В те далёкие времена Белый шагал впереди, отбрасывая с дороги камни, чтобы я не споткнулся. А если какая-нибудь тропинка тайком подмигивала мне жёлтым цветочным глазом и выманивала с главного пути, он брал тропинку рукой, отрывал от земли и отрубал ей хвост. Кому нужна дорога без хвоста?
Путь наш лежал по равнине, без спусков и подъёмов, а вокруг висел густой предутренний туман, пропитанный сладкими детскими фантазиями. Из тумана выплывали знакомые и незнакомые люди - они казались мне огромными. Это не удивительно, ведь мир - и тот, который снаружи, и тот, что внутри меня - был совсем крошечным. В этот крошечный мир люди едва-едва помещались, да и то не все сразу.
На привале Белый доставал какую-нибудь книгу и клал рядом со мной. В детстве я думал, что нахожу книги сам, в юности - что они находят меня, и лишь недавно понял, откуда на самом деле они появлялись. От чтения мИр внутри меня становился ярче, зримее, интереснее и больше.
Те, кто снаружи часто упрекали меня за чрезмерную любовь к нему, а те, кто внутри сочувственно вздыхали и подбадривали.
Часто я и сам обращался книгой, как оборотень обращается зверем - тонкой брошюркой в помятой обложке, с кляксами-ссадинами на страницах и очередным синяком под заголовком. Начиналась она с длинной главы об упрямстве, а всё остальное было написано на мало кому понятном языке. Те, кто снаружи хмурились, злились, доставали остро оточенные карандаши и оставляли размашистые записи на полях. Некоторые из тех записей я так и не прочитал - настолько неразборчив был почерк.
Однаждый Белый остановился и, дождавшись меня, пошёл рядом. Он больше не убирал камни с дороги, но когда я спотыкался, придерживал за руку и не давал упасть. Моё детство окончилось... Пришло утро, туман рассеялся, и мир снаружи стал так велик, а люди столь крошечны, что теперь я едва замечал их. Слова от частого употребления стёрлись о языки, и перестали иметь для меня значение. Я надулся как воздушный шар, и наверняка был бы унёсён каким-нибудь злым и решительным ветром, но Те, кто внутри привязали меня верёвками к Тем, кто снаружи. Любовь оказалась сильнее ветра.
Затем равнину сменили холмы, а солнце - весёлые летние дожди. Они падали с неба, и дорога теряла обочины. Белый шёл позади меня. Иногда я больно расшибал себе нос и съезжал в кювет, прежде чем он догонял и протягивал руку. Дожди впитывались кожей, и внутренний мир мой, до того цельный и понятный, размокал, словно вырванный из книги листок. Это была молодость! Время, когда Мир снаружи одевается в яркие тряпки, беззаботно пляшет под дождём и соблазняет, соблазняет, соблазняет... Люди вдруг снова стали большими! Не слушая Тех, кто внутри, я разменял любовь на влюблённости и чувствовал себя богачом - о, сколько их у меня было!
Я быстро стал нищим. Те, кто снаружи не понимали меня. Они предлагали больше работать и взять кредит. Но нищ я был внутри, а кредиты выдавали снаружи. Я ходил по улицам и прислушивался к спорам. Одни говорили: "Жизнь даётся только раз, когда-нибудь мы дойдём до края мира, сорвёмся в бездонную чёрную пропасть и навсегда исчезнем". Другие отвечали: "Слепцы! Разве не видите вы доски, брошенные над пропастью? Там, за бездной, лежит прекрасная страна, где возвращают молодость и даруют вечную жизнь". Холмы неожиданно закончились, и начались горы. Пошёл мелкий и противный снег, и молодость, забрав гитару и одев старый разношенный свитер, оставила меня.
Я снова стал много читать. Книги казались тёплыми - они согревали меня в стужу, не давая замёрзнуть. Белый плёлся далеко за моею спиной, и нагонял только на привалах. Те, кто снаружи начали исчезать за краем мира. Я печалился об их уходе, пока не встретился с некоторыми внутри себя. Они рассказали, что перешли пропасть по брошенным над ней досками, а я вдруг почувствовал что люблю их - любовь вернулась ко мне.
В последний раз Белый нагнал меня под вечер. Солнце ещё висело в небе, и до заката оставалось несколько часов. Он не стал присаживаться, и я понял, что настал миг прощания.
- Близок край мира? - спросил я его.
- Идти ещё долго, - ответил он. - Но теперь ты сам должен отбрасывать с дороги камни и обрубать тропам хвосты.
- А если я заблужусь?
- Спроси у Тех, кто внутри. Они знают дорогу, они ведь уже прошли по ней.
Иногда я думаю, что нет в мире никаких гор. Что их рождает наше воображение, когда мы начинаем сами выбирать свой путь. Но горы доказывают обратное: они не исчезают снаружи, если я стираю их внутри. Наоборот, становятся выше. Ведь край мира - не на западе или востоке. И не на севере или юге. Он - вверху.