидеть рядом с ним, слушать его рассказы, или просто молчать, целую вечность!
Потом он сжал мою руку и посмотрел в глаза так, что сердце на миг замерло.
- Я очень люблю свою дочь, и многое бы отдал, чтобы сказать ей это.
- Скажите, обязательно!
Михаил улыбнулся как те люди на фотографиях, словно раскрыл тайну Вселенной, и смирился со всеми земными и неземными тягостями.
- Ты, скажешь ей! – он сделал значительное ударение на первом слове.
Я немного не поняла, промычала что-то невнятное.
- Скажешь? – на этот раз спросил он, и ждал моего ответа.
- Да, но…
- Она должна знать…
На лестнице послышался шум. Парень в армейских сапогах был очень громким.
- Кто знает, здесь есть что-нибудь пожевать? Эй, старик? – он подскочил к стойке, и похлопал по ней ладошкой. – Я голоден как волк!
Как по взмаху волшебной палочки в гостиную вошла милая старушка, немножко полновата, невысокого роста, кофточка с белым воротничком, белый фартук с кружевом.
- Уже всё готово! Прошу всех к столу! – она широко улыбнулась и снова скрылась в коридоре.
Я открыла рот от удивления.
- Она должна знать это! - повторил Михаил, разжал мою ладонь, легонько скользнув по ней пальцами, и отправился на второй этаж.
Ещё никогда я не соображала так долго. Неожиданная просьба не очень вписывалась в картину происходящего. Может, будучи околдованной его обаянием, я что-то упустила из вышесказанных слов? Да ещё и старушка… В этой ночлежке предусмотрен завтрак обед и ужин? И что же приходиться на данное нескончаемое время суток?
Парень у стойки, судя по неоднозначно сдвинутым бровям, тоже был сбит с толку. Мы словно сговорившись, направились вслед за кухаркой и оба остолбенели, увидев, что на столе нас уже дожидались румяные оладьи, варенье, фрукты. Белая скатерть, разноцветные салфетки, тарелки с золотистым ободком, всё так по-домашнему, что я просто не могла не улыбнуться.
- С ума сойти, как же это всё вовремя! – пробубнил парень, и дёрнулся было к столу, но остановился. Мне понравилось смущение на его лице. Он взглянул на себя, на свои руки – его внешний облик никак не сочетался с безупречной чистотой данного натюрморта. Эта растерянность умиляла, откинув на второй план тот факт, что ещё… не могу точно сказать, какое количество времени назад, я была здесь - в пустой столовой, где совершенно ничего не предвещало появление такого завтрака.
Старушка копошилась у плиты. Мимо нас весело пронеслась Лиза, усевшись во главе стола. Она уже звенела приборами, когда появились её родители. Следом вошёл Ковбой и, похлопав брата по плечу, тоже сел за стол. Мне ничего не оставалось, как присоединиться. Парень, наконец, снял куртку, вымыл руки и сел рядом.
- Дэн, - представился он, пожимая мою ладонь.
- Мария.
- Мой брат – Влад.
Ковбой молча кивнул.
- София – улыбнулась женщина.
- Дмитрий – последовал за ней мужчина.
Что ж, теперь все были знакомы. Старушка разливала по чашкам чай, мы вежливо её благодарили. Не помню, чем начался разговор, но София успела рассказать, как романтично они познакомились с мужем, Ковбой заговорил о лошадях, и это ничуть меня не удивило, Дмитрий похоже любил американские мускул-кары, и Дэн был для него лучшим собеседником.
Появилось странное ощущение - словно мы все в чём-то едины, словно мы одна большая семья. София с Дмитрием, не смотря на молодость, и расценивая со стороны жизненного опыта, могли бы быть моими родителями, Лизка младшей сестрой, на стол нам подавала любимая бабушка, а рядом – мои братья. Или пусть всё будет совсем иначе: София – старшей сестрой, Лизка – племянницей, Дэн – женихом – он мне нравился…
Я, молча, грызла яблоко, наблюдала… Их улыбки имели огромное влияние, их голоса цепляли, я влюблялась в каждого, и всё больше погружалась в удивительное состояние счастья. Просто невероятно как быстро они заняли место в моём сердце. Имя София легко заменялось на «милая», Дэн на «дорогой», Лизка стала «солнышком», каковым и являлась с её золотистыми, кудрявыми волосами.
Здесь не хватало Михаила, его улыбки, его гипнотического взгляда. Я всё ждала, что он вот-вот появиться, но нет, и я решила сходить за ним лично, или это лишь повод ещё раз его увидеть? Тем более, что у меня оставались незаданными пару вопросов: к примеру, почему он сам не скажет своей дочери то, о чём просил меня, и если для этого есть достойная причина, то где мне её искать?
Яблоко было очень сочным и даже тёплым - капля сока стекала из уголка рта и согревала кожу. Перед дверью Михаила я вытерла её рукой, но тепло оставалось.
- Извините! Это я – Мария! – кликнула я, уже после того как постучала.
Ответа не последовало. Я повернула ручку и дверь распахнулась.
Сердце взволнованно застучало, а от прежнего спокойствия и гармонии не осталось и следа.
- Ми-ха-ил? – шепнула я в абсолютно пустую комнату.
Здесь не было никого… И ничего… Ни окон, ни мебели, ни, даже, обоев на стенах – серая холодная коробка.
Может не та дверь? Но их всего четыре! В конце коридора Лизкина, третья моя… Я толкнула последнюю дверь, где должны были поселиться братья, но тут меня ждала та же картина – тёмная, пустая комната, больше похожа на камеру пыток. Капля сока, сбегавшая по подбородку, мешала, я то и дело вытирала её, но безрезультатно.
Что происходит? Как такое возможно? Мой номер оказался таким же пугающим - широкой кровати, очаровательного ночника на тумбе рядом, словно, никогда и не было. Не видела смысла открывать последнюю дверь. Сердце громко протестовало, в надежде вернуть недавнее спокойствие. Странно, но эти комнаты - больше, чем просто стены и потолок, пустота в них имела смысл, какой, я тогда ещё не осознавала, но холод, исходящий оттуда, приводил в ужас.
Я повернулась к окну в коридоре. Яркие звёзды! Черт! Как же мне хочется сорвать эту так надоевшую картину!
Влага на подбородке не исчезала, как я не старалась её оттереть, причём ладонь оставалась сухой и чистой. Взглянув на яблоко, я нервно вздрогнула и выронила его на пол – целое глянцевое, оно словно и в руках никогда не бывало, не то что во рту!
Что за нечисть!
Я бросилась вниз по лестнице. На кухню! К людям! Я добежала до коридора на первом этаже и уже слышала смех в столовой, но на стене с фото что-то изменилось. Я остановилась и вернулась в гостиную. Увиденное меня ввело в ступор. Недавние лица исчезли не просто с фотографий, а и из моей памяти. Силуэты остались, а вот лицо отсутствовало: ни глаз, ни губ, – ничего, чистый лист, где можно нарисовать любого! Остались лишь пять портретов! А точнее – появилось пять новых, ведь тогда их не было! Лиза с солнечными волосами, София, Дмитрий, Влад, и – его мне хотелось здесь видеть меньше всего – Михаил!
Ступор. В такой форме может проявляться кататония, а она является одним из характерных признаков шизофрении. Ну что ж, это многое объясняет, хотя и не утешает. В любом случае решение одно - бежать! Срочно уносить от сюда ноги!
Я повернулась к выходу, как за спиной послышался знакомый дрожащий голос:
- Думаешь, ты успеешь?
Старик сейчас выглядел совсем иначе - вместо приветливого взгляда, впалые безжизненные глаза, а кожа стала мертвенно-бледная.
Внутри всё сгорало от страха!
Прочь из этого жуткого места!
Но у самой двери я вновь застыла. Наконец, всё сложилось в одну общую картину, и мне очень хотелось верить, что я туда не вписываюсь. Отсутствие на стене моего фото вселяло надежду. И если судить лишь по этому критерию, то Дэн находиться в том же положении что и я!
- Мария? Ты куда это?
Позади меня стояла вся компания, такая дружная, с неподдельными счастливыми лицами, и, казалось, я даже разглядела исходящий от них чуть заметный свет.
- Уходишь не попрощавшись? – продолжил Дэн с упрёком.
- Мы должны уйти вместе! – пробубнила я, хватая его за руку.
Моя испуганная физиономия в один миг стёрла улыбку с его лица, но лишь у него! Все остальные: Влад, Дмитрий, София и маленькая Лиза, как околдованные, уставились на меня, ни на миг не сменив беззаботность, хотя бы на удивление! И это ещё раз доказывало, что мы с ним ещё не Они!
- Нам нужно уходить! Быстро! – шепнула снова я, но Дэн отдёрнул руку.
- Что случилось? Что с тобой?
- Доверься мне, это долго объяснять, нам надо уходить!
Я молила его глазами и, кажется, это сработало.
- Хорошо-хорошо, - тоже прошептал он. – Влад мы уходим. Рассчитайся пожалуйста.
- Некогда… - промычала я.
- Нам уже нет пути обратно, – ровно ответил Влад, не шевельнувшись.
- Что? Что ты несёшь? – искривился Дэн. – Уходим! – добавил он приказным тоном.
- Неужели ты ещё ничего не понял?
- Пошли… Прошу тебя… - неугомонно шептала я, дергая его за рукав, но на меня сейчас никто не обращал внимания.
- Что я должен был понять? Влад, тащи свою задницу в машину, мы едем домой!
- Наш путь окончен. Ты должен принять это…
Дэн начинал закипать. Он явно не понимал о чём идёт речь или просто не хотел понять это.
- Какой, к чёрту, путь!? В ма-ши-ну!
- Они мертвы, Дэн, - протянула я дрожащим голосом. – И мы станем как они, если не уйдём сейчас же. У нас мало времени!
В тот момент я задумалась, а сможем ли мы вообще отсюда уйти? И с чего я решила, что выбежав за дверь, что-то измениться? Возможно, это всё не зависит от нас самих. Но хотелось верить…
- Посмотри на них внимательно, посмотри в окно – здесь нет времени…
- Молчи! – прервал меня Дэн.
Он смотрел на брата, а его глаза налились слезами. Боже как же я не подумала. Те люди с застывшими улыбками на лицах мне абсолютно чужие. Во время завтрака я на время окунулась в их состояние, но вырвалась и сейчас меня здесь ничего не держало, кроме такого же человека, заслужившего шанс на спасение. Дэна же здесь держали кровные узы – его младший брат. Дальше всё зависит лишь от его решения.
- Прости. Я не знаю как это произошло, но кажется у нас с тобой ещё есть шанс...
Мне не хотелось уходить одной, но я видела в старике довольное лицо смерти и возможно слышала тихое тиканье часов, как свои истекающие секунды, и я распахнула дверь.
- У тебя ещё есть шанс…- сказала я на прощанье.
Я вдруг поняла, что очень устала. Бежать не получалось и я просто шла. Шла, не оглядываясь, как мне казалось, обратно к дороге. Из уголка рта всё так же что-то стекало, и я нервно вытирала его рукавом. Позади ещё слышались голоса, настойчивый – Дэна, и утешающий – Влада, или это были лишь отклики последних воспоминаний. Мне очень хотелось, что бы Дэн догнал меня, и сейчас я шла не одна в жгучем глаза тумане. «Думаешь, ты успеешь?» - эхом проносились слова старикана, и я пыталась идти быстрее, хотя не понимала, куда мне нужно идти, и куда именно я иду сейчас, и нужно ли мне вообще куда-то идти?
Проснись! Проснись! Это сон! Самое дело бы разрыдаться, но слёз не было.
А может это конец? Может мое место там, вместе с другими?
Машина сложена гармошкой; тело спрятанное под грудой металлолома; побледневшее лицо, кстати, единственное здесь светлое пятнышко, со сбегающим по подбородку алым ручейком – эта мрачная картина до сих пор, стоит у меня перед глазами. В тот момент я не знала мертва я или нет, казалось я просто сплю, пусть даже не в очень удачной позе и не в лучшем месте. Страшно было лишь видеть себя вот так, со стороны и не иметь возможности вернуться. Я тяжело выдохнула, и потянула руку к ней, то есть - мне спящей, что бы вытереть так мешающую кровь на подбородке!
Жаль, что родители не дождутся меня к празднику, и я не станцую с отцом его любимый вальс.
Следующее что я увидела, это белый потолок, такой чистый и яркий, что на мгновенье я решила, будто лежу дома, на кровати, и вот только проснулось утром в пятницу, а тяжёлый день, и длинная дорога ещё у меня впереди. Но адская боль, сдавившая грудь, вернула меня в реальность.
- Успокойтесь, - нежно прозвучал женский голос, - Всё в порядке. Вы в больнице.
Медсестра, маленького роста, где-то моего же возраста, ставила мне капельницу. Я хотела её о многом расспросить, например, как Дэн, как все остальные, кто меня нашёл, и как долго я здесь нахожусь? Но в горле пересохло, и получилось лишь выдавить странный шипящий звук. Обо всём этом я узнала только спустя трое суток. Я неоднократно проваливалась во мглу, и частично всплывали пережитые кадры, но теперь я точно знала, что это сон. И старик, и пустые комнаты-коробки, являлись мне лишь в кошмарах. Я видела маму, она держала меня за руку и плакала.
- Всё в порядке, – шептала я, и она улыбалась.
Переживая какие-то моменты мы редко придаём им значение. Наверняка, так и стоит делать, но здесь приходиться искать смысл, ведь ситуацию заурядной не назовешь. Вначале я считала случившееся предостережением, вроде, другого шанса вернуться не будет. Потом сочла себя избранной, и должна исполнить какую-ту миссию, в частности, предать послание Михаила его дочери. Иногда ассоциировала это со своим отцом. Возможно, он тоже хочет мне что-то сказать, и я должна понять что именно - слова любви, успокоения, знать, точнее, быть уверенной, что он здесь со мной.
Спустя неделю, Дэн сам заглянул ко мне в палату.
- Думаю, нам стоит познакомиться, - тяжело прошептал он.
Он не знал меня. Он ничего не помнил с той жуткой ночлежки. Да я и сама уже начала верить, что это всего лишь страшный сон.
Спустя месяц, мы, держась за руки, стояли у могилы его брата. Дэн плакал, не стесняясь, и я тоже не могла сдержать слёз. Насыпь земли, деревянный крест, на нём чёрно-белое фото Влада, с таким умиротворённым выражением лица. По спине пробегали мурашки. В какой-то момент, мне показалось, что всё вернулось. Сейчас из-за кустов выйдет страшный старикашка, а со стороны на меня смотрят София с Дмитрием и с златовласой дочкой Лизой. Я повернула голову и увидела их глаза. Казалось, что они счастливы. На широком гранитном памятнике они были вместе, их лица прижимались друг к другу. «Колычёвы София, Дмитрий и Елизавета, дата смерти 28 октября…».
Это произошло год назад, в тот же день! Я оглянулась по сторонам, в надежде найти надгробие Михаила, и увидела двух женщин. Одна из них склонилась над могилой, другая с цветами стояла спиной ко мне. Когда я подошла, убедилась, что мы и правда с ней очень похожи. Она моложе меня всего то лет на пять.
- Мне очень жаль. Он замечательный человек, - начала я.
- Мы знакомы? – девушка, с покрасневшими от слёз глазами, неодобрительно на меня посмотрела.
Другая женщина тоже поднялась. Вероятно, это была его жена.
- Он очень вас любит!
Мне хотелось так многое им сказать, о том, как он скучает, это было слышно по его рассказам, о его сожалении, что мало проводил с ними время, о его любви к ним обеим, но скорее всего меня примут за сумасшедшую, и я просто добавила:
- Любил… Простите.
- Я должен был забрать тебя от туда. Должен! - тихонько вырвалось у Дэна, когда я возвратилась к нему.
«Всё было не просто так!» - сказала я себе мысленно, и крепко сжала его ладонь.
- Должен! Должен! Должен!
***
- Здравствуй, папа! Как ты?... У меня всё замечательно!
Он молча смотрел на меня.
- Я знаю. И я тебя люблю, папочка! Очень люблю.
***